Y-27-z часть первая

Джен
R
Завершён
86
автор
The Cat Lady бета
Пэйринг и персонажи:
Размер:
228 страниц, 20 частей
Описание:
Посвящение:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
86 Нравится 82 Отзывы 21 В сборник Скачать

Глава 12. Гигантские комнаты наружного мира

Настройки текста

- Кумои, почему там нет стены? - Сюда! Отсюда её можно увидеть. Это по ту сторону моста. Честно говоря, слишком далеко, чтобы рассмотреть.

«Блейм!»(1)

       Запах сырости. Запах влажного бетона. Запах пота. Запах запёкшейся крови. Они просочились в ноздри, как только включилось сознание. От вонючей какофонии едва не стошнило.        Лицо прилипло к рукаву, пришлось отдирать его силой. Но стоило рвануть — лопнула короста, и тёплые капли побежали по щеке, а резкая боль пронеслась через всё тело, словно удар электричества.        Язу закусил губу и тихо заскулил. К счастью, кровь не могла попасть в глаз — он так распух, что веки плотно сжались сами собой. Горячие капли стекали по подбородку и падали на влажное, покрытое толстым слоем слизи дно бетонной трубы.        Это было единственное, что пришло тогда в голову: схватить оставленный дурочкой Еленой пистолет, ползком добраться до собачьего лаза и забиться в первое попавшееся тёмное узкое пространство.        Циферблат часов на вытянутой руке показывал семь вечера — получается, Язу пролежал здесь два или три часа. Яркий придурок со своей подружкой уже должны были уехать или, по крайней мере, отойти достаточно далеко, чтобы можно было незаметно выбраться из трубы и осмотреться. Вся проблема состояла в движении.        Части тела, начавшие бунт ещё во время сражения с Юкио, наконец-то добились своего и отключились. Может, такова была расплата за выстрел лучом смерти, оказавшимся не смертельным и не лучом. Все мышцы отяжелели, болели и пульсировали в жаре нагретой солнцем трубы. Душный воздух вновь обернулся ватой и набил лёгкие. Всё, что Язу реально мог делать — смотреть, как сидевший на деревяшке жук цвета волос Рено размахивал своими длинными усами. Кажется, глаза тоже начали сбоить: они постоянно теряли фокус, и всё расплывалось. Даже держать веки открытыми стоило заметных усилий. Однако что-то подсказывало, если уснуть сейчас, проснуться уже не получится. Хрупкое и слабое человеческое тело и так прослужило гораздо дольше, чем ожидалось. И теперь оно действительно разваливалось.        Изображение перед глазами вновь стало нечётким, будто кто-то баловался настройками. ОН, не-Мать или турки? Какая разница? Они все были кончеными лжецами и предателями.        «Ведь так?» — Сказать что-то тоже не осталось сил, но шпионы наверняка умели читать мысли.        Жук изображал полную непричастность. Он покачивал усами и, похоже, вполне был доволен своей жизнью в сырой трубе, забитой влажным хламом с одной стороны. Он грелся в солнечных лучах, просачивавшихся сквозь трещины в потолке, маленький счастливый мудак. Наверное, питался умудрившимися здесь выжить бледными длинными растениями. Какими именно мешали разобрать сбоившие глаза, и здесь даже память не помогала. Бесполезное зрение — к чёрту его! С закрытыми веками куда привычней, и не так кружится голова.        Собрав силы, Язу заставил руку пошевелиться, вытянул ладонь и ощупал трубу. Впереди — неглубокая лужа. Наверное, дождевая вода просочилась сквозь трещины и не успела испариться.        И хотя ногти скользили по толстому слою слизи на дне, Язу умудрился подтащить своё почти не работающее тело к живительной влаге. Он припал губами к луже и пил, пока не осушил её до дна, но этого оказалось достаточно лишь для того, чтобы смочить высохшую глотку. Те немногие силы, что собрались за долгий сон, кончились, и Язу опустил голову обратно на прохладное дно трубы.        Нет, оставаться здесь нельзя. Надо идти искать Плаксу, пока тот ещё в городе. А потом они вместе исполнят мечту Кадажа и отправятся в путешествие, но без предательской не-Матери и не по вселенной, а просто по планете. В конце концов, мир снаружи настолько огромен, что его исследованием можно заниматься целую вечность.        Язу принялся выталкивать ленивое, жалующееся болью тело из трубы. Она, к счастью, оказалась не вся покрыта слизью, так что с половины дело пошло значительно легче. Он вывалился на горячие, хрупкие обломки, перевернулся на спину и так тяжело и громко вздохнул, что это, наверное, донеслось во все уголки Мидгара. К счастью, вокруг не было ни единого намёка на присутствие людей, только какой-то шум, который память описала, как «кузнечиков». К этому можно было привыкнуть. Лёгкий ветерок, сдувавший жар с кожи — это даже приятно, как ласковые прикосновения — трепал волосы. Трепал рваную грязную одежду. Но на что эта дурацкая нежность ветра, когда она не вернёт ни Лоза, ни Кадажа? Только и делала, что гнала рыхлые облака по небу — и всё.        «Небо — это такой потолок, которого никто не может достать. Летун сказал, что небо не ощутишь, а я ему не верю. Сам посуди: кому понравится, что твоё пузо будут тыкать? Вот оно и втягивается, так что наивные людишки не могут его потрогать».        Если небо твёрдое, как утверждал Кадаж, то что же такое облака, и где они находятся? Выше или ниже неба? Походят ли они на вату или люди были правы, считая их просто паром? Этого не узнать, пока не заберёшься достаточно высоко. Но отсюда, с груды острых обломков шифера, небо казалось просто бесконечно-далёким. Никакая лестница или башня не смогли бы достать. В лабораториях Язу пытался себе это представить, но его попытки были жалкими и не шли ни в какое сравнение с реальностью.        Когда духи в первый раз ехали в Эдж, казалось невероятным, что пространства способны быть такими гигантскими, и ни одна стена не разделяла их. Километры воды. Километры полей. Километры лесов. Даже в фильмах о живой природе и внутри виртуальной реальности это казалось каким-то... не таким. Искусственным и плоским, как фото-обои. Реальный мир невозможно было представить. Почему так много? Зачем? Для кого? Это же просто пустое бесполезное пространство, так? Может быть, его было слишком много, чтобы люди успели обустроить всё на свой вкус, едва ли кому-то могло понравиться столько бесполезного ничего.        Веки слипались. Но спать нельзя. Тем более что небо уже не было дневным, оно словно смешивалось оттенком с солнечным светом, а это, кажется, означало приближение ночи. И хотя конечности до сих пор сопротивлялись, придётся им смириться с необходимостью пройти ещё очень долгий путь. Когда брат найдётся, они смогут взять больничный на пару недель, но пока что было не до того.        Язу впился руками в край той трубы, откуда вылез, и поднялся с земли. Потревоженные таким резким движением, проснулись и полезли наружу внутренности. От сильного и болезненного приступа кашля казалось, что у них вот-вот получится осуществить побег, оторваться от тела и протиснуться в глотку. Во рту возник отчётливый привкус крови, но это, наверное, затекла пара капель по щеке.        «Ведь так?» — мысленно спросил Язу у пробежавшей мимо крысы. Может, она и ответила что-то, но этого было не слышно. Ноги дрожали и еле переступали. Перед единственным видевшим глазом вновь расплывался и темнел иней, словно поле зрения замораживалось. Может, потому в голове так холодело? Опять проклятые турки издевались над ним.        «Оставьте меня в покое!» — подумал Язу, отмахиваясь от их мелких противных дронов с крыльями, вившихся вокруг и назойливо жужжавших своими маленькими двигателями.        Медленно шагая по плавающей под ногами земле, он, пошатываясь, добрался до дыры в стене ближайшего здания, того самого, куда они с братом упали, и аккуратно заглянул внутрь. Пусто. Только помятые растения, вывернутые комья земли и разрушенные скамьи. Значит, турки прихватили Одноногого Придурка с собой в лаборатории и теперь, наверное, посадят в колбу навсегда. Там ему и место, тупому психованному социопату. И Хилу — тоже. Надо отправляться искать Лоза, пока этот тупица тоже не угодил в лапы Шин-ра.        Ветер принёс резкий запах сока. Точно: так пах тот волшебный дождь — свежестью и травой. И так же — эти странные цветы, выросшие посреди руин в каком-то чудном здании, совершенно не здешнем, словно его вклеили прямо со страниц сказок. Его стены стали почти гладкими от времени и ветра, но в вытянутых окнах местами сохранились цветные витражи, бросавшие яркие зайчики на половые доски и куски колонн. Может быть, про это место и говорила Пегги? Здесь действительно мог бы появиться коварный источник жизни и молодости, работавший только один день. И его создал тот самый колдун, который вызвал треклятый дождь? А теперь, повеселившись вдоволь, выращивал эти дурацкие цветы, как ни в чём ни бывало. Будь хоть немного сил, можно было бы их вырвать и растоптать... но в другой раз. Они вернутся сюда с Лозом и не оставят камня на камне. За Кадажа. За их страдания. За то, что человеческие тела бесполезны.        Опираясь о стену, Язу прошёл до главного входа с массивными дверями в два его собственных роста. Зачем такие большие? Только люди додумывались сооружать нечто подобное. Ниже, почти от самого крыльца, начиналась неровная, но протоптанная дорога, уходившая в расплывчатое марево, в которое всё сливалось перед сбоившим глазом. От мути растекавшихся и двоившихся нагромождений начинало тошнить.        Лучше туда вообще не смотреть и просто начать путь.        Брат был где-то там, на расстоянии куда большем, чем длина всех коридоров лабораторий вместе взятых. Может быть, тоже под ярким солнцем, нещадно палившим спину и растапливавшим все мысли до состояния липкой и однородной карамели. Может быть, тоже дышавший ватным воздухом, раскалявшимся до состояния кипятка. Лёгким Язу это совершенно не нравилось, капризным бакланам, и они заставляли кашлять без конца, а дорога всё продолжалась и продолжалась, даже не думая приближаться к чему-то определённому.        Язу шёл уже просто потому, что ноги ещё могли шевелиться, в отличие от всего остального. Тело накреняло в стороны, так что приходилось постоянно ловить баланс, чтобы не очутиться на земле. Лишь иногда крупные обломки стен или столбы с неразличимыми указателями становились хоть какой-то опорой.        Как в таком состоянии отыскать брата в лабиринтах Эджа? Но придётся. Плакса тоже искал. Значит, рано или поздно они пересекутся.        «Идти дальше», — эта мысль повторялась в голове в ритм дыхания, став единственным, что обрело форму слов. Каждый шаг отдавал в голову, как тиканье часов. Веки слипались. В какой-то момент и вовсе закрылись, отказываясь работать. Когда-то это дорога обязана была закончиться, ведь так?        Ответила проволока, спутавшая ноги. Язу упал и скатился вниз с холма, ударяясь рёбрами об острые камни. Внутренности снова забастовали. Волна тошноты поднялась вверх, и вся добытая такими трудами вода со склизкими остатками недопереваренного вылилась наружу, на песок. Рот наполнила горечь и металлический привкус. Из-за жары сердце стучало так громко, будто тоже собиралось покинуть это никчёмное тело. Пусть убирается. Пусть валит вместе с лёгкими и желудком!        Язу сплюнул и отполз в тень, уткнувшись спиной во что-то твёрдое и прохладное. Облака, как и прежде неторопливо перемещались по небу, и даже самым низом не касались высокой стены, устремлявшейся вверх на несколько десятков метров. Это она отбрасывала широкую полосу тени, достаточную, чтобы Язу мог в ней спрятаться целиком.        Над головой был гигантский номер «06», начавший стираться от ветра. Снова любимые человеческие номера, их личная подпись на собственных творениях, призванная как-то замаскировать нехватку фантазии. И всё же стена — это всегда хорошо, она означала некую границу, в данном случае, самого Мидгара. Хотя бы в этом люди не противоречили логике. Другое дело, что эта стена открывалась в гигантское ничто.        Почему нельзя было просто собраться в одном-единственном месте, неподалёку от руин? Почему бы не построить город с небольшими стенами и ровными, одинаковыми, подписанными коридорами, чтобы сразу знать, куда ты идёшь. Конечно, если подумать, то улицы — и есть те самые коридоры, города — почти что блоки, а у местностей были имена, просто всё это казалось слишком громоздким и неудобным, чтобы ориентироваться.        Для кого или чего, например, ничем не занятая пустошь, видневшаяся в проломе этой гигантской стены? Лишь на самой её границе казавшаяся отсюда крошечной техника поднимала клубы дыма и пыли. Будь ведущий туда лифт, транспорт или хотя бы конвейерная лента... Но люди слишком глупые, чтобы облегчить себе жизнь. Им не приходило в голову просто обустроить себе одно-единственное место так, чтобы в нём жили все, и добраться до любого человека не составило труда. Даже в фильмах о живой природе они гордо показывали, сколько у них пустого пространства. Духи спорили, нарисовано оно или нет. Ведь такого просто быть не может, чтобы на сотни шагов — и ни единой стены.        Может.        Может быть даже целая, пиздец, какая огромная и бесполезная пустошь, ведущая в такой же огромный Эдж с его лабиринтами. В море суетившихся людей, в океан противных запахов и шумов, к крикливым торговцам, военным в ярких шапочках и странным приставалами, которым что-то да надо. И всех их нельзя убивать, потому что потом проблем не оберёшься. И вообще заклеймят психопатом и отправят на тот свет. И что же делать со всем этим, когда тело не сдвигалось с места?        Облака не отвечали. Или, может быть, их голоса не были слышны на такой дистанции. Но они явно не посоветовали бы сейчас пересиливать себя и стремглав нестись к городу, их вообще ничего не заботило, кроме медленного течения куда-то вслед за ветром. Язу и сам решил, что ещё немного отдохнёт в тени. Пара минут ничего не изменит, так? Ведь так?

***

       Язу вызвали в кабинет доктора Старфилд, в большую и странно пахнущую комнату. Здесь умещался стол с горами бумажных записей, шкаф со стеклянными створками, куда запрещали лазить, кушетка, ширмы, измерители роста и веса, макеты строения тела... в общем, куча вещей, с которыми легко столкнуться. А ещё где-то с потолка свисали коварные горшки с орхидеями, и они регулярно оставляли Язу шишки на голове. Лоз сказал, это очень красивые растения, но их так и не дали ощупать, так что наверняка было неизвестно. Какими бы красивыми они ни были, зачем их развешивать там, где кто-то ходит?        Язу усадили в кресло, которое обычно использовали для осмотра зубов духов. Кадаж ненавидел его всем сердцем, ведь ему частенько приходилось сверлить кариес. Он и Лоза заразил этим страхом, и теперь они оба подходили к этой штуке только после угрозы попасть в колбу. Два дурачка.        Кресло воняло потом, кожей и растворами для дезинфекции. Его подлокотники неприятно липли к рукам и одежде, а ткань полопалась от усилия десятков впивавшихся ногтями пальцев. К счастью, сегодня даже не стали включать эту жужжащую штуку, которой и лечили зубы.        — Сейчас я сниму повязку с одного глаза, — сказал Летун, взяв Язу за руки. — Потом мы включим приглушённый свет. Скорей всего ты не сразу начнёшь видеть предметы чётко, но я хочу, чтобы ты мне сказал, если зрение появится, ясно?        — А как распознать?        Летун громко рассмеялся.        — Поверь мне, ты узнаешь!        Язу одобрительно кивнул головой. Он нервно перебирал плотную ткань на подлокотниках, хоть она казалась не очень приятной. Он плохо спал в последнее время, постоянно думая о том, понравятся ли ему эти новые глаза? Согласятся ли люди вернуть ему старые или убрать их вовсе, если что-то пойдёт не так? Братья этой тревоги не понимали и в два голоса повторяли, что всё будет круто.        «Для встречи с Матерью глаза тебе понадобятся. И ещё только так ты сможешь увидеть всю её красоту» — сказал вчера Кадаж перед сном, стоя рядом с той самой стеной, где он оставил любимое творение — портрет Матери. Лоз говорил, там просто непонятная мазня мелками. Язу думал только о том, как странно брат вёл себя, когда её рисовал...        — Не переживай, всё будет хорошо. — Голос Летуна вывел из задумчивости.        — Начинай уже! — проворчала Старфилд. — А то до завтра просидим в темноте.        К повязке прикоснулись и начали долго её ощупывать в поисках завязки. Нитки спутались, без света Летун был очень неуклюжим, так что в итоге он просто порвал ткань и стал снимать слои бинта один за другим. Всё это время Язу нетерпеливо дёргал коленом и плотно жмурился, чтобы в полной мере оценить зрение, как только зажгут свет.        — Хорошо, теперь медленно приоткрой глаз. Не пугайся, я рядом. — Летун положил Язу ладонь на плечо.        Щёлкнул переключатель, и сплошная пелена перед глазами немного изменилась. Она как бы стала теплей. Она никогда так не делала прежде, но ведь на то и новые глаза, чтобы что-то изменилось, так?        Язу слегка приоткрыл глаз. Спокойное и постоянное пространство вокруг стало совсем другим, совершенно противоположным, горячим и шипящим, напоминавшим сильные волны на поверхности воды, когда её шлёпают ладонью. Дыхание перехватило. Сердце забилось в груди, как после тренировки.        Через несколько мгновений это перестало казаться таким диким. Если повернуть голову или сами глаза, которые, оказывается, не просто так вращались в глазницах, то можно было отрегулировать это шипение до лёгких волн.        — Ты видишь свет, Язу? Он... раздражающий. Наверное, это самое верное определение сейчас.        Язу кивнул в ответ. Значит, эту штуку и называли светом? И без неё люди терялись?        — Хорошо. Теперь открой глаз полностью, не бойся. И посмотри на свои руки.        Он сделал в точности как сказал Летун, и тогда перед глазами возникли штуки. Словно кто-то влез в голову и напихал в неё что-то склизкое и неясное, как мыльные сопли. Эти сгустки болтались перед глазами, даже когда от них отворачивались. Язу быстро зажмурил глаза и накрыл их ладонями, восстанавливая привычную, спокойную и ровную пелену.        — Кто-то лезет ко мне в голову! Он принёс эти штуки, и они мешаются! Уберите их!        — Не стоит волноваться, Y-27-z, эти штуки вовсе не в твоей голове, — сказала доктор Старфилд. — Они снаружи и всегда там были, просто раньше ты их не видел. Ну, поздравляю, Дейв, кажется, операция прошла успешно.        Оторвав ладони от лица, Язу решил вновь открыть свой глаз. Штуки тут же вернулись. Мыльные штуки, мелькавшие, словно неприятная ткань, проскальзывавшая по коже. Нет, они не были снаружи, они просочились внутрь сквозь глаза и теперь шипели в голове. Ломали плоское и привычное спокойствие.        — Мне не нравятся. Убери их!        — Ш! Язу, успокойся, доктор Старфилд говорит правду: ты просто видишь перед собой что-то вроде выпуклой картинки. Её текстура же не возникает в твоих пальцах, правда?        Язу замахал руками, чтобы разогнать штуки, но они ещё сильней зашипели, так громко, что практически резали глаза. Летун подошёл к нему, скулящему, и опустился на корточки, взяв за руки. Шипение ослабло, скрылось за пятном привычного и спокойного.        — Язу, закрой глаза и глубоко вздохни. Вот, я здесь, рядом с тобой. Дыши глубже. Миссис Старфилд, принесите успокоительное!        Что-то с грохотом упало на пол, и доктор застонала от боли. Язу вздрогнул от этого звука, инстинктивно повернув туда голову. Глаза открылись сами собой. Штуки опять зашипели в воздухе, вонзаясь иголками прямо в мозг. Они втискивались в голову и становились всё более многочисленными и плотными. Они окружали, как привидения, похищающие жизнь.        Язу не выдержал. Он оттолкнул Летуна и соскочил с кресла, бросившись наутёк с крепко зажмуренными глазами. Стоило вырваться из кабинета — и шипение стало просачиваться даже сквозь плотно сжатые веки и закрывавшую глаз ладонь. Это шипение захватило всё внимание, и когда под ноги подвернулся коварный порожек, Язу его не заметил. Он чуть не скатился по лестнице кубарем, в последний момент ухватившись за перила. Но веки при этом распахнулись, открыв вход штукам и такому громкому шипению, что выступили слёзы. Всё пространство гремело вокруг, вибрировало отличиями. Язу крепко зажмурился, осев на ступени, но услышал позади бег Летуна и поспешил дальше. Он задрал рубашку так, чтобы закрыть ей голову полностью, и на дрожащих ногах добрался до комнаты, игнорируя все вопросы других духов. Он запер двери, выключил свет и спрятался в ванной, обняв первое, что попалось под руку — подушку с кровати Лоза. Летун догнал его, стучал в двери, просил выйти, но слова слиплись в кашу, так что ему нечего было отвечать. Он посидел какое-то время, спросил что-то ещё раз и поинтересовался, нужна ли его помощь или Язу справится сам. «Нет» уже получилось выдавить. Тогда он ушёл, но пообещал быстро вернуться.        Смолкли и звуки и шипение, вроде бы, но штуки... стоило вспомнить — и они всплывали в голове, как смутное эхо. Словно их образы отпечатались в мозгу. Вытрясти их не получалось. Они не слушали просьбы покинуть глаза. Они просто оставались внутри. И так теперь навсегда: стоит открыть глаза — стаи штук будут врываться в голову и хозяйничать там.        Что люди наделали? Язу их никогда об этом не просил. Ему было хорошо и без дурацких глаз. Но сделали — носи. И никто не позволит остаться в этой комнате. Завтра потащат на тренировки, заставят пользоваться. А иначе — колба.        Из глаз брызнули слёзы. Идиотские девчачьи слёзы, как у последнего плаксы-ваксы, и их поток было не остановить. Язу дрожал, кусал угол подушки, чтобы не кричать, и тщетно пытался взять себя в руки. Не выходило.        Дверь в комнату открылась. Почему сейчас? Почему пришёл именно Лоз? Опять со своей болтовней!        — Язу! Эй, Язу!        Он покружил по комнате, залез на второй этаж кровати, потом проверил под ней и под койкой Кадажа. Он похлопал ящиками, словно туда можно было впихнуться. И только тогда открыл дверь в ванную.        Язу оторвал лицо от подушки, чтобы прогнать этого назойливого тупицу куда подальше. Хоть на пару часов братья могли заняться своими делами и оставить его в покое. Но в это мгновение щёлкнул выключатель, и перед глазами зашипело так сильно, как никогда. Закрыть глаза не помогало. Шипение проникало сквозь любые преграды, как сквозняк под одежду.        — Выключи! Выключи!        Лоз немедленно нажал на кнопку, но шипение не исчезло, а лишь ослабло. Видимо, брат каким-то образом это понял и плотно закрыл дверь. Когда свет погас, шипение замолкло. Но вместо того чтобы уйти, Лоз мялся на месте.        — Я ждал тебя, ждал на обед, а ты не идёшь. Я голодный, пошли пока нас ещё накормят.        — Убирайся! Оставь меня в покое!        Он подошёл и уселся напротив. Так близко, что было слышно сопение. По неизвестным причинам Лоз не только ходил, но и дышал громко. Он всё делал громко и неуклюже, как Бегемот в посудной лавке. Его всегда было слишком много.        — Это ты чего, плачешь? — сказал он.        — Нет, пляшу, идиот! Отвали!        Брат не только не отвалил, но внезапно обнял Язу и прижал к себе так крепко, что стало тяжело дышать. Он был горячим, как и всегда, так что сразу стало жарко и душно. И позорная дрожь выдавала с потрохами.        — Ты так перепугался, да? Летун сказал, ты убежал. Не бойся, я всегда тебя защищу, я же обещал.        Будь в его голове хотя бы опилки, он бы сообразил, что не сможет бороться со штуками, лезущими в мозг. Он бы понял, что нужно просто уйти, но вместо того...        — Я тебе комиксы покажу, Тихоня! Будем вместе учиться хорошо читать, может, ты объяснишь мне эти закорючки. Ты-то умный, ты точно сообразишь.        Язу отпихнул его в сторону.        — Тупой Плакса-вакса! Сколько букв «а» в слове «Корова»?        — Три же? — сказал он после заминки.        — Отвали. Я ничего не боюсь, я сам справлюсь. Без прилипалы с тупыми играми. Будто маленький!        Лоз рассмеялся и подошёл к двери, но раньше, чем он её открыл, Язу бросил в его голову подушку.        — Не смей!        — Ты стал злобным, — сказал он, словно не заметил попадания в голову. — Раньше ты таким не был, когда мы играли, и всем было весело. Я знаю, что я тупой, но если вы хорошо объясняете, я же понимаю в конце концов. Ну, кроме математики.        — Сколько раз надо сказать «уйди»?        — Ты всё время такой: уйди, отстань. А я хочу помочь. Завтра тебе придётся выйти, а как ты выйдешь, если боишься глазеть?        Повисшее молчание разрушало громко капающая из крана вода. Это длилось с минуту, пока Лоз не закрутил смеситель до упора. Он единственный, кто помнил, как Язу раздражал этот звук.        — Просто попрошу зашить глаза, вот и всё. Юкио же не получил ногу, так? И ничего.        — У него железная чуть не лучше настоящей. Знаешь, как он мне залепить может? Синячина огого! Я тебе покажу потом. Я иногда и забываю, что он из третьей серии! Но с настоящими глазами ты его уделаешь.        — Пф! — Не стоило это штук в голове. И шипения — тоже. У Язу были отличные результаты в командном бое, потому что он наизусть успел изучить весь тренировочный комплекс до самого последнего камушка. Он три раза набирал больше всех очков. Подумаешь, пришлось выклянчить у Летуна возможность всё обшарить в свободное время!        — Ты же даже не знаешь, как всё красиво вокруг! Это... это как будто ты руки выплёвываешь, невидимые, и они всё могут щупать на сто шагов!        — Ты уже говорил.        — А я ещё много раз скажу, пока ты не перестанешь трусить.        — Я не трушу. Просто штуки... они снаружи лезут в голову. А что если лопнет?        — Какие ещё штуки? Штуки в голову не лезут, пока ты их сам туда не засунешь.        — Говорил же: тупица.        Лоз кинул подушку обратно, но Язу вовремя увернулся, и она с громким хлопком влетела в кафельную плитку. Что-то защекотало спину и ноги. Наполнитель. Подушка лопнула от удара.        — Да! Да, Тупица! А ты!.. Ты сволочь неблагодарная, вот ты кто! — Его голос тут же сбился из-за слёз. — Мне обидно, знаешь?! Конечно, не знаешь, тебе лишь бы гадость ляпнуть! Думаешь, я не пытаюсь стать умным? Да ты просто слепошарый, вот что! Я постоянно учу, как слова пишутся! И... и всё равно путаю! Да кому нужны эти ваши дурацкие книжки?! В бою-то ими будешь защищаться? Скукота, для такого скучного, как ты! Ну и ладно! Ну и уйду, больно ты мне нужен, всё равно ты меня ненавидишь!        Хлюпая носом, Лоз выбежал из ванной, и, хоть дверь открывалась автоматически, он всё равно её ударил с обратной стороны кулаком.        Пусть валит! Меньше мороки с ним! Может только ныть, кричать, плакать, тупо шутить и втаскивать в дурацкие игры! Язу сел спиной к двери, в угол, перебирал комки наполнителя и думал, что делать с глазами. Может, выковырять их зубной щёткой и всё?        Через какое-то время двери снова открылись. Это Кадаж принёс какую-то еду, аккуратно поставив её на закрытую крышку унитаза.        — Не знаю, как вы умудрились за час так поссориться, но Лоз сказал, что не пойдёт сюда под страхом колбы.        — Он тупица.        Кадаж глубоко вздохнул, опустившись на край ванны.        — Мы оба это знаем, но не надо ему об этом говорить. Мать дала всем нам суровое испытание, наделив лишь частичками ЕГО могущества, так она отсевает зёрна от плевел. И Лоз получил то, чего нет ни у тебя, ни у меня — огромную силу, без него мы пропадём, ты это знаешь. И Мать не хотела бы, чтобы мы ссорились, ведь только втроём мы полноценны. Потому эти двое, Хил и Юкио, они не слышат её зов. На самом деле их всегда было двое, и Матери такие недо-духи не нужны. Как только мы вырвемся отсюда и найдём Мать, она даст всем верным детям, чего им так не хватает. Мне — спокойный сон, Лозу — ум, а тебя избавит от страха перед незнакомцами. В нас пропадут изъяны, мы станем совершенными, как ОН, понимаешь? И твои глаза — это на самом деле тоже подарок Матери, люди тут точно ни при чём, уж поверь, иначе у Юкио тоже была бы нога. Но ты особенный, ты достоин, и должен принять этот дар с гордостью.        Язу глубоко вздохнул. Если Мать действительно так сильно их любила, как все говорили, то зачем посылала эти самые испытания? Разве она не знала их лучше всех остальных? Но, наверное, так было нужно. Может быть, без этих самых испытаний ей запрещали помогать духам. Может быть, это какие-то люди заставляли её так издеваться над своими детьми. Когда они встретятся, Язу обязательно спросит у Матери. Она же ответит, так?        Кадаж похлопал его по плечу и сказал съесть кексы. Их на самом деле принёс Летун, но брат сказал, что сам всё уладит. Язу передал извинения, наверное, он всех напугал своим побегом. Он остался в ванной до самого отбоя, собираясь с силами, чтобы выглянуть наружу, где общались братья. Но не смог. Только когда прозвучал сигнал, он вышел в спальню и стал красться к кровати, но запнулся за оставленную на полу книжку и упал.        — А смотрел бы под ноги — сразу бы увидел.        — Лоз! Прекрати! Я вас обоих непонятно попросил что ли?! — крикнул Кадаж.        Язу ничего на это всё не ответил. Он забрался наверх и попытался уснуть, на всякий случай закутавшись в одеяло с головой, чтобы утром шипение его не разбудило.

***

       Лоз ткнул чем-то острым в плечо, Язу отпихнул его в сторону. В ответ брат больно ущипнул, и тогда пришлось влепить ему кулаком, чтобы не наглел.        Нет, это был не Лоз. Лоза не покрывали перья, он не издавал странных скрежещущих звуков. Это были огромные птицы с лысыми головами, окружившие Язу плотным кольцом.        Они жадно клацали клювами, хлопали гигантскими крыльями, неуклюже переминаясь с лапы на лапу. Наверное, турки подослали их разобраться, птиц таких же наглых и трусливых, как и они сами.        Та что успела ущипнуть Язу, сейчас была в метре от него и ковыляла, хихикая своим мерзким голосом. Она выжидала момента, чтобы наброситься.        — Пошла вон! — Язу выхватил пистолет, и пуля прошла сквозь птицу навылет. Остальные бросились наутёк, сталкиваясь в воздухе неуклюжими телами, но продолжая хихикать. Пока они не скрылись из поля зрения, Язу успел выстрелить ещё несколько раз, и парочка комков перьев и костей замертво рухнула на землю, перекатываясь по камням и песку.        Первая птица была ещё жива. Издавая отвратительные хриплые вопли, она беспомощно барахталась в песке и хлопала крыльями, брызгая кровью во все стороны.        — Ты привела их на смерть. Ты довольна? Мусор. Они тебя отговаривали? Сомневались? Ты никогда не слушаешь.        Птица что-то кричала в ответ, не соглашалась на своём мерзком и шумном языке. Язу медленно поднялся на ноги и смог найти силы, чтобы подойти к ней вплотную, наблюдая за этими беспомощными кульбитами.        — Что ты будешь делать? Ты разломана. Ты умираешь. Никто не придёт тебе на помощь.        Птица уже не отвечала, лишь слабо хлопала одним крылом. Вокруг всё было в крови и тёмных перьях. Смутно что-то напоминало. Тупая память с её призраками. Язу выстрелил в голову птицы, и маленький череп разлетелся в стороны.        — Остальные теперь тоже пропадут. Глупая птица! Вам было бы лучше дома.        Её бездыханный труп не отвечал, лишь ветер теребил пыльные перья. Язу отошёл к стене и откашлялся. Кажется, тень стала гуще и воздух — прохладней. Небо совсем сменило оттенок. Часы показывали уже восьмой час вечера, значит, он провалялся тут чуть дольше, чем пару минут. Предательское разваливающееся тело! Сейчас было совсем не до его желаний.        Язу сплюнул на землю. Ну и ладно. В конце концов, ему стало немного лучше, хоть ужасно хотелось пить. Но попросить было не у кого, ведь птицы валялись мёртвые. Нужно было двигаться дальше.        В проломе виднелись сверкавшие, как маяк, окна далёких многоэтажек. Их отделяла огромная пустошь, полная песка и палящего солнца. Но это не важно. Важно лишь то, что каждый шаг по безжизненной и изъезженной гусеницами равнине, где неровная дорога липла к ботинкам не высохшей глиной со дна луж, приближал к городу или, по крайней мере, к шоссе. Шоссе оказалось определённо ближе. В какой-то момент эта тёмная лента просто возникла перед Язу вместе со своим резким химическим запахом. Асфальт тоже лип к ботинкам, и по нему проносились автомобили, обдавая пылью и бензиновым дымом. Но это всё равно лучше, чем взрытая неровная колея и бездорожье. И противные запахи немного проясняли спёкшуюся голову.        Юкио, наверное, уже лежал в госпитале со своим любимым братцем. Что бы сказал Хил, если бы узнал про «Второй раз будет легче?» Возможно, никогда и не узнает, если их сунут в колбы и оставят плавать, как огурцы в банке.        Музыка отвлекла от этих мыслей, её гармония отличалась от беспорядочных шумов трассы. Хриплый голос завывал под гитару про разбитое сердце и одиночество. Язу оторвал взгляд от обочины, по которой шагал, и насильно сфокусировал взгляд. Там, за пеленой поднимавшегося с асфальта марева, стоял припаркованный автомобиль — небольшой и пыльный пикап, вроде того, что пришлось стащить для перевозки детей. Его хозяин отсутствовал, но оставил дверцу открытой.        Теперь главное было выжать из убитого тела ещё немного. Ускорить шаг, добраться до дверцы, подняться на подножке и опуститься на сиденье. Включить зажигание. Когда двигатель всё-таки завёлся, Язу резко развернул автомобиль, морщась от скрипа тормозов. Позади из кустов вывалился хозяин и, запинаясь о собственные штаны и размахивая туалетной бумагой, громко закричал: «Я урою тебя, пидорас ёбаный!»        Хорошая фраза. Надо будет сказать её Рено.        Язу уроет этого ёбаного пидораса, этого хренового гандона, этого паршивого мудака. Как только найдёт Лоза, они отыщут яркого социопата, вырвут ему очко и закопают его труп так глубоко, что даже Шин-ра не сможет найти. И там он сгниёт заживо, скотина.        Потоки горячего, но уже не такого ватного воздуха били в лицо через открытое окно и немного раздували липкую массу мыслей, приводя содержимое головы в хоть какой-то порядок. Ноги гудели, но когда сидишь в автомобильном кресле, это не имеет значения. Только лёгкие продолжали бунтовать, особенно когда колёса натыкались на выбоины или кочки. Мужчина в динамике повторял, что осядет в Гонгаге и будет заливать своё горе виски. Так заунывно и пронзительно, что руки сами потянулись выключить — и так все части старого автомобиля скрипели и грохотали. Но в тот момент, когда Язу коснулся пальцем кнопки на магнитоле, музыка затихла и сменилась чем-то напоминавшим тихие колокольчики.        «Мы прерываем вещание для срочных новостей. Неизвестный маньяк, убивший почти тридцать человек, в том числе семерых солдат ВРО, до сих пор находится на свободе и предположительно скрывается в городе. Приметы: высокий, около ста восьмидесяти сантиметров ростом, молодой мужчина худощавого телосложения и вутайской внешности. Волосы белые или седые, длинные, кожа бледная. Может быть серьёзно ранен. При обнаружении ни в коем случае не пытайтесь задержать подозреваемого сами! Всем, кто что-либо знает о месте нахождения данного человека просьба немедленно сообщить в органы местного управления. Телефон два-сорок два-восемьдесят-пятнадцать. Повторяю: два-сорок два-восемьдесят-пятнадцать. Оказавших помощь в поимке ожидает денежное вознаграждение».        Их опять спутали с Юкио! Глупые людишки! Диктор закончил вещание и сменился песней, в которой женщина с голосом почти как у Пегги повторяла, что выживет, не смотря ни на что.        Пегги. Красивая Пегги, не походившая ни на одну из женщин, кого Язу видел до сих пор. С шоколадной кожей и горячими губами. В море тысяч людей она ориентировалась куда лучше любого из духов и могла разговаривать с незнакомцами. Она могла запросто подойти к неизвестному и спросить: «Эй, приятель, ты не видел тут огромного беловолосого парня размером со шкаф?» При этом у неё не прилипал язык к нёбу, она не напоминала ожившего мертвеца, и её не искали солдаты.        «Твоя подружка работает часов двенадцать».        Она жила на окраине рядом с мусорным котлованом, где до сих пор валялось тело толстой мёртвой женщины. Где это находилось? Теперь, когда есть автомобиль, это не так важно. Можно объехать город по кругу и найти Хламовник, так?        Раскачивавшийся на зеркале заднего вида ароматизатор с надписью «Секс машина» одобрительно кивал. Язу понятия не имел, что это словосочетание означает. Надо будет спросить Пегги, когда он до неё доберётся.
Примечания:
Отношение автора к критике
Приветствую критику в любой форме, укажите все недостатки моих работ.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.