***
Мобильный телефон трезвонил вовсю, не было ни одного уголка в квартире, где б не было слышно его слышно. Дверь в ванной открылась, и из неё вылетела Кагами, неуклюже обмотанная в полотенце. Девушка скорее пробежалась в свою комнату, отыскала телефон под одеждой на кровати и испуганным взглядом прочла на дисплее, кто ей звонил — это был отец. С волнением судорожно выдохнув она ответила на его звонок, стараясь, как и прежде, с задором поприветствовать родителя. Он же просто звонил дочери, чтобы узнать как у неё дела, а после поинтересовался, решила ли она, куда будет поступать и на кого. «Надо рассказать!» — Кагами только раскрыла рот, чтобы сказать отцу о её поступлении в местный институт, как вдруг он сказал, что у него серьёзный разговор к ней, поэтому вечером приедет. — Это совсем не телефонный разговор, — говорил он, вздыхая, и дочь чувствовала в его голосе серьёзность и тревогу, — нужно поговорить с глазу на глаз, понимаешь? — Да, конечно, — девушка поправила полотенце, в груди сердце волнительно стучало, да и ещё предчувствие подсказывало, что ничего хорошего в этом разговоре не будет, тем не менее, стараясь придерживаться хорошего настроения, брюнетка ещё немного поболтала со своим отцом, после чего ушла обратно в ванную, думая, что стоит дома прибраться да ужин приготовить к его приезду. Всё же с дороги наверняка он будет голодным. До самого вечера Кагами нашла себе занятие. Она убралась во всём доме, отметив, что уже давно хотела заняться наведением чистоты, сходила в магазин, накупила продуктов и приготовила ужин. Когда за окном стемнело, девушка услышала, что в дверь позвонили. «Наверное, это папа», — брюнетка поспешила открыть дверь и действительно, за порог стоял родитель, причём не один, а в сопровождении Рена. Приятно удивившись, Кагами пропустила их двоих в дом, заметив, что у парня настроения нет. — Рен, что-то случилось? — девушка сильно переживала за него, в голову закралась мысль, что на работе проблемы или в семье, на что тот хмыкнул. — Узнаешь. Весь вечер из него было почти невозможно вытянуть и слова, на что Тао смахивал всё на усталость, но интуиция брюнетки подсказывала, что случилось что-то серьёзное. Кагами, господин Фудо и Рен сидели за столом на кухне. Никаких серьёзных разговоров ещё не намечалось, ужин прошёл в спокойной уютной обстановке, а вот чаепитие началось с гробового молчания, которое Кагами совсем не радовало. Ей хотелось хоть как-то разбавить эту обстановку, но как назло для разговоров, лёгких и непринуждённых, ничего в голову не лезло. Разве что теперь можно было сообщить отцу, что она никуда не поедет, так как поступила в местный университет, ко всему этому покидать родного места ей совсем не хотелось. «Надеюсь, у меня получится ему это сказать, и мы не поссоримся», — взмолилась девушка, сжав чайную ложку в своей вспотевшей от волнения ладони. Кагамине сделала глубокий вдох-выдох и собралась с мыслями: надо сказать. — Что ж, пора перейти к тому, ради чего я вообще сюда приехал, — вдруг произнёс хмуро и серьёзно глава семьи Кагамине, когда его дочь собралась рассказать ему об утаенном. Брюнетка сглотнула — что ж, попозже она ему скажет, а сейчас выслушает. Взглянув на своего темноволосого, она заметила, что тот напрягся и отвёл свой янтарный сердитый и раздражённый взгляд в сторону, поэтому Кагами поняла точно, что Рен в курсе, что за разговор сейчас произойдёт, а раз он так реагирует, то, скорее всего, и она не в восторге будет от сказанного отцом. — Да, пап, о чём ты хотел поговорить? — девушка подняла на него свой вопросительный синий взгляд и выпрямила спину, откинувшись на спинку стула. — Ты помнишь, я говорил, что хотел бы, чтоб вся семья Кагамине была в одном месте? — спросил мужчина, и его дочь кротко кивнула. — Я приехал, чтобы забрать тебя с собой. Кагами вздрогнула и широко распахнула свои глаза — она не думала, что обстоятельства примут такой поворот. Чувствуя дрожь под одеждой, она выдохнула и неуверенно начала: — Но, пап… Я не хочу отсюда уезжать. Девушка рассчитывала, что отец её поймёт, он же, покачав головой, сложил руки на груди и исподлобья взглянул на неё. — Я знал это. Я знаю, как дорого тебе это место, но оставлять тебя опять одну я не хочу, к тому же — ты ещё совсем ребёнок. А этот дом… Я выставил его на продажу, — на этой фразе Кагами показалось, будто её ударили в самое сердце, — и уже на него нашлись покупатели. — Ты… Должно быть шутить? — девушка оставила дрожащими руками от себя кружку с чаем, от такого известия она побледнела, сердце обливалось кровью, сжимая до боли в груди, а на глаза навернулись слёзы, которые ей с трудом удавалось сдерживать. — Разве похоже, что он шутит? — голос Рена был холодным, как лезвие ножа, и от этого брюнетке стало ещё больнее. Она опустила плечи и вся съёжилась. Голова была понурена, в уголках глазах блестели прозрачные солёные и горькие слёзы. — Почему ты меня ни о чём не спросил? Тебя вообще волнует моё мнение? — дрожащим голосом спрашивала она отца, которому вовсе не хотелось причинять боль, но по-другому, как он считал, поступить не вышло бы. Мужчина молчал. — Мне здесь всё дорого. Мой дом здесь. Так какого чёрта?.. — Кагами всхлипнула. Рен подставил под подбородок руки, скреплённые в замок, веки были опущены, а господин Фудо отвернул голову в сторону. — Мы все хотим, чтобы ты была рядом с нами. — Отец, вы мне, конечно, все дороги, но вот так решить всё без моего ведома… А ничего, что я поступила в институт здесь? Брюнетка подняла глаза на своего родителя, последний же не верил услышанному. — То есть, как это «поступила»? — гнев его нарастал. Как так, любимая родная дочь скрывала такое от него, хотя обещала, что ничего решать без своих родителей ничего не будет, поступление обсудит с ними. — Откуда у тебя взялись деньги на подготовительные курсы? — Я оплачивал, — вдруг подал голос Рен, он с недовольством покосился на господина Фудо, у которого всё внутри колотило от злости, что была проявлена такая вольность. — Да как вы вообще себе такое позволили?! — закричал глава Кагамине и ударил кулаком по столу так, что чашки с чаем, вздрогнув, звонко задребезжали, столовые приборы подпрыгнули на поверхности стола от ударной волны, а из тарелки с фруктами от винограда соскочило несколько ягод, которые покатились по столу и упали на пол. — Рен, если Кагами ещё глупа и ничего не смыслит, то ты её хотя бы мог направить. Я в тебе разочарован, — говорил сухо мужчина, сжав кулак до белых костяшек, даже вены от такого напряга выступили сильнее, пульсируя на тыльной стороне ладони и запястье. — Значит так, дорогая моя, ты сегодня же собираешь свои вещи, а завтра мы уезжаем. — Никуда я не поеду! — сорвалась в истерике девушка, вскочив со своего места. Из красных глаз ручьём стекали горькие и солёные слёзы по щекам, из-за которых она чуть ли не захлёбывалась. Всю её колотило. Словами невозможно было передать насколько Кагами возмутило поведение отца, решившего всё за неё. Выскочив из-за стола, что стул пошатнулся и с грохотом опрокинулся на пол, брюнетка в слезах покинула кухню, сбежав к себе в комнату. Плюхнувшись на кровать, она в истерике рыдала, порой колотя стенку кулаками, что после очередного удара на нежной коже появились кровавые ссадины, в частности на костяшках. Кагами долго не могла успокоиться. Боль была не только щемящая в груди, но и физическая, и благодаря последней ей хоть как-то удавалось отвлечься от гнева на отца. Она слышала, как ругались на кухне Рен и её родитель, от этого становилось ещё хуже и тяжёлым камнем образовывало дополнительную горькую ношу на сердце. «Почему… Почему?!» — нервно бился голос внутри, а сама брюнетка, изогнувшись дугой в спине, схватилась за свои спутанные и влажные от слёз чёрные волосы и впивалась ногтями в кожу. Только боли как таковой не ощущалось. Она слышала, как крикнув что-то господину Фудо, Тао хлопнул входной дверью, а её отец ещё долго ходил по комнатам, порой высказывая вслух свои недовольства по поводу поведения родной дочери, что позволила себе такие вольности. Он сетовал, что зря отпустил её одну в большой город и позволил попасть под влияние этого «несносного мальчишки, у которого своего ума ещё нет». Это разозлило Кагами и взбесило пуще прежнего, и она в ответ кричала на родителя. Держать в руках себя всё равно не выходило. Этой ночью девушка не спала. Слёзы всё продолжали литься, хотя, казалось, что всё уже выплакано. Голова ужасно болела, особенно в висках. Нервы, кажется, в эту ночь сдали. Утром Кагами вновь разругалась с отцом. Он, не желая слушать свою дочь, сам стал собирать её вещи, попутно договариваясь о такси, которое должно было подъехать к полудню и отвезти их на вокзал, после чего повторно разругался с младшей Кагамине. А та и вовсе решила объявить байкот и более не сказала отцу и слова. «Наверное, Рен не сможет прийти из-за работы, — брюнетка стояла у окна на кухне, пока мужчина созванивался с желающими покупателями по поводу встречи, чтобы посмотреть дом, — жаль… Мы даже не попрощаемся… Вот такое глупое расставание без согласия хоть с одной стороны… Как глупо…» Незаметно для опустошённой и безжизненной, слово куклы, Кагами наступил вечер. Небо было необычно красными, окрашивая на горизонте облака в свои оттенки. Без тени какого-либо настроения девушка покинула дом. Желания покидать его не было и сейчас, но отец больше не оставил бы её одну, особенно после того, как она утаила от него такие важные факты, как, например, поступление. Мужчина считал, что его дочь будет следовать его словам и также хочет единения семьи, но кто бы мог подумать, что она так негативно выскажется о своей сводной сестре Рин да ещё и заявит, что одной ей вполне прекрасно живётся. Чемоданы были погружены в багажник такси, Кагами сидела на заднем сидении автомобиля и её красные, сонные глаза, что были опухшими от слёз, были опущены на колени. Фудо было горько видеть такой свою дочь, но он твёрдо решил идти до кона и быть жёстким к ней — хотелось как лучше, а вышел скандал и крупная ссора, из-за которой девушка резко замкнулась в себе, как когда-то в момент, когда потеряла родную мать. Вскоре такси тронулось. С работы как раз возвращалась Джун. Она была в курсе ругани своего братца с отцом подруги, даже слышала, причём не только она одна, а весь дом стоял на ушах от их криков. Увидев, что Кагами и её родитель проехали мимо, старшая Тао печально посмотрела им вслед, покачав головой: — Вы не совсем правы, господин Фудо, — выдохнув, зеленоволосая достала из сумки мобильный телефон, набрала знакомый номер и выждала несколько длинных гудков. — Алло, — холодный, как сталь, голос ответил на её звонок. — Алло? Рен, братец, тут такое дело…***
Незаметно для Кагами она оказалась на вокзале. Через плечо был перевешан рюкзак, в руках она крепко держала один большой чемодан. Фудо было действительно жаль, что всё так вышло, и теперь он размышлял: а не погорячился ли он? Может, нужно было спросить, чего хочет она? Но, тут же отбросив эту мысль, он кашлянул: Кагами совсем ещё ребёнок и своего ума у неё ещё нет. — Поступишь на юриста, возможность такая у тебя ещё есть, — со всей строгостью говорил мужчина сникшей девушке, — а там устрою тебя к знакомому. Он с радостью возьмёт тебя под своё крыло, если ты, конечно, не хочешь вновь меня разочаровать. Брюнетка молчала. Казалось, будто здесь, на перроне, лишь её тело, а душой и мыслями она в другом мире, там, где живётся ей счастливо, где жива мама, нет разлада с папой, любимый рядом и друзья. Но, увы, горькая реальность, которую она упорно не желала замечать, представляя, что это всё кошмарный сон и вот-вот её разбудит любимый Рен, улыбнётся так тепло и скажет, что это был кошмар, а на деле всё хорошо, живут все в мире и согласии. Но вот женский голос объявляет о посадке, разбивая в пух и прах последнюю хрупкую надежду, и нужно следовать за главой семейства. — Кагами! — «Показалось?» Неуверенно брюнетка обернулась назад и невольно в горле встал ком, слёзы нахлынули на глазах. Прикрыв нижнюю часть лица израненной от ударов о стенку рукой, Кагами всхлипнула, глядя на приближающегося к ней парня. — Ренни, — тихо прошептала она, и темноволосый порывисто и крепко обнял её, прижимая к своей груди. Он тяжело дышал, и ей подумалось: «Бежал…» — Ренни, я люблю тебя, — сквозь слёзы шептала брюнетка, ощущая успокаивающие поглаживания его руки на своём затылке. — Я так не хочу уезжать… Мне так больно!.. — А мы и не расстаёмся, — вдруг выдал он. — Это так, на время. Я буду ждать тебя. Такие тёплые и ясные, разгоняющие на её сердце хмурые пасмурные тучи, слова, а за ними последовал сладкий и печальный поцелуй. Пара целовалась на виду у всех, наплевав на осуждающие шептания мимо проходящих людей. — Я вернусь, — улыбнулась Кагами слабо сквозь слёзы, а Рен их утёр своей большой ладонью. — Буду ждать. Нехотя отпустив друг друга, пара взглянула друг другу в последний раз глаза на прощание, а затем оба развернулись спинами и разошлись, он — прочь с вокзала, она — на поезд к отцу, который с осуждением во взгляде встретил свою дочь. Они расположились в одном из многочисленных вагонов. Поезд тронулся. — Отец, — вдруг заговорила Кагами, сложив руки на коленях и выпрямив спину. Фудо обернулся в сторону дочери, — я сделаю, как ты желаешь. Я буду жить с вами, поступлю и выучусь на юриста. Но у меня условие. Когда я всё это сделаю и встану на ноги — не держи меня. — Только если ты выполнишь.