Алле-гоп!

                    — Мы проспали на зарядку! — взвыл в ухо Славка.       — Сегодня можно… — разлепляя глаза, ответил Влас. — Имеем право.       — Эх ты! В воспитании что самое главное? Си–сте–ма!       — Ничего страшного, нам всё равно позже выходить. Сейчас бриться, мыться, костюм отглаживать, в одиннадцать Наташа придёт, будет маникюр делать…       — О–о–о… — грустно застонал Славик.       — Никаких «о»!.. Ты вообще как?       — Об косяк.       — А это что значит? Хорошо или плохо?       — Плохо. Жопа болит, совесть чешется, душно, так как ты всю ночь на меня свои конечности укладывал. Танцевать сегодня буду враскорячку, вот так! — Славка задрал голые ноги и изобразил в воздухе какие–то невнятные косолапые движения. — Раз–два–три, раз–два–три…       — Сойдёт. Ты, главное, маму мою пригласи, она любого закружит… Слав, поцелуй меня.       — Ещё чего! Я чо, пидорас?       — Хм. Что–то ты совсем распоясался. — И Влас навалился на мелкого. — То, что я сошёл от тебя с ума, не означает, что ты можешь материться, чокать и не слушаться меня…       — Как? А фаворитам полагаются льготы и поблажки!       — Ишь ты… Фаворит! Никаких поблажек, и когда я говорю «целуй», то целуй. — И сам присосался к Славкиным губам.       Здорово! Влас опасался, что с утра будет прятание глаз, неловкое объяснение, нарочитая задумчивость, но Славка всё же неизменен: он быстро прощает, радуется каждому дню, адаптируется к любой странности. Он как бамбук — просверлит своим оптимизмом любой камень, выживет, если его будут топтать, не сломается, если его будут гнуть. Поэтому и утро бодрое, и шутки привычные, и затрещины за «чо» неизменные. Славка прикольно изображал, как ему, бедному, трудно ходить после вчерашнего: губёшки поджимает, ноги на ширине плеч, колени полусогнуты, шаги мелкие, как будто по стеклу наяривает. Но Влас подсмотрел: когда его рядом нет, Славка ходит нормально, да и блеск в глазах, и болтливость выдавали, что с мелким всё в порядке.       К полудню они были готовы: один — предъявить себя, нового, миру, другой — побеждать все обстоятельства, выигрывать во всех спорах мира. Сначала нужно было заехать в офис, там рабочие переговоры с юристами и помощниками господина Хилла, с рабочими лошадками. Славка кукольным мальчиком сидел на стуле в углу конференц–зала, вслушивался в диалог без пяти минут партнёров. И только после двухчасовой сверки каждого слова договора, после шушукания Власа с серым кардиналом «E–TRADE Bank» Роном Пфейфером по поводу хитрых идей по обходу налога на спот–операции, после кофе–брейк, на котором все расслабились и посплетничали о коррупционных издержках трансакций, все двинули в «Мариотт», в парадный зал, где было всё приготовлено для акта торжественного подписания договора о сотрудничестве двух банков. Там уже и фуршет искрился дорогим шампанским, и музыканты прочищали голоса своих скрипок и флейт, и официанты одеревянили спину и пришили сладкие улыбки на лица, и медиа–аппаратура для показа презентационных роликов нагревалась — ещё чуть–чуть, и всё заработает.       Влас не забывал о Славке, поглядывал, направлял в нужные коридоры, подсказывал тихонько. И Славка внимал, был незаметен, услужлив, молчалив, как и полагается начинающему клерку среднего звена. В «Мариотте» он встал за спину Северинова–младшего у входа в зал, приветствовал каждого скромным кивком и тактичной улыбкой. Славка был сразу замечен женской половиной, той, что не отягощена финансовыми ролями, а находится здесь по супружескому долгу присутствия, украшая брильянтами скучный фасад мужских костюмов. Влас всем представлял его как своего друга и помощника. Особенно удивлённо рассматривала зардевшегося Славку Софья Михайловна, мать Власа, женщина чуть полноватая, но с удивительно добрым лицом, вздёрнутыми бровями и такими же сочными карими глазами, как у сына.       Влас с удовольствием замечал, что Славка безукоризнен. Как будто всегда вращался в таком обществе. Сам в разговоры не ввязывается, жестами не пересаливает, чоканий не вставляет и далеко от Власа не уходит. В самый важный момент мероприятия мелкий удивил, и если бы не необходимость следовать за ходом церемонии и поддерживать корректные беседы с американскими партнёрами, Влас бы насторожился. Дело в том, что после подписания документов мистером Хиллом и Григорием Тимофеевичем американский «большой босс» вдруг с лучезарной улыбкой повернулся к Северинову–старшему и что–то проурчал на английском в непривычной интерпретации янки, при этом протянул «паркер». Все затормозили, так как намерения американца были не очевидны. И вдруг из–за спины Власа протиснулся Славка, выхватил золотистую шариковую ручку из рук администратора встречи, ту самую, которой только что подписывался Григорий Тимофеевич, и подал её хозяину банка, шепнув: «Он хочет обменяться». На лице Северинова–старшего проявилось весёлое понимание, и он в разудалой, присущей ему манере осуществил обычай делового оборота, принятый в «E–TRADE Bank» — обмен ручками, которыми подписали судьбоносные документы.       И дальше закружило, запенилось, зашумело. Американцы как дети, русские как цыгане — в общем–то родственные души: смеются громко, говорят то, что думают, любят музыку и жирно поесть. Влас пригласил на вальс госпожу Хилл, что была скорее всего ему ровесницей, а Славка… сам пригласил Софью Михайловну. И все любовались этой парочкой: шустрый вьюнош и добреющая дама. Щёки зарозовели, улыбки стали чище, наклон головы кокетливей. После вальса женщина о чём–то долго говорила со Славкой, потрепала его за щёку, заставила его попробовать карамелизированные фрукты. Тот и ложечку правильную взял, и не забыл розетку подать даме. Влас, конечно, был занят, нужно было со всеми поговорить, многих обаять, некоторым незаметно дать указания, но за Славкой наблюдал. Гордился. Подошёл Георг:       — Влас, ты просто волшебник! Неужели это тот самый пьянчужка? Класс! Мой респект тебе! Я слышал, как к нему Пфейфер подошёл, про тебя спрашивал, между прочим; так Славочка очень элегантно от него отмазался, дескать «говорю по–английски мало, могу вас ввести в заблуждение». Короче, отбрил. Умница!       — Да, он умница. — И приятное тепло разлилось в груди, захотелось добавить: «Он у меня умница!»       Увидев, что Славка направился в коридор, Влас устремился следом. Так и есть, парень шёл в туалет. Северинов не дал ему закрыться в кабинке, ворвался, защёлкнул дверцу и прижал Славку к стене.       — Ты молодец!       — Я так–то сюда отлить пришёл!       — Сначала я, а потом отольёшь! — И Влас присосался к его губам, как к своей собственности. Славка протестующее загудел. Но пока поцелуй не был выпит полностью, он не прекратился.       — Щас вот пойду и рыгну америкосу в бабочке в лицо! Будешь знать! — мстительно сообщил Славка, немного отдышавшись.       — Рыгни, — улыбнулся Влас.       — Разрешаешь? — парень недоверчиво прищурился.       — Они уже всё подписали. Пресса уже уходит. Разрешаю!       — Хм. А ты, оказывается, можешь быть нормальным человеком, — вдруг серьёзно сказал Славка. — Это я тебя перевоспитал! Всё, вали отсюда, а то обоссусь!       Влас и свалил. До конца приёма он продолжал следить за Славкой. Он представлял, как они вернутся домой, как наклюкаются из всех бутылок понемногу, как он возьмёт Славку прямо на полу и тот будет орать матом, улетая, так как он, Влас, покажет ему настоящий мастер–класс, уморит его, вымотает, чтобы руки слабели, чтобы не было сил говорить, чтобы взрывалось счастьем сердце и скатывалась слеза от нежности. И как жаль, что ему нужно сначала провожать Хилла и компанию к самолёту! И отказаться нельзя. Влас попросил Дэна отвезти Славку домой, обещая, что сам управится часа за два, максимум три.       — Ю–у–ху! Мы с Денисом щас укатим в какой–нибудь клубец! — задорно отреагировал на это Славка.       — Ты только не ведись на его просьбы, — предупредил друга Влас. Хотелось поцеловать мелкого шалопая, но кругом люди, поэтому Северинов уже привычным жестом потрогал маленькую мочку уха и прошептал: — Устрой мне какой–нибудь сюрприз. Сможешь?       — Запросто! — И Славка подмигнул. Дэн подтолкнул его за локоть, и они отправились к машине. Власу же пришлось нацеплять на себя обворожительную улыбку и догонять американских гостей.       Дэн водил очень осторожно и рассудительно, никогда не лихачил. Поэтому ехали долго, спокойно, даже успели поговорить. Конечно, Денис Столетов отдал должное переменам в Славке. Про методы воспитания он спрашивать не стал. Но снял с правой руки золотые часы и отдал парню:       — Вот, передай Власу. Он поймёт, я ему должен.       — Пф–ф–ф… Чо это? Мало ли кто кому должен! Это твоя вещь, она тебе дорога, и не отдавай. Влас же тебе друг, он не возьмёт.       — Возьмёт. Я ему проиграл.       — Подумаешь! Проиграл! Слишком легко ты отказываешься от своих вещей. Слушай, а ты с девчонкой той, с буферами, помирился? Простил её?       — Нет. Она не принимает меня, хотя я уже простил.       — Не принимает? А что ты для этого сделал, чтоб приняла?       — Ну… Пытался поговорить, приглашал её в ресторан.       — Тю! Ясен перец, что она не пойдёт! Нафига ты ей такой правильный нужен! Удиви её, докажи, что ты нормальный, живой, неудержимый и не отступишь от неё. Устрой какую–нибудь глупость. Чтобы такая абсолютная хрень романтическая! Как будто ты старшеклассник, а она твоя первая любовь! Она оценит, вот увидишь!       — Хм. Надо подумать.       — Что тут думать? Действуй! И не завтра–послезавтра, а прям щас! Вон высадишь меня во дворе и дуй к ней!       — Она не пустит.       — Это смотря как прийти! Приди голым… хотя ты не сможешь, — Славка покосился на обалдевшего Дэна, — у тебя комплексы. Ну тогда залезь к ней в окно с цветами в зубах. Только чтоб в зубах!       — Она живёт на седьмом этаже.       — И чо? Договариваешься с соседями сверху или сбоку и лезешь через балкон. Знаешь, как романтично! Особенно если сразу к ней в спальню. И цветы, цветы в зубы! Всё, высаживай меня! Шуруй к ней. Прямо сейчас, не тормози.       — Сейчас и цветов–то не купить, если только в круглосуточный супермаркет, но там тоже может не быть…       — Ты идиот? А клумбы на что?       — С клумбы? Меня же оштрафуют!       — Так похуй! Оштрафованный и счастливый лучше добропорядочного, но унылого и одинокого тебя.       — Думаешь, она меня так примет?       — Ты будешь потом жалеть всю жизнь, что не сделал этого.       — Да, ты прав, — у Дэна созрела решимость. — Я попробую.       — Прямо сейчас.       — Хорошо. Прямо сейчас. — И Дэн остановил машину. Славка выскочил из неё, прихватив часы.       — У тебя всё получится! — крикнул парень уже разворачивающейся машине. И Дэн в боковое зеркало увидел, как Славка показал ему «викторию» и побежал в дом.       ***       Влас управился быстро. Торопился домой. Мчал. Казалось, что всё сложилось, что настал новый период в жизни. Яркий, скоростной, сложный. Придётся пересиливать окружающих, убеждать отца и успокаивать мать. Но Влас был уверен: игра стоит свеч. Он торопился в эту новую жизнь, которая вот здесь, в этом доме, на этом этаже, за этой дверью…       Странно, но в квартире было темно и тихо.       — Славка! — крикнул Влас, на ходу снимая пиджак, ослабляя галстук. — Слав! Ты где? Я вернулся! Не дай бог, спишь! — Он толкнул Славкину дверь, там пусто. Заглянул в кухню, в ванную, прошёл через гостиную к себе в спальню. Но и здесь никого, он ожидал увидеть парня у себя на кровати, но там только лунные блики от окна уютно устроились. В дальней комнате для БДСМ его тоже не было. Влас даже посмотрел на балконе и в подсобной комнате, толкнул дверь кабинета — закрыта; бред, но открыл шкаф и залез под Славкину кровать. Северинов сел прямо на пол в его комнате. Прислушался. Тишина. Никого. Что–то давит в груди. Это выходит ядовитым комом воображаемое счастье, это душными щупальцами обвивала нутро тревога и тоска–а–а. Влас понял: Славка ушёл. Совсем. И никакой секс, никакая… любовь не могли его удержать. Он ушёл. Сюрприз.       «Стоп! Может, он уговорил Дэна и они таки поехали куда–нибудь развлекаться? — Власу вдруг пришла в голову бредовая идея. — Надо позвонить!» Он вскочил на ноги, включил в комнате свет и понял, что звонить не нужно. На кресле–качалке лежали костюмные брюки, кремового цвета рубашка, галстук, со спинки свисал пиджак — в этой одежде Славка был на приёме. Влас распахнул дверцы шкафа. Точно, нет джинсов, финн–флеровской олимпийки, кроссовок. Северинов пошёл к бару. Нет бутылки абсента. «Хм… А деньги? Он вернётся за деньгами», — сказал себе Влас, но совсем был в этом не уверен. Он уверен был в обратном — Славка ушёл навсегда. От этой мысли навалилась апатия и стало холодно. Щемяще захотелось выть, защипало в носу, налились глаза. Влас пошёл в ванную. Там рыбы. Он сел точно так же, как вчера Славка, и бездумно следил за безалаберными карпами. Он и поговорить с ними не мог. И заплакать не способен. Просто сидел. Долго. Затекли мышцы, но он сидел всю ночь. В какой–то момент его даже вырубило в сон, так как он прислонился лбом на край ванны. Ему тут же приснился Славка. Как будто он говорит с ним на английском языке, они лопают сырное фондю, и вдруг Славка выдаёт: «Я теряю себя…» Он ещё что–то хотел сказать, но сон рассеял звонок. Телефон.       Пошатываясь, Влас пошёл на звук, телефон орал из кармана пиджака. Звонил Дэн.       — Вла–а–ас! — заорал он в трубку. — Славка дома?       — Нет, — попытался сказать Северинов, но получилось какое–то сипение.       — Вла–а–ас! Держи его! — Очевидно, что Дэн не услышал ответа. — Мы сейчас приедем!       — Кто «мы»? — прохрипел Влас, но из трубки доносились уже короткие гудки.       Зачем приедет Дэн? С кем? Ему не нужен никто сейчас. Только Славка. Только он может вытащить ту занозу, что впилась слева, там, где сердце. Влас решил выпить. Налил себе почти полный стакан коньяка и влил, прожигая путь к занозе, давая выйти тому кому. Резкие пары спиртного ударили в нос, заставили вытечь влагу из глаз. Стало легче. Намного легче. Он сел на диван и стал ждать друга.       Звонок прогремел минут через двадцать. На пороге стоял ошалевший, растрёпанный Дэн и… Анжела. Влас нахмурился, но молча пропустил их в квартиру.       — Где он? — возбуждённо начал Дэн.       — Ушёл… — шёпотом ответил Северинов.       — Успел. Вот! — Денис резким жестом протянул хозяину квартиры несколько фотографий. — Смотри!       Влас сначала не понимал, зачем ему показывают Анжелкины фотки.       — Отлично выглядишь, — почти пьяно сообщил он девушке.       — Вла–а–ас! Смотри на него! — заорал Дэн и потом заговорил быстро и сумбурно: — Он мне велел ехать к Анжеле. Нарвать цветов с клумбы, полезть в окно, напугать, удивить, захватить, говорил: «Смелей, всё получится»! Я погнал! И всё получалось, Анжелка испугалась! Заревела, засмеялась. Я чуть не свалился! Соседи орали. Но Анжела вытащила меня, короче… короче… Я уже после, когда всё получилось, уже к утру на комоде нашёл эти фотки… Влас! Я его даже не узнал сначала! Я в шоке! Влас, ты меня слышишь?       Весь этот спич явно прошёл мимо ушей Власа. Он слышал только какие–то хаотичные слоги, звуки. Он разглядел наконец. Рядом с Анжелой на фотографии молодой парень. У него длинные волосы, на одной фотографии волосы распущены, на остальных собраны в хвостик. Он везде улыбается, демонстрируя ровные белые зубы. Хотя на нём одежда-кэжуал, но выглядит модно, добротно, брендово. Голубые глаза смотрят в камеру лучисто и хитро. На одной фотографии он обнимает счастливую Анжелу у фонтана на Манежной. На другой он держит её за руку на мостике со свадебными замками. На третьей он один: за рулём автомобиля, выглядывает в открытое окно. На четвёртой он и Анжела в зенитной точке круга колеса обозрения. Зависли над смогом города в люльке и парят. Он красив, он мужественен, он заботливо обнимает девушку, он совсем не кажется инфантильным и мелким. Сколько ему лет? Двадцать два? Не может быть! Если он и младше Северинова, то на пару лет. Как он не разглядел? Влас сполз вниз по стенке и закрыл глаза. «Славка, ты кто?»       — Значит, Славка и твой Ярик — это одно лицо? — вдруг очнулся Влас и спросил испуганную Анжелу.       — Получается, что так. Я ведь не видела твоего Славку.       — Действительно, не видела. — И Влас вспомнил, как мелкий свинтил от них в клубе, когда появилась Анжела с подругами, как спрятался в туалете потом, как не хотел ехать в конный клуб. Заноза в сердце затрепыхалась и задрожала, разрывая сознание.       — Влас, это же ты тогда с Яриком «разобрался»? Не Дэн? — робко спросила девушка.       — Я. Я видел, что Денис мучится, я захотел помочь. Я обратился в одну фирму, нанял их, чтобы они узнали всё об этом субъекте. Они мне и доложили… Парадокс в том, что ведь в их отчёте даже его фотография была. Но я не обратил на неё внимания, не рассмотрел. Я — кретин! Я просто приказал его припугнуть.       Анжела подошла и села на пол рядом с Власом, так же прислонившись спиной к стене.       — И он исчез.       Дэн увидел раскрытую бутылку коньяка и плеснул медовой жидкости в три стакана. Сел напротив Анжелы и Власа, сунул им в руки спиртное. Все выпили практически синхронно.       — Что было в этом отчёте? — хрипло спросила девушка.       — Ничего хорошего. Ярик… вернее, Славка, вернее… его вообще как–то по–другому зовут… Он мошенник экстракласса. Втирается в доверие к богатым дамочкам, живёт как альфонс некоторое время, а потом исчезает, прихватив с собой ценности. След за ним приличный, но дамы не обращаются в органы, им стыдно, да и… Анжел, он хорош в постели?       — Очень. Прости, Дэн. Я с ним позволяла себе многое, всё.       — Он у тебя что–то украл?       — Нет. Я сама ему подарила: машину купила, кулон, ну и так по мелочи.       — Влас, — вклинился Дэн, — а у тебя всё на месте?       — Бутылки абсента не хватает.       — Странно.       — Может, в моём случае он не за ценностями охотился? Хотел отомстить. Лично познакомиться?       — А мои часы он тебе передал? — Дэн налил коньяка ещё.       — Часы? Не видел никаких часов. Зачем ты ему отдал часы?       — Твой выигрыш.       — Хм. Вы спорили на Ярика? — спросила Анжела. — Влас! Дэн! Как же так? Вы же не дети! Все эти развлечения уже должны остаться в прошлом!       — Анжела, а ты рассказывала ему об этих спорах?       — Ну… как–то болтали. Конечно, я ему рассказывала о вашей троице! — Анжела запальчиво защищалась. — Но я же думала, что вы уже выросли из этих игр! Серьёзным делом заняты… Он, кстати, так и сказал тогда, что наверняка эти заёбы уже в прошлом.       — Да это уже неважно.       — Влас, ты будешь его искать?       Северинов поднял на Дэна глаза. В нём боролись два чувства: невыносимая боль потери и щемящая злость на себя. На себя, а не на Славку.       — Буду. Я его найду. И он уже не уйдёт. Надо ещё раз изучить этот отчёт из фирмы «БеSпроблем». Сейчас я его принесу!       Очевидно, коньяк сыграл свою роль и апатия ушла, вернулась рассудочность, хотя и подкрашенная градусом. Влас встал, вытащил из валяющегося на диване портмоне визитницу, карточку–ключ и направился в кабинет, где на столе до сих пор пылилась папка с отчётом о личности некоего Ярослава Звонарёва, что окрутил подругу Дэна.       Папка была на месте. И почти всё в кабинете было неизменно. Почти…       Влас сразу заметил, что шкаф приоткрыт. Заноза в левой части груди вновь впилась в самую глубь души. Он подошёл к шкафу, полностью открыл деревянную дверь, за ней бронированная поверхность американского сейфа, того самого, высшего класса взломостойкости. Дверца была открыта. Влас заглянул внутрь, уже понимая, что примерно там увидит. Ящички из–под драгоценностей пусты, пачки денег нет, альбом Серова исчез. Лишь на верхней полочке в прозрачной папке акции на имя Власа, облигации одного известного банка–конкурента. Ещё брошюра «Технический паспорт сейфа Giant–MX20» с электронной схемой установки внутри. И ещё большая книжка. В. Гюго «Человек, который смеётся». Влас открыл книгу, из неё выпал паспорт. Паспорт Бубенцова Вячеслава Сергеевича, тот самый. На месте «семейное положение» Влас заметил надпись, нагло попирающую чёрным фломастером весь пафос удостоверения личности. Там было написано:

       «Было весело!»