В борьбе обретёшь ты... (часть 1)

– Вернон, что же нам делать? Дурсль вздохнул и ещё крепче обнял Петунию: – Ждать, милая. Успокойся, пожалуйста. Что там, Даддерс? Пару часов назад Дадли, не слушая причитаний родителей, выскользнул вслед за Гарри и наблюдал его беседу с чокнутым великаном на почтительном расстоянии. Теперь он вернулся, уселся в отцовское кресло и сидел, нервно сжимая и разжимая кулаки. – Исчез. Стоял рядом с этим придурком, а потом – раз! – и никого нет. Ни Гарри, ни придурка. Развеялись. – Вот видишь, – всхлипнула Петуния, – они так умеют, я говорила. – Вот и прекрасно, – Вернон сидел на диване рядом с женой и боялся выпустить её из объятий, чтобы та не сорвалась в истерику. – Купят школьные принадлежности и вернутся. Не плачь, всё будет хорошо. Дадли угрюмо взглянул на него и собрался что-то сказать, но Вернон кивнул на Петунию, отрицательно повёл глазами, и сын замолчал. – Я полагаю… – начал было Вернон, но его прервала резкая трель телефонного аппарата. – Дадли, возьми трубку. Господи, что там ещё? Дадли приложил трубку к уху, послушал немного и слегка улыбнулся: – Это тётя Мардж. Ругается. Она в Лондоне, звонит из автомата. Беспокоится, не случилось ли чего. – Пусть едет сюда, – скомандовал Дурсль. – Раз уж так получилось, ничего не поделаешь. Ещё через пару часов приехала Марджори, выругала таксиста за бестолковость и невежливость, громогласно поинтересовалась у меланхоличного Злыдня, как ему путешествие, и обняла встретившего её Вернона. – Ну, где там именинник? – спросила она. – Заходи в дом, – Вернон поднял сумки. – Все там. Теперь Петунию обнимала Мардж, а Вернон с Дадли хмуро переглядывались и рассказывали родственнице о неожиданном госте. – Ничего, Туни, – прогудела Мардж, – с Гарри ничего не случится, поверь. Он умный мальчик, сообразит, что ему делать. – Бог мой, даже в полицию не позвонить, – дрожащим голосом сказала Петуния. – Мы абсолютно беспомощны перед этими… этими ненормальными. – Потерпи, дорогая, – улыбнулась Мардж. – Дай помощнику вырасти, не всё сразу. Не реви, вернётся твой сын. Вернётся, говорю. Чайку дадите, чародеи? *** Письмо деда жгло Гарри кожу. Как назло, не было ни одной минутки, чтобы уединиться и заглянуть в конверт. От нетерпения и непонятной тревоги Гарри некоторое время вёл себя, как болван. Он машинально принял от гоблина, которого, оказывается, звали Крюкохват, реквизиты магловского банка, негласно работающего с гоблинами, памятку для маглорождённых о денежной системе магической Британии и выписку по счёту с точной суммой денег, оставленных ему отцом. Ключ от сейфа Хагрид забрал себе, пробурчав, что он брал его у Дамблдора, Дамблдору и отдаст. Потом Хагрид потащил его по магазинам, и Гарри немножечко пришёл в себя и успокоился. «Оно уже у меня в руках, – думал он, – и никуда не денется». – Ты, это, где список-то твой? – спросил великан озабоченно. – Который в письме был? – Там остался, – сказал Гарри и махнул зажатыми в руке гоблинскими бумагами куда-то в сторону. – У маглов. – Как же это мы? – сокрушенно вздохнул Хагрид. – Я всего не упомню, чего купить-то надо. Ты бумажки прибери, нечего. – Сумки у меня тоже нет, – терпеливо напомнил Гарри. – А вот! – осенило Хагрида, и он торжествующе протянул Гарри сумку с сотней галеонов. – Сюда клади. – А покупки тоже сюда класть? – спросил Гарри, упихивая бумаги в сумку. – Там решим, – махнул рукой великан. – Я думаю, приказчики-то должны знать, что нынче в Хогвартс покупают, у них и спросим? Гарри пожал плечами, делать всё равно было нечего. Между тем они дошли до аккуратной витрины магазина «Мантии на любой вкус». – Вот, – сказал Хагрид, – ты пока закажи мантии, а я заскочу в «Дырявый котёл». Эти гоблины мне душу чуть не вытрясли. И он втолкнул оробевшего Гарри в дверь. Белобрысый мальчишка, с царственным видом стоящий на скамейке перед зеркалом, мигом заставил Гарри вспомнить, что домашние штаны, Дадлина футболка и сломанные очки не годятся для визитов в модные магазины. Невероятным усилием Гарри подавил приступ паники и решил держать марку вопреки всему. Пусть хоть камни с неба, а он будет улыбаться. Это было трудно. Мальчишка не только выглядел как принц, но и держался так же: с отстранённым насмешливым любопытством. Гарри стало так плохо, что он даже разозлиться на этого белобрысого не смог. Маг. Небось, чистокровный. Один из тех, чья грубая сила так возмущала его маму. Как с таким учиться в одной школе? Что ему жалкая возня Гарри с тарелками и синяками? Ужас какой. Гарри не расплакался прямо в ателье только из-за страшной усталости. Полночи не спал, внезапно очутился в этом странном месте, катался на гоблинской вагонетке, получил письмо от покойного деда, а ещё Хагрид этот со своим неправильным зонтом и великим человеком Дамблдором. Голова гудела, набитая новыми впечатлениями, сознание чуть плыло, и высокомерный мальчишка с белыми волосами казался картинкой из журнала – красивой, но абсолютно нереальной. Наконец, тот ушёл, и Гарри едва в обморок не упал от облегчения. Может быть, Поттеру повезёт, и они попадут в разные классы. Скорее всего, так и будет. Богатенькие мальчики не учатся там, где учатся лохматые очкарики в рваных штанах. – Ну, молодой человек, какие фасоны мантий ты предпочитаешь? Гарри вздрогнул от неожиданности. Это оказалась та милая женщина, что встретила его у двери. Она чем-то напоминала тётиных подруг, поэтому Гарри немного успокоился и сказал застенчиво: – У меня всего сто галеонов на всё. Поэтому я лучше доверюсь вам, миссис… Гарри запнулся и густо покраснел, поняв, что не знает имени этой чудесной дамы. – Миссис Малкин, дорогой, – засмеялась женщина. – Не переживай, мы уложимся. А как тебя зовут? – Гарри, мэм. Гарри Поттер. Миссис Малкин внезапно побледнела и прижала пухлую ладошку ко рту. – Что случилось? – Гарри уже устал пугаться. – Ты… Вы убили Того-Кого-Нельзя-Называть! – миссис Малкин смотрела на Гарри так, будто тот на её глазах поймал, убил, освежевал и выпотрошил дракона. – Я этого не помню, миссис Малкин, – вздохнул Гарри. – Честное слово. – Девочки! – внезапно закричала портниха, и он испуганно отшатнулся, едва не упав со скамейки. – Девочки, идите сюда, это же сам Гарри Поттер! «Дожил! – Гарри, пунцовея, топтался на скамейке под восхищенными взглядами «девочек», точнее, трёх тёток средних лет. – Как тот питон за стеклом, честное слово». – Мистер Поттер, – портниха наконец отослала своих работниц, – для меня огромная честь принимать вас в моей скромной лавке. – Миссис Малкин, – слабым голосом сказал Гарри, – называйте меня по имени, прошу вас. Я воспитывался у маглов и поэтому… – У маглов? – изумилась миссис Малкин. – Но почему? – Долгая история, – соврал он. – Меня прятали. – Ах да! – оживилась портниха и тут же испуганно охнула. – Вас видел Малфой! Мерлин великий, что же делать? Он здесь со своей матерью, они страшные люди! Вам нужно спрятаться! – Не думаю, – Гарри изобразил решимость, которой совсем не испытывал. Значит, Малфой. – Я здесь с Хагридом, ему Дамблдор поручил меня сопровождать. А мать Малфоя, она кто? – Нарцисса Малфой, – неприязненно скривилась миссис Малкин. – Мордредово семейство. Её старшая сестра, Беллатрикс, была правой рукой Того-Кого-Нельзя-Называть. И её муж Люциус Малфой тоже был правой рукой Этого-Самого. «Офигеть, – изумился Гарри про себя, – у террориста было четыре руки. Силён, негодяй». – Не беспокойтесь, миссис Малкин, – сдерживая истерический смех, успокоил Гарри встревоженную портниху. – Всё в порядке. – Вас охраняют! – «догадалась» миссис Малкин. – Слава Мерлину! – Слава, – согласился Гарри, – так какие же мантии, по вашему мнению, я предпочитаю? Пока Гарри беседовал с хозяйкой лавки, Хагрид извёлся за окном. Он корчил рожи, вздыхал, гримасничал, закатывал глаза и съел оба рожка мороженого. Гарри и ухом не вёл. От Хагрида хотелось отдохнуть, а миссис Малкин оказалась для этого весьма подходящей компанией. Будь она на тридцать лет моложе, Гарри предложил бы ей руку и сердце, не сходя с примерочной скамейки. Для начала эта замечательная женщина предложила ему пошить мантии бесплатно. Гарри отказался наотрез: он не богат, но у него есть достоинство. Наконец, после долгих расшаркиваний, они договорились. Миссис Малкин обещала пошить для Гарри комплект школьной и повседневной одежды, а Гарри согласился позировать какому-то таинственному колдографу для рекламы. О рекламе Гарри знал больше, чем о колдографах, но с лёгкой душой согласился на предложение. Попозирует, не треснет. И миссис Малкин будет приятно, и Гарри сэкономит на магической одежде. Кругом польза. – Пожалуйста, мэм, – утомлённый Гарри едва не валился с ног, и его просьба прозвучала очень искренне, – не говорите никому, что я здесь, в Косом переулке. Вам я доверяю, но прочие… Миссис Малкин понятливо закивала: – Конечно, Гарри, не беспокойтесь. Если вы не сможете прибыть для колдографирования, то ничего страшного не произойдёт. В конце концов, мы все вам обязаны. Храни вас Мерлин. Гарри буквально выпал из ателье, но его тут же подхватил Хагрид: – Не знал я, что ты такой щёголь, Гарри. Подумать только, переплюнул самого Малфоя. Твоему отцу это не понравилось бы, Гарри. Гарри собрался было возразить, но передумал. «Молчи и слушай, – велел он сам себе, – за умного сойдёшь». Прочие покупки Гарри почти не запомнились. Оказывается, есть предел для восприятия нового, и Гарри за один день преодолел его раз семь, не меньше. В память врезались какие-то писчие перья, умевшие менять цвет чернил, золотой котёл, горы книг и дотошный молодой продавец, буквально заставивший Гарри купить «Бытовые заклинания. В помощь юным ведьмам», и огромный сундук, в который Хагрид сложил покупки. Оживился Поттер только при покупке роскошной белой совы и искренне поблагодарил Хагрида за подарок. Запомнился также неприятный белоглазый человек – мистер Олливандер. Магазин Олливандера Гарри сразу не понравился: какой-то неуютный и несуразный, с одной-единственной палочкой на витрине и одиноким стулом в углу небольшого помещения. Стул занял Хагрид, а Гарри стоял перед Олливандером и, как идиот, махал лёгкими деревянными прутиками. Из каких-то палочек сыпались красно-золотые искры, из каких-то – нет, но Гарри было уже всё равно. Наконец продавец волшебных палочек принёс ещё одну – из остролиста с пером волшебной птицы феникса. Гарри махнул и этой палочкой, она плюнула в воздух скудным пучком фиолетовых искр. Олливандер пожевал губами и с хорошо различимым сомнением в голосе произнёс: – Да, это ваша палочка, мистер Поттер. Гарри подозрительно уставился на полированную деревяшку. Она ему не нравилась и, судя по неприятному покалыванию в пальцах, чувства были взаимными. Мастер меж тем слегка приободрился и разливался соловьём: – Удивительное дело, но у этой палочки есть сестра. Да-да! Сестра, которая оставила на вашем лбу тот самый шрам! Это палочка Того-Кого-Нельзя-Называть! Хагрид потрясённо заохал, а Гарри поискал глазами место, куда можно было бы зашвырнуть проклятую штуковину, пока она его не угробила на радость своей родственнице. – Феникс, против обыкновения, отдал мне для работы не одно перо, а целых два, – продолжал Олливандер. – Эта палочка предназначена для великих дел, мистер Поттер. Тот-Кого-Нельзя-Называть тоже совершил множество великих дел. Ужасных, да, но великих! «Линял, наверное, феникс этот хренов, – устало подумал Гарри. – А мы с экстремистом теперь должны побрататься – у нас в палочках перья из одной и той же задницы». Тут он вспомнил про две правых руки Этого-Которого и чуть не заржал в голос. Получается, феникс знал, что делал. Выбрасывать деревяшку Гарри раздумал – другие ничем не лучше, а у этой цвет искр необычный, и враки про неё прикольные. «Буду Малфоя пугать, – решил он, – или ещё кого. Вон Хагрида как перекосило». Этот магазин был последним, и Хагрид наконец-то повёл подопечного героя домой. Пройдя за арку, Хагрид потопал было к «Дырявому котлу», но Гарри его остановил: – Хагрид, ты уже там был. Два раза. – Дык, в Лондон пройти, – Хагрид перехватил сундук удобнее и недоуменно уставился на Гарри. – На поезд нам надо. – Не надо, – возразил Гарри, представив своё путешествие с огромным сундуком и совой на поезде, без единого пенса, чтобы взять такси или хотя бы позвонить домой. – Доставай свой гвоздь. – Гарри, мне запрещено колдовать, – смутился Хагрид и Гарри захотелось стукнуть его Дадлиным прутом. – Это не гвоздь, это порт-ключ, мне его Дамблдор дал на самый крайний случай. – Это и есть самый крайний случай, – хмуро сказал Гарри. – Я с ног валюсь и с места не сойду. Буду в «Дырявом котле» ночевать. Хагрид повздыхал и, неодобрительно взглянув на Гарри, достал волшебный гвоздь. Гарри, крепко прижимая клетку с совой к себе, дотронулся до порт-ключа. Они очутились в том самом скверике. Хагрид облегченно вздохнул, поставил сундук и уселся на траву. – Ох, Гарри, меня за всю жизнь так не тошнило, как в этот день, – жалобно сказал он. – То гоблины эти проклятущие, то порт-ключ. Оно, конечно, быстро, но как за пупок тебя хватают и тащат незнамо куда. Обратно-то как? Ведь вообще наизнанку вывернет. Гарри пожал плечами. С его пупком всё было в порядке. Похоже, у Хагрида из-за огромного роста были проблемы с вестибулярным аппаратом. – Пойдём, Хагрид. У тебя, наверное, ещё куча дел. – Это да, – великан, кряхтя, поднял сундук и зашагал на Тисовую улицу. – Мне ещё Дамблдору всё надо обсказать. Великий человек. Гарри скрипнул зубами, но промолчал. Они распрощались на тротуаре перед домом, и Гарри ещё раз поблагодарил Хагрида за чудесный подарок. Великан растрогался, сказал, что Гарри похож на «папку с мамкой», и наконец ушёл. Гарри поставил клетку с совой у двери, вернулся к сундуку, кое-как подтащил его к крыльцу и нажал на звонок. Сил не оставалось никаких, хотелось упасть прямо на пол и проспать часов сорок. Дверь распахнулась, и Гарри затормошили, затискали и зацеловали. Домашние что-то говорили ему, о чём-то спрашивали и заглядывали в глаза. Гарри только слабо улыбался, а потом сказал, едва ворочая языком: – Я спать хочу очень, можно? – Так, – гаркнул кто-то, и Гарри с изумлением понял, что это тётя Мардж. – Отстали от парня, быстро. Туни, клади его прямо здесь, на диване. Да какая постель, пледом накрой. Не видишь, ребёнок вымотался. Вернон, заноси вещи. Дадли, чаю мне. Спи, герой. И Гарри заснул. Проснулся он вечером, когда уже совсем стемнело. Верхний свет был погашен, горели бра и торшер над дядиным креслом. Вся его семья была здесь же. Дядя негромко шелестел бумагами с логотипом «Граннингса». Мардж устроилась в другом кресле и шепотом комментировала сериал, почти беззвучно идущий по телевизору. Петуния сидела на стуле в переднике, наверное, до этого была на кухне. В ногах у Гарри умостился Злыдень, а Дадли устроился прямо на полу с какой-то книжкой. Гарри потянулся и зевнул. – Сколько можно дрыхнуть, Поттер, – неодобрительно сказал Дадли, но глаза его смеялись. – Храпит себе, а мы сидим, помираем от любопытства. Взрослые заулыбались. – Я не хотел, – повинился Гарри. – Устал очень. – Кушать будешь, милый? – спросила тётя, и Гарри понял, что завтрак был очень давно. Он кивнул. – Дадли, помоги маме, – Вернон отложил бумаги и подмигнул Гарри. – Всё в порядке? – Я помогу, – Мардж грузно поднялась из кресла. – Даддерс, лучше выгуляй Злыдня и возвращайся, как раз накроем на стол. И отметим уже праздник наконец. Гарри широко улыбнулся: – Обязательно, тётя. Пока сервировали стол, Гарри вытащил дедово письмо из-за пояса штанов и положил на сундук, стоящий тут же, в гостиной. Сова недовольно клекотала, Гарри подумал и распахнул дверцу клетки: – Лети, поохоться. Хагрид, ясное дело, забыл тебе еды купить, и я не сообразил, придурок. Дядя с любопытством спросил: – Кто такой Хагрид? – Великан этот. Дядя, я в душ сгоняю, ладно? И всё-всё расскажу. – Беги, только не задерживайся. После ужина состоялся военный совет. Дядя постановил отложить разбор содержимого сундука до завтрашнего утра, потому что не спать ещё одну ночь – это перебор, никакое волшебство того не стоит. Поэтому решили для начала выслушать Гарри и прочитать письмо Карлуса Поттера. Гарри рассказывал быстро и чётко, опуская свои переживания. Его подгоняло письмо, лежащее на середине стола – не терпелось узнать, что же там написано. Дурсли слушали очень внимательно, не перебивая. Дядя по своей всегдашней привычке что-то записывал по ходу рассказа. – Тебе понравилось в волшебном мире? – спросила тётя Петуния. – Да, здорово, – сказал Гарри, – только страшно. А вдруг у меня не получится там жить? – Ты вернёшься домой и поступишь в медицинский колледж, только и всего, – пожал плечами дядя Вернон. – Только тебе придётся и дальше скрывать свои способности. Письмо читаем? – Стой! – резко скомандовал Дадли. – Гарри, открой его сам. Твой дед был магом, я бы не лез к его вещам без проверки. Гарри кивнул и аккуратно сломал печать на письме. Ничего не произошло. Гарри вытряхнул из конверта несколько листов пергамента и небольшой мешочек из серо-серебристой плотной ткани без всякой вышивки или монограммы, пустой на ощупь. – Так, посмотрим, – дядя подвинул бумаги к себе. Мешочек остался лежать в центре стола. – Это дарственная, потом посмотрим. Это распорядительное письмо в банк Гринготтс, тоже изучим позже. А вот и письмо. Читать? Гарри гулко сглотнул и закивал головой. Дядя развернул пергамент и, откашлявшись, начал чтение. «Здравствуй, внук! Прости, но я не знаю, как тебя зовут. Знаю только, что ты родишься в середине нынешнего лета. Зачем я пишу тебе, тоже не знаю. Мне нечего тебе сказать. Можно было просто оставить распоряжения гоблинам. Сегодня я изгнал твоего отца из рода. Отныне он сам по себе. Род Поттеров продолжит кто-то из Блэков, потому что ближе родни у нас не осталось, а мы с Дореей слишком стары. Тебе не стать наследником рода. Ты родишься полукровкой, без родовых способностей к пространственной магии. Тебе не будут повиноваться семейные артефакты, не откроются двери Поттер-холла, твоего имени не будет в родовых ритуальных списках. Лили Эванс может сколько угодно твердить о равных правах всех со всеми, но магия устроена иначе. Ей нет дела до магловских идей о справедливом мироустройстве. Я очень хотел бы обвинить твою мать в бедственном положении Поттеров, но увы, мой сын виноват намного больше. Джеймс – наследник… Джеймс был наследником старой семьи, за его спиной четырнадцать поколений чистокровных магов, он должен был подумать о тебе и о твоих детях. Наш род не слишком стар, нам далеко до древности и могущества тех же Блэков, но мы всегда жили магией, хранили и приумножали её, и до сегодняшнего дня нам нечего было стыдиться. Мне очень больно прерывать прямую ветвь рода, но я не могу поступить иначе. Поверь, не могу. Я не желаю, чтобы мои потомки были предателями крови. Худшей участи для мага не существует, и ты это знаешь не понаслышке. Теперь о том, для чего я всё-таки пишу это письмо. Если ты его читаешь, значит, я мёртв. Время сейчас неспокойное, идёт война. Мы с твоей бабушкой в ней не участвуем, но на войне случается всякое. Дорея была против. Блэки – это Блэки, компромиссов для них не существует, и сын грязнокровки для Дореи не внук. Но я не могу оставить тебя совсем без помощи. Я оплатил семь лет твоей учёбы в Хогвартсе. Не думаю, что у твоего отца сейчас в карманах имеется хотя бы пара галеонов. Дамблдор мог бы учить тебя бесплатно, учитывая, сколько денег мой бывший сын ухлопал на их «общее благо». Но я не хочу, чтобы ты зависел от милостей этого человека. Учёба будет даваться тебе нелегко, не обольщайся. Ты не будешь сильным магом, но в некоторых случаях усердие вполне способно заменить талант. Учись прилежно, твоё будущее зависит только от тебя самого. Старый дом в Годриковой Лощине я подарил тебе. Твои родители могут жить там, но распоряжаться недвижимостью они не имеют права. Ещё я учредил поощрительный фонд на твое имя. Если ты будешь старательно учиться, то на каникулах гоблины будут выдавать тебе оттуда немного наличных – хватит на недорогую метлу. Основная же сумма фонда предназначена на твою свадьбу и на небольшие ежегодные выплаты в течение пяти лет после свадьбы, если ты сумеешь жениться на чистокровной девушке. Завидным женихом ты не будешь, поэтому достаточно одного-двух поколений чистой крови в её семье. Прошу тебя, подумай о своих детях. Если ты выполнишь эти условия, у них будет шанс вернуться в род или основать свой собственный, если они того пожелают. P.S. Твой отец так и не отдал мне самый ценный семейный артефакт Поттеров – мантию-невидимку, один из трёх Даров. Боюсь, её можно считать утраченной для рода, и это аукнется мне в посмертии. Тому, кто сумеет вернуть Дар в сейф Поттеров, причитается солидное вознаграждение. Я буду рад, если оно достанется тебе, а не какому-нибудь наёмнику из Лютного. P.P.S. Прости меня, я действительно сделал, что мог и большего сделать не могу. Прими, пожалуйста, ещё один подарок. Я создал этот кошель сам, потратив несколько лет, и о нём никто не знает. Кошель не только имеет пространственный карман, но и скрывается сам по твоему желанию. Я думаю, такой артефакт лишним не будет. Прощай, внук. Будь счастлив. Твой дед. 23 января 1980 года».