***
Снейп вошёл в свою гостиную, устало ссутулился и принялся расстёгивать глухую чёрную мантию. Его уроки начинались только через два дня, но дела факультета не дадут ему даже вздохнуть лишний раз. К тому же Помона просила помочь сварить какую-то отраву: то ли от плесени, то ли от мушек, Северус так толком и не понял. Профессор Спраут была потрясена коварством вредителей, напавших на её любимые теплицы прямо перед учебным годом, и изъяснялась не слишком цензурно и не совсем внятно. Снейпу было нетрудно помочь, но варить садовое зелье приходилось там же, рядом с теплицами, в огромном котле над костром. А это означало три часа причитаний Помоны о его неустроенной жизни: «Ты же хороший мужик, Северус. Видный, ладный, не трепло – почему бы тебе не жениться? Детки пойдут умненькие и носатенькие». Северус только морщился. И верно, кроме ума и носа, ему нечего дать своим детям. Кому он нужен, безродный полукровка со скандальной репутацией? Так, Люциусу на поиграться. Да Дамблдору ещё – для участия в каких-то мутных и бестолковых интригах, которые очень и очень беспокоили Снейпа. Повелителя не стало, за десять лет не было ни одного намёка на его возвращение, успокоились и затихли даже самые рьяные его последователи. Последние пару лет от разговоров о грядущей опасности со стороны Тёмного лорда хихикал даже трусоватый Фадж, а уж прочие министерские хохотали в голос при всяком упоминании предстоящей битвы Добра со Злом и предлагали выпустить Гриндевальда на замену. Однако Орден Феникса не распался, и полоумное старичьё продолжало шептаться с загадочным видом на своих посиделках. Снейп подозревал, что Дамблдор планирует какую-то грандиозную мистификацию, раз уж настоящий Лорд сгинул с концами. Фактов у него было немного, но натренированный нюх улавливал что-то такое… непонятное. Это самое непонятное после сооружения Запретного коридора на третьем этаже заимело отчётливый неприятный душок. Коридор походил на лабиринт, по которым маглы гоняют подопытных крыс. Северус понял, что скандал у Августы не прошёл без последствий, Дамблдор вознамерился проверить своего героя на профпригодность. По мнению Северуса, для проверки геройских статей одиннадцатилетнего мальчишки требовались малый дуэльный зал и опытный наставник, но мнения Снейпа как раз никто и не спрашивал. За полтора часа и в четыре палочки был сляпан аттракцион с «приключениями», удовольствие от которых могли получить только герои в красно-золотом. Гигантские же шахматы Минервы укрепили Снейпа в мысли, что по уважаемой коллеге скучают все мозгоправы, сколько их ни есть в Мунго. Снейпу не было жаль отродье Поттера и уж, тем более, не было жаль пижона из модного журнальчика. Да, он клялся защищать мальчишку от опасностей, но дурацкий коридор опасностью не был. Глупая шутка, не более. Сегодняшнее распределение поставило всё с ног на голову. После безобразной истерики, устроенной Поттером в Больничном крыле, Макгонагалл наотрез отказалась принимать хоть какое-то участие в судьбе зарёванного героя и, презрительно фыркнув, удалилась в гриффиндорскую башню. Минерва не терпела хлюпиков, всякая слабость, проявленная на людях, воспринималась ею как несмываемый позор. Дамблдор пытался успокоить и разговорить мальчишку, но тот только трясся и всхлипывал. Наконец, Снейпу надоел этот концерт и он рявкнул: – Не нойте, Поттер! Тот вздрогнул, шмыгнул носом и жалобно спросил: – Меня не выгонят из школы? – Нет, Гарри, что ты, – ласково сказал Дамблдор. – Что тебе сказала Шляпа, что ты так расстроился? Шляпа злобно фыркнула. Северус её понимал, привычка Дамблдора перепроверять сказанное в присутствии источника информации бесила неимоверно. Поттер насморочно вздохнул и вывалил на профессоров и сочувственно сопящего Хагрида все свои злоключения за этот день. Особенно он переживал за палочку, оставленную в сундуке с вещами, и считал, что Шляпа разгневалась на него именно из-за недостойной настоящего мага забывчивости. Снейп даже ухмыльнулся от такой наивности. Все маглорождённые первые полгода брали свои палочки только на занятия, да и потом через раз забывали их в классах, в Большом зале и даже в туалетах. Хогвартс, воистину, самое безопасное место в магической Британии. Поттера всё ещё трясло, причём буквально: у него дрожали руки, подёргивались уголки губ и говорил он, чуть заикаясь. Снейп присмотрелся к герою внимательнее. Если бы это был Драко, Северус уже вызвал бы домовика с корзиной провизии. Магия чистокровных жрала калории втрое интенсивней, чем рубка дров тупым топором. Помнится, на него в своё время произвела неизгладимое впечатление трапеза Лестрейнджей после рейда – худощавые и подвижные братцы за три четверти часа умяли недельный рацион нормального человека. Убыль телесной энергии можно было на время восполнить Укрепляющим зельем, но маги предпочитали старый добрый перекус и частенько наедались впрок. В нынешнее время повального увлечения маглов разнообразными диетами эта разница в отношении к еде была особенно заметна. Маглорождённые язвили при виде хогвартских столов, заваленных «вредной», очень сытной пищей. У магов же тучность недостатком не считалась, лишний вес явно указывал на способность мага колдовать долго и основательно. Дамблдор продолжал успокаивать героя, а Снейп решил поставить над героем свой эксперимент. Шляпа, в отличие от Дамблдора, никогда не ошибалась, может статься, этот ментальный блок вовсе не врождённый. Эдриан Пьюси, помнится, тоже попал на Слизерин ещё до того, как Макгонагалл убрала руки от Шляпы. Результаты эксперимента Снейп оглашать не собирался, истории с пророчеством ему хватило по уши. Он до сих пор расплачивался за свой длинный язык и попытку решить свои проблемы чужими руками. Нужно было не валяться в ногах у обоих Повелителей в истерике, а идти к ним с чётким продуманным планом и перечнем выгод от благого деяния. Что-нибудь, где-нибудь, да выгорело бы. Во всяком случае, Лили осталась бы в живых. Теперь-то Снейп понимал, что сама по себе она ни для кого не представляла интереса. Однако что толку плакать над пролитым молоком. У Лили остался сын – странный, не похожий на своего урода-папашу, невинная жертва нелепого пророчества. Может быть, сохранив ему жизнь и худо-бедно здравый рассудок, Северус обретёт, наконец, душевное спокойствие? Между тем у Гарри и Дамблдора зашёл разговор о его опекунах, и Снейп прислушался. В своё время, когда решался вопрос о безопасном месте для мальчика, он предупредил Дамблдора о Петунии Эванс, но Дамблдор его предупреждению не внял. Северуса некоторое время мучила совесть, однако не настолько сильно, чтобы навестить мальчишку и справиться о его житье. Снейп рассудил, что сын пакостника Поттера сумеет за себя постоять, не съедят же его эти маглы, и выбросил из головы чужие проблемы – своих хватало. А теперь Поттер сидел на коленях у Дамблдора и рассказывал о своём тяжелом детстве у жестоких маглов, которые запрещали бедному мальчику колдовать в своё удовольствие и заставляли работать по дому. Дамблдор сочувственно кивал и бормотал что-то утешительное. Получается, тяжёлое детство героя было запланированным, видать, для пущего контраста с сияющими перспективами предстоящей жизни во благо магической Британии. Снейп непременно поскандалил бы с Дамблдором, если бы ясно не видел, что Поттер нагло врёт. Врёт неумело, кстати сказать, но очень решительно. И легилименция здесь ни при чём, просто Северус не понаслышке знал, что такое тяжёлое детство и как оно калечит людей. Поттер мог говорить что угодно, но он был очень домашним мальчиком. У него в детстве явно были книги и игры, тихие вечера за семейным столом, понятные только в кругу семьи шутки, совместные выезды на пикники и за покупками – маленький полуголодный крысёныш в синяках, всё ещё живший где-то глубоко в подсознании профессора зельеварения Северуса Снейпа, не мог ошибаться. «Надо будет велеть ему держать язык за зубами по поводу «несчастного» детства, – подумал Снейп. – В змеином доме достаточно сирот с неустроенной судьбой, раскусят вмиг. Ай да Петуния! Браво, маленькая брюзга, я был не прав, прости меня». – Господин директор, – холодно произнёс Снейп, перебивая Поттера на полуслове, когда тот начал завираться окончательно, – осмелюсь напомнить, что пир подошёл к концу и меня ждут студенты. Рекомендую оставить мистера Поттера в Больничном крыле, мне кажется, он недостаточно окреп для знакомства с детьми моего дома. – Ну, что ты, Северус, – сладко улыбнулся Дамблдор, и Снейпа мгновенно продрал озноб от дурных предчувствий. – Гарри у нас храбрый и сильный мальчик, да, Гарри? Ступайте, я открою камин в гостиную Слизерина. Снейп представил себе появление Поттера в гостиной и понял, что сейчас его устроит только тело героя. За мгновения каминного перемещения он усыпил Поттера заклинанием и мысленно перед ним извинился. Пробуждение у мальчишки будет – врагу не пожелаешь.***
– Меня зовут Теодор Нотт, – Нотт остановился посередине спальни, метнул неприязненный взгляд на задёрнутый полог геройской кровати и вежливо склонил голову. – Рад познакомиться. – Моё имя Драко Малфой, – Малфой манерно тянул гласные, слащаво улыбался, и Тео понял, что не сумеет исполнить отцовскую просьбу. – Я чрезвычайно польщен знакомством с вами, уважаемый наследник рода Ноттов. Помогай Салазар, Малфой даже попытался шаркнуть ножкой, но Гойл приподнял его над полом и отставил в сторону. – Грегори Гойл, – сказал он, пожимая руку Нотту. – Не обращай внимания, лорд Малфой бесится из-за того, что ему не дали перед сном поиграться с героем. – Винсент Крэбб, – представился Винс и тоже пожал руку Нотту. – Я не очень понял, что там с героем, – осторожно сказал Нотт, – и при чём здесь я. – Прости, пожалуйста, – сказал Драко нормальным голосом, правда, гласные он всё равно немножко тянул. – Просто проверка, вдруг ты на этикете повёрнутый. Нотт даже рот открыл, уж в чём в чём, а в этом его никто и никогда не подозревал. Он сомневался даже, что сумеет правильно написать слово «этикет». Малфою ли не знать, что не манеры делают лорда лордом. Вот засранец! Теодор собрался ругнуться, чтобы разом обозначить своё отношение и к этикету, и к Малфою, но тут в спальню вбежал оживлённый Забини с улыбкой до ушей. – Ты чего? – удивился Гойл. – Я с девочками знакомился, – сообщил Блейз. – У нас такие милые однокурсницы, прелесть просто. О, ты тоже симпатичный! Меня зовут Блейз Забини. – Теодор Нотт, – протянул руку Теодор и тихо вздохнул. Спальню придётся делить с ненормальными. Крэбб и Гойл вроде ничего, а эти двое, конечно, те ещё чудики. – И что там с героем? – напомнил он. – А с героем просто, – хохотнул Винсент. – Драко заподозрил у него тёмный дар и теперь изведётся, пока не проверит. – Ха-ха-ха, – мрачно сказал Малфой. – Издевайтесь, злодеи. Нотт напрягся. Теренс говорил то же самое, но это же умница Ургхарт, а не... Нотт мысленно сплюнул. За пять минут он два раза поменял мнение о Малфое, и это могло означать только одно – его два раза купили, причём задёшево. Зато теперь Тео понял природу всеобщей ненависти к Малфоям. – Давайте спать, – сказал Тео и опять посмотрел на геройскую кровать. – Не хочешь выбрать кровать поближе к герою, Малфой? Ну, чтобы проверять его на тёмный дар почаще? Парни заржали. – Говорили мне, что у боевых магов одна похабень на уме, – фыркнул Малфой, – так я не верил. Ладно, спасу вас от участи Шляпы, девочки. *** Гарри осторожно открыл глаза. Последним, что он помнил, было колдовское пламя камина. Он что, опять в обморок грохнулся? Гарри шевельнулся и чуть не застонал в голос. Ломило виски и очень хотелось пить. Гарри приподнялся на локте и огляделся. Он лежал в постели, со всех сторон окруженной складками плотной тёмно-зелёной ткани. Гарри недоумённо моргнул и посмотрел вверх – у кровати был потолок из такой же ткани. Гарри осторожно сел, обхватил руками голову, норовящую расколоться на несколько кусков, и опять огляделся. Большая кровать с зелёным пологом, витые столбики тёмного дерева примерно в его рост. Мягкая перина, две большие подушки, одну он отпинал во сне на край постели, вот-вот свалится. Тёплое легкое одеяло, явно пуховое. Постельное бельё ослепительно белое, хрусткое от крахмала. Сам Гарри одет в собственную пижаму, одну из купленных для Хогвартса. Интересно, кто его раздевал? Неужели тот мрачный тип в чёрном? – Мистер Гарри Поттер, сэр, проснуться! – ликующим шёпотом сказал кто-то, и Гарри нервно вздрогнул. – Мистер Гарри Поттер, сэр, встать очень рано! – Ты кто? – Гарри еле протолкнул слова через сухие губы, пить хотелось невыносимо. – Я Динки, мистер Гарри Поттер, сэр, – голос невидимого собеседника лучился такой радостью, что в его обладателя хотелось запустить подушкой. Знать бы ещё, куда целиться. – Ты где? – Динки здесь! Отлично. Головная боль, сопровождающаяся слуховыми галлюцинациями, будет приятным дополнением к первому учебному дню. – Где здесь? – выдохнул Гарри. – Динки показаться? – Да! В углу кровати, скорчившись, сидело вчерашнее лупоглазое и ушастое чудище. Гарри припомнил, что Дамблдор говорил о безвредных домовиках. Домовики, что-то знакомое. Ага! – Так это вы из поезда вещи забираете? Динки закивал, смешно тряся ушами. – А что ещё вы делаете? – Что велеть хозяин, мистер Гарри Поттер, сэр, – зашептал домовик, прижав уши, – господин директор профессор Дамблдор, сэр, могучий волшебник. – А зачем ты сидишь на кровати? Тебе Дамблдор велел? – Динки прислуживать мистеру Гарри Поттеру, сэру, класть в кровать и будить на уроки. Мистер Гарри Поттер, сэр, очень рано встать, нужно спать ещё. – Воды можешь принести? – жажда и головная боль отнимали всякое соображение, а Гарри очень нужно было крепко подумать. Динки исчез и через пару секунд появился с металлическим кубком пинты на полторы с прохладной водой. Гарри жадно выхлебал примерно половину, и только потом стал пить аккуратнее, переводя дух после каждого глотка. Стало намного легче, даже головная боль притихла до терпимой. – Теперь спать? – с надеждой спросил Динки. – Теперь есть, – буркнул Гарри. Утолив жажду, он почувствовал страшный голод, как будто неделю ничего не ел. Ну, сутки точно. – Бутерброды здесь можно раздобыть? Динки опять мотнул головой и исчез вместе с пустым кубком. Гарри даже не вздрогнул, считай, привык. Домовик отсутствовал пару минут и появился с небольшой тарелкой домашнего печенья и глиняной кружкой, полной тёплого молока. – Бутерброды нет, – виновато сказал он. – Динки не работать на кухне, а Тилли больно бить Динки полотенцем и кричать, что очень рано. Только так. Гарри тоже мотнул головой и принялся жевать печенье, «только так» его вполне устроило. Съев печенье до последней крошки, Гарри принялся неспешно пить молоко. Динки ёрзал в ногах кровати и преданно на него таращился. – А где моя сова? – вспомнил Гарри. – В совятне, Динки следить, – успокоил его домовик. – Теперь спать? Динки будить. Гарри вздохнул, отдал домовику кружку, сложил подушки горкой и откинулся на них, прикрыв глаза. Теперь можно было подумать о том, как он облажался. Бахнулся в обморок, как девчонка. Дважды! Вон, и сиделку приставили, как к припадочному. «Ты идиот, Поттер, – грустно подумал Гарри. – Ну хоть не разревелся перед всей школой, только перед директором и учителями». Утешение было слабым, так и так задразнят. В своей старой школе Гарри ничего не боялся, рядом с ним был Дадли. Над ним никто и никогда не насмехался, даже когда его нос украсили очки с толстыми стёклами. В новой школе он за первый же день сумел натворить таких дел, что до седьмого курса не разгрести. Тоже ещё, герой магической Британии, местная знаменитость. Прав был Дадли, манекенщица и есть. Гарри заёрзал, усаживаясь поудобнее. Выход один – Офигеть Какой Коварный План. Молчать и улыбаться, может, это у него случился выход в астрал или ещё в какую нирвану. Манекенщиц, вон, тоже регулярно то пьяными, то без трусов исподтишка фотографируют, и те ничего – ходят, улыбаются. Тётя Петуния полдня возмущается, а следующий журнал всё равно покупает. Следующая проблема была Проблема. Его таки занесло на факультет тёмных магов. «И не говори, Поттер, что тебя не предупреждали, – сердито выговорил себе Гарри. – Сметвик ясно тебе сказал – тёмный маг, а Поттеры всегда были светлыми. Но ты-то у нас умнее лучшего целителя Британии, ты всё это время сопли жевал и обижался на деда, который, может, даже и не дед тебе вовсе!» Гарри немножко подышал, чтобы успокоиться, и вернулся к размышлениям. Теперь он получался не герой, а авантюрист и подменыш, прямо как в тётиных романах. В романах следовало неизбежное разоблачение и, смотря по тому, брюнетом был герой или блондином – изгнание подлеца из приличного общества или обретение страдающим юношей наследства от дяди-миллионера. Гарри, на минуточку, был брюнет. Додумывать дальше не хотелось, но пришлось. Чтобы не падать в обморок каждые шесть минут, нужно узнать, как у магов поставлен учёт населения. Данные об обычных людях можно отыскать в полиции, в магистратах, в социальных службах, в страховых компаниях и так далее. Банки и больницы обычно не распространяются о своих клиентах, но если что-то случается, они тоже предоставляют сведения. Кто этим всем занимается у магов? Если здесь гордятся чистокровностью и тщательно подсчитывают поколения, то какой-то учёт существует. А кто ищет пропавших без вести? Если Гарри не Поттер, то кто он? А если Поттер, то почему он такой неправильный Поттер? Хорошо, что Гарри догадался взять дядины записи. Там есть список вопросов, ответы на которые дядя Вернон посчитал важными. Нужно внимательно всё перечитать и осторожно приступить к расспросам. У кого только спрашивать? Ни суровая ведьма Макгонагалл, ни тип в чёрном не были похожи на людей, ведущих праздные разговоры с первокурсниками. Ещё следует подумать о своём поведении. Сметвик ему даже не намекнул, а в лоб сказал, чтобы Гарри не высовывался и сидел тихо. И был прав, как всегда. Тёмный маг, хозяин очень сомнительной палочки, обладатель браслета, который неизвестно на что способен… Гарри вдруг вскинулся, задрал рукав пижамы и облегчённо вздохнул. Браслет был на месте. Половина Британии думает, что он герой и победитель тёмных магов. Если узнают правду, от Гарри не останется даже мокрого места. Нужно быть очень-очень осторожным и не болтать. А ещё был Дамблдор. Добрый дедушка, очень похожий на Санта-Клауса. И борода, и очки, и волшебство – всё при нём. Наверное, его любят ученики. Вчера директор гладил его по голове, утешал и подбадривал, а Гарри вспоминал затертое на сгибах письмо и осунувшегося дядю, растерянно качавшего головой: «Тел мы не видели. Но с тех пор вестей от них не было». Вернон Дурсль ненавидел и боялся Дамблдора, значит, и Гарри должен был, как минимум, опасаться доброго волшебника. Вопрос со своими способностями тоже нужно прояснить. Сметвик велел даже не заикаться про них, а ничего другого Гарри не умел. Значит, надо проглотить гордость и желание прихвастнуть и, опять-таки, сидеть тихо и тренироваться втихомолку, как дома. Гарри вздохнул. Опять никакой системы, просто беда какая-то. Но хорошо учиться ему никто не запрещал, так ведь? Поэтому следует сосредоточиться на школьной программе. В волшебных учебниках Гарри, честно сказать, не понял и четверти написанного, придётся подналечь. А ещё нужно перебороть стеснительность и всегда задавать вопросы по материалу. Даже глупые, после вчерашнего концерта он вряд ли переплюнет сам себя. К тому же, доскональное знание теории ещё никому и никогда не вредило. Гарри зевнул. Голова перестала болеть, и его клонило в сон. Он немножко вздремнёт, совсем чуть-чуть, и подумает о… Динки удовлетворённо кивнул, поправил одеяло и замер, дожидаясь утра.***
– Мистер Гарри Поттер, сэр, вставать! Надо вставать! Гарри застонал и отмахнулся. Кто-то начал стаскивать одеяло, Гарри наугад лягнул воздух пяткой, точно зная, что Дадли три раза успеет увернуться. Не успел. Кто-то, кто явно легче и костлявее Дадли, завизжал и грохнулся об пол. Гарри в панике вскочил и принялся шарить руками по постели в поисках очков, потом чертыхнулся, раздёрнул полог с одной стороны и ошарашенно полюбовался стеной, до половины забранной резными деревянными панелями. За спиной раздались мерные глухие удары и слезливые причитания в такт: – Мистер Гарри Поттер, сэр, гневаться на Динки! Динки плохой! Динки совсем плохой! Гарри обернулся и раздвинул занавески с другой стороны. На полу перед его кроватью ушастый чудик плакал и бился головой об пол. – Ни дня, блядь, без подвига, Поттер? – ядовито спросил мальчик, одёрнувший вчера рыжего Рона. Он стоял у входа в спальню в одних пижамных штанах с полотенцем на шее и, зло прищурившись, смотрел на Гарри. – П-прости, пожалуйста, – растерянно выдавил Гарри. – Д-доброе утро. – Добрее видали, – буркнул мальчик и вышел из комнаты. Полог соседней кровати откинулся и, зевая и потягиваясь, с кровати сполз очень сонный и встрёпанный Малфой: – Доброе утро, Поттер. И в чём успел провиниться твой домовик? – Доброе, – покраснел Гарри. – Ни в чём не успел. Динки, прости, я нечаянно. Домовик облегчённо вздохнул и исчез, чтобы через секунду появиться, нагруженным большим полотенцем и полотняной сумочкой с умывальными принадлежностями: – Динки сопровождать Гарри Поттера, сэра, в умывальную комнату. Он поклонился и поволок ошеломлённого Гарри к выходу. Гарри упёрся. – Я сам! – решительно сказал Гарри. – Динки, нет! Домовик вручил Гарри полотенце и сумку, опять поклонился и исчез. Малфой подавил зевок и сказал: – Погоди, я тоже полотенце возьму, заменю тебе домовика. – Зачем? – нахмурился Гарри. – А ты знаешь, где душевые? – ухмыльнулся Малфой. – Пойдём, герой. Слизеринские умывальни были похожи на Кносский дворец*, Гарри видел о нём передачу по телевизору – просторное помещение с низкими потолками и множеством круглых подпорных колонн в самых неожиданных местах. Фресок на стенах, правда, не было. Зато вместо раковин были гигантские мраморные корыта на вычурных чугунных лапах, мутноватые зеркала в кованых рамах и доисторические душевые кабины, напоминающие исповедальни в католических храмах. Так что обилию серовато-розового мрамора в туалете Гарри уже не удивился. Слизеринцы оценивающе поглядывали на героя, но Гарри, собрав всю силу воли, игнорировал эти взгляды. Он старался вести себя непринуждённо и, честно сказать, завидовал Малфою. На сынка Правой Руки тоже пялились, но тот даже зубы чистил со скучающе-высокомерным выражением лица. В спальне Гарри ждал Динки, замерший в поклоне у открытого платяного шкафа. В шкафу уже лежали вещи Гарри из сундука, разложенные в идеальном порядке. Прочие мальчики, как Гарри заметил, только-только приступили к распаковке вещей, и никто им не помогал. – Добрый день! – поздоровался Гарри и улыбнулся как можно приятней. – Меня зовут Гарри Поттер. – Да все в курсе, – сказал мальчик, обругавший Гарри с утра. – Я – Теодор Нотт, и я не рад тебя здесь видеть. Держись от меня подальше, целее будешь. Гарри вздохнул. Начинается. – Как скажешь, – деланно равнодушно сказал он и вопросительно посмотрел на остальных мальчиков. – Грегори Гойл, – сказал один из крепышей-приятелей Малфоя. – Винсент Крэбб, – кивнул другой. Вид у обоих был настороженный и не слишком дружелюбный, он не располагал к дальнейшим разговорам. – Очень приятно, – соврал Гарри. Тут в комнату вошли Малфой и ещё один мальчик – очень смуглый, кудрявый, с яркими синими глазами. Оба смеялись над какой-то шуткой. – Блейз, – всё ещё улыбаясь, сказал Малфой, – познакомься, это Гарри Поттер. Гарри, это Блейз Забини, он жил в Италии, ему тут тоже всё в новинку. Обсмеял наши умывальные комнаты, негодяй. – Я рад знакомству, – улыбнулся Блейз и протянул руку. – Взаимно, – растаял Гарри, симпатичный Забини ему очень понравился. К тому же кудряшки у Блейза были аккуратными, а не торчали в разные стороны, как у самого Гарри. Мальчики принялись одеваться на занятия. Гарри, спасибо Динки, оделся раньше всех и с тихим вздохом провёл пальцами по эмблеме факультета, непонятно как появившейся на всех его школьных мантиях. Змей он, конечно, любил и уважал за философское отношение к жизни, но его нынешние однокашники не настоящие змеи, а люди, хотя и очень странные. Остальные ребята взмахивали палочками, приводя в порядок измявшуюся в дороге одежду. Глядя на них, Гарри вспомнил о настырном продавце из книжного магазина, заставившем его купить книжку по бытовым чарам, с благодарностью. Нужно будет внимательно прочесть эту книгу, не вечно же ушастик Динки будет находиться рядом. Мальчики вышли в гостиную, и только тут Гарри понял, насколько нелегко ему придётся на змеином факультете. Слизеринцы смотрели на него, как кошки старухи Фигг на Злыдня. Мол, мы в упор не видим это слюнявое уродище, мы просто сидим на деревьях и совсем не хотим спускаться вниз, потому что лето и птички поют. Гарри подобрался, расправил плечи и выпрямился. Ну, что же, пришла пора доказать, что он и без Дадли чего-то стоит. В гостиной студентов ждал тип в чёрном. – Доброе утро, господа студенты, – сказал он своим невозможным голосом и, дождавшись ответного хорового приветствия, продолжил: – Надеюсь, за ночь вы не забыли о моих вчерашних распоряжениях. Господа первокурсники, вас это особенно касается. Гарри вопросительно посмотрел на Малфоя, тот кивнул и сделал такое лицо, что стало понятно, что Гарри может не волноваться по этому поводу. Гарри хихикнул. Вот кому надо было принцев играть в школьных спектаклях – Малфой просто гениально корчил рожи. Отрежь ему язык, никто и не заметит. Значит, вчера речь шла о Гарри, и слизеринцам сделали внушение. Тип в чёрном на Гарри даже не взглянул. Он отозвал нескольких старшекурсников и принялся что-то им выговаривать. – А кто это? – шёпотом спросил Гарри у Малфоя. – Наш декан, – сказал Драко очень тихо. – Северус Снейп. Что с тобой? Гарри как будто ударили под дых. Северус Снейп! Мамин друг, не ответивший на письмо дяди Вернона. Северус Снейп, при одном упоминании о котором тётя Петуния мрачнела и неодобрительно поджимала губы. Оказывается, он не спился и не умер. Северус Снейп преподает в Хогвартсе и не нашёл даже получаса, чтобы ответить на письмо и помочь сыну своей подруги. Какая скотина! Гарри сам от себя не ожидал гнева такой силы. Он буквально вскипел от злости, а студенты стали беспокойно озираться. – Поттер! – прошипел Малфой. – Возьми себя в руки. Кто бы тебе чего ни надул в уши, Снейп – хороший человек и отличный декан. Уймись, говорю. Тут над дверью вредноскоп вмурован, сейчас завоет. Гарри прикрыл глаза и принялся дышать на счёт. Северус Снейп! Вот и прекрасно, вот и свиделись. Значит, Снейп тоже принимал участие в той тёмной истории со смертью Поттеров. Кто бы ещё знал, какое именно. Но Гарри узнает, непременно узнает. И тогда кое-кому не поздоровится. ___________________________________ *Кносский дворец – дворец-храм (1700—1450 гг. до н. э.), расположенный в древнем городе Кносс на острове Крит. По легендам, в окрестностях Кносса находился лабиринт Дедала, где был заключён Минотавр.