***
Северус Снейп, декан дома Слизерин, был очень близок к тому, чтобы вскочить на преподавательский стол и во всеуслышание объявить себя новым Тёмным лордом. Тогда последующая серия жестоких убийств получила бы достойное оправдание. Первой жертвой новоявленного Лорда судеб стала бы Минерва Макгонагалл за чудесную идею поменять местами змеиный и вороний столы. В результате новшества слизеринцы вынуждены трапезничать по соседству с Гриффиндором, и Снейп уже заранее содрогался от перспективы проводить завтраки, обеды и ужины, патрулируя узкий проход между столами. Осенило Макгонагалл буквально за пару часов до приезда студентов, и потому ни одного домового эльфа было не дозваться. Ушастые бездельники перевесили два факультетских стяга, а потом в полном составе столпились у гриффиндорского стола и восторженно пищали, разглядывая скамью, которую Макгонагалл назначила хранительницей героического седалища Гарри Поттера. Получается, в том, что Снейпу не досталась вторая порция огневиски, тоже была виновна Макгонагалл. Ранее выпитого стакана не хватило, он моментально сгорел в пламени ненависти к воняющему чесноком Квиринусу Квирреллу. Чуткий нос зельевара обонял буквально каждую дольку чеснока, как находящуюся внутри Квиррелла, так и пристроенную в складках квиррелловского тюрбана. Естественно, недоумок уселся рядом с Северусом, а потому заработал почётный второй номер в карательном списке потенциального Тёмного лорда. Третий кандидат на жестокое умерщвление находился далеко от Хогвартса, в Уилтшире. Его драное лордство Люциус Малфой с этого года занял пост председателя Попечительского совета школы и ни единым, слышите, ни единым словом не обмолвился об этом своему… ну, можно сказать, что другу. То обстоятельство, что новость могла содержаться в сожжённом Снейпом письме, в качестве смягчающего не принималось. Гиппогрифу понятно, зачем Люцу доступ в Хогвартс – оберегать своего единственного сына. То есть он полагает, будто Северус не справится с защитой собственного крестника. Убить павлина! Снейп поспешно изгнал из головы образ «настоящего Блэка», дающей клятву кровной мести на могиле Люциуса с надгробием в виде зеркала в резной раме, и продолжил нумеровать будущих жертв. Четвёртым в списке шёл, как ни странно, не Дамблдор, и даже не Поттер, а Невилл Лонгботтом. За Поттером Снейп был обязан присматривать согласно давней опрометчивой клятве, в конце концов, мальчишка – сын Лили. А вот какого рожна Альбус решил повесить на Снейпа заботу о Лонгботтоме, было непонятно. Давать очередную клятву Снейп отказался наотрез, и тем самым сподвигнул Дамблдора на полуторачасовую речь о верности, долге, благодарности и прочей чухне. Снейп даже подремал, пригревшись в гостевом кресле. В общем, сошлись на том, что Снейп не зря примкнул к Тёмному лорду, ибо ни чести, ни совести у Северуса отродясь не водилось, а ещё на том, что Пожиратели бывшими не бывают. Альбус был очень недоволен, а это обещало кучу проблем всему Слизерину. Снейп же сам для себя решил, что уроки зельеварения должны запомниться Лонгботтому на всю оставшуюся жизнь, желательно, не слишком долгую и очень несчастливую. А потом в зал вошли первокурсники, Северус Снейп подобрался и прекратил мечтать. Церемония отбора началась.***
Гарри неохотно оторвался от созерцания не по-английски ярких звёзд на потолке Хогвартса и, обречённо вздохнув, принялся слушать нескладную, но довольно информативную песню Распределяющей Шляпы. Малфой, правда, кривился и шёпотом издевался над «бездарными стишатами», но Гарри не слушал его ехидное шипение. Шляпа чётко перечислила критерии распределения учеников на факультеты, в стихосложении же Гарри всё равно ничего не понимал. В рифму – значит, стих. А уж по сравнению с Дадли Шляпа пела, как итальянский тенор. Суровая ведьма («Минерва Макгонагалл», – шепнул Малфой) велела первокурсникам по очереди садиться на табурет, надевать Шляпу, а потом не мешкая отправляться к столу своего факультета. Пока Гарри размышлял, почему для примерки Шляпы нужно обязательно садиться на табурет, два ли это самостоятельных артефакта или один составной, профессор Макгонагалл стала вызывать студентов по алфавиту. – Эббот, Ханна! – и белокурая девочка была без промедления отправлена Шляпой на факультет Хаффлпафф. Гарри внимательно посмотрел на стол факультета, надеясь увидеть своих попутчиков, но даже его новое зрение не позволило разглядеть знакомых лиц, наверное, они сели ближе ко входу в Большой зал. Гарри перевел взгляд на герб факультета, вышитый на огромном стяге, и ойкнул от радости. На жёлто-чёрном полотнище вальяжно потягивался холёный барсук и Гарри вспомнил, что, по словам Сметвика, миссис Малкин «училась у барсуков». Гарри тоже сразу захотелось учиться у барсуков. А с ребятами из поезда он обязательно помирится, ведь ясно же, что всё это глупое недоразумение. Между тем распределение продолжалось. Кудрявую «пациентку», оказывается, звали Гермиона Грейнджер, она отправилась на Гриффиндор. Гарри осмотрел вставшего на дыбы льва на красно-золотом поле факультетского флага и решил, что до львицы Гермионе ещё далеко, храбрость и бесцеремонность – не одно и то же. Жабовладелец Невилл, посидев под Шляпой пару минут, тоже очутился на львином факультете, чем поверг Гарри в глубокое изумление. Вот Тревор, тот был достоин факультета храбрых. Может быть, он поручился перед Шляпой за хозяина? Малфой отправился на Слизерин, в его случае Шляпа не раздумывала ни секунды. Малфой, кстати, совершенно не огорчился результату отбора и, явно выпендриваясь, зашагал к своим друзьям-телохранителям и той пухленькой защитнице жаб, которые тоже оказались на тёмно-магическом факультете. Гарри задумался. Друзья Малфоя, крепкие и спокойные ребята, никак не походили на тёмных магов. А жабья заступница прекрасно смотрелась бы у барсуков. Неужели внешность настолько обманчива? Мальчик, одёрнувший рыжего Рона, тоже очень быстро попал на Слизерин. Однако он не сел на ближнем краю стола, как прочие первокурсники, а прошёл дальше, к старшим курсам. Этот мальчик, которого звали вполне обычным именем Теодор, стоически вытерпел несколько увесистых хлопков по плечу от парней, среди которых Гарри заметил Боула, уселся на скамью и принялся о чём-то с ними беседовать. Гарри так заинтересовался мальчиком, непринуждённо болтающим с взрослыми студентами, что чуть не пропустил свою фамилию. – Поттер, Гарри! – выкрикнула ведьма-профессор и гомон в зале мгновенно стих. – Иди, твоя очередь! – подтолкнул Гарри рыжий Рон и торжествующим шёпотом выдал: – Вперёд, Гриффиндор! У Гарри мгновенно вспотели ладони, по спине побежал холодный пот, и он на подкашивающихся ногах побрёл к табурету. Он так и не придумал, что сказать Шляпе по поводу отсутствующей палочки. Ну, точно, сейчас в Хогвартсе будет пятый факультет, срочно вышивайте на флаге осла. Гарри, старательно подавляя ужас, чинно уселся на табурет и поймал донельзя удивлённый взгляд профессора Макгонагалл. – Гарри Поттер?! – спросила ведьма, разом растеряв свою суровость. – Но как это может… – Приступайте, Минерва, – раздался сзади глуховатый со старческой хрипотцой голос, произносящий каждое слово неторопливо и веско. – Мы все ждём. Макгонагалл подошла к Гарри и надела на него Шляпу. Зал исчез – Шляпа налезла на глаза. Гарри дёрнулся было её поправить, но тут у него в голове раздался чей-то голос: – Та-а-ак, что я виж… Ой. Ой! А-а-а!!! Караул! Снимите! Снимите меня отсюда!!! Гарри в панике сорвал Шляпу с головы и затравленно оглянулся, совершенно не понимая в чём дело. Похоже, эти вопли звучали только у него в голове, судя по лицам студентов, никто ничего не услышал. За столами начали тихо шептаться, а слизеринцы, за исключением явно встревоженного Малфоя, расплылись в гадких ухмылках – герой оказался трусишкой. Макгонагалл вновь обрела свою суровость и посмотрела на Гарри, как на идиота: – Мистер Поттер! Шляпа не объявила ваш факультет, наденьте её немедленно. То, что она решила поговорить с вами, ещё не повод так неуважительно относиться к величай… – СЛИЗЕРИН!!! – визгливо заорала Шляпа, судорожно подёргивая полями. Она явно пыталась вырваться у Гарри из рук и, может быть, даже взлететь. – Слизерин, и точка! Да пусти же меня, ты, чудовище! Гарри выронил Шляпу и свалился в первый в своей жизни обморок.***
– … Отправляла почту первокурсникам! – В Книге Хогвартса ясно было написано – Гарри Поттер! И не кричи на меня, Альбус, я не знаю, кого Хагрид приволок вместо Гарри! Гарри медленно разлепил веки и попытался понять, где он находится. Белые-белые ажурные своды, пучок тонких нервюр*, веером рассыпающихся на немыслимой для обычного дома высоте – очень красивый потолок. Явно готический. Гарри готов был поклясться, что раньше он этого потолка никогда не видел. – Ничего не вместо! – возмутился знакомый бас. – Всё, как вы мне обсказали – худенький, лохматый и в очках. На папку похож. – На чьего, интересно? – обладатель роскошного бархатного баритона, судя по всему, едва сдерживал смех. – Тебе лучше знать, – разъярённой кошкой зашипел женский голос. – И от тебя опять несёт перегаром! Фу! – Никакого перегара, – с ледяным достоинством возразил баритон. – Виски свежий, употреблён не больше четверти часа назад. И на что это вы намекаете, Минерва? Ребёнок не мой, могу поклясться. – Тихо! – распорядился глуховатый голос старика, велевшего профессору-ведьме надеть на Гарри Шляпу. – Мальчик мой, лучше бы ты поклялся кое в чём другом. Гарри осторожно скосил глаза в сторону, откуда доносились голоса, но ничего не увидел, кроме белой, явно больничной ширмы. – И не подумаю, – холодно сказал баритон. – Хватит с меня клятв. Обходитесь имеющимися, Альбус, их предостаточно. – Хорошо-хорошо, не сердись, – ласково произнес старческий голос. – Как ты думаешь, что это было? – Это был ужас, – сварливо сказала Шляпа, и Гарри содрогнулся, уж этот голос он теперь узнает в любой ситуации. – Я ментальный артефакт, меня нельзя надевать на аномалию. – Какую аномалию? – изумилась та, кого баритон назвал Минервой. «Макгонагалл», – вспомнил Гарри. – Мозги Поттера, – опять развеселился бархатный баритон. – Как я вас понимаю, уважаемая Шляпа! Нелегко будет прийти в себя после контакта с этой, не побоюсь громкого слова, субстанцией. Хотите, я сварю вам великолепное чистящее зелье? Новейшая разработка французских коллег, никаких побочных эффектов. – Я всегда говорила, что у вас большое будущее, – удовлетворённо запыхтела Шляпа. – Сделайте милость. – И всё же, – настойчиво спросил старческий голос, – что произошло на распределении? Ответом ему было напряжённое молчание. – Коллеги? Шляпа? Наконец, Шляпа вздохнула и неохотно произнесла: – Очень мощный блок, директор, я не смогла пробиться. Какой-нибудь безмозглый амулет сгорел бы к мантикорам, а я решила, что всё ещё нужна магическому миру. На мальчика не действует легилименция. Совсем. – Но почему в Слизерин? – убито спросила Макгонагалл. – А куда? – мрачно возразила Шляпа. – В Хаффлпафф? – Вот как, – задумчиво сказал невидимый директор. – Вот, значит, как. Ну что же, коллеги, так тому и быть. «Дамблдор», – холодея, подумал Гарри и сразу вспомнил Сметвика. Тот тоже говорил, что на Гарри не действует эта самая леги… легиме… эта штука. Знать бы ещё, что это. И тут над ухом у Гарри кто-то заверещал тонким и противным голоском: – Мистер Гарри Поттер, сэр, очнуться! Мистер Гарри Поттер, сэр, не вставать, лежать смирно! Гарри дёрнулся от неожиданности, посмотрел в сторону голоска и громко заорал от страха – на него смотрело ужасное лысое создание с огромными ушами, гигантским носом и глазами навыкате. Ширма упала, снесённая подбежавшими магами, и Гарри, наконец, увидел их всех: белобородого старца в стильных очочках и яркой мантии, носатого типа в чёрном, похожего на Бэтмена и Мефистофеля одновременно, Минерву Макгонагалл и Хагрида. Шляпа лежала на столе поодаль и ёрзала, пытаясь отползти ещё дальше. – Что случилось, мальчик мой? – встревоженно спросил белобородый. Гарри дрожащим пальцем показал на то место, где только что стояло страшилище: – Т-там… Ушастый такой… – О, Гарри, – утешающе сказал директор Дамблдор. – Это был домовик, они безобидные. Не бойся, они не причинят тебе никакого вреда. «Зато пользы, – у Гарри в голове почему-то опять зазвучал голос Сметвика, не иначе, с перепугу, – я могу принести столько, что мало не покажется». И тут Гарри всё-таки сорвался. От ужаса, переживаний, усталости и голода он взахлёб разрыдался на груди у директора, заливая горькими слезами изукрашенную вышивкой и камнями мантию.***
Большой зал растерянно гудел. Скандальное распределение скомкало церемонию отбора и ошарашило всех присутствующих. Когда Поттер свалился с табурета, Дамблдор с несвойственной ему живостью выскочил из-за стола и принялся с умопомрачительной скоростью махать палочкой над Золотым мальчиком. Преподаватели столпились вокруг, студенты затихли, ожидая диагноза. Грифферы сидели молча, потрясённые коварством Шляпы, подло лишившей их героя. Райвенкловцы пристально наблюдали за слабо подёргивающейся Шляпой, придавленной упавшим табуретом, и деловито гадали, какого рода повреждения гарантированно отправят Шляпу на встречу с Основателями. Хаффлпаффцы шушукались о покушении, но никак не могли сойтись на том, кто на кого покушался. Слизеринцы угрюмо переглядывались, не ожидая ничего хорошего от будущего. – Всё в порядке, – объявил, наконец, Дамблдор. – Небольшое переутомление. Он поднял Шляпу и вручил её бледно-зелёной Макгонагалл: – Заканчивайте здесь, Минерва, и идите в Больничное крыло. Шляпу возьмите с собой. Ох, как Поппи не вовремя в Мунго отправилась. – Нет уж! – решительно сказала Шляпа. – Ни за что! – Вы старейший артефакт Британии, – с придыханием сказал Дамблдор. – Нам никак не обойтись без ваших советов. Шляпа фыркнула, но возражать не стала. Затем Дамблдор велел Хагриду взять Поттера на руки, поманил за собой Снейпа, и вся компания исчезла в зелёном пламени камина Большого зала. Макгонагалл, нервничая, быстро вызвала оставшихся нераспределёнными первокурсников, и Шляпа кое-как распихала их по факультетам. Новоприбывшим уже никто толком не хлопал, поэтому закончили с церемонией отбора очень быстро. Макгонагалл тоже покинула зал, неся Шляпу перед собой на вытянутых руках, а декан Райвенкло Филиус Флитвик торопливо протарахтел о запрете на колдовство в коридорах и о Филче с его списком запрещенных предметов. Новостью было только наличие запретного коридора на третьем этаже, но после поттеровского выступления на эту новость никто, кроме префектов, не обратил внимания. Последовавший за этим пир был самым тихим в истории Хогвартса. Студенты задумчиво жевали и негромко переговаривались, обсуждая происшествие и гадая о его последствиях.***
– Поттер в Слизерине, да ещё таким извращённым способом. Конец света, – Ургхарт покачал головой. – Выходит, не зря Трелони запугивает нас каждую среду на прорицаниях. – Ой, брось. Эта Шляпа окончательно свихнулась, за тысячу-то лет неудивительно. Поттеру просто не повезло, что она прямо на нём гикнулась, – Нотт посмотрел на кубок с тыквенным соком и передёрнулся. – Что-то эта оранжевая муйня меня не вдохновляет. Чаю хочу. – Тергео, – Ургхарт махнул палочкой в сторону кубка. – Агуаменти. Фоверус. – Ты чего? – Нотт отпрянул от стола. – Чай тебе делаю, идиот, - буркнул Ургхарт, достал из сумки жестяную коробочку с этикеткой «Сладкого королевства» и всыпал в кубок с кипящей водой солидную щепоть чайной заварки. – Знаешь, как чаинки удалять, или помочь? – Точно, идиот, – Нотт с силой провел пятерней по лицу. – Так бы и пил эту херь. – Папочкины эльфы далеко, деточка, – ухмыльнулся новоиспечённый префект. – Сама, дорогуша, всё сама. Прости, но насчёт Шляпы ты неправ. – Ну-ка, растолкуй, – Нотт слегка остудил чай и сделал пару глотков. – Шляпа, в первую очередь, мощнейший полуразумный артефакт с тысячелетней историей, – рассудительно сказал Ургхарт. – Когда труп, тьфу, тело Поттера унесли, отбор пошёл своим чередом. Тут что-то другое. Тёмный дар? – Умеешь ты человеку последнюю надежду изгадить, – с чувством сказал Тео. – Получается, у нас будет учиться национальный герой, воспитанник Дамби, полукровка и маглолюб, настолько сильный, хитрый и умный, что сумел покорёжить Шляпе мозги. О, Салазар, за что? – А ты на что рассчитывал? – полюбопытствовал Ургхарт. – На то, что ублюдку Джейми Поттера от грязнокровки – самая дорога в Гриффиндор. Откуда, блядь, у него тёмный дар? – Странные дела творятся, – задумчиво сказал Ургхарт. – Не пугай пока пацана насмерть, дай присмотреться, что за ублюдок. И ублюдок ли он вообще. – В смысле? – спросил Нотт. – Кто тебе сказал, что Поттер – это Поттер, а не, скажем, Розье или Фоули? Те тоже бесследно сгинули вместе с детьми. А неродовитых сирот никто и не считал. Этот мальчик, заметь, не больно-то похож на колдографии своего отца. – Ага, – фыркнул Нотт, – а настоящего Поттера воспитывает сам Тёмный лорд в легендарной цитадели Слизерина. По-моему, ты загоняешься, Теренс. Этого хрена, кем бы он ни был, объявили Поттером. Значит, он будет Поттером. И деваться некуда – ни ему, ни нам. – Я просто надеюсь на лучшее, – примирительно сказал Ургхарт. – А я готовлюсь к худшему, – засмеялся Нотт, почти так же заразительно, как и его отец. – Но папане напиши. Может, он что знает, не зря же велел держаться от героя подальше. Как ты думаешь, какую гадость этот Поттер-не-Поттер сотворил со Шляпой, а? Ургхарт беспомощно пожал плечами. Нотт посмотрел в начало стола, где уселись почти все первачки. Белобрысый задавака Малфой хмуро и задумчиво пялился в одну точку. Вот, кстати, задачка – отец велел с ним подружиться. Как подружиться с этим белёсым гадом, не используя Империо, Теодор даже представить себе не мог. Нотт вздохнул и, не торопясь, допил чай. Год предстоял хлопотный. *Нервюра (арх.) - выступающее ребро готического каркасного крестового свода.