***
– … наверняка помнит самого Ублюдка. Я сужу по форме и расположению донжона, – пожилой маг в изрядно потёртой мантии, стоящий к Нотту спиной, говорил неторопливо и уверенно, то и дело воздевая вверх указательный палец. – Как видите, главная башня замка квадратная в сечении, расположена посреди двора и архитектурно никак не связана с прочими постройками. – Это вы, куманёк, думается, загнули, – сказал угрюмый бородач, недоверчиво оглядывая большой зал донжона. Просторное гулкое помещение, очищенное от вековых залежей разнообразной рухляди, радовало наспех побелёнными стенами и свеженькой кладкой огромного, в полтора человеческих роста, камина. – Не может он быть тем самым замком. Даже Хогвартс перестраивали несколько раз, а ведь лорд Нотт, при всём моём уважении, никак не Основатель. Трое остальных волшебников согласно закивали, а пожилой знаток древней фортификации в возмущении взметнул обтрёпанными рукавами мантии: – Говорю вам, тот самый! Архаичная планировка, избыточно укреплённый донжон… – А на стенах нет машикулей,* – Нотт скинул капюшон и улыбнулся. – Хотя вы, почтенный, наверняка назвали бы стену куртиной.** Замок тот самый, не сомневайтесь. Добрый день, господа! Вы хотели меня видеть? Волшебники сдержанно поздоровались и нерешительно переглянулись. Нотт опять улыбнулся: – Смелее, господа. Не моей же развалюхой вам хотелось полюбоваться. – Оно так, милорд, – бородач приосанился и выступил вперёд. – Я Нил Уоттс, бакалейщик. Поставляю вашей светлости муку, крупы и прочее по мелочи. Нотт припомнил гору счетов и едва удержался от тоскливого стона – кому по мелочи, а кому и сотня галеонов в неделю. – Дело такое, милорд, – продолжил меж тем Уоттс смущённо, но решительно. – Вы нас порядком напугали, уж простите за прямоту. Если сам огненный лорд укрывает своих людей в мэноре и запасается провиантом… Будет война? – Надеюсь, что нет, – серьёзно ответил Нотт. – Но слухи, мистер Уоттс, ходят уж больно нехорошие. Маги помрачнели. – Получается, и нам надо что-то делать, – с тихим отчаянием проговорил эксперт в замковом строительстве. – Я Ричард Мейси, милорд, держу свечную лавку в Лондоне, и мне недавно повезло получить ваш заказ. Если отребье опять полезет на улицы и начнёт громить дома… Нотт сочувственно покивал и вспомнил недавний разговор с Малфоем. «Войну, на самом деле, выиграл Монтегю, – Люц неторопливо цедил какое-то кислющее вино и облизывал губы так, что у Магнуса темнело в глазах. – Пока мы бегали от Азкабана, он подбирал сирот и ссужал разорившихся глав семей. Чистокровных, разумеется. Так и получилось, что у нас нет ничего, кроме дурной славы, а у Монтегю множество сторонников, обязанных ему всем». Пятеро встревоженных мужчин растерянно смотрели на Магнуса, а у того не поворачивался язык поинтересоваться, кто из них чистокровный, а кто не слишком. Обычные торговцы, одинаковые во всех мирах. Что по военному времени они могут сделать для своих родных? Разве только ценой собственной жизни купить им пару лишних секунд для бегства. Нотт тяжко вздохнул и оглянулся на необычайно молчаливого Флинта, мол, что скажешь? Тот едва заметно пожал плечами – всем помочь невозможно. С другой стороны, сотрудничество с негоциантами – весьма хорошее подспорье в мирной жизни. Что бы он делал без того же Паркинсона? Умер бы над гроссбухами ещё пяток лун назад. Позвать его, что ли? Пусть поговорит с этими людьми, Нотт понятия не имеет, чего они хотят и как с ними быть. – Господа, – поколебавшись, сказал Нотт. – Я не желаю неприятностей, но хочу быть к ним готовым. Мне вполне хватило прошлой войны. Я собираюсь защищаться, а не нападать. Защита всякого толкового боевика заключалась в коварном нападении на ничего не подозревающего противника, но объяснять это торговцам Нотт посчитал лишним. Цивилы всегда очень неправильно понимали сугубо мирные устремления добрых боевых магов и нередко честили их кровожадными тварями. – А что за слухи? – угрюмо спросил самый молодой из присутствующих, невысокий крепыш в коротковатой мантии и явно магловских штанах, и тут же поспешно добавил: – Милорд. Мы с тестем лесом торгуем, в самом Лондоне не бываем почти. Райт наша фамилия. – Дурные, мистер Райт, как по мне, – Нотт внезапно подумал, что надо бы поставить здесь пару лавок, раз уж главный зал донжона вновь стал таковым. – Вроде, опять собираются отменять Статут. Но это пока лишь слухи. Я надеюсь, они не подтвердятся. Торговцы мрачно переглянулись, а Нотт затосковал. Надо было звать Паркинсона. – Стало быть, не зря ваш управляющий взял со всех клятвы о неразглашении, – бородач Уоттс, не робея, взглянул Нотту в глаза. – Собираетесь отсидеться? Кто-то опасливо охнул, а из-за спины раздалось насмешливое фырканье Флинта. – Почему нет, мистер Уоттс? – ухмыльнулся Нотт. – Вы же отсиживаетесь при каждом удобном случае. Чем я хуже? – Но мы не воины, – развёл руками Мейси, потихоньку оттесняя Уоттса себе за спину. – Что мы можем? – Вы, например, прямо сейчас пытаетесь уберечь мистера Уоттса от моего гнева, – развеселился Нотт, – хотя, уверен, вас просветили о крайней неуравновешенности отпрысков древних семей. Не так уж вы трусливы и беспомощны, мистер Мейси. И всё же, чего вы хотите от меня? – Защиты, – коротко ответил молодой Райт и, вздохнув, добавил: – Милорд.***
– А ведь так оно и пойдёт, – Паркинсон аккуратно скатал пергамент, в котором минутой ранее увлечённо правил какой-то текст. Нотт от греха спрятался за свежим номером «Пророка», его уже тошнило от счетов и расписок. – Клятвы не клятвы, а через месяцок вся Британия будет знать, что ты, Магнус, готовишься к осаде. Причем, платишь галеонами и векселями Гринготтса, а не обещаниями непременно как-нибудь отдать долги. – Не зуди, – буркнул Флинт. – Замотал ты мозги колыхать на ночь глядя. В наших черепушках места столько нету, сколько ты туда пытаешься впихнуть. – За себя говори, – усмехнулся Ургхарт. – И что же ты ответил, Магнус? – Что детей спрячу в мэноре, если вдруг начнётся, – тяжко вздохнул Нотт. – А что я должен был сказать? Паркинсон с хрустом поскрёб загривок и решительно отодвинул оставшиеся пергаменты: – Правильно сказал, но надо постараться, чтобы и не началось. Зачем нам полный замок полукровных сопляков? Тьфу, голова уже и у меня не варит. Квинтус, а по маленькой? Флинт осклабился и лениво повёл рукой, призывая из резного поставца бутылку огневиски и четыре кубка – разномастных, но зато серебряных. – Почему полукровных? – заинтересовался Ургхарт, щёлкнул пальцами и велел явившемуся домовику нарезать сыра и холодного мяса. – А ты думал, мы на бирже в Косом дела ведём? – Паркинсон с интересом разглядывал доставшийся ему кубок. – Моргана-мать! Нотт, у тебя всё в замке старше Фламеля? Нотт только рукой махнул. Он до сих пор изумлялся детскому восторгу женщин, разбиравших завалы в донжоне. Он с лёгким сердцем спалил бы всё барахло – если триста лет не было нужно, то и впредь не понадобится. Но жены и дочери бойцов подняли гвалт, и теперь Нотт то и дело натыкался на занятные вещицы, заботливо расставленные по комнатам – кубки, блюда, шкатулки и прочую ерунду, чудом уцелевшую после векового забвения. – Так вот, – Паркинсон с удовольствием опрокинул первую порцию. – Денежек жалко, и я ищу, где подешевле. Полукровки и грязнокровки за цену не держатся, сразу видно магловскую школу. Система скидок, слыхал? – Это ты сейчас нас проклял? – хохотнул Флинт и разлил по новой. – Конкретно эти мужики показались мне толковыми, может и сгодятся на что. Нотт опять вздохнул. Союзников он не искал, об этом и речи покуда не шло. Магнус просто приводил в порядок два мэнора – свой и Флинта. У Малфоя мэнор был в порядке, да в таком, что Паркинсон едва удар не заработал. «Как? – шипел он, в волнении дёргая Нотта за рукав мантии. – Как этот павлин сумел настолько умно всё устроить? Он же сто лет может отсюда не высовываться!» Кстати, о Малфое. Уже неделю носа не кажет. Пропал, как всегда бесследно и без предупреждения. Интересно, где его носит? – Вполне может статься, – сказал Нотт, старательно изгоняя из мыслей образ Люциуса в полосатой азкабанской робе, – что в ближайшем будущем в ход пойдут не галеоны, а мои долговые расписки. Торговцы, верящие на слово и не задирающие цену, нам понадобятся. А детвора… Прокормим, поля рядом. Ургхарт покивал и достал из кармана измятый пергамент: – Теренс спрашивает, остаться ли на каникулы в замке? Там какая-то возня непонятная. – Зачем? Пусть дома побудут, – Нотт улыбнулся. – Да и соскучился я по сыну. Наливай, Квинт, чего сидишь?***
– Мистер Гарри Поттер, сэр! Проснуться, пожалуйста, сэр! Уже утро, сэр, вы опоздать, – Гарри застонал и накрыл голову подушкой. Он совершенно не выспался, и идти на занятия не хотелось. – Мистер Гарри Поттер, сэр, пожалуйста! – Мистер Гарри Поттер, сэр! – рявкнули над ухом, и Гарри в панике вскочил, запутался в одеяле и чуть не рухнул на пол. – Уймите своего домовика, задрал причитать! А потом соберите жопу в горсть и валите в умывальню, сэр! – И тебе доброе утро, Нотт, – пробурчал Гарри, раздёрнув полог, отчаянно зевнул и попытался разлепить хотя бы один глаз. – Чего разорался? Их с Теодором только вчера вечером отпустили из Больничного крыла, сдав на руки хмурому и чем-то раздражённому Снейпу. Остальные пациенты покинули госпиталь ещё в воскресенье вечером, причём Пьюси ушёл с большой неохотой. Остаток воскресенья он так и проспал у Поттера под боком, а следующие два дня навещал Гарри – сидел, молчал и рассеянно улыбался. Малфой тоже забегал: передавал Гарри очередной пирог, скандалил с Пьюси, огрызался на Нотта и корчил из себя паиньку, едва завидев мадам Помфри. Хорёк, что тут скажешь. Гарри опять зевнул, кое-как сполз с кровати и надел тёплый халат, поданный сияющим от счастья домовиком: – Мистер Гарри Поттер вернуться, мистер Гарри Поттер, сэр, скучать без верного Динки. Гарри хихикнул. – О, Мерлин трижды величайший, – Малфой раздвинул полог на своей кровати и первым делом махнул палочкой, согревая домашние туфли и халат – в спальне было холодно, хотя и не так, как в коридорах, где стены покрылись инеем. – Доброе утро, господа! Здравствуй, Гарри, как спалось? Нотт, скотина, что тебе неймётся? Приличные люди ещё почивать изволят. – Спокойно, леди, не нужно пищать, – Нотт, по своему обыкновению, был одет лишь в пижамные штаны, и Гарри поёжился, глядя на него. – Ничего я не орал, вон Забини дрыхнет ещё. – С тобой поспишь, – хмурый Блейз завозился в своей постели, медля вылезать из-под одеяла. – Ты, Нотт, грубиян и невежа, перебил мне такой сон! – Я перебил тебе, морда бесстыжая, отработку у Маккошки за опоздание, – Теодор перекинул полотенце через плечо и вышел из спальни, бросив напоследок: – Шевелитесь, неженки. Драко и Блейз хором фыркнули, а Гарри тяжко вздохнул – ему вспомнился Дадли. «Ничего, – утешил он сам себя, – скоро каникулы. Ещё совсем немного осталось потерпеть». – Удивительный хам, непробиваемый просто, – раздражённо бубнил Забини, запахивая халат. – Иногда мне хочется его ядом напоить. – Напои амортенцией, – усмехнулся Малфой, – на Азкабан не тянет, а будить тебя станут очень нежно. – Много чести, – отмахнулся Забини. – Я боюсь представить нежность в его исполнении. Что ты творишь?! Гарри, морщась и шипя ругательства, пальцами раздирал спутавшиеся за ночь кудри. Окрик заставил его вздрогнуть и в изумлении уставиться на Забини: – Причёсываюсь. А что не так? – Вот видишь, Малфой, всего несколько дней в обществе этого наглеца – и вот, пожалуйста! – милый и красивый мальчик превратился в такое же грубое чучело. Портить эти чудные волосы! У тебя совесть есть? – Нет! – рявкнул Гарри, борьба с непокорными патлами окончательно похоронила его хорошее настроение. – Отстань, Блейз, со своими глупостями. Забини удручённо покачал головой, ткнул в Гарри палочкой и нараспев проговорил какую-то латинскую фразу. Гарри её не расслышал, потому что запоздало вспомнил вторую по важности магическую заповедь: «Вали из-под прицела!». Главная же заповедь, по словам грубияна Нотта, гласила: «Бей первым!» В результате Гарри шарахнулся в сторону, и Блейз слегка промазал. Причёска у Поттера осталась прежней, а вот каждая ниточка его тёплого махрового халата завилась аккуратной спиралькой. Малфой подозрительно хрюкнул, но когда злющий Гарри уставился на него, на морде у Хорька не было и тени улыбки. – О, Блейз, – сказал Малфой голосом пай-мальчика в беленьких чулочках, – разве можно быть таким неосторожным? А если бы Гарри пострадал? Ай-яй-яй. – Я тебя предупреждал, – обескураженный Забини с досадой воткнул палочку в чехол. – Ночёвки с Ноттом до добра не доведут. Мерлин с тобой, Поттер, ходи лохматым. Твоя гриффиндорская подружка не будет чувствовать себя одинокой. Гарри скрипнул зубами, схватил полотенце и отправился в душевую.***
Оказывается, за какую-то неделю в Больничном крыле Гарри отвык от того, что на него все пялятся. И если раньше пялились издалека, с опаской и неодобрением, то теперь каждый встречный норовил подойти поближе, одобрительно похлопать по плечу и поинтересоваться, как именно Поттер запугал тёмных магов. Больше всего хлопот доставили девочки. Колдографии Гарри стало модным вырезать из «Пророка» и вклеивать в специальные тетрадочки, которые исписывались сопливыми стишатами и разрисовывались всякой романтичной чушью вроде облачков, цветочков и – Мерлин, помоги! – сердечек. На первой странице каждого «геройского альбома» было оставлено место для автографа Поттера, и бедный Гарри за завтраком был вынужден подписать внушительную стопку тетрадок, вручённых ему делегацией гриффиндорок. Поттер остался бы голодным, не приди ему на помощь Снейп. – Что за представление? Минус двадцать баллов с Гриффиндора, – мрачно проронил декан, и несчастных поклонниц как ветром сдуло. Гарри втянул голову в плечи, ожидая обвинений в тщеславии и высокомерии, но Снейп ограничился грозным взглядом и стремительно двинулся к преподавательскому столу. – Надеюсь, Поттер, – проворчал Малфой, – ты разгонишь безумный курятник. Иначе это придётся делать мне. – Дерзай! – кивнул Гарри. – Я не настолько храбр. – Ревнуешь, Драко, – хихикнул Блейз, аккуратно подцепляя вилкой кусочек сладкого пирога, – и завидуешь. Герой девичьих мечтаний не ты, смирись. – Что?! – возмутился Малфой. – Да ладно, Хорёк, не в стишках счастье, – ухмыльнулся Нотт. – Но если будет совсем плохо, обращайся. Я утешу. Парни заржали, а Малфой молча показал Нотту неприличный жест. Надо отдать должное слизеринцам, к ситуации они отнеслись с присущим им мрачноватым юмором. При приближении очередного поклонника старшекурсники с показным смирением опускали глаза, а Нотт со своей бандой изображали приступы ужаса – боязливо озирались, вздрагивали, нервно стискивали рукояти палочек и зловещим шёпотом рассказывали друг другу о «пытках в спальне первого курса». В общем, впервые в жизни Гарри был рад уроку Трансфигурации – Макгонагалл не терпела посторонних разговоров на занятиях. Радость длилась недолго. Для начала Маккошка влепила ему Тролля за невыполненное домашнее задание. – Я болел! – возмутился Гарри. – Мне нельзя было колдовать! Спросите у мадам Помфри, если не верите. – Мистер Поттер! – ледяным тоном ответила Макгонагалл. – Ваша болезнь не являлась препятствием к изучению теории, однако ни одного эссе вами не было написано. – В библиотеку меня тоже не отпускали, – не сдавался он. – Ваши друзья могли бы снабдить вас дополнительной литературой. – Откуда у меня друзья? – пошёл Гарри ва-банк, спиной чувствуя обиженно-возмущённые взгляды гриффиндорской троицы. – Я вообще-то в Слизерине учусь, если вы помните, профессор. – Помню, – кивнула Макгонагалл. – Минус двадцать баллов Слизерину. А вы, мистер Поттер, извольте вспомнить, что являетесь примером для многих и многих учеников. Вы не должны пренебрежительно относиться к учёбе. Вы просто не имеете на это никакого права. – Профессор Макгонагалл, вы… – очень спокойно сказал Гарри и вдруг замер, прислушиваясь к своим ощущениям. Браслет работал. Гарри чувствовал, как его злость усиливается и как будто растекается вокруг, заставляя присутствующих беспокойно оглядываться по сторонам. Поттер решил успокоиться и погодить со скандалом – наклёвывалось весьма интересное исследование. Он вдохнул и очень медленно выдохнул, смиряя злобу. Браслет отозвался, утихая. – Прошу прощения, профессор, вы правы. Я сожалею. Макгонагалл удовлетворённо кивнула и принялась объяснять новую тему. Гарри не слушал, он прикидывал, где и на ком можно испытать свои возможности по управлению браслетом. Подопытные нужны двух категорий – добровольцы и… И не совсем добровольцы. Случайная выборка, вот. Доброволец должен знать о браслете, поэтому на эту роль имелся единственный кандидат. Гарри бросил на невольного добровольца оценивающий взгляд, а Малфой в ответ вопросительно вскинул бровь. Поттер успокаивающе махнул рукой и улыбнулся, мол, всё в порядке. Малфой нахмурился и подобрался. Гарри с досадой цокнул – вот же нюх у Хоря, сразу заподозрил неладное. Ну ничего, он наверняка согласится, любопытнее Драко только настоящие хорьки. С недобровольцами тоже было всё ясно. Начинать следует с малых групп, и Уизел с компанией имеют шанс первый раз в жизни сделать хоть что-нибудь полезное. Тут в локоть Гарри ткнулся замысловато измятый кусочек пергамента, в котором угадать журавлика мог только импрессионист со стажем. Поттер дождался, пока Маккошка отвернётся к доске, и развернул послание: «Севодня после ужина в заброшеном класе. Каридор где кабинет директора. Восьмая дверь от гаргулии. Сикретно. Не разболтай». Гарри не смог скрыть победной улыбки – на ловца и зверь бежит. Уизли тоже заулыбался и поднял большой палец вверх, дубина. Имелась только одна проблема – Ургхарт и его обещание оградить Гарри от последствий слухов о «сыне Лорда». Слава Мерлину, их общие опасения не оправдались. Гарри настолько кротко и обаятельно улыбался со страниц «Пророка», что большинство студентов заподозрило слизней в бессовестной клевете. Понятно, что Нотт и прочие ублюдки Пожирателей способны измыслить любую ложь, лишь бы очернить светлый образ героя магической Британии. Подумаешь, знаток парселтанга. Сёстры Патил сказали, что в Индии их каждый третий, включая сквибов. Однако, Теренс бдительности не терял. Гарри на личном опыте убедился, что вне школьных аудиторий с Ноттом и его лоботрясами не тягаться никому в Хогвартсе. Может, Флинт и был неграмотным засранцем, но он ни на секунду не выпустил Гарри из виду, причём делал это настолько естественно и ненавязчиво, что Поттеру стоило усилий помнить о соглядатае. Надо думать, боевые маги – это не только драки, но и прочие премудрости из полицейского арсенала. Теперь надо было думать, как убедить Ургхарта на пару часов снять охрану. Едва в голову начали приходить худо-бедно приемлемые причины избавиться от навязчивой заботы, опять прицепилась Маккошка. – Мистер Поттер! Извольте приступить к заданию! Гарри едва не выругался вслух – трудно приступить к тому, о чём понятия не имеешь. Он нерешительно достал палочку и неуверенно махнул в сторону камня, лежащего на парте. Палочка плюнула фиолетовыми искрами, а камень, как на секунду показалось, издевательски ухмыльнулся. – Вообразили себя Мерлином, мистер Поттер? Какова формула для осуществления превращений этого вида? Хороший вопрос. Точнее, оба. Гарри взглянул на доску – никакой формулы там не было. «Повторяем пройденное, что ли? – лихорадочно думал он. – Тогда я должен её знать. Ну же, намекните кто-нибудь!» «Кто-нибудь» не подвёл. – По-о-оттер, – протянул Малфой своим самым мерзким голосом. – Ты не способен даже камень в тарелку трансфигурировать. И это наш герой! – Молчи, Хорёк! – ага, вот и Уизел. – Тебя не спросили! – Тихо! По пять баллов с обоих за посторонние разговоры на уроке. Приступайте же, мистер Поттер! Гарри на секунду прикрыл глаза и постарался успокоиться. Эту формулу он знал, хотя само превращение у него ещё ни разу не получилось. Он нахмурился, поддёрнул рукава мантии, сдул чёлку с глаз, сосредоточился и представил на месте камня тарелку. Почему-то с овсянкой. Зря он это сделал. Никакой тарелки у него, конечно, не получилось. Зато камень внезапно вспыхнул ярким белым пламенем.***
На спешно созванное собрание деканов Снейп явился последним, а потому большую часть страстной речи Макгонагалл он пропустил. Однако в суть проблемы его посвятил обеспокоенный Ургхарт, крепко держащий подавленного и растерянного Поттера за плечо. – Мордредом клянусь, профессор, это пикси, а не человек, – Теренс приподнял Поттера за шкирку и легонько потряс. – Он и на Авалоне сможет найти неприятности. Куда его теперь? Снейп посмотрел на нахохлившегося мальчишку и тяжко вздохнул: – Отведите мистера Поттера в Больничное крыло и, будьте добры, расскажите о произошедшем мадам Помфри, я уже не успеваю. Поттер, постарайтесь выглядеть несчастным, может статься, будет контрольный визит. – Нам лорд Нотт крепко-накрепко велел держаться от Поттера подальше, – пробурчал Ургхарт. – Я думаю, он знал, что говорил. Снейп прикрыл глаза и потёр виски. – Сделаем так, мистер Ургхарт, – сказал он наконец. – Сегодня же вечером вы напишете лорду всё, что знаете и думаете о мистере Поттере. Я, со своей стороны, тоже буду ему писать. Давно надо было это сделать. А затем вы просто будете следовать советам вашего лорда, идёт? – Зачем это? – возмущённо пискнул Поттер. Снейп махнул рукой и поспешил в кабинет директора, медлить было нельзя. – Малахольный, – услышал он у себя за спиной голос Ургхарта, – ты сегодня выдал нечто такое, что напрямую касается моего лорда. Пошли уже, подарок из Корнуолла. Снейп впервые в жизни был рад дамблдоровой паранойе, заставляющей того держать камины школы заблокированными. По дороге из подземелий к директорскому кабинету он сумел успокоиться и успел продумать несколько вариантов развития событий. Извинившись за опоздание и проигнорировав возмущённый взгляд Макгонагалл, Снейп устроился в «своём» кресле и отхлебнул отличнейшего виски. Похоже, он пропустил много интересного, обычно Дамблдор так просто со своими запасами не расставался. – Чаю, Северус? – ласково спросил директор. – Угощайся. – Спасибо, Альбус, – Снейп отсалютовал ему тяжёлым стаканом. – Я всем доволен. Помона Спраут фыркнула и последовала примеру Северуса. Флитвик пить не стал, алкоголь он употреблял крайне редко и предпочитал гоблинские напитки. Макгонагалл продолжила свою речь, из которой следовало, что Поттер ради забавы водил всех за нос, изображая неумёху, а сам выдал полноценное боевое заклинание прямо на уроке, чем подверг детей опасности. Дамблдор молчал и задумчиво пощипывал усы. Если Северус не ошибался, это означало, что директор не слишком верит говорящему. Слава Мерлину. – Это больше похоже на стихийный выброс, чем на сознательное применение неизвестного огненного заклинания, – Снейп голосом выделил слово «неизвестного». – Минерва, вы демонизируете мистера Поттера. И вообще, Альбус, утихомирьте нашу дражайшую Минерву, она становится опасной. – Северус! – Дамблдор укоризненно покачал головой. – Что ты такое говоришь? Макгонагалл в возмущении молча хватала воздух ртом. Снейп вздохнул, отодвинул от себя вазочку с какой-то липкой пакостью гадостно-кофейного цвета, которую Дамблдор искренне считал шоколадом, и поудобнее устроился в кресле. – Давайте по порядку, – сказал он. – Вы, коллеги, прекрасно знаете, что мне совершенно не за что любить мистера Поттера. Да, я отношусь к нему предвзято, и это отношение трудно назвать хорошим. Но сегодня мне стало жаль мальчишку. Вы же в курсе его проблем с практическими занятиями. – Он ленится, – заявила Макгонагалл. – Теперь это очевидно. Джеймс Поттер был очень сильным магом. И Лили Эванс тоже. Младший Поттер просто зазнался и не прилагает никаких усилий к усвоению учебного материала. И виноваты в этом вы, Альбус! – Я? Помилуйте, Минерва, но почему? – Вся эта шумиха испортила сына Джеймса и Лили. Мальчик… – Минерва, послушайте себя! – повысил голос Снейп. – Поттер сегодня впервые посетил занятия после недельного отсутствия. В Больничное крыло он попал в результате сильнейшего магического истощения. Второго, кстати, с начала учебного года. И вы в первый же день заставляете Поттера интенсивно пользоваться магией, хотя прекрасно знаете, что трансфигурация ему не даётся в принципе. Вы хотите, чтобы мальчишка сгорел? Если так, то я не против. Продолжайте в том же духе, и он не продержится и года. – О, Северус, что ты такое говоришь? – возмутился Дамблдор. – Никто из нас не желает Гарри зла. Просто Минерва немного драматизирует. И директор бросил на Макгонагалл предостерегающий взгляд, отчего та поперхнулась заготовленной отповедью. – Я тоже думаю, что ты неправа, – Флитвик задумчиво поболтал остатки чая в чашке. – Я могу отличить слабого мага от ленивого, Минерва. Мистер Поттер очень умён, но абсолютно не одарён магически. Заставлять его перенапрягаться преступно. Да, преступно. Ты же убиваешь магию ребёнка. – Тогда что это было? – не удержалась Макгонагалл. – Эта штука прожгла парту насквозь! А от булыжника осталась горстка пепла. – Тебе же Северус сказал – стихийный выброс! – рявкнула профессор Спраут. – Ты вообще кого-нибудь в состоянии выслушать, кроме себя? Поттеру запретили колдовать! Его смотрел сам Сметвик! Или ты думаешь, что он тоже не в состоянии распознать симулянта? – Помона, тише, – поморщился Дамблдор. – Минерва просто… – Просто дура! – взорвалась Спраут, и Дамблдор счёл за благо промолчать. Помона очень редко выходила из себя, но если это происходило, доставалось всем. – Прости, Минерва, по-моему, эта шумиха испортила не Поттера, а тебя. Ты ждала героя, а пришёл обычный мальчишка. И ты принялась предъявлять ему претензии за свои несостоявшиеся мечты. Тебе, подруга, к мозгоправу нужно. И чем быстрее, тем лучше, Северус правильно сказал. Кстати, а где Гарри сейчас? – Как где? – театрально осведомился Снейп, в душе горячо благодаря Помону за чудесную речь. – В Больничном крыле, конечно. И мадам Помфри очень хотела бы с вами поговорить, профессор Макгонагалл. – О, Мерлин! – Дамблдор откинулся в кресле и с силой огладил бороду. – Северус, немедленно вызывай мистера Сметвика! Немедленно! ______________________________ * Машикули (фр.) – навесные бойницы, расположенные в верхних частях стен и башен, и предназначенные для обстрела штурмующих у подножия стен в «мёртвой зоне». ** Куртина (фр.) – часть крепостной стены между двумя бастионами (башнями).