Давай заново

      Кейтнесс. Небольшой шотландский город, ничем не примечательный и не удивительный.       Но воспоминания о нем, живущие в голове Лорда, не давали ему пройти мимо этого города.       Воспоминания... Они сродни сантиментам. Он всегда кичился сантиментов, презирал, ненавидел. Боялся. За сантиментами всегда следует привязанность, а за привязанностью – что-то и пострашнее...       Была ли у него привязанность? Была. Оттого так резко и отказывался он от последующих, оттого и презирал и не признавал все существующие привязанности у других людей. Ненавидеть можно только оступившись. Особенно больно оступившись, когда привязанность перерастает во что-то большее, а потому обрывается. Когда появляется это пресловутое слово любовь, и жизнь уже не подконтрольна тебе одному.       Лорд медленно брел по пустырю. Он знал этот пустырь. Знал эти покосившиеся дома, которые за столько лет не изменились, будто время остановилось в этом городе.       Даже дорога была все та же, из крупных необработанных булыжников, с кое-где проросшей травой. Вокруг неё дубы, которые и пятьдесят лет назад были теми же дубами с вековой историей и так же шумели своей листвой в такт ветру. Каждый сантиметр этого пейзажа отдавался тупой, непонятной и давно забытой болью в его сознании, той болью, которую он так старательно заглушал последние пятьдесят лет.       Дорога ведет в церковь. В маленькую часовенку.       Лорд остановился, прислонившись лицом к одному из дубов. Кора оставляла грубый след на щеке. Он чувствовал на губах привкус дерева и земли. Казалось, будто весь мир обрушился на него с верхушки этого самого дуба.       Отсюда ли началось это равнодушие к судьбам и жизням? С этого ли места он начал свой путь в мутный омут, все глубже застревая в собственных свершениях? Возможно...       Дубовая роща, словно поддерживая его, мирно шелестела ему в ответ.       Лорд быстро пошёл по дороге в сторону часовни. Вот и сама часовня появилась из-за пригорка, поблескивая крестом на фоне серого камня. Она тоже замерла вместе с этим городом, оставаясь в своем немом сером великолепии.        – Почему для часовен всегда выбирают такой скучный цвет? Серый заставляет сливаться, люди не видят, куда они идут.        – Не в этом случае. Серый заставляет эту часовню выделяться...       Лорд слышит эти слова в порыве ветра, и ноги сами заворачивают на пригорок. Серый заставляет выделяться...       За часовней вересковый холм. Когда цветет вереск, часовня сразу видна издалека, потому что она серая. Серый заставляет выделяться...       Вереск и сейчас цветет. Лорд чувствовал его медовый запах всем своим существом, каждой клеточкой. Это было его любимое растение. И не только его. Она тоже любила вереск.       Сколько бы сомнений не роилось в его голове, сколько бы предрассудков не останавливали, Лорд решительно сошёл с пригорка к знакомому дому неподалеку от часовни.       Дом не состарился. Не состарилась его мелкая кирпично-красная черепица, не состарился каменный забор, слегка заросший мхом, не состарилось деревянное крыльцо с резными красивыми перилами, такими необычными для дома священника. Потому что в этом доме была магия. Потому что в этом доме была магия женщины, которую он любил.       Потому что там была магия Минервы Макгонагалл.