Рисуя жизнь

— Смотрите, здесь мастерская. Путь, пролегающий за тихой улицей, где находилась небольшая и совсем невзрачная мастерская, был перекрыт в этот день: там, на середине прохожей линии, врезались друг в друга две машины — видимо, водители не справились с управлением. Поэтому четверо друзей-спортсменов оказались в эту минуту здесь, остановившись на полпути кривой и узкой дорожки, прямо перед самым входом в старое одноэтажное здание. Сверху, как раз над скривившейся крышей, висела поржавевшая и потертая надпись «Добро пожаловать», а потрескавшиеся в некоторых местах окна были занавешены темными шторами. Хозяин явно не слишком ждал новых посетителей, тем не менее, двери были слегка приоткрыты. Очевидно, сюда приходили лишь те, кто знал об этом месте давно. Рядом виднелись невысокие дома, а впереди — проезжая часть. Встретившись друг с другом раньше обычного, парни не торопились на остановку, где всегда ждали спортивный автобус, и потому в этот момент стояли, с беглым увлечением и удивлением разглядывая запылившиеся витрины, под стеклами которых лежали очень давние на вид работы неизвестного никому художника. — Я зайду туда, — один из них был истинным поклонником антикварных вещей, оттого он не мог не последовать своему непритворному интересу и не заглянуть вовнутрь непримечательного с виду здания. Он оставил тяжелую спортивную сумку у длинного столба неподалеку и развернулся к входу. — Только не долго, Хиро, хорошо? — закурив, самый низкий по росту товарищ похлопал его по плечу, получив в ответ лишь спешный, не многозначный кивок. Дверь отозвалась легким скрипом, а вслед за ним раздался тоненький звон колокольчика, висящего сверху, который свидетельствовал о том, что в мастерскую пожаловал посетитель. Внутри отчетливо чувствовался запах масляной краски, угля и дерева, но было тихо: лишь старинные настенные часы еле слышно тикали, отсчитывая секунду за секундой. Из-за занавешенных штор в мастерской не было светло, а откуда-то снизу по ногам дул слабый ветер, играющий с краями сложенных вместе и не закрепленных в раму картин. Это место по-своему завораживало, притягивало и казалось загадочным, словно бы не люди, а духи обитали здесь, проливая из палитры разноцветные краски на белое полотно. Интерес затягивал Хиро все глубже и глубже, ему казалось, что время унесло его вдаль — в годы, когда эта мастерская была только-только создана и пользовалась наверняка немалой популярностью среди местных жителей. Все четыре стены, посреди которых он оказался, были украшены разнообразными картинами, которые невозможно было бегло рассмотреть, столы тоже были заняты ими, а прилавок, на котором находилась старая касса, был уставлен палитрами с использованной краской. Почему именно такие места привлекали его, Хиро не задумывался, но стремился найти их каждый раз, когда оказывался на незнакомых улицах или в далеких городах, в которых раньше никогда не был. Он только сделал шаг вперед, и деревянный пол отозвался скрипучим звуком, а за тонкой стеной послышалось чье-то присутствие, будто бы кто-то выронил нечто нетяжелое из рук. — Здесь ведь есть кто-нибудь? — теперь Хиро знал, что его и присутствие здесь не осталось незамеченным, и уже желал увидеть, кто же на самом деле владеет заинтересовавшей его мастерской. Но больше он ничего не услышал, принявшись рассматривать картины, которые лежали далеко в углу старых витрин. На них не было ценника, на них не было подписи, но они лежали с надписью «Продается». Не только это показалось Хиро странным, когда он начал вглядываться в одну из картин: темную и непонятную, словно бы на ней было изображено то, что искажало душу художника, то, что тяготило его. Быть может, именно таким образом, смешивая темные тона вновь и вновь, автор видел свою боль. Хиро мог лишь только изумиться этому, пока не услышал тихий, на удивление мягкий голос позади себя: — Вам что-то нужно? Хиро сразу же обернулся, чтобы встретиться взглядом со светловолосым юношей, держащим в руках несколько новых картин. Его белая рубашка, закатанная до локтей, была испачкана краской, как и пальцы, сжимавшие края тонких рам, а во взгляде читался явственный вопрос. Похоже, он не желал никого видеть в этот день. — Только поинтересоваться, — отчего-то вдруг растерявшись, ответил Хиро и сделал пару шагов в сторону, чтобы пропустить парня к витрине, на которую он аккуратно сложил картины, что до этого момента держал в руках. — Тут есть твои работы? Парень лишь молчаливо кивнул, пряча взгляд, и прошел за кассу, чтобы положить в нее пару купюр, которые, очевидно, он заработал за сегодня. Все-таки здесь действительно были те, кто покупали картины из этой мастерской. — А эти картины тоже твои? — Хиро протянул руку к новым работам, и хотел было прикоснуться к ним, как молодой художник остановил его. — Не трогай. Краска на белоснежной бумаге до сих пор блестела, отливаясь на проступающем через шторы свету, высыхая под душным воздухом мастерской, и Хиро лишь слегка отстранился, неловко улыбнувшись. Он совсем не хотел испортить его картины из-за собственной невнимательности. Скромный художник не перенял легкую улыбку, лишь вновь поднял взгляд, но не проронил ни слова, словно замкнувшись в себе, выгораживая невидимую стену между собой и Хиро, который только задумался о том, как такой молодой парень оказался в старой мастерской вдали от суетливого города. — Ты очень аккуратно и красиво рисуешь, — Хиро и сам не заметил, как внимание к картинам переросло в неподдельный интерес к загадочному художнику, находящемуся сейчас напротив него. Казалось, ненапрасный комплимент смутил, а заинтересованный взгляд карих глаз отталкивал, но парень все равно продолжал оставаться на месте, безмолвностью и отрешенностью реагируя на присутствие Хиро, которого он видел здесь впервые. Так и не получив какого-либо ответа, Хиро продолжил рассматривать картины, разложенные внизу витрины, когда завладевший им интерес не думал отпускать и с каждой минутой, которую отсчитывали старинные, запылившиеся часы, становился лишь сильнее. — Знаешь что? Я бы не стал выставлять на продажу эти картины, — казалось, Хиро лишь поделился мыслью, а быть может, предпринимал последнюю попытку разговорить художника. — Почему? — лишь раздался тихий вопрос поблизости. В ненавязчивой тишине четырех стен, увешанных картинами, его голос звучал как редкая, прерывистая мелодия, пусть даже был незвучным, а тон — неуверенным. И почему-то Хиро не хотелось, чтобы эта мелодия прерывалась. Задумавшись и глубоко увлекшись фантазиями, приобретенными из замысловатых картин, Хиро окончательно забыл о трех товарищах, которые все еще ждали его за дверью, и о тренировке, которая должна была начаться уже совсем скоро. И он не хотел уходить отсюда, чувствуя на себе застенчивый взгляд, брошенный украдкой. — Я вижу, что в них есть значение и частичка души. Я бы оставлял их у себя, — поделился раздумьями Хиро, когда художник лишь склонил голову набок, опустив взгляд, и поджал губы. — Мне они не нужны. Казалось, будто каждую картину он творил под болезненным вдохновением, пусть и действительно вкладывал душу, творил, чтобы стало легче, чтобы о чем-то забыть. Но Хиро не понимал, однако расспрашивать его дальше не стал. Каждая картина обязательно олицетворяла что-то собой: первой Хиро увидел боль, а также надежду, жизнь и свет, скрывающийся за смешанными оттенками тьмы. И наверняка те, кто приобретали для себя какую-либо из этих работ, находили в них что-то свое, а быть может, утешение. Хиро никогда раньше не встречался с подобным, и если бы сейчас у него были с собой деньги, то непременно приобрел бы первую увиденную картину для себя, пусть даже в своей жизни он не испытывал боль. — Хиро, идем, нам надоело ждать тебя здесь, — дверь мастерской вновь скрипнула, а колокольчик зазвенел, когда на пороге показались трое друзей, у одного из которых была в руках сумка Хиро. Их заинтересованность к невзрачному месту пропала так же быстро, как и появилась. Услышав имя посетителя, художник лишь последний раз посмотрел на него и задумался о чем-то своем. — Сейчас, — Хиро только устало выдохнул, словно бы возвращаясь в реальность, из которой пропал на неопределенное время, и сделал несколько шагов вперед, чтобы взять в руки свою сумку и закинуть ее ремень на плечо. Пальцы дотронулись до ручки, и он ненадолго остановился на пороге, чтобы обернуться и вместо прощания произнести: — Назови мне свое имя. — Маса, — спустя недолгую, секундную паузу мягкий голос мимолетно коснулся слуха. Уголки губ Хиро дрогнули в незаметной улыбке, а в следующий момент закрылась дверь. Его присутствие осталось внутри, а фантазия и мысли о молодом художнике по имени Маса не покидали до сих пор. Он непременно вернется сюда. — Что ты нашел в той мастерской? — вопросил один из товарищей по пути. — Многое, Казуки, — выдохнул Хиро, смотря вперед, когда проезжая линия становилась все ближе, а мастерская, наоборот, — дальше. — Никогда не понимал твоих странных увлечений, — лишь пожал плечами приятель, находясь в неопределенности. — Мне кажется, баскетбол и тонкое творчество — несовместимые вещи. Хиро лишь слегка усмехнулся, поправив ремень тренировочной сумки, и ничего больше не сказал в ответ, когда перед глазами до сих пор виднелся молодой художник с картинами в руках и чувствовался нерезкий запах краски и дерева. Не хотелось терять это ощущение, и Хиро старался удерживать его до последнего, не обращая внимания на начавшиеся разговоры своих друзей.