Два месяца спустя
Я сверяюсь с навигатором и еду по дороге. Заворачиваю на улицу, которую искал и мое сердце сжимается. Я еду дальше, поворачиваю еще несколько раз, пока не останавливаюсь у одноэтажного большого дома с машиной во дворе. Он не выглядит заброшенным, как некоторые дома здесь, после того, что случилось. Я выхожу из дома и с привычки пытаюсь нащупать ремень автомата, но его нет, нет уже два месяца. Я выдыхаю и пытаюсь настроиться на определенный лад. Ничего не выходит. Я останавливаюсь у машины как вкопанный и бью ее по стеклу. Внезапные вспышки гнева стали нормальным этапом дня. Все же, я выпрямляюсь, смотрю в небо и глотаю воздух. Мне надо направить все свои силы в это дело. Я ведь обещал, я должен сдержать обещание. Я закрываю глаза, пытаюсь сделать дыхание спокойным и ровным. Чувствую каждую клеточку своего тела, но не чувствую ее рядом, ни внутри, ни снаружи. Я подхожу к двери дома и три раза стучу. Надеюсь, что кто-нибудь остался в живых и выйдет ко мне. Но я боюсь. Как я могу смотреть в глаза им, я ведь не уберег ее. Дверь открывается, и я прямо таки готов умереть прямо на пороге. Передо мной стоит мужчина, чей сын огрел меня битой, но потом они забрали меня к себе, и тогда же началась масштабная операция по спасению города. - Гарри? - он щурится от солнечного света и открывает дверь шире, чтобы я смог войти. - Как ты? Как ты нашел нас? - Все в порядке, я в порядке, - я вру, не глядя ему в глаза, и судорожно пытаюсь вспомнить все. Она говорила, что ее отец полицейский, он сам мне это говорил. - Ты остаешься в Нью-Йорке, или все-таки уезжаешь? - спрашивает он и ведет меня в гостиную, залитую солнечным светом. - Мы с семьей уезжаем обратно в Лондон. Отчим отказался от своей работы здесь. Я не буду возвращаться в университет, хотя почти закончил его, - поясняю я. Оглядываю гостиную. - А вы? - он хмурится и вздыхает. - Остаюсь здесь с сыном. Я нужен здесь. Город еще долго будет разбирать то, что натворила группа ученых, к счастью, они все были зараженными, а если бы нет, то народ просто разорвал бы их, - говорит он. Поднимает взгляд на меня. - Моя жена тоже умерла. Мы разделились, когда настал этот день. Если бы она была жива, то давно пришла бы. Все равно нельзя осмотреть всех ходячих и понять, кто где, понимаешь? Их тела теперь уничтожают на засекреченном месте. Теперь я отчетливо вижу то сходство между ним и его дочерью. Раньше я этого не замечал, потому что не знал. Я не хочу начинать говорить о том, что мне следует сказать. Боюсь его реакции. Сейчас самый подходящий момент, чтобы рассказать. - Ваш адрес написала мне Гленн, - тихо говорю я. Его лицо меняется, и он недоуменно смотрит на меня. - Мы были с ней вместе почти с самого начала. Простите, но я не смог ее уберечь. Не знаю, что начало происходить со мной в этот момент, но мое тело, мой организм, будто сдерживала плотина, которая сейчас резко и с громким звуком разорвалась. Я вытер первые слезы со своих глаз, а потом просто спрятал лицо в ладонях. Я плакал, как младенец. Я знал, что не могу поговорить об этом со своей семьей, которая благополучно спаслась тогда. Они и понять не могут, что мне пришлось пережить. Если я начинаю о чем-то заговаривать, они тут же притихают и начинают жалобно смотреть на меня. Они ходят вокруг меня на цыпочках, делают все, чтобы "скрасить" мою жизнь. На самом деле они не понимают, что так сильнее отдаляют меня от нормальной жизни. Отец Гленн обнимает меня, как сына и начинает похлопывать меня по спине. - Эй, ты не виноват, не надо.***
Я не думал, что ее отец отнесется ко мне, как к своему сыну. Он успокаивал меня и говорил, что я не виноват. Он понял, что между мной и ней было большее, чем желание просто спастись. Я показал ему место, где оставил ее. Камень стоял там, ее отец привез туда цветы. Он и его сын долго стояли там, после чего отец повернулся ко мне с улыбкой. Одними губами он сказал мне спасибо. Нью-Йорк и остальные пострадавшие города на этом побережье пытались восстановить. Конечно, власти хотели скорее оживить Вашингтон и Нью-Йорк. Пустые дома, чьи хозяева больше никогда не вернутся в них, заселяли теми, кто нуждался в этом. Люди со всех штатов направились в эти города, чтобы заселить их и придать им жизнь. Жилье стало более дешевым, специально. Где-то, на засекреченном объекте уничтожали тела ходячих. Никто не знал, что именно с ними делают. Над специальными центрами по контролю заболеваниями, сделали еще большее слежение. Никто не хотел, чтобы это повторилось. И все же, в те месяцы погибло рекордное количество людей. Мы с семьей вернулись в Лондон. Родители поселились в своем старом доме, а я в отдельной, маленькой квартирке вместе с собакой. Я пытался отдать ее отцу Гленн, но он сказал, что не может. Я все понял, он в точности понял Гленн, он знал, что если я отдам собаку, то со мной может случиться, что угодно. Теперь, мне пришлось следить за тем, чтобы в холодильнике всегда была еда для нее. Я бы смог прожить и без нее. Мне кажется, что я совсем запустил себя. Просмотр реалити-шоу в моей маленькой гостиной с упаковкой мороженого теперь было нормальным. Я почти не выходил из дома. Пристрастился к курению. Но ничто не сможет заполнить пробел там, где он есть. Я начал чаще задумываться над тем, что сделал он, Бог. Неужели мне надо было прожить такое тяжелое время, чтобы понять, что в моей жизни не сможет случиться ничего хорошего. Чтобы понять, что я никогда не увижу ее и никогда не полюблю никого той настоящей, чистой любовью. Чтобы понять, что нет ничего прекраснее ее улыбки и смеха, ее прикосновений. Неужели, я должен был потерять ее, чтобы понять?Два года спустя
Coldplay – See You Soon(!!!) Я никогда не бросал собаку одну. Оказалось, что она была совсем щенком, когда мы нашли ее. Теперь, когда она стала взрослой, она стала просто огромной. Ей нужно было вдвое больше еды, вдвое больше кровать и вдвое больше любви, которую я всячески давал ей. Она будила меня утром, как будильник. Наваливалась на меня своим огромным весом и начинала вылизывать мое лицо своим шершавым языком. Потом я долго гулял с ней в парке, рядом с квартирой. Убирал за ней дерьмо в специальный пакетик. Мне приходилось оставлять ее одну дома, потому что, кажется, в моей жизни начало происходить еще одна хорошая вещь. Я никогда не думал, что стану петь. Моя связки, будто стали не моими и теперь я пою в группе. Нас пятеро, и я рад, что у меня появилось четыре друга, которые нихрена не знают о том, что произошло со мной в прошлом. Что появились фанаты, которым я должен отдавать свою любовь. Мы стали довольно популярными здесь, а наш продюсер говорит, что это еще не все. Нам пророчат вершину. Я думаю, что правда всплывет, потому что в этом мире ничего не может быть так хорошо. Я еду по ровной дороге на взятой в прокате машине. Собака сидит на месте рядом, высунув язык и глядя в окно. Я управляю рулем одной рукой, а второй пытаюсь поправить бандану. Жую жвачку и благодарю кого-то, что направил нашу группу в Нью-Йорк, для вручения. Я бы сам, никогда в жизни не вернулся сюда, хотя знал, что мне надо. Поляна, кажется, стала еще более красочной. Через лес доносились звуки игры на гитаре и крики детей, на другой поляне сделали базу отдыха. Камень стоял по-прежнему здесь, но рядом поставили небольшое надгробие с ее именем и годами жизни, так же виднелся небольшой крест. Здесь были посажены цветы, а еще на земле лежал букет тюльпанов. Я смутился, потому что не принес ей ничего. Ее здесь не было, но это место имело свои воспоминания. Я научился чувствовать ее по-другому, будто ее голос звучал в моей голове. Я слышал, как она смеется, или же грустит или злится на меня. Я дотронулся до камня, когда увидел собаку. Она легла прямо на землю перед надгробием и жалобно заскулила, будто помнила. - Эй, - я дотронулся до ее морды. Не думал, что такое бывает. Мы простояли, а кое-кто пролежал здесь около десяти минут. - Пошли. Я поманил собаку за собой и ни разу не оглянувшись, двинулся дальше. Потому что знал, что не оставляю ее здесь. Она всегда была рядом, внутри меня, как и обещала. Я увижу тебя позже. Когда придет мое время, а оно придет. Скоро увидимся.