Ходячие

      Я перетащил камень на тот участок земли, где она была перерыта. Я не проронил ни одной слезы, потому что всегда считал это глупым. Слезы - это не показатель того, что тебе плохо, что ты грустишь и скорбишь. Все самое тяжелое происходит внутри тебя. Надо взять где-то силы, чтобы перебороть себя и не кануть вниз.       Собака ходила вокруг меня. Она явно привыкла ко мне и наверняка считала хозяином. Ей нужна только любовь и забота. Я сел на землю, перед взрыхленной землей и камнем. Никаких слов, истерик, ничего. Собака села рядом со мной, она вопросительно заглядывала мне в глаза и прижала уши. Она знает, что что-то не так.       Я смотрел на камень не в силах проронить ни единого слова. Что я могу сказать, если ее больше нет? Ничего. Мои слова никому не помогут, а главное, она их не услышит. Ее нет рядом, ее нет внутри меня.       Я жалел, что вел себя как идиот последние дни, что я не говорил ей слов любви, что я не проявлял к ней заботу. Она хотела бы этого. Я винил себя, я был не в силах помочь.       Собака тихо заскулила и принялась обнюхивать мою футболку. Я встал с земли и сглотнул. Я не чувствовал ничего. Совсем. Будто Гарри здесь нет, только мое тело. Я не чувствовал так таковой грусти. Я просто чувствовал себя одиноким и брошенным, оставленным здесь одного. Она оставила меня.       Я бы пристрелил себя сразу, после того, как ушла она, но чертовы обещания, которыми она связала меня по рукам и ногам, не давали мне действовать так, как я хочу. Она сделала это специально, потому что знала, что я не смогу жить после того, как останусь один. А теперь, у меня есть план. Если все закончится, я должен связаться с ее родными если они остались живы. А второе, я должен заботиться о собаке. - Она оставила мне собаку, - сказал я в тишину. От этого мне захотелось просто истерически засмеяться, но от злости я ударился головой об машину. Железо было горячим, я стиснул зубы так, что они заскрипели. Я один, совсем.       Я обернулся назад и взглянул на могилу. Я не могу ничего сделать. Сейчас я не могу. Собака ходила вокруг меня. Она чувствовала мое суицидальное настроение.

***

      Центр почти не пострадал. Правда, здесь было зловеще. Брошенные машины, гниющие трупы и кучи мусора. Мне удалось объехать стадо ходячих, поэтому я без проблем попал сюда. Я не знал, зачем я это делаю, но по идее здесь должны были быть пару группировок, людей, которые смогли выжить.       Я оставил собаку в машине, а сам вышел. Я даже не пытался двигаться тише, мне было на самом деле все равно, но чертова собака постоянно всплывала у меня в голове. Я проклинал то время, когда дал согласие ей оставить собаку с нами. Возможно, сейчас, я был бы уже вместе с ней.       Я не хотел двигаться дальше, лучше бы я остался там, на холме, лучше было отпустить собаку и ждать своей смерти. Я был почти уверен, что она чувствовала свою смерть близко. Она делала все специально, чтобы остановить мой суицид.       Я обошел труп женщины, наполовину съеденный. На этот раз у меня не было рвотных позывов. Я поднял голову, всматриваясь в высокие здания и в их окна, ища что-нибудь человеческое.       Я сделал еще один шаг в сторону, когда услышал чей-то бег сзади себя, а потом на мою голову обрушился удар. В глазах потемнело и последнее, что я слышал, был лай собаки.

***

      Я начал чувствовать свой организм, хотя открыть глаза мне по-прежнему было тяжело. Я чувствовал мягкую подушку, под своей головой, а воздух был даже прохладным. - Думаешь, он жив? - слышу чей-то ломаный голос. Обычно так происходит, когда мальчик превращается в парня. - Чем думал, когда бил живого человека? Ты дурак, - голос взрослого мужчины, обзываясь, все равно остается теплым.       Я собираюсь с силами, глубоко вдыхаю и раскрываю глаза. - Парень, как ты? - у мужчины голубые глаза, а в волосах уже видна седина. Парень сидит в кресле, на вид ему лет шестнадцать. - Где собака? - быстро спрашиваю я. Мужчина улыбается. - Все твои вещи здесь, не бойся, - он говорит мягко. Я успеваю оглядеться. Небольшая комнатка, похожая на номер отеля. - Нас здесь пятьдесят три человека. Много, правда? Мой сын перепугался и ударил тебя, извини его. Мы подумали, что нельзя тебя кидать там и решили взять с собой. Ты был один?       На этот вопрос я закрываю глаза и опускаю голову. Ноги опускаю на землю. В комнату входит женщина. - Еда готова, мы все собрались, - мужчина кивает. - Пошли, поешь с нами. Там будет твоя собака, хотя это было глупо, понимаешь, их нельзя контролировать, - объясняет он мне. Считает меня ребенком.       Мы входим в большую комнату. Замечаю, что нигде нет окон. Здесь много детей, собака произвела на всех фурор, и теперь она здешняя любимица. Но когда видит меня, тут же начинает вилять хвостом.       Меня усаживают за стол, а женщины начинают разносить тарелки. В комнате становится тихо. - Помолимся, - говорит дедушка, наверное, самый старший. Мне хочется разразиться в крике, но понимаю, что религиозные вопросы решать сейчас никто не будет.       Все закрывают глаза, даже я. Слышу лишь шепот, а потом резкий писк и громкий звук. Все тут же открывают глаза. Электрические приборы начинают работать, а с телевизора начинает идти сигнал.