***
Мэрилин тщетно пыталась угомониться, ворочаясь в холодной ванне. Она чувствовала, что если не возьмёт себя в руки, то либо начнёт лезть на стену, либо просто рванёт отсюда куда глаза глядят, за тридевять земель. И пускай ищут, сколько влезет. Винтер обречённо заскулила и приподнялась на локте. Дурацкая простыня сбивалась и сворачивалась жгутом, так что её можно было спокойно оставить Кэл - пользы всё равно никакой. Кромешная темень медленно и верно высасывала силы. Спина затекла и ужасно ныла, в голове была полнейшая каша, и при этаком положении дел - сна ни в одном глазу. Рядовой сунула указательный палец в рот и крепко укусила, пытаясь выйти из пограничного состояния между забытьем и реальностью. Вот уже несколько часов подряд она думала об одном и том же - кто же это так отделал сержанта?.. Честно говоря, Мэрилин сама была бы отнюдь не против сунуть соседке в глаз за чрезмерную наглость, почему бы кому-то не оказаться чуть менее терпеливым? А, может, это провокация какая?..Пускай им с Гэст пока попадались на допросах лишь мелкие сошки, жалкие винтики, крохотные звенья в цепи городского криминала, но ведь у каждого винтика есть за спиной с десяток таких же, покрупнее или помельче. Винтер озадаченно поскребла за ухом и зевнула в тысячный раз за последние десять минут. Может, и так... Всё может быть... Но вот последняя, самая неприятная и притом самая правдоподобная догадка, грубо вклинивалась в общую картину, пугая и настораживая. Рядовой заново попыталась разложить всё по полочкам: внутренние конфликты между сотрудниками полиции разрешаются исключительно на Собраниях, проходящих раз в две недели. До этого момента обе стороны не имеют права не то что пальцем тронуть - даже дыхнуть в сторону друг друга. Это ерунда, но рукоприкладство - дело серьёзное, пахнет керосином и грозит вылиться в самую настоящую судебную тяжбу. Гарантированы статья и срок, плюс штраф. Из органов вылетаешь с таким треском, что до конца жизни даже частные охранные предприятия на порог не пустят. На миг Винтер показалось, что в окружающей черноте вспыхнули, цепко перехватывая пространный взгляд, глаза Дерпт. Рядовой вздрогнула, зажмурилась и с надеждой пробормотала: - Капитан... Это ведь не так?.. Зачем вам?.. Она ведь... Она че-ло-век, доведённый до ручки, до изнеможения, высушенный изнутри одиночеством и равнодушием, но она ЧЕЛОВЕК! Не зверь, не животное, животное не умеет сострадать, волноваться, беспокоиться, жалеть... "А ведь жаль..." - снова и снова звучал, словно отдаваясь от плитки стен, глухой голос капитана. Винтер вцепилась в край ванны, опёрлась и встала на ноги. На ощупь нашла раковину, кран и отвернула вентиль. Шумная ледяная струя ударила, разбрызгиваясь, Мэрилин набрала воду в "ковшик" рук и жадно припала к ладоням - ей безумно хотелось пить. С каждым глотком рядовой чувствовала, как жидкий лёд тушит будоражащие душу и сердце очаги волнения и беспокойства. Под конец Винтер умылась, остудив горящее лицо. Ощутив, что пожар потушен, рядовой перевела дух и отметила - всё точь-в-точь, как в той самой песне, которую кадетские заводилы частенько выли после зимних марш-бросков, сидя в казармах и отогревая отмороженные конечности. Как это там... Ах, да: - Всё сгорело: книги и картины, детсады, больницы, психдома... Нет, никогда у неё не получалось как следует спеть. И не получится... Однако, что ни говори, а приятно пофальшивить под знакомый до боли мотив. О, эта песня надолго врезалась в память Мэрилин, возможно, что на всю жизнь. - Винные сгорели магазины, развалилась прочная тюрьма... "А вот действительно, гори оно всё синим пламенем, ясно, да чтоб не погасло!" - подумала вдруг рядовой. Подумала и удивилась - последние остатки волнения растворились, развеялись. Оказывается, всё, что нужно для счастливой жизни - просто чистосердечный посыл куда подальше. Надо только широко и знатно размахнуться и указать верное направление. Словно подтверждая догадку, задорно и нестройно вылетела следующая строчка: - А всё одно - сидим себе, бухаем! Есть ещё два ящика вина!.. Внезапно по лицу скользнула неожиданная улыбка - флегматичная, спонтанная и широкая. Мэрилин и забыла уже, как это - улыбаться, последние дни удачными и хорошими назвать было сложно, а теперь... Теперь вдруг безумно захотелось спать. Не желая упустить такую удачу, рядовой стремительно соскользнула в ванну и, пристроившись поудобнее, прикрыла глаза. На скрюченное в неудобной позе тело навалилась свинцовая тяжесть, покрывалом укрывающая Винтер, сон неотвратимо забирал своё, но перед тем, как провалиться в его объятия, Мэрилин успела мысленно допеть оставшуюся строчку припева: "Ах она, такая-растакая, ядерная зимушка-зима!"***
- Ну, ничего... - шелестел озлобленный голос в единственной комнатушке квартиры. - Хрен тебе, зараза сторчавшаяся, хрен!.. Ручка с обгрызанным колпачком елозила по кривому листу в клеточку, упрямясь и не давая чернил. Тощая тетрадка, которая теперь была почти полностью издёргана и растаскана, сиротливо валялась возле дивана, рядом с ботинками. Хозяйка ботинок восседала на диване по-турецки, кипятясь с каждой секундой всё больше: - Врёшь, не возьмёшь... Не на того напала... Психованная... Свёрнутая... Да чтоб тебя! - последнее относилось к безнадёжно сухой ручке. Кэл повертела её в руках, рассмотрела на свет и вновь выругалась - писать, по сути, больше нечем. - Кончится, но мы не унываем, - раздражённо пробормотала сержант, отшвыривая теперь уже просто бесполезный кусок пластмассы прочь. - Мы ещё отыщем закрома... "Нажраться бы по самую чешую, в зюзю..." - уныло подумала Гэст, оглядывая комнату, напоминающую пристанище спартанца. Кто знает, где в этом доме валяются ручки, и валяются ли вообще... Да что там ручки - сейчас сержант готова была выписать полцарства за огрызок карандаша, вот только это несуществующее царство никому не было нужно, и строчить возможным не представлялось. Кэл озлобленно скрипнула зубами и стиснула кулаки: это именно сейчас, когда у неё появилась такая идея, такая мысль!.. Ради того, чтобы совершить задуманное, сержант была готова даже покинуть тёплую квартиру и ринутся в ледяную ночь на поиски магазина канцтоваров. Прямо сейчас, сию секунду, никаких ожиданий, никакого терпения, довольно! На худой конец, есть библиотека. Ну и что, что полчаса пешкодралом, зато - железный поставщик всего пишущего. Кэл оставалось только свериться со временем, ибо хоть библиотека и имела статус "ночной", но дрыхнуть всем охота, и потому с трёх до семи утра тяжёлые двери закрывались, защищая храпящих служащих от надоедливых читателей. Сержант выгребла мобильный из кармана брюк и поняла, что лучше бы ей придержать своё рвение - ни о какой библиотеке не может быть и речи, когда уже половина четвёртого. Скомканный листик отправился в полёт вслед за ручкой, а Гэст, вертя телефон в руках, пыталась придумать что-то, чтобы выкрутиться из сложившейся ситуации. Если Дерпт думает, что Кэлоуэй Гэст собирается проглотить и переварить то, что произошло, она чертовски ошибается. Сержанту частенько везло на придурков, ошивающихся в её окружении, но с фактом существования одного из них Кэл мириться не собиралась ни за какие коврижки. Тем более - после того, что произошло, это же теперь надо перед Мэксом мяться, перед дежурным тыркаться, с переводом таскаться, рожу лечить долго и муторно, а ещё - отдавать такое светлое, ясное, ласковое солнышко в грязные лапы этой... Этому недочеловеку с комплексом "д`Артаньяна в окружении пидорасов". - Гомофобный гомосек, ага... - огрызнулась в пустоту комнаты Кэлоуэй. - Война, значит?.. Будет тебе война... Кушайте вволюшку... Ну, была - не была, ждать некогда, а отчитываться рано или поздно придётся. Чем раньше - тем лучше, сейчас спешка только на руку. - Сдохнем все, но мы не унываем! - набирая знакомый номер, приговаривала Гэст. - Погодите, капитан... Я - зараза живучая, у меня куража хватит... Кто кому кишки пустит - поглядим ещё, посмотрим... Такие долгие, нудные, тягучие гудки... Сержант нетерпеливо вслушивалась в их монотонный гул, изо всех сил надеясь на то, что глава "психологического" штата сейчас на дежурстве, а не пытается выспаться после тяжёлой смены. Лёгкий мандраж зазвенел, натянулся внутри и лопнул невиданным доселе азартом, охотничьим азартом. Правда, трудно сказать, кто здесь охотник, кто жертва... - Слушаю. - голос усталый и сдержанный. Гэст вздохнула с облегчением - Максимилиан на месте и спать не собирается. - Здравия желаю, подполковник, говорит сержант Гэст. - А, экспериментатор... - хмыкнул Мэд, шурша чем-то возле трубки. - Бессонница, поди? - Никак нет, подполковник, я... - оставалось сделать последний шаг. Всего один маленький шажочек, чтобы запустить гениальную комбинацию. Почему-то его всегда сложнее всего сделать. - Сержант, заканчивай дурака валять, - раздражённо прервал тишину Мэкс. - Чего там у тебя? "Ну, Кэлоуэй, что? Баста!" - решила Гэст и, набравшись смелости, приглушённо ответила: - Разрешите доложить, на меня было совершено нападение. Время - примерно двадцать три часа. Отхватила по лицу, сломан нос, повреждена челюсть , имеются множественные кровоподтёки и ссадины. Состояние оцениваю как удовлетворительное. В санчасть не обращалась. В данный момент нахожусь дома. Отчеканив всё по заученному ещё на первом курсе кадетского корпуса шаблону, сержант добавила: - Разрешите составить заявление о нападении?.. - Кто? - сухо и резко отозвался Мэд. - Подозреваю... - Кэл глотнула воздух, голова шла кругом, щёки горели, изнутри будто жгло калёным железом, но вот теперь отступать действительно было поздно. - ...Капитана Дерпт. Конец I части Примечание, кому любопытно: песня, так кстати пришедшая на ум героям - Полковник и Однополчане, "Зимушка-зима"