«Пьеса в Обливионе»

Тем временем Ромео, стоявший за каменной стеной, внимая голосу Меркуцио, насупился, скрестив руки на груди. Сам дурак! – артист самовлюблённый. Но что есть гнев, когда на сердце вновь пожаром разгорается любовь? Нет его, ему не место в этом сердце. Так и Ромео лишь покачал в ответ головою, направившись глубже в пышный сад. - Им по незнанью эта боль смешна, - заключил он. Не зря Капулетти показывал это место своим гостям – тут было чем похвастаться. Белые каменные дороги пролегали меж густых кустов, пышные кроны деревьев гнулись к земле под вестом плодов. Здесь цвели самые редкие и прекрасные растения, журчал серебристый ручеек и гибкий вьюн умостился возле личного колодца с водой. Но прежде всего розы сей сладкий, но лёгкий аромат как изысканная тайна манил, захватывал и оседал в голове. Но юноша уделил всей этой красоте минимум внимания. Скрытый тенями он крался к дому и то и дело, чутко прислушиваясь – не хрустнула ли ветка, не взлетела ли птица, не слышен ли шаг или голос, пусть и отдалённый. Ответом ему было лишь пение сверчков где-то в глубокой траве. Он вспугнул стайку белоснежных бабочек, минул сияющих светлячков, ступая на траву. Стремясь к высоким стенам дома. Здесь было тихо и спокойно – шум и гости остались в другом крыле, - здесь же явно были спальни. Казалось, все уже уснули, и Ромео тихо вздохнул, выступая из зарослей. - Но что за блеск я вижу на балконе? Почудилось ли мне? Быть может Солнце надо мной смеется, играя лучами на стальных оконных рамах? Но нет, слишком рано ещё для Солнца, а свет луны так холоден. Там брезжит свет! – он чуть отступил от стены, вновь в тень деревьев, дабы лучше разглядеть просторный балкон. Нависавший над ним рыжий козырёк поддерживался стройным рядом белых колонн. Поддавшись секундному порыву, Ромео тихо зашептал, точно это было заклинаньем: - Джульетта, ты, как день! Стань у окна. Убей луну соседством; она и так от зависти больна, что ты её затмила белизною. И тут, точно могучие силы услышали его зов и донесли до возлюбленной по ветру, на балкон вышла Джульетта. Подойдя к перилам она остановилась и подняла глаза к чёрным небесам. Ромео замер, не смея оторвать глаз. В звёздном свете, озарявшем балкон, она словно сияла, в светлой ночной рубашке, а он здесь, внизу, запятнан чёрной тенью. Никто не казался ему достойным этой красоты, и всё же он как заклинание шептал охваченный порывом: - Оставь служить богине чистоты. Плат девственницы жалок и невзрачен. Он не к лицу тебе. Сними его. О милая! О жизнь моя! О радость! Стоит, сама не зная, кто она. Губами шевелит, но слов не слышно. Пустое, существует взглядов речь! О, как я глуп! С ней говорят другие. Две самых ярких звёздочки, спеша по делу с неба отлучиться, просят её глаза покамест посверкать. Ах, если бы глаза её на деле переместились на небесный свод! При их сиянье птицы бы запели, принявши ночь за солнечный восход. Стоит одна, прижав ладонь к щеке. О чём она задумалась украдкой? О, быть бы на её руке перчаткой, перчаткой на руке! - О, горе мне! – воскликнула Джульетта. Ромео слов не разобрал, но горечь их застряла у него в душе, точно иголка. Юноша сделал несколько шагов вперёд, и не выходя ещё из густой тени тихо зашептал себе под нос: - Проговорила что-то. Светлый ангел, во мраке на балконе надомной ты реешь, как крылатый вестник неба над головами пораженных толп, которые рассматривают снизу, как он над ними по небу плывет. И тут до слуха его донеслось, окрепшим голосом Джульетты: - Ромео, как мне жаль, что ты Ромео! – с тоской бездонной, с сожаленьем, прижав к груди ладони она сама, казалось, заклинала, глядя в небеса. С надеждою безумною мечтая, как мечтает впервые полюбившее сердце полное света, что желание её ещё может исполниться… - отринь отца да имя измени, а если нет, меня женою сделай, чтоб Капулетти больше мне не быть. Юноша опешил и смутился, от того в какие тайны оказался посвящён. Столь личное ему открылось, что никому не должно было знать, но может быть это судьба? Ведь что же может быть дороже слов, что в небо так беспечно бросила она. Полагая, что никто и никогда не поймает этих пташек… И всё же был смущён. - Прислушиваться дальше иль ответить? – рассудил он вслух. Девушка тем временем продолжала: - Лишь это имя мне желает зла. То был бы ты, не будучи Монтекки. Что есть Монтекки? Разве так зовут лицо и плечи, ноги, грудь и руки? Неужто больше нет других имён? Что значит имя? Роза пахнет розой, хоть розой назови её, хоть нет. Ромео под любым названьем был бы тем верхом совершенств, какой он есть. Зовись иначе как-нибудь Ромео, и всю меня бери тогда взамен. - О, по рукам! – воскликнул юноша отринув сомнения и вышел из под тени крон. – Теперь я твой избранник. Я новое крещение приму, чтоб только называться по-другому. Услышав чужой голос, Джульетта вздрогнула и отшатнулась от перил. Но уже через несколько секунд возникла вновь, всматриваясь в укутанную тенями фигуры. - Кто это проникает а темноте в мои мечты заветные? – Джульетта чуть повысила голос, в котором прозвучало осуждение. - Не смею называть себя по имени. – Строгость, звучавшая в голосе девушки, ничуть его не смутила. Он улыбнулся. – Оно благодаря тебе мне ненавистно. Когда б оно попалось мне в письме, я б разорвал бумагу с ним на клочья. Взгляд тёмно-синих глаз не смог пробить окутывающую юношу темень, но сердце вдруг понеслось галопом, заставив щёки побледнеть. Пальцы впились в холодный гладкий мрамор перил. - Десятка слов не сказано у нас, - сдавленно ахнула Джульетта. – А как уже знаком мне этот голос! Ты не Ромео? Не Монтекки ты? - Ни тот, ни этот, - усмехнулся юноша. – Имена запретны. - Как ты сюда пробрался? Для чего? Ограда высока и непреступна… Тебе здесь неминуемая смерть, когда тебя найдут мои родные. Перед глазами несчастной так и стоял Тибальт, полыхая глазами, готовый сорваться с места и, рискнув собственной жизнью, сцепиться с Ромео. Несчастное сердце Джульетты разрывалось на части, не зная радоваться ему столь неожиданной и скорой встрече или же в ужасе трястись, боясь что хоть кто-то их услышит. Виновник этой нелёгкой тем временем стоял внизу и довольно улыбался. В его голосе звучала безмятежная радость и счастье: - Меня перенесла сюда любовь, её не останавливают стены. В нужде она решается на всё. И потому – что мне твои родные? «Ну что за ветер в голове?!» - вмиг вспыхнула Джульетта, отпрянув от перил и прижимая руки к широкой груди. - Они тебя увидят и убьют! Ромео нахмурился слегка, услышав беспокойство, но улыбка не покинула ни губ, ни глаз. - Твой взгляд опасней двадцати кинжалов, - отшутился он. – Взгляни с балкона дружелюбней вниз, и это будет мне от них кольчугой. - Не попадись им только на глаза, - пасмурно отозвалась Джульетта, опасливо окинув взором сад. А когда вновь взглянула перед собой, возлюбленного не оказалось на месте. Она так и застыла, тихо ахнув, но прежде чем успела хоть что-то предпринять, знакомый голос прозвучал у самых стен дома. - Меня плащом укроет ночь, - заверил Ромео легко, как кот, взобравшись по стене зеленеющей от вьюна. Не прошло и полминуты, как он уже сидел на перилах. Ночь больше не скрывала его прекрасного лица и обворожительной улыбки. Страх отступил назад, и сама того не заметив, Джульетта улыбнулась. - Была бы лишь ты тепла со мною. Если ж нет, предпочитаю смерть от их ударов, чем долгий век без нежности твоей. Слова Ромео звучали тепло и весело, но всего на миг Джульетте показалась тень у самых глаз. Как будто он и не шутил вовсе. Помедлив пару мгновений, она приблизилась к возлюбленному. Примостившийся на широких светлых перилах юноша тут же спрыгнул с них и встал рядом, соединяя их руки. Белеющие в смуглых руках, ладони Джульетты показались ей неожиданно маленькими и хрупкими. Юноша накрыл их второй рукой, и они совсем пропали с глаз. - Кто показал тебе сюда дорогу? – поинтересовалась девушка, подняв глаза и чуть сжимая пальцы. - Её нашла любовь, - юноша заговорил почти серьёзно. Казалось, он лишь слегка качнулся ей навстречу и тут же навис над ней, но не зловеще, а как стена, что защищает от напастей. – Я не моряк, но, если б ты была на крае света, не медля мига, я бы, не страшась, пустился в море за таким товаром. Склонившись ниже, он коснулся её губ недолгим, но требовательным поцелуем. Не устояв перед накатившей страстью, Джульетта ответила, но сама же его прервала, отвернув голову и скрыв сияющие синие глаза под длинными ресницами. На прекрасном мраморном личике вспыхнул яркий румянец. Белоснежные локоны прикрыли её смущение и озабоченность. - Моё лицо спасает темнота, - пролепетала она. – А то б я, знаешь, со стыда сгорела, что ты узнал так много обо мне. Хотела б я восстановить приличье, да поздно, притворяться ни к чему. Ты любишь ли меня? – на миг из под ресниц показались глубокие озёра глаз. Но она лишь раз взглянула на него, и тут же продолжила спеша, не дав вставить ни строчки: - Я знаю, верю, что скажешь «да». Но ты не торопись. Ведь ты обманешь, - Ромео возмущённо вспыхнул, крепче сжав её руки, но перебить не посмел. – Говорят, Юпитер не ставит ни во что любовных клятв. Не лги, Ромео, - предостерегла она, вновь поднимая взгляд. - Это ведь не шутка. Я легковерной может быть кажусь? Ну ладно, я исправлю впечатленье и откажу тебе в своей руке, чего не сделала бы добровольно. Конечно, я так сильно влюблена, что глупою должна тебе казаться. Но я честнее многих недотрог, которые разыгрывают скромниц. Мне следовало б сдержаннее быть, но я не знала, что меня услышат. Прости за пылкость и не принимай простых речей за легковерность и доступность. Ромео ужаленный такими речами пылко заговорил, притом так громко, что Джульетта испугалась, что его услышат. - Мой друг, - воскликнул он, протягивая руку к небосводу, - клянусь сияющей луной, посеребрившей кончики деревьев… - О, не клянись луною, - зашептала Джульетта, перехватив его за запястье. Парень оказался так высок, что для этого ей пришлось привстать на цыпочки. – В месяц раз меняющейся, - это путь к изменам. Ромео помедлил миг в задумчивости, вновь переплетая их руки. - Так чем мне клясться? - Не клянись ничем или клянись собой, как высшим благом, которого достаточно для клятв. - Клянусь, мой друг, - вновь начал Ромео, с улыбкой нежной на устах, - когда бы это сердце… - Не надо, - вновь прервала его Джульетта, и юноша озадаченно моргнул, - верю. Как ты мне ни мил, мне страшно, как мы скоро сговорились. Всё слишком второпях и сгоряча, как блеск зарниц, который потухает, едва сказать успеешь «блеск зарниц». Спокойной ночи! – прижав к груди сплетенье рук, она привстала на цыпочки и крепко поцеловала его на прощанье. – Я тебе желаю такого же пленительного сна, как светлый мир, которым я полна. Расслабив руки, девушка собралась выскользнуть из хватки, но юноша не отпустил, прижав их к своей непокрытой груди. - Но как оставить мне тебя так скоро? – печально отозвался он склонившись чуть ниже. - А что прибавить к нашему сговору? – озадачилась Джульетта. - Клянись и ты, как клялся я тебе. - Я первая клялась, - в удивлении возразила девушка, - и сожалею, что дело в прошлом, а не впереди. Ромео нахмурил широкий смуглый лоб. - Ты б эту клятву взять назад хотела? - Да, - улыбнулась Джульетта, его хмурости. – Для того чтоб дать её опять. Мне не подвластно то, чем я владею. Моя любовь без дна, а доброта, как ширь морская. Чем я больше трачу, тем становлюсь безбрежней и богаче. Юноша усмехнулся. На миг помрачневшее лицо вновь разгладилось, лучась радостью. Он вновь потянулся к ней, но тут до них долетел чей-то возглас. Лишь секундой позже Джульетты Ромео понял, что слышит голос той самой дамы, что говорила с ним на балу сразу после Джульетты. - Кормилица, - выдохнула девушка, и опасливо оглянувшись назад, высвободила свои руки. – Меня зовут. Я ухожу. Прощай. – Она отступила, направляясь к двери, под беспомощным, раздосадованным взглядом юноши. И тут же в голос крикнула: - Иду, иду! – Помедлила в дверях, обернувшись. На светлом красивом личике сияла улыбка, но рука её уже сомкнулась на ручки двери, та приоткрылась, показав светлую уставленную цветами спальню. – Прости, не забывай, - бросила она отвернувшись, но так и застыла на пороге в молчании. – Я, может быть, вернусь ещё. Постой-ка. И скрылась, наконец, за дверью. Ромео просиял, и лишь едва закрылась дверь, уже извёлся в ожидании. - Святая ночь, святая ночь! – обратился он, глядя в небеса. – А вдруг всё это сон, так непомерно счастье, так сказочно и чудесно это всё! Облокотившись о перила, юноша вздохнул, наполнив легкие, свежей ночной прохладой. Нос защекотал сладкий аромат роз. - Ещё два слова, - голос возлюбленной заставил его резко встать и обернуться. Она говорила громким шёпотом, не отходя далеко от двери. Выглядела она необычайно серьёзной, что практически вызывало желание улыбнуться. – Если ты, Ромео, решил на мне жениться не шутя, дай завтра знать, когда венчанье. С утра к тебе придёт мой человек узнать на этот счет твоё решенье. Я всё добро сложу к твоим ногам и за тобой последую повсюду. - Голубонька! – раздалось за самою стеной, так близко, что Джульетта испуганно оглянулась. - Иду! Сию минуту! – бросила ей девушка и тут же поспешно продолжила: - А если у тебя в уме обман, Тогда, тогда… - Голубонька! – ещё ближе. - Немедля оставь меня и больше не ходи, - выпаяла она, наконец, на этот раз, словно и не заметив голосящую Кормилицу. – Я завтра справлюсь. - Я клянусь спасеньем… - едва лишь молвил Ромео. - Сто тысяч раз прощай, - бросила Джульетта и, послав воздушный поцелуй, скрылась за дверью. - Сто тысяч раз, - выдохнул юноша свесив плечи, - вздохну вдали от милых глаз. К подругам мы – как школьники домой, а от подруг – как с сумкой в класс зимой. С неохотой забравшись на перила, Ромео перелез на другою сторону и так же быстро и бесшумно спустился вниз. Оказавшись на земле, он тихо вздохнул и вновь скрылся в тени плодовых деревьев. И тут на балконе вновь возникла хрупкая девичья фигурка, облачённое в белое. - Ромео, - громким шёпотом позвала она, всматриваясь в темень сада, - где ты? Дудочку бы мне, чтоб эту птичку приманить обратно! Но я в неволе, мне кричать нельзя, а то б я эхо довела до хрипа немолчным повтореньем этих слов: "Ромео, где ты? Где же ты, Ромео?" Услышав тихий шёпот за спиной, юноша обернулся и застыл. Не показалось? Да нет, не может быть… - Моя душа зовёт меня опять. Как звонки ночью голоса влюблённых! Он поспешил вернуться и вынырнул из тени. - Ромео! – воскликнула Джульетта улыбнувшись. - Милая! – Ромео улыбнулся ей в ответ. - В каком часу послать мне завтра за ответом? - В девять. - До этого ведь целых двадцать лет! – вздохнула она, прильнув к перилам, дабы быть к любимому хоть чуточку ближе. – Я изождусь… - оборвалась внезапно и нахмурилась. – Что я сказать хотела? Ромео усмехнулся глядя, как забавно та морщит брови. - Припомни, я покамест постою. - Постой, - её улыбка стала чуть шире, а глаза лучились звёздным светом. – Покамест я опять забуду, чтоб только удержать тебя опять. - Припоминай и забывай, покуда, себя не помня, буду я стоять. Воцарилось недолгое молчанье, которое прервать смел лишь кузнец в траве или шуршащий в ветках ветер. - Почти рассвет, - вздохнула наконец Джульетта. – Пора тебе исчезнуть. А как, скажи, расстаться мне с тобой? Ты, как ручная птичка щеголихи, прикованная ниточкой к руке. Ей то дают взлететь на весь подвесок, то тащат вниз на шёлковом шнурке. Вот так и мы с тобой. - Я был бы счастлив быть этой птицей. - Рада была бы и я, да я б тебя убила частой лаской. Однако окончательно прощай. Прощай, прощай, а разойтись нет мочи! Так и твердить бы век: «Спокойной ночи!» Перегнувшись через перила, Джульетта послала тому ещё один воздушный поцелуй и скрылась с глаз. - Прощай, - тяжко вздохнул Ромео, глядя на балкон, показавшийся неожиданно пустым и некрасивым. – Спокойный сон к тебе приди, и сладкий мир разлей в твоей груди! А я пойду к отцу Лоренцо в келью за помощью в сердечном нашем деле. Ромео развернулся уж в третий раз, скрываясь с глаз в тенях, и поспешил через сад к ограде.