Хроники Цеекус

      Они явились на родину тёмных, где их встречали лишь изувеченные кровавыми бликами статуи по краям старого, почти уже затопленного моста, ведущего к разрушенному дворцу.       Бариона ныне — лишь пустошь. Выжженная, смертоносная пустошь.       Далёкие, мутные из-за дыма горные хребты и бесконечные водные массивы казались в залитом багровым светом мире чернильно-чёрными. Местный климат даже драконов, выносливейших из созданий, поставил на грань вымирания. Немудрено, что и тёмные когда-то покинули свой мир. Оставили собственноручно созданный ад, хотя должны были вечно жить в алых и чёрных тонах, ловя свет рубиновой луны вместо света настоящей белой звезды Элькорты, задыхаясь в гари непрекращающихся пожаров, захлёбываясь в отравленном море… Должны были по божественному замыслу и мнению Эринии. Случись всё так, она никогда не стала бы чудовищем, без тени сомнения убивающим детей и женщин. Эриния была бы сейчас хорошей — она искренне в это верила.       Воздух Барионы, разряженный, наполненный серой, не казался ядовитым разве что белокурой Ви, чьи предки были здесь рождены. Каждый вдох — расползающийся по телу болезненный жар, выталкивающий через поры живительную влагу. Каждый вдох — порция раскалённого свинца, медленно заполняющего лёгкие. Каждый вдох — маленькая агония. Но им вдвоём нужно было прийти сюда.       Ви облажалась. Ви не смогла убить ни дезертира, ни её дитя. В то время как Эль сработала чётко, Ви чуть не провалила первое задание, впустив в сердце жалость, а значит, ей надлежало получить урок, чтобы впредь такого никогда не повторилось. И лучше уж ей получить тот от своей командующей, чем от разгневанного короля. Когда-нибудь девчонка поймёт и отблагодарит за такое великодушие.       Но сейчас она глядела в опасное, завешенное грязными клочьями туч небо, будто любуясь. Кровавые отблески окрашивали карие глаза в пурпурный, горячий ветер колыхал тяжёлые светлые локоны, на покусанных губах гуляла несмелая улыбка. Экзотичный цвет для тёмных, обычно темноволосых. Такой скорее пошёл бы сородичам Эринии. Ви, конечно, всё равно красива, но за красотой этой не стоит пока ничего — девчонка до зубного скрежета наивна и оттого пуста. Эриния тоже когда-то была такой, благо, любовь к Его Темнейшеству знатно её поломала. Теперь время Эринии ломать других.       — Никогда не была здесь? — спросила она и движением головы поманила за собой. Небрежно скинула кожаный плащ и сапоги на колени безымянной каменной королевы, села прямо на мост, свесила ноги… Мёртвая вода, движимая сквозняками, доносящимися от Врат, приятно холодила ступни, в то время как грудь спирало от частых рваных вдохов. Какой дикий контраст.       Луна поднялась чуть выше, оставив в завесе вечных барионских туч тонкую резанную рану. Ви, опасливо взглянув на чёрную гладь, последовала примеру своей командующей. Её дыхание было спокойно.       — Нет, клеймёная. Не была. Зачем мне? — девчонка гордо задрала голову. — Мой народ прекрасно устроился в вашем мире, а сюда только осуждённых отправляют. Подыхать… — она замерла, растерянно моргая голубыми глазищами. Эриния слышала, как пропустило удар и тут же зачастило маленькое сердечко. Какая же эта птичка забавная. — Я тоже… осуждена?       — Нет. Пока нет. — Эриния сжала её узкую нежную ладошку в своей, широкой и шершавой, как бы в знак поддержки, заставив вздрогнуть. Правильно, девочка, будь настороже. — Ты же видела, я тоже колебалась сегодня. Я понимаю твои сомнения. Ты, верно, не ожидала от приказов Наследника такой жестокости.       Ви медленно кивнула:       — Не ожидала. — Узкие плечи опали, расслабляясь.       Бедная, наивная девочка. А какие задания, по её глупым представлениям, должен выдавать Тёмный Наследник? Сажать деревья в пустыне? Ухаживать за больными смертными?       Эриния с трудом не пустила на лицо презрительную гримасу.       — Расскажи мне, что ты знаешь об этом месте, — она обвела взглядом зыбкий горизонт, остановившись на громаде старого замка с обвалившимися игольчатыми шпилями.       Ви смотрела, как колышутся тёмные воды, и снова нервно терзала губу. Но чужой руки не убирала. Наверное, ей так было спокойнее, она чувствовала поддержку.       Нет, какая же всё-таки глупая девочка!       — Это Бариона. Одна из планет-близнецов, что создал Великий Корвун, наша родина. Наши предки были настолько искусны в магии, что создали артефакт, которого не должно было быть по задумке Великого Корвуна — Космический Камень…       — Вселенский.       — Точно. Он-то всё и уничтожил — такую силу могут сдержать только боги. Начались пожары, горела земля и даже воздух. Потом — наводнения. Вода скрыла почти все города, а потом почернела от гари и сама загорелась. Так мир и погиб.       Ви замолчала и подняла взгляд, ожидая. «Зачем я это рассказывала и какие ещё будут указания?» — читалось в карих глазах.       Эриния успокаивающе погладила её по костяшкам:       — Красивая история. Что было дальше?       Ви нахмурилась, вспоминая. Выбившиеся из причёски желтоватые пряди упали на загорелый лоб.       — Некоторые спаслись на соседней Элькорте. Жрецы раскололи Вселенский Камень натрое и отдали две части светлым, чтобы они оставили беженцев жить на их планетке. У наших было больше знаний, мы делали жизнь смертных лучше. Они стали уважать нас. Светлый король испугался, что мы его свергнем, поэтому проклял Тёмную Наследницу. Великий Корвун за это проклял его самого.       Эриния усмехнулась. По версии светлых, тёмные планировали убить короля, за что и отправились в изнание, а проклятье наложили уходя. Но это не так уж и важно — ни одна их этих историй не была правдивой.       — Дальше.       — Веками наш народ не жил, а выживал, пока не родился владыка Экстеро́н, избранный Великим Корвуном. Он вошёл во дворец старых королей на Барионе и принёс оттуда Драконий рог. А потом сжёг весь род Паралюце, всех Цеекус, всю королевскую армию, занял трон и дал нашему народу замки и земли… Велик Экстеро́н! — воскликнула Ви, хлопнув себя по груди правой, свободной рукой.       — Велик, — отозвалась Эриния, но повторять глупый жест не стала, вспомнив, как это бесит самого короля. — Скажи мне, Ви, — указательный палец невесомо очертил линию жизни на чужой ладони, — есть ли во всей этой истории место милосердию?       — Тёмные решили поделиться со светлыми своими знаниями, — откликнулась та.       — И к чему их это привело?       — К подчинению, — мигом отозвалась Ви, хмурясь. — К чему ты это говоришь, клеймёная?       — И чем велик Экстеро́н, если судить по твоей истории? — задала Эриния новый вопрос, игнорируя обращённый к ней.       — Он освободил нас, позволил занять место, которое мы заслуживали.       — Он смог бы это сделать, если б испытывал жалость? Он был при этом милосерден? — Эриния заправила Ви за ухо выбившуюся прядь. В материнском жесте пригладила волосы.       — Он был жесток, — отметила Ви с улыбкой.       — Да, — Эриния отразила её улыбку. — Он был жесток. Жестокость всегда действеннее милосердия. Можно простить врага, как хотела сделать ты, но он всё равно останется твоим врагом — один хороший поступок не перекроет сотни плохих. Можно убить врага и пощадить его дитя, как хотела сделать ты, и дитя будет жить жаждой мести. Единственный способ победить противника — его полное уничтожение. Настоящая сила — это жестокость.       Эриния запутала пальцы в чужих волосах и дёрнула на себя. Миг — и светлая макушка исчезла под чёрной водой.       К поверхности поднимались плотные пузыри и с глухим, оглушительным в пустынной барионской тишине звуком лопались. Тонкие пальчики то слепо шарили по мосту в попытке уцепиться за край, то вгрызались ногтями в наручи Эринии из драконьей кожи, доставляя лёгкое неудобство. Восемь, девять, десять… Голову извлекли из воды в ореоле тёмных брызг. Ви глубоко и громко вдохнула обжигающий воздух.       — Нет никакого милосердия. Нет абсолютного доверия. Нет бескорыстной дружбы. Нет чистой любви. Всё это яд, лёгкий способ подчинять слабых. Ты доверилась мне, перестала ждать подвоха — и чуть не умерла. Ты пощадила бы детишек изменников — и они бы пришли за тобой через годы, благодарные не за подаренную жизнь, а за шанс на месть. Ты тёмная. Ты служишь Экстеро́ну. Так поступай как Экстеро́н! — процедила Эриния сквозь зубы и вновь погрузила Ви в пучину.       Через минуту та сидела на середине моста, сплёвывая на крошащийся мрамор грязную жижу, дрожа и надсадно хрипя:       — Это дети, клеймëная… Дети! Ты же тоже хотела… Пощадить их!       — Но не пощадила. Миг помешательства простителен — я рождена светлой, я предательница собственной сути, — отчеканила Эриния заученно и равнодушно. Измена давно не откликалась в сердце так, как тоска по Те́рону, ради которого та свершилась: Эриния не жалела убитых сородичей, лишь безумно скучала по своему королю. — Ты тоже своим малодушием предаешь себя, свой народ и своего владыку. Ещё раз такое повторится — он узнает, поверь. И ты вернешься сюда уже навсегда. Тебе же понравились местные виды?       — Да пошла ты!..       Мозаика моста от времени давно потускнела и сдвинулась, хрустя под ногами Эринии, как дешёвое бутылочное стекло. Медленно, неспешно к узкой искрящейся щели междумирья — Вратам-в-Ничто.       — Так и будешь здесь валяться, или полетим домой? — поинтересовалась Эриния строго. Сама она уже успела забрать у статуи пожитки и привести себя в надлежащий вид.       — Полетим, клеймёная. Как только я вспомню, как дышать, — едко отозвалась Ви, поднимаясь с колен.       Карие глаза метали молнии, челюсти до скрипа сжались — урок прошёл успешно. Самая простая задача на сегодня выполнена — откладывать неизбежное и дальше не получится. Они получили долгожданные сведения о местонахождении Светлой Наследницы, за которыми охотились больше двух десятилетий, теперь долг командующей — передать их королю.       Но что делать, если сердце сжимается, стоит лишь подумать о будущем? Эриния боялась. Безумно, до боли под ребрами боялась, что то, чему предначертано облегчить страдания Те́рона, обернётся его гибелью.       Божественное проклятие королевских родов, упомянутое Ви, до сих пор не было снято. Терон верил, что разрушит его полным уничтожением одного из родов, но ему помешали — последнюю светлую принцессу скрыли на Земле. И теперь, когда принцесса почти уже найдена… всё слишком неопределенно, а значит, опасно, пока не доказано обратное.       Эриния не говорила с Те́роном лично уже девять лет и не знала, что у него сейчас на уме. Возможно, теперь он принцессу убивать не захочет. Возможно, пророчество вошло в полную силу и теперь единственный способ снять проклятие — заключение объединяющего народы брака, что был обещан Великому Корвуну ещё тогда, тысячелетия назад.       Но её король не должен следовать пророчеству: он может нечаянно полюбить, чего допустить нельзя ни в коем случае. Эриния знала любовь — заполняющую собой без остатка, подчиняющую, ломающую, лишающую воли, заставляющую предать всё былое огню и возложить на алтарь собственную душу. Она ни за что не пожелала бы Те́рону чувствовать то же, что сама чувствовала к нему. Любовь лишит его жестокости, сделает слабым, и он не удержит власть. Если любовь Эринии погубила когда-то лишь её, любовь Те́рона погубит их всех.       — Так и будешь пялиться, или полетим домой? — передразнила Ви, отгоняя тягостные мысли.       И правда. Глупо размышлять так, будто она имеет выбор и может солгать своему владыке, пусть даже ради его спасения. Она должна рассказать ему, и будь что будет. Эриния кивнула и первой шагнула во Врата. Пустота прильнула к ней тёплым ласковым облаком и мягко вытолкнула на ту сторону, в сладостную вечернюю прохладу Элькорты. Домой.       Казалось бы, такой же величественный мраморный мост, выложенный мозаикой и охраняемый фигурами былых правителей, такой же массивный силуэт дворца, в который упиралась идущая от моста дорожка… Но Бариона — лишь кривое отражение Элькорты, жуткое, размытое и несравнимое с той по красоте. Вместо чёрного, будто вымазанного в саже, — белый. Белый, сияющий при свете заходящей белой звезды, мрамор моста, белые статуи со светлыми глазами и улыбками на застывших лицах, воздушные белые башни дворца вместо острых чёрных шпилей. Море зелени вместо моря, покрытого пеплом. Воздух, напитанный нежным запахом цветения вместо запаха гари. Глубокая синева, расцвеченная первыми звёздами, вместо затянутой грязными клочьями дыма и туч алости… Если и осталось в Эринии что-то чистое и светлое со времён, когда она не знала Экстеро́на и не была отравлена любовью к нему, так это искреннее восхищение собственной родиной.       Но насладиться знакомыми видами дольше пары мгновений не удалось: к ним, отделившись от бока верхового дракона, вышагивал облачённый в королевские цвета патрульный. Патрульных набирали из смертных, обделенных даром Великого Корвуна, потому запоминать их имена Эриния не считала нужным, но это определенно был Тринадцатый: жиденькая клочковатая бороденка на не скрытой шлемом нижней части лица, хромота — все черты отличия при нём. А значит, до мерзкого похотливого взгляда, презрительного «клеймёная» и уничижительного плевка прямо на мозаику моста три, две, одна…       Гордо следующая за своей командующей Ви вдруг рухнула как подкошенная, скрючилась от судороги, болезненно извергая из себя остатки черной барионской воды. Ради такого дела Тринадцатый изменил традиции и оставил Эринию без оскорблений. Какая жалость.       — Что это с ней? — поинтересовался он. Ви попыталась встать, и Тринадцатый учтиво поддержал её за локоток. Видно, лёгкая встряска в междумирье не пошла на пользу желудку после купания в барионском море.       — Не твоего ума дела. Отведи к лекарю и забудь.       — Но… — Тринадцатый растерялся. Его чёрные глазенки судорожно забегали. — Лекаря нет. У Асада дочери исполнилась четвертина… вчера. И он отдал ей свою молодость. Нового из Цитадели пока не выслали. Тут либо к Антонию, либо к королеве… — Тринадцатый нахмурился, застыл на пару секунд с до противного тупым взглядом и буквально просиял, вспомнив. — Королева искала тебя, клеймёная.       Светотьма. Королева уже ждёт её, а значит, ждёт и Терон. Дальнейшее промедление недопустимо, а она всё ещё мучается с этой девчонкой! Глядя на побледневшее лицо Ви, Эриния успела пожалеть, что решила сама проучить её. Нужно было рассказать о проступке королю — и пусть получила бы по заслугам, без вторых шансов!       — Что за Антоний?       — Светлый у Асада в служках. Мож, он чего знает, раз с ним всё время тёрся.       — Тащи её к своему служке, — решила после недолгих колебаний. Достаточно на сегодня жалости, судьба девчонки Эринии не касается. — Скажи ему: если сдохнет — он сдохнет вместе с ней.       В последней фразе — ни жалости, ни волнения: лишь желание придать этому Антонию, кем бы он ни был, старательности. На волнение Эриния давно уже не способна, ведь так? «Так», — ответила она и кивнула собственным мыслям. Тринадцатый, приняв жест на свой счёт, недовольно фыркнул и таки плюнул вслед — Эриния, оставив с ним девчонку, уже спешила во дворец.       Ворота были распахнуты настежь, одинокий стражник читал алхимический травник и бросил на вошедшую лишь быстрый, не осмысленный взгляд. Ничего необычного: в столице безопасно, Терону некого бояться в подчинённом ему мире.       Высокие своды, просторные залы, выглядящие пустыми, несмотря на десятки придворных и сотни слуг, огромные окна, воздушные кружева балюстрад, роскошь люстр… И так много золота! Металл вгрызался в снежно-белые барельефы жёстко и резко, утяжелял и опошлял нежную и чистую белизну. Эриния никогда не посещала дворец в правление светлых — не по рангу было, — но почему-то знала, что позолота появилась уже при Тероне. Будь его воля и не будь против королева Ниат, он приказал бы и мрамор выкрасить дешёвой чёрной краской, ибо не признавал законы искусства, как, впрочем, и любые другие законы, придуманные не им.       Эриния застыла у входа в очередной коридор, не решаясь пойти дальше. Правильно ли она поняла причину, по которой её искала королева? Вдруг Терона самовольный приход лишь разозлит?       Но она поняла правильно.       Через миг по голой шее мазнул сквозняк, а по сапогам — бархатный подол. Королева Ниат беззвучно появилась рядом, принеся с собой неприятный запах сырости и прелой листвы, что даже тяжёлый смрад любимых ею цветочных духов никогда не затмевал до конца. Бархатное платье, подчёркивающее тонкую фигуру, дополнял, будто корсет, не способный защитить от удара золотой чешуйчатый доспех. Благородный профиль, полные губы и пронзительный взгляд — она так похожа на брата, что сердце предательски пропускает удар. Лишь черты мягче, волосы темнее, да глаза скорее кофейные чем чёрные, большие — и обманчиво понимающие. Едва ли мягкость черт смягчала нрав — жестокость у них с Тероном уж точно общая, одна на двоих.       Ниат кивнула в знак приветствия, бросила ровное «мы тебя ждали» и первой шагнула в проём.       Самоцветные глаза статуй с интересом глядели из треугольных ниш. Чистый каменный пол блестел, словно зеркало, от стен веяло прохладой… Света становилось всё меньше при каждом шаге вглубь коридора, но Ниат молча шла дальше. Чёрная вуаль скрывала лицо в тенях, чёрные юбки чуть слышно шуршали. Ниат молчала, словно была лишь ничего не значащим проводником, но Эриния не обманывалась. Эта женщина — глаза и уши Терона, его правая и левая рука, отражение и воплощение его воли, советник, собеседник и лекарь, единственная, кто имеет право без дозволения приходить в его покои. И разве могло быть иначе?       Великий Корвун, двуликий и шестикрылый, как любой творец, создавал всё по своему подобию. Он создал миры отражения, населил их отражениями и править ими назначил отражений. В каждом из королевских домов всегда с начала их существования рождались лишь близнецы, которым должно сочетаться браком и произвести на свет следующих близнецов. Прочим такой брак запрещён, в их крови — яд безумия, в королях же — кровь Корвуна, которая должна оставаться чистой. Брак королевских близнецов — не кровосмешение, а таинство. Они сами — воплощение божественного. Одна сущность, поделённая надвое, половинки целого, никогда не существовавшие одна без другой… Но теперь почему-то существующие. Терон и Ниат не поженились ни до рождения Светлой Наследницы, ни за годы, прошедшие с её исчезновения, и жениться в будущем не собирались.       Как же страшно. Почему так страшно? Сердце в груди то колотилось, как ненормальное, то болезненно сжималось. Эринию покинули и мысли об убитых, отдающие неуместной горечью, и о Ви, чуть-чуть, с самого края окрашенные ненужным волнением: в голове, откликаясь на безумный стук, пульсировало лишь болезненно-паническое «Терон».       Что в этом? Страх? Тоска? Радость предвкушения? Не важно.       Ниат застыла у дверей тронного зала и вывела на замке невидимые руны. Колотящееся в груди сердце пропустило удар, когда распахнулись створки. Он ждал её.       — Мы ждали этого так долго, клеймёная. Не разочаруй, ты понятия не имеешь, как это важно. Ступай, и не вздумай зажигать свеч, — прошептала на самое ухо Ниат и растворилась в дворцовой тьме смазанной тенью.       Пора. Эриния сделала несколько шагов, с раздражением отмечая дрожь в коленях.       В малой тронной зале царил сумрак: сквозь занавешенные тёмным полотном окна лунного света прорывалось совсем немного — хватало лишь очертить серым контуром силуэты. Терон сидел на причудливом драконьем троне и глядел на неё, подперев подбородок рукой, — Эриния чувствовала этот его изучающий взгляд самой кожей. Лунный свет высвечивал лишь каштановую прядь волос на золоте наплечника, магический камень, свисающий с золотой цепи, бросал лишь редкие алые отсветы — лицо же Терона тонуло в тенях. А ведь она так хотела освежить в памяти тонкие и острые черты!..       Нет, так даже лучше. Реальному человеку, как бы он ни был красив, никогда не сравниться с идеалом, нарисованным затуманенным любовью разумом. Она будет помнить только этот далёкий идеал, но не найдёт изъянов, не разочаруется и не разлюбит. Она будет и дальше жить без сожалений. Ведь что в ней останется, если исчезнет любовь к нему?       Боль. Стыд. Раскаяние.       Она рухнула на колени, смиренно склонив голову.       — О, последний из рода тёмных королей, хозяин Врат. Бесконечна твоя власть над хребтами Барионы и просторами Элькорты, тот чьё имя Экстерон, что значит…       — Откуда взялся весь этот пафос? — разрезал пространство его густой, немного хриплый с непривычки голос. По телу разлилось спокойное тепло, дрожь отпустила. — Ты всё ещё можешь называть меня по имени, за это ничтожное время ничего не изменилось. Поднимайся и иди сюда.       — Прошло девять лет, Терон, — собственный голос тоже хрипел отчего-то. Ещё пару шагов… Насколько близко ей можно подойти?       — Мне сто три, Эриния.       Выставленная им в предупреждающем жесте ладонь замерла в каких-то сантиметрах от её лица. Ясно.       — Кайта назвала имя и место. Она не врала, что больше ничего не знает. Я чуяла её страх. Этого мало.       — Мало, но достаточно, чтобы найти, — откликнулся Терон просто. — И ты найдёшь её для меня. Ты никогда меня не подводила.       Грудь снова заполонило щекочущее тепло. Эриния кивнула, не уверенная до конца: к месту ли. Глаза Терона всё ещё оставались в тени, но он точно не злился и точно был искренен в своей похвале.       Терон молчал, будто ожидая следующей реплики именно от неё. «Говори», — не слышала, но чувствовала Эриния невысказанное. «Я создал тебя. Я знаю тебя лучше, чем могла бы узнать собственная мать. Скажи, что хочешь. Выплесни яд, пока он не сжёг тебе нутро».       — Я не хочу искать её, — сказала Эриния твёрдо.       Кровь стучала в висках, заглушая произнесённые слова. Но Терон снова не разозлился. Лишь убрал руку от подбородка и сел прямо. Невидимый в потёмках взгляд ожёг интересом.       — Отчего же?       Эриния хотела сказать про разрушительную силу пророчества, искажающего даже непогрешимые, казалось бы, истины. Это были хорошие и весомые слова, но как-то само вылетело:       — Я боюсь, что ты полюбишь. Это стоит того? Может, у тебя получилось обмануть заклинание и проклятие уже давно исчезло?..       Терон молчал. Взгляд его ощутимо потяжелел.       — Ты в своём уме? Не думаешь, что, если б его не было, я бы заметил?!       Эриния вздрогнула. Она слышала, как Терон встал и приблизился: медленно, едва касаясь пола. Казалось, в скрытых тьмою глазах сами собой разожглись опасные алые искры:       — Это ревность? И что же ты, в таком случае, хочешь от меня? Обвинить в потере чистой души, пожаловаться, какие ужасные вещи совершала и потребовать платы?       От Терона пахло огнём и драконьей кожей — непривычно, но приятно. Мысли перекатывались лениво и вязко. Предположение о ревности глубоко ранило гордость, потому голову Эриния вскинула почти с вызовом:       — Я сама отдала душу и не требую ничего взамен. Я не настолько глупа, чтобы винить в своих поступках тебя, или упаси Великий Корвун, любовь. Я точно помню, что предавала родину и убивала родичей с холодной головой. А сейчас просто волнуюсь.       — За меня?       — За себя. Когда тиран ослабляет власть, страна обычно разваливается.       Терон снова молчал, а потом громко и заразительно рассмеялся. Смеялся он редко и был в такие моменты особенно красив — желание увидеть его стало нестерпимым. Эриния спрятала искрящиеся магией пальцы в кулаки и опустила взгляд.       — Очар-р-ровательно… — то ли пророкотал, то ли промурчал Терон почти с умилением. Эриния была отчего-то уверена, что на его губах всё ещё сохранилась ироничная улыбка. Подбородок властно обхватила горячая ладонь, посылая по телу электрический разряд. — Посмотри на меня.       Эриния не могла не подчиниться. В скрытых тенью его глазах маленькие алые угольки сияли уже явственно, завораживая. Вторая ладонь устроилась на талии, привлекая ближе. Сердце снова затрепетало, набирая скорость ударов. В голове вновь настырно забилось проклятое «Терон», не имеющее в эти мгновения чёткого смысла.       — Поверь, никто не заставит меня чувствовать против воли. Если бы любовь существовала, и если бы я был на неё способен, то любил бы тебя, — прошептал Терон на ухо, вызвав предательскую дрожь. Кожу под ним через миг обожгло, как клеймом, поцелуем. — Ты как раз для меня: хороша во всём. Красива. Умеешь доставлять боль… — Ладонь опустилась с талии ниже, сжимая ягодицы. — …И наслаждение. — Эриния откинула голову и второе «клеймо» осталось на шее. — Ты умна и понимаешь меня почти так же, как понимает Ниат. — Горячие пальцы зарылись в волосы, очередной поцелуй прижёг пульсирующую на виске венку. — Ты безоговорочно мне верна… — Ещё один — почти искренний — в уголок приоткрытых губ. — Да. В каком-то ином мире я бы искренне полюбил тебя и ничто не заставило бы меня отказаться от моей любви…       Губы на её губах, сухие и жёсткие, обжигали сильнее, чем воздух Барионы. Обжигали буквально — кожу саднило, та будто плавилась и стекала на каменный пол. Терон пытался быть нежным, и оттого его поцелуи лишь больше отдавали отравой.       Эриния хорошо помнила этот трюк. Эриния же сама только сегодня испробовала его на маленькой наивной Ви — сначала искусила лаской, потом — ударила по голове правдой безразличия.       Она помнила. Но это был Терон, а ему раз за разом хотелось верить, им хотелось обманываться. И Эриния обманулась. Забылась всего на мгновение, но и этого оказалось достаточно, чтобы стало больно.       Терон неспешно отстранился: она успела почувствовать на своих губах его улыбку. Его ладонь, всё так же нежно, сжала её, прижимая к скрытой тёмной тканью и освещённой кровавыми отблесками медальона широкой груди.       Вот оно. Боль пришла, обман раскрылся, и сердце Эринии сбилось с сумасшедшего ритма. Другое сердце, сердце Терона, под её ладонью билось невероятно, до зубного скрежета ровно. Он просто играл.        — Видишь? Волноваться не о чем. Я ничего не чувствую к той, кого хотел бы любить — к девчонке Паралюце не почувствую и подавно. Так найди мне её, Эриния. Ты же хочешь меня спасти, правда?..