Хроники Цеекус

      Следующее утро началось так же, как и все предыдущие… почти.       В дверь уже привычно постучали, однако вместо стража в комнату с поклоном вошла девушка в сером, судя по всему — служанка. К горьковатой овсянке теперь полагалась выпечка, подозрительно напоминающая земные круассаны, крепкий и на удивление неплохой кофе и даже обувь с нормальной одеждой. Были то, конечно, серое платье да такого же цвета плащ с капюшоном, но хотя бы простые: без корсажа и вырвиглазных узоров под стать интерьеру — лишь чуть-чуть пафоснее того, что носила прислуга. Так всяко лучше, чем ходить по дворцу в полупрозрачной сорочке.       Оставив поднос на столике, платье с плащом на кровати, а туфли — около, служанка с таким же поклоном тактично вышла, не дожидаясь, пока Неша доест, как делал её предшественник. Ещё одно нововведение. Теперь они решили заботиться не только о её сохранности до ритуала, но и немного о комфорте.       После вчерашнего договора этого и следовало ожидать, но такие резкие перемены навевали соответствующие ассоциации: будто она не гостья, не потенциальный союзник или, на худой конец, фиктивная невеста, а важная преступница, пошедшая на сделку с правосудием. И в этом даже имелся смысл. На Земле фиктивные браки и впрямь были вне закона, как вне закона скорее всего здесь, на Элькорте, жили и уцелевшие светлые, к которым Неша номинально относилась.       Спустя час-полтора после завтрака и пару мгновений после деликатного стука заглянула и Ниат — всё такая же гордая и прямая, но с ещё более усталым взглядом, потускневшая, одетая во вчерашний наряд. Белое платье чуть измялось и оттого посерело, вуали не было вовсе, тёмные почти до черноты волосы растрепались в высокой причёске, а под глазами цвета кофе углубились тени.       Ночью королева будто не спала.       Было ли это связано с её братом? Наверняка. Тот финт со сделкой вряд ли планировался заранее, а Терону наверняка не понравилось, когда его лишили полной власти над жизнью «поганки»       Ниат перехватила изучающий взгляд, резко вскинула бровь. Осмотрела низ платья. Зашевелила беззвучно губами и мягко перебрала в воздухе пальцами. Ткань разгладилась, волосы легли волосок к волоску и лишь тени остались невысказанным намёком на бессонную ночь.       Удобно. В среднем, когда Неша выучит этот трюк, ей удастся экономить около пятнадцати минут в день на сборы, а это семь с половиной часов в месяц и девяносто — в год. А если уж брать в расчёт терморегуляцию, которой она уже немного владела…       — Доброе утро.       А, точно.       — Доброе утро, — откликнулась Неша.       На «добром утре» и «спокойной ночи» вместе с другими пережитками этикета можно было бы сэкономить примерно столько же, сколько на утренних сборах.              — Вы готовы идти? — поинтересовалась Ниат. — Тогда наденьте прежде плащ.       Вот как. Вручили его Неше явно не от холода, значит, чтобы не привлекать внимание приметной внешностью. Чьё вот только — во дворце, где, казалось бы, все глаза и уши должны были служить тёмным?       Неша отточенным, почти механическим движением развернула ткань и устроила на голове и плечах.       — Идём? — переспросила, заметив, что Ниат не спешит выходить.       Та ещё шесть бесконечно долгих и ненужных секунд глядела покровительственно-ожидающе. Наверняка думала, что Неша спросит, куда и зачем они пойдут, но догадаться было не сложно.       Терон пришёл бы сам. Значит, их путь лежал к всезнающему Адалеку, что должен был поделиться недостающими для решения задачи вводными.       Коридор, залитый светом огромных, в два человеческих роста, окон казался ещё белее, чем покои, — белым настолько, что с непривычки вызвал резь в глазах. Неприятно.              Она склонила голову, чтобы чуть-чуть пообвыкнуть, но почти тут же вновь подняла взгляд: идти так было неудобно, да и появилось на что посмотреть.       Мимо шли нагруженные тюками, сундуками и новой мебелью слуги — мужчины и женщины всё в таких же серых одеждах. И чем больше Неша вглядывалась в мелькающие силуэты, тем больше подмечала светлых волос, светлых глаз и мягких черт, что по всей логике принадлежали как раз-таки светлым — ведь среди тёмных ей пока встречались только брюнеты и черты у них казались более резкими.       Теория о светлых вне закона, таким образом, не подтвердилась. Вот же они — запросто разгуливают по дворцу. Наверняка ещё и жалование получают на общих правах — не похоже, что они работали по принуждению. Интересно. Помнится, и Эриния говорила, что геноцид — не больше чем выдумка тех, кто создал Книгу. Это объяснило бы и плащ: жили на Элкорте долго, возможно, среди местных слуг остались и верные предыдущей династии, что хотели бы видеть на троне светлую наследницу.       Но со стороны тёмных было бы глупо бояться такого исхода: Нешу власть нисколько не манила. В теории она могла бы попробовать захватить трон, уяснив расстановку сил, собрав информацию и выявив слабые места нынешней системы в целом и королевских близнецов в частности, но это было бы совершенно нерационально: много ответственности, мало свободного времени и ничего такого, что это бы компенсировало, включая месть за семью, которой она не знала, да жажду справедливости и блага для «своего» народа. Она могла жаждать в этом состоянии разве что новой встречи с Тероном, который мог вернуть ей способность чувствовать… Да и не будь проклятья — сомнительное это благо — бремя власти, — когда ты за него сражаешься, ежедневно принимаешь тяжёлые решения и корпишь над законами, а всё равно находятся те, кто винит тебя во всех своих проблемах, не способный нести ответственность даже за одну, свою собственную, жизнь.       — Я взяла на себя смелость обустроить ваши покои, — пояснила Ниат, вновь точно определив, куда устремлён чужой взгляд. — Пока на мой вкус. Захотите что-то поменять — обращайтесь к Антонию, он найдёт вас после беседы с мастером Адалеком.       Ниат шагала уверенно и плавно. Корсет, стягивающий грудь, делал фигуру точёной до неестественности, а выцветшие за ночь духи больше не скрывали запаха застоявшейся воды. Запах был скорее фантомный, сродни тому, что помог Неше в своё время определить связь Эринии с огненной стихией, наверняка, кроме Птиц его никто и не чувствовал. Фантомный, но всё равно в высшей степени неправильный, даже болезненный. Абсолютно не вяжущийся с обликом гордой тёмной королевы, с которой не смели повышать голоса придворные и которой встреченные слуги кланялись настолько низко, что чудом не роняли свою ношу.       Интересно.       Коридоры разветвлялись и сходились, резко виляли в стороны, оставаясь при том одинаково болезненно-белыми и различаясь разве что барельефом, вглядываться в который просто не хотелось. Потому, когда за очередным поворотом очутился закуток из обычной серой каменной кладки с низким потолком, стало намного комфортнее.       Ниат развернулась на каблуках, вильнув кружевным шлейфом, и, даже не глядя на притаившуюся меж камней массивную дверь, изящно указала на ту рукой.       — Прошу. Мне, к сожалению, придётся вас покинуть. Моё присутствие там не нужно. — Она вновь окинула Нешу внимательным взглядом. Если взгляд Терона ощущался явственно каждой клеточкой тела, то её, не менее твёрдый, но спокойный и вдумчивый, лишь легонько, не давя, будто самыми кончиками пальцев гладил по краю восприятия: — Мастер Адалек — невероятно стар. Мы будем очень признательны, если вы не станете заводить с ним пустых споров, а будете так же вежливы, как сейчас со мной.       — Мне нужны конкретные факты, ваше величество. Будут факты — не будет пустых споров. Только вопросы по существу.       Ниат ещё раз всмотрелась в её глаза. С достоинством и сухим одобрением кивнула.       — Желаю вам удачи в поиске ответа, — бросила на прощание и двинулась прочь, унося с собой и запах порченной воды.       Неша приоткрыла дверь. Через щель тут же вырвался сквозняк, пришедший откуда-то снизу, оттуда, где исчезала во тьме лестница, занимавшая всё пространство. Древняя, с высокими ступенями, узкая настолько, что подпирающие её стены, влажные от конденсата, грозились вот-вот сомкнуться, раздавив. Страдай Неша клаустрофобией — она бы и шагу больше не сделала. Но страх — чувство слишком иррациональное, а единственное, чего следовало бы объективно опасаться, так это спёртого воздуха и адского холода там внизу.       Чтобы убить её, в подвал посылать было необязательно.       Неша вошла и притворила дверь, чтобы не бил по ногам холодный воздух. Шаг, шаг, шаг. В тёмном лазе при её приближении сами вспыхивали светлым, почти белым огнём факелы — ещё один полезный фокус, который нужно взять на заметку. По мере спуска вопреки законам терморегуляции становилось всё суше и теплее, пока лестница не вывела наконец в огромный зал, заставленный стеллажами и наводнённый изменчивыми в свете факелов тенями.       На каких-то полках расположились громоздкие, запертые, с истёртыми металлическими углами ларцы. На каких-то — пронумерованные римскими цифрами тома в кожаных обложках, пахнущие старостью, но выглядящие как новые, будто бы ни разу никем не открывались. Неша протянула было к одному из них руку, но тут же опустила. Книги — вещь ценная и хрупкая, не стоило рисковать.       Пройдя вдоль стеллажей дальше, она вышла к центру залы, куда сходились все ряды полок — выточенному из цельной бальзамической породы большому очагу. Огонь там был странный: если факелы, закреплённые по стенам, и огни в узких чугунных треножниках излучали привычное тепло и чуть менее привычный, но всё же возможный, светлый почти до белизны жёлтый, то пламя в очаге оказалось чёрным. Оно горело… Нет, оно жило в пределах широкой чаши, не давая ни света, ни тени, лишь устремляя вверх потоки плазмы… А вверх ли вообще?       Ig-h-h-griditu-u-u in igh-k-hnem…       Ближе. Ещё ближе.       Лишь звуки были относительно привычными.       Ig-h-h-griditu-u-u in igh-k-hnem…       Неша знала точно: цвет огня зависел от того, какое вещество сжигается, но чёрного огня в природе не существовало. Возможно было лишь создать видимость чёрного цвета пламени, сжигая натрий под натриевой же лампой, но никаких ламп вблизи не наблюдалось. Ни лампы, ни того, что смогло бы гореть помимо цельного тёмного базальта. Странно…       И интересно.       Когда долго смотришь в огонь, кажется, что частички его не летят снизу-вверх, а наоборот: вверху материализуются, чтобы собраться чуть ниже, заплестись, запутаться… Да, вселенские нити запутаны.       Неправильно, исправить бы. Нужно только пальцы запустить…       Ближе, ещё ближе.        Ig-h-h-griditu-u-u in igh-k-hnem…       Что бы это могло значить?       Края базальтовой чаши, отчего-то неровные, ребристые, обожгли пальцы холодом, холод опалил и лицо.              — Отойди, — строго повелели юношеским басом.       Неша вздрогнула, моргнула.       Морок рассеялся, пусть пламя так и не сменило неестественного цвета.       — Что это? — спросила, сделав пару шагов назад и обернувшись.       Окликнувшим оказался парень лет шестнадцати-семнадцати: невероятно худой, в бесформенных чёрных одеждах, кудрявый, черноволосый с пустыми чёрными глазами-безднами.       — Это исток, принцесса. Тьма, ждущая всех и отпускающая немногих, — сказал он по-неправильному серьёзно для подростка и собственнически провёл рукой по ободу каменной чаши. Теперь, не концентрируясь на огне, Неша признала в шершавых краях тонко выточенную змею, пожирающую свой хвост. Уроборос. — Никогда не приближайся к нему… Или хотя бы до тех пор, пока не снимешь проклятье с нашего принца, — добавил всё так же серьёзно и пожал плечами.       Это его «принц» в адрес Терона прозвучало почти снисходительно, особенно если учитывать, что тот уже больше двадцати лет правил как король. Логичное объяснение такому поведению могло быть лишь одно.       — Вы и есть Адалек, я права?       — Извини за неподобающий старцу внешний вид — меня недавно убили. Моя милая госпожа предупредила меня о тебе, но тебя обо мне — забыла, — заключил он, прищурившись. — Да, принцесса. Моё имя — Адалек, и я единственный из двенадцати жрецов Царь-Змия, кто остался после исхода тёмных с Барионы две тысячи девятьсот девяносто девять лет назад. Я собственными ушами слышал, как было наложено проклятье, и видел собственными глазами, что оно сотворило с первыми наследниками. Впечатляет? Моим словам о том, что проклятию тысячи лет и оно разрушится с браком, ты поверишь больше?       По телу от такого откровения даже прошлась волна мурашек. Не каждый день перед тобой находится существо, заставшее и пережившее большую часть земных цивилизаций. Будь сейчас в зале Терон, она бы, наверное, и вовсе застыла в изумлении, впечатлённая, обдумывала бы это как минимум несколько дней. Но сейчас лишь покачала головой.       — Нет. Простым словам я не поверю в любом случае.       — Разумеется, не поверишь. Вера — она ведь относится к области чувств. Пошли. Доказательства у меня тоже есть.       На два стеллажа вглубь, ещё дальше от входа — и взгляду открылся заваленный свитками, книгами и исписанной бумагой стол. Неша от скуки глянула на лежащие тут же карты. Филадельфия. Зачем бы местному тысячелетнему старцу в теле мальчишки понадобилась земная Филадельфия?       — Не отвлекайся, принцесса. Сядь, — указал он на стоящее чуть поодаль кресло. Пододвинул ближе к краю два тяжёлых тома. — Изучай.       Первый из них был Неше уже знаком — то оказалась точная копия фолианта, что в своё время отчаянно прижимала к груди и уговаривала прочесть Дика: массивная, в обложке из тонкой мягкой и светлой кожи, с продавленными в рельефе магическими символами и вороном, изображённым с распахнутыми крыльями на манер римского орла. Второй же том — обёрнутый в жёсткую, тёмную почти до черноты кожу — она не видела, но тот почти ничем не отличался от других книг на полках, ни размером, ни толщиной, ни запахом, разве что, вместо цифры на корешке значился всё тот же уроборос.       — Книгу Судеб ты наверняка уже видела. Вторую называют Книгой Воли. Это и есть мои доказательства. Ты сама увидишь то, что требуется. Умеешь пользоваться?       Конечно. Даже в чужом мире — поработай-ка Неша с источниками, найди ответы сама. Удобно.       Она кивнула и распахнула первый фолиант. Сосредоточилась, нащупывая идущие от магических символов на обложке вглубь нити заклинания. На белых страницах беспорядочными кляксами проявились записи Цеекус, перед глазами возникли изуродованные лица.       — Чистое сердце, горячее сердце — дар бога светлым       Он забирает. Отыне то — камень.       Дар бога тёмным — разум корыстный, властность и силу —       Он лишь умножит, сделав проклятьем.       Замысел бога — суть равновесье.       Будь свет бездушен, будь тьма безумна,       Раз править вместе они не в силах, — прошептали четыре голоса в унисон.       Неша вздрогнула и захлопнула книгу. Видение исчезло, как и символы.       Настоящая. Эта книга — настоящая, именно та, что таскала Дика.       — Откуда она у вас?       Сердце кольнул отголосок почти забытого страха: вспомнились слова Эринии о том, что Кицунэ мешается под ногами и от неё стоило бы избавиться. А избавляться не надо было. Иначе, когда чувства вернутся, придётся искать новую подругу, что вообще-то долго и муторно.       — Она была здесь всегда, — развеял Адалек её опасения. Убрал руки за спину. Абсолютно неестественно и неправильно для такого юного лица прищурил старые и колкие глаза-чёрные-бездны. — Так заведено. В одной Книге — прошлое, в другой — будущее, у каждого оригинала — копия. Оригинал хранится у жрецов, копия — у королевской семьи. И так как ваши родичи давно истлели — Книга Судеб по праву ваша. Можете забрать.       Грубые слова. Неша не знала, разозлилась бы она на них, но сердце оставалось спокойно, а разум — чист: лишь отметил для себя, что необходимо выяснить, где находятся могилы. Выяснить, встретиться с Тероном и сразу после, пока эмоции ещё с ней — сходить навестить. Так Неша точно узнала бы, до какой степени её должно трогать всё, что связано с родителями и братом.       Но это позже. Первая книга не сказала и не показала ничего нового, потому руки уже потянулись к следующей. Однако Адалек резко приблизился и хлопнул по обложке ладонью, останавливая. Нахмурился, уставился своими глазами, наверное, ещё более бесчувственными, чем бывали у неё самой. Космически пустыми.       — Светлым не положено видеть многое из того, что здесь записано. Книга Цеекус — сборник предсказаний. Наша книга — сборник воспоминаний. Тебе позволено смотреть лишь в виде исключения. И ты посмотришь лишь то, что касается зарождения проклятья — второе, шестнадцатое и двадцать девятое Последнего месяца лета в первый год после переселения с Барионы. Больше ничего. Поняла? Больше никуда не лезь. Будут последствия.       Неша пожала плечами. Остальное её и так не интересовало.       — Ты поняла, принцесса? — переспросил Адалек с нажимом.       — Да.       Он отпрянул, а Неша раскрыла фолиант и снова принялась нащупывать нити заклинания. Но не выходило. Они будто бы выскальзывали, едва оказавшись в мысленной хватке. Не давались, но отнимали силы, дарили усталость. Оно и понятно: ей и её роду не положено… Зато Терону — наверняка.       Неша попробовала вновь: обманывая скользкие своенравные нити вибрацией едва-едва тронутой струны связывающего их с тёмным наследником проклятия. На страницах проступил наконец аккуратный мелкий почерк.       Губы дёрнула улыбка — получилось. Видение явилось.       В густом тумане проявились сначала очертания небольшой, оформленной охрой и золотом залы, а затем — фигуры людей: сероглазого и сребровласого мужчины в белом и смуглой черноволосой кареглазой женщины. Женщина была сдержанна, серьёзна, остра от взгляда до выглядывающих из-под тёмной полупрозрачной ткани платья ключиц. Мужчина — прост, спокоен и улыбчив.       «Я, Илларон из клана Паралюце, клянусь заключить священный брак с Даллайей из клана Паратенбрис, дабы объединить два народа в один. Клянусь, когда придёт время, без пререканий отдать всевидящее Око и Слезу, дарующую исцеление, дабы сковать венец и короновать того, кого бог сочтёт средь нас достойней. И пусть Великий Корвун будет тому свидетелем», — торжественно произнёс мужчина. «Я, Даллайя из клана Паратенбрис, клянусь заключить священный брак с Иллароном из клана Паралюце, дабы объединить два народа в один. Клянусь, когда придёт время, без пререканий отдать пылающее Сердце, дабы сковать венец и короновать того, кого бог сочтёт средь нас достойней. И пусть Царь-Змий будет тому свидетелем», — вторила женщина.       Нити бытия натянулись, готовя ответ. Сквозняк колыхнул волосы.       Клятвы приняли.       У Неши тяжелела голова.              Туман заполнил комнату, являя после уже другую — чьи-то скромно обставленные покои. У зеркала, приложив обсыпанное самоцветами платье к худому обнажённому телу, кривила губы Даллайя. На кровати, недовольно на ту косясь, развалился, судя по явному сходству, её брат.       — Не говори глупостей и не ревнуй. Брачной ночи не будет. Подмешаем драконью слюну за ужином, она за пару часов разъест желудок, и утром я уже безутешная вдова.       — Это я говорю глупости? Вы клятву дали: заключить брак. Брак, по всем правилам, значит, с брачной ночью. Вы бога в свидетели призвали, Дала! Это не шутки!       — И что по-твоему сделает бог, Эдайн? Когда целый его мир погибал — ничего не сделал, а тут из-за одного белобрысого принца — снизойдёт? Веришь в это? — Даллайя медленно подошла к постели и поцеловала его в уголок губ.       Эдайн увернулся и вылетел из комнаты, хлопнув дверью.       Туман, рассеявшись, показал пиршественную залу. Состоятельные гости сидели по разным сторонам длинного стола и вели нарочито дружеские беседы. Правдоподобнее всего получалось у молодожёнов, что даже в залу вошли под руку, со вполне искренними улыбками.       Призывно раскрытая ладонь. Слуга с вином. Густой тёмный напиток наполнил кубки…       Часть свечей погасил сквозняк, проникший вместе с припозднившимися гостями.       Двенадцать женских и девичьих фигур в мешковатых светлых одеждах. Трое мужчин в безупречно чёрном, среди которых Неша не без труда узнала Адалека.       Гости затихли, почти с вызовом глядя на потревоживших их жрецов.       — Клятва была нарушена! — стройным хором девичьих голосов.       Светлый принц вскочил с деланным ужасом.       — Тёмные! Как можно было ожидать чего-то иного! — воскликнул он и указал на Даллайю. Глядите, враг, уничтожить.       — Принц Илларион отравил вино травами, что вызывают безумие, — холодно процедила старуха из Цеекус.       Даллайя усмехнулась.       — Ну разумеется. Вдруг недостойного достойным сочтут, и корона нам, тёмным, отойдёт? Допустить такого нельзя. Пусть люди решат, что мы — опасны, что мы живём ненавистью к вашему брату. Вы же, светлые, лучше бога знаете, как надо. Отличный план, браво! — она лениво, с жеманной улыбкой похлопала в ладоши.       — Принцесса Даллайя отравила вино драконьей слюной, — пробасил один из жрецов в чёрном.       Та замерла с неестественной улыбкой, не совершив очередного хлопка.       — За своё вероломство тёмные изгоняются из Кармеи, с побережья Алмазного моря и со всей равнины на далёкий юг! — возвестил Илларион в тишину зала. — Тот, кто посмел укусить кормящую руку, должен быть наказан! Будьте вы прокляты!       Принцесса медленно встала, источая презрение:       — Ах, кормящую руку? Не с помощью ли наших заклинаний ты корма растишь, мальчик? Под твоей маской — пустота. Нет в тебе ни заботы, ни сочувствия — один холодный расчёт! Ты сам заслужил проклятья!       Вернувшийся сквозняк потушил оставшиеся свечи, погружая залу в полумрак.       — Ваши игры за власть мелочны и смешны. Но вы посмели обмануть бога, — громогласно произнёс Адалек.       «Клятва наруш-ш-шена», — вторил голос ветра.       Свечи, шипя и плавясь, вспыхнули ослепительно белым пламенем. Гости принялись в страхе озираться.       — Вы не знаете цены словам. Считаешь, она чудовище, принц? Да будет так. Считаешь его бесчувственным, принцесса? Да будет так. Для урока бог уж снизойдёт, — вкрадчиво объявил третий тёмный жрец, обращая колючий взор на Даллайю. — Клятвы должны исполняться… Да будет так!       — Да будет так! — вторили жрицы Цеекус и зашептали, этим свистящим шёпотом будто бы раздирая плоть до самых костей:       — Чистое сердце, горячее сердце — дар бога светлым       Он забирает. Отыне то — камень.       Дар бога тёмным — разум корыстный, властность и силу —       Он лишь умножит, сделав проклятьем.       Замысел бога — суть равновесье.       Будь свет бездушен, будь тьма безумна,       Раз править вместе они не в силах.       — Да будет так! Клятвы должны исполняться, — вновь повторили тёмные жрецы.       Замершую в ужасе пиршественную залу заволокло туманом.       — Терон не проклят. Не проклят, как я, — упрямо покачала Неша головой, вглядываясь в туман. — Он не безумен, как сказано. В чём его проклятье? Жестокость? Смешно. Он и так был жесток. И почему именно мы? Проклятью тысячи лет и его до сих пор не сняли, а тут вдруг спохватились? Покажи!       Фигура в чёрном торопливо исчезает за колышущейся прозрачной гладью портала с двумя свёртками.       Адалек, облачённый в какое-то пыльное тряпьё, обрабатывает кому-то изуродованную глубокими кровавыми бороздами спину.       По мозаичному мосту, не чувствуя ног, шагает растрёпанная и окровавленная Эриния.       Чёрный дракон недовольно косит жёлтым глазом.       Пощёчина.       — Ты не понимаешь человеческих слов, принцесса? — процедил… Адалек, кажется?.. нависая над ней уже в юной и неправильной своей форме. — Куда ты полезла?       Зрение в полумраке фокусировалось плохо, будто всё ещё застланное пеленой тумана — лишь смазанные пятна огней да очертания чужого лица виднелись. В ушах глухо стучала кровь. Рука, которую Неша пыталась довести до лица, была неподъёмно тяжёлой и всё норовила двинуться не туда. Что-то влажное под носом. Она облизнула губы.       Соль и ржавчина.       Тело согнулось в тяжёлом кашле и ладонь нашла рот уже машинально. Неша, отняв пальцы, мазанула по ним взглядом.       Красные.       — Я предупреждал. Ты сказала, тебе больше положенного смотреть и не надо. Или ума не хватило осознать увиденное?       — Хватило. Прок… — Сознание прояснялось, вот только привкус во рту был неудобный и отвлекающий. Но, чтобы не портить книги, кровь пришлось сглотнуть. — Проклятие — это неисполненная клятва, переходящая в наследство, как крупный банковский долг. Оно разрушится, когда долг будет выплачен.       — Так зачем полезла дальше?       — Терон не проклят. А если и проклят, то точно не безумием. Возможно, у него есть расстройство, близкое к нарциссическому, но он вполне осознаёт, что делает.       Адалек нахмурился. Сощурил чёрные глаза. Хмыкнул.       Понял что-то.       — Он ничего не объяснил тебе, да? Это не моя проблема. Я тебе то же, что и ему, показал. Дальше разбирайтесь сами.       — Королева обещала, что вы объясните мне, как работает магия.       — Прекрасно, — ответил Адалек просто и уперся ладонями в стол. — Как работает? Всё во вселенной связано невидимыми нитями, и некоторым в дар дана способность их видеть и щупать. Прочность и натяжение нитей разное, важно точно знать, какая что связывает и на что влияет, потому надо много тренироваться. Конкретным техникам тебя пусть в школе учат, я не нянька. Это всё? Тогда уходи, принцесса, у меня есть дела.       Он демонстративно занялся картами, дав понять, что к разговору больше не вернётся. А раз так, зачем и ей тратить своё время? Неша спросит о других учителях у Ниат. В чём-чём, а в силе принесённой перед местным божком клятвы после увиденного она уверилась.       Наверх карабкаться по ступеням было тяжелее тем более, что после погружения в видения координация так и не восстановилась. Казалось, что ступени исчезают. Казалось, что давящие с двух сторон склизкие стены пришли в движение и теперь раздавят-таки. Казалось. Но Неша точно знала, что это не так.       Открыв дверь, в обложенном серым камнем закутке она обнаружила бледного худого и низкого парнишку лет двадцати. С костистыми пальцами, серовато-русыми волосами, мелкими зубами, тонкими губами и цепкими бегающими глазами в всё в таких же серых, как и у прочих слуг, пусть и выглядящих подороже одеждах он напоминал одну из тех мышей, что помогали диснеевской Золушке.       М-да, Золушке.       — Я Антоний, приставлен к вам милостью Её Величества, — представился тот, ещё сильнее обнажая мелкие зубы в улыбке. Однако та мигом погасла, стоило вглядеться в её лицо. — Что с вами? Вам жрец навредил?       Неша вновь коснулась рта.       Точно, кровь-то она не смыла.       — Нет, не навредил. Зачем ему?       Антоний ещё пару (десятков) раз осмотрел видимые части тела на наличие повреждений, но не нашёл их и кротко отвёл взгляд.       — Он тёмный, Ваше Высочество. Это в его природе. Светлые ценят любую человеческую жизнь, а тёмные только свою… Большинство. Есть исключения. Некоторых можно наставить на путь Великого Корвуна, убедить, что его вера в право сильного есть лишь оправдание истинной слабости — нам, светлым, на это хватит терпения и воли. Но жрец старый. Он не изменится уже.       Странный парнишка и неуместная сразу же при знакомстве философия. Неша его мнения насчёт тёмных и светлых не спрашивала: объективных качественных различий между ними было немного, как и между двумя соседними народами там, на Земле. Плохие поступки никогда не зависели от цвета кожи и глаз. Она лишь хотела узнать, стоило ли ей опасаться конкретно Адалека.       — Тёмным могут не понравиться такие разговоры.       — О, им нравится, Ваше Высочество. Они всегда находят мои слова очень забавными… Позволите проводить вас до покоев? Вам бы… — он осторожно показал пальцем на собственное лицо.       — Умыться? Я видела фонтан с балкона, рядом есть источник?       — Да, но…       — Проводи туда.       Парнишка мялся, то и дело открывал рот, порываясь что-то сказать, но наконец кивнул. И стоило тогда тратить время на кривляния?       — Как будет угодно. Только накиньте капюшон, пожалуйста.       Шли в этот раз меньше. Набившие оскомину больнично-белые коридоры сменились другими: щедро украшенными золотом и оттенёнными тёмным мрамором. Уже приемлемо.        Эта часть дворца была более обитаема. Здесь встречались как слуги, так и облачённые в, чаще всего необоснованно роскошные, наряды придворные. Антоний не соврал: знать относилась к нему хорошо. С ним здоровались, снисходительно велели поделиться «мудростью», спрашивали, что он слышал о мнении каких-то незнакомых мужчин и женщин по разным вопросам, в то время как на неё, лишь окинув ленивым взглядом, не обращали больше внимания.       Самые незаметные люди — мелкие офисные работники и обслуживающий персонал, это давно известно. В Антонии же придворным явно нравилась не философия, а цепкий взгляд, от которого ничто во дворце не укрывалось, да язык без костей.       Оно и к лучшему. Не всё же местным этим пользоваться?       — Все руководящие посты теперь у тёмных? — спросила она, наконец набрав в горсть воду и умывшись.       Сад встретил прохладой и ненавязчивыми цветочными ароматами. Отгороженный от рва и лежащего за ним города он, казалось, существовал отдельно и от дворца, и от всего этого мира. Здесь было спокойно. Здесь ничто не мозолило взгляд и даже дышалось намного легче.       — Да, Ваше Высочество. Именно так. Все светлые кланы сосланы за Драконов хребет.       — Сосланы? То есть, их не вырезали?       — К счастью, нет. Но там же пустыня, живут они ужасно! Без воды, хороших домов, магии… Без возможности вернуться.       Говорил Антоний проникновенно, жалостливо и всё пытался заглянуть ей в глаза… О проклятье он явно не знал, иначе понимал бы и то, что чужими бедами через него не пробиться. Неша интересовалась не потому, что хотела помочь «своему» народу, а потому что нужно было расширить исходные.       — Изгоями в пустыне. То есть так же, как жили тёмные.       — Это другое, Ваше Высочество. Тёмных так спасли от гибели на Барионе. А светлых — выгнали из собственных домов.       Неша кивнула. Так в реальной жизни и работает социальная справедливость. Угнетаемые встают на место угнетающих. Будь Неша на месте Терона… Хотя, возможно, это решил и не Терон. Где он, а где справедливость? Скорее всего, это решение Ниат. Да, точно, Ниат.       Неша двинулась дальше по тропинке, вымощенной ровной и чистой плиткой. Ухожено. Аккуратно. Гармонично. Красиво. Если дворец был помпезным и вычурным в лучших традициях барокко и рококо, то сад разбивали скорее по канонам классицизма. Разве что, темно из-за высокой зелёной стены почти как в склепе.       — Где похоронена королевская семья? — задала Неша ещё один вопрос, вспомнив свои планы.       — Они не похоронены, ваше высочество, — откликнулся Антоний со вселенской грустью в голосе и замолк. Это начинало раздражать. — Их тела съела клеймёная.       Неша остановилась. Развернулась, вглядываясь в выражение грустных-грустных грязно-серых глаз.       — Она не виновата, Ваше Высочество. Король лишил её воли с помощью Сердца… артефакта, — пояснил ещё более грустно.       — Король заколдовал Эринию своим медальоном, и поэтому она убила моего брата и съела тела? — Настолько нелепо, что даже смешно. Неша пошла дальше, высматривая в тени южных деревьев статуи, изображающие крылатых юношей и дев. — Ты хоть раз видел Эринию?       — Да, я видел клеймённую. Его Величество жесток, в ней не осталось ничего человеческого.       — Ты хоть раз разговаривал с ней?       Антоний мотнул головой, но упрямо продолжил:       — Нет. Но я разговаривал с девушкой, которую хотели убить за то, что она пощадила ребёнка. На задании на Земле, когда вас искали.       В груди завозилось что-то горькое и неприятное, постепенно поднимаясь к горлу.       Из-за неё не должны были убивать.       Неша сглотнула и зажмурила глаза, нащупывая нужную нить. Ну конечно.       Там впереди от основной тропинки отходила ещё одна, прячась за стеной ровно выстриженного кустарника и шумел фонтан, перекрывая совсем тихие голоса.       — Король здесь.       Антоний нервно огляделся, подумав, видимо, что «здесь» — это буквально здесь.       — Откуда вы знаете, ваше высочество?       — Чувствую.       Губы расплылись в улыбке от осознания, насколько удачный и горький вышел каламбур, но она с усилием сжала губы и решительно двинулась дальше.       Прекрасно. Терон-то ей и нужен. Как там Адалек сказал? Ей ничего не объяснили насчёт проклятия тёмных?.. Что же это за тайна такая, что ею даже ради согласия нельзя поделиться? Явно ещё один обман!       Антоний заступил ей дорогу, раскинул руки и суетливо зачастил:       — Ваше Высочество, не нужно тревожить короля!       — Иди, я тебя отпускаю, тебе не достанется.       Он покачал головой.       — Ваше Высочество. Я боюсь не за себя, а за вас. Мы светлые…       Чёрт возьми, как же он достал.       Неша кивнула и мягко улыбнулась.       — Конечно, я понимаю. — Ни черта она не понимала. — Жестокость тёмных — она ведь в их природе. — Ведь именно поэтому тёмная Ниат выглядела не такой жестокой как светлая Эриния. — Если бы мне действительно не было нужно, я и не пошла бы, верно?       А верно ли?..       Антоний ещё несколько раз обвёл взглядом её лицо, похмурился задумчиво, но всё же опустил руки и, сделав шаг в сторону, застыл в глубоком поклоне.       — Я всегда к вашим услугам. Не потому, что велели. А из уважения.       Неша с деланной серьёзностью кивнула и медленно, очень медленно двинулась мимо слуги в сторону фонтана.       Шаг, шаг, шаг. Его шаги удалялись в три раза быстрее, чем её, пока не затихли вовсе.       Неша обернулась — убедиться, что Антоний действительно ушёл, и тихо засмеялась.       — Актёр-недоучка. Ты знаешь меня меньше часа, какое уважение… за что меня уважать? — произнесла тихо.       К горлу вновь подкатил мерзкий ком, заставляя сделать лишний судорожный вдох. И ещё один.       Погано.       Ну же! Вдох-выдох, спокойнее.       Ты не достойна чувств, коль не умеешь ими управлять. Собралась — так иди!       И Неша шла — тихо, почти кралась. Вслушивалась.       — Я не злюсь, — говорил Терон спокойно и мягко настолько, что, не чувствуй она его близости, легко обозналась бы.       В ответ из-за зелёной стены раздался такой же мягкий смешок.       — Не юли. Ты злишься всегда, — непривычно тепло прозвенел голос Ниат.       — Я понимаю, зачем ты сделала очередную глупость.       Неша усмехнулась. А вот эта фраза вполне в духе Терона. Она и сама слышала от него нечто подобное, разве что, с сарказмом, а не с реальным укором и заботой.       — Я сделала? Это я обиделась на девочку и настроила её против себя?       Неша приблизилась вплотную к входу. Заглянула внутрь, немного оцарапав веткой щёку.       Близнецы сидели на каменной лавке за простеньким ступенчатым фонтаном лицом друг к другу. Терон — в кои-то веки без плаща, с расстёгнутым камзолом и изрядно укороченными волосами. Ниат — всё в таком же узком закрытом платье, разве что, теперь из чёрной атласной ткани. Рядом расположились с десяток пузырьков и пару пучков трав. Королева чётко, методично, со знанием дела находила их наощупь, добавляла содержимое в небольшую медную ванночку, что расположилась на коленях, и, окунув в раствор тряпицу, очень осторожно обтирала ею лицо и шею брата.       — А я что, идиот? Ты клялась, что я не наврежу ей через Око. Ну и как в итоге? Нет ничего глупее клятвы, но ты разбрасываешься ими снова и снова. Нам только нового проклятья…       Взгляд его вдруг обратился к Неше: спокойный, тёплый… светло-карий.       Лишь одно мгновение. Ещё через одно Терон, перевернув половину склянок, очутился прямо перед ней, заставив пошатнуться, но удержал, обхватив рукав на предплечьи. Поморщился.       — Ей что, можно ходить по всей территории? — обернулся к Ниат.       — Представь себе. Весь дворец — значит, весь дворец. Всё что предназначено для гостей, — ответила та спокойно.       Он продолжал стоять в неудобной позе, ведя с сестрой безмолвный диалог. Вены на напряжённой шее и впрямь оказались сероватыми, на обнажённой груди и животе виднелись неровные пятна омертвевшей кожи — шершавые рубцы, будто от ожогов.       Терон вновь перехватил Нешин взгляд. Рука машинально дёрнулась к краям камзола, чтобы прикрыться, но остановилась на полпути. Он резко отпустил её предплечье.       — На что смотришь?       — Тебе идёт… — Неша подняла взор выше, — причёска. Я искала тебя.       — И? — нетерпеливо переспросил, приподняв бровь.       Нет, приходить к нему было глупо, как и начинать разговор при Ниат. Злость то ли от подслушанного, то ли от неловкой близости источающего болезненный жар тела куда-то испарилась, оставив лишь ясное осознание, что для новых споров сейчас не время и не место.       «Ничего, просто хотелось проверить, действительно ли ты здесь», — готовилось вылететь дурацкое. Но Терон разрушил всё её дружелюбие одним лишь саркастичным: «Соскучилась?».       — Расскажи про проклятие тёмных, — выдала твёрдо.       Но у Терона настроения ругаться пока не было. Он, не обратив абсолютно никакого внимания на её слова, вытащил из скрытого нагрудного кармана медальон и жестом заправского торговца растянул между пальцев цепочку, демонстрируя.       После ювелира Око и впрямь похорошело: вместо громоздкой, инкрустированной плохо обработанными самоцветами оправы из серебра появилась минималистичная, но изящная — из белого золота, вместо цепи из массивных, отвлекающих на себя внимание звеньев — подогнанная плотно, подобно чешуе, широкая лента.       Работа мастера Неше не могла не понравиться, чего не скажешь о самоуправстве Терона.       — Могу не возвращать.       — Ювелир хорошо потрудился. А ты больше не смей трогать мои вещи.       Терон нахмурился, но промолчал. Лишь мотнул головой и дёрнул бровями: развернись, мол. Неша вгляделась в его глаза — всё ещё карие и спокойные. Связь молчала.       Он не собирался вредить.       И Неша развернулась, даже убрала на плечо волосы, уже не боясь случайного прикосновения, уверенная после подслушанного разговора, что и Терон не хочет её касаться.       Холод оправы ощущался сквозь ткань платья, холод цепочки жалил открытые участки кожи, а от тела за спиной и от пальцев, замерших в сантиметре от шеи, исходил лихорадочный жар. Секунду. Две.       Терон о чём-то думал, не спеша отстраняться, а связующая их нить проклятья звенела, отдаваясь мурашками несостоявшегося прикосновения.       Наконец он отстранился и глубоко вздохнул. Неша повернулась к нему лицом, завязнув во вновь почерневших глазах.       — Ты сходила к Адалеку. Теперь дашь согласие на ритуал?       — Сходила, но узнала не всё.       — Сходи ещё раз завтра.       Неша покачала головой.       — Расскажи в чём состоит твоя часть проклятия.       Терон глянул на неё недовольно. Усмехнулся. Покачал головой.       — Её не существует. Я чудовище: ем детей и трачу годы жизни на розыгрыши белых принцессок с большим самомнением.       Опять. Опять этот неуместный до зубного скрежета сарказм.       — Хватит! Мне просто нужен ответ на вопрос!       — Не лги. Тебе просто нужен повод отказаться.       Неша резко подалась вперёд. Терон почти синхронно сделал шаг назад, сбивая её с толку. Они будто поменялись местами со времени последней встречи.       Вдох-выдох. Допустим.       — Вы ведёте себя как ребёнок. Стою, не могу понять, у кого видела такие явные попытки скрыть свою слабость, но сейчас вспомнила — у детей.       Вопреки прогнозам Неши в чёрных глазах не оказалось злости — только раздражение и усталость. Ему было скучно. Терону было скучно с ней разговаривать.       Он сделал шаг, другой, третий, глядя на неё теперь снизу-вверх. Склонился ближе к уху, не разрывая контакта глаза-в-глаза. Заговорил низко, почти интимно, заставив сглотнуть и задержать дыхание:       — Ты расписала ту стену моими цитатами? Не самый плохой выбор. Вот ещё: сильный слабому не слуга. На вершине пищевой цепочки никогда не оказывается слабый, но я здесь. И твои фантазии про мой, якобы, обман слушать не собир-р-раюсь.       Только фантазий о нём Неше не хватало, какими бы они ни были. Противно.       Вдох-выдох.       Если не отойдёшь — отдавлю тебе ногу, — подумала громко.       Терон вернулся на прежнее место, резко и издевательски вскинув ладони.       — Пищевой цепочки? Так ты и правда ешь детей?       Терон склонил голову. Дёрнул уголком губ, скорее разочарованно, чем насмехаясь.       — Спроси у Эринии. Из-за неё я в своё время не наелся, — выдал он очередную остроту и смазанным пятном исчез где-то в небе.       Неша, вдруг вспомнив о присутствии Ниат, перевела взгляд на фонтан, но её там уже не оказалось.       Перед королевой отчего-то было неудобно.       Хотя, чёрт возьми, что Неша такого сделала? Что сложного — просто ответить на один-единственный вопрос?       Она просидела возле дурацкого фонтана до заката, глядя, как оседают на идеально ровной траве случайные капли. Но злость, ни на себя за неумение вовремя прикусить язык, ни на тёмного короля, строящего из себя святую невинность, всё не проходила. В конце концов, её нашёл и провёл в покои обеспокоенный Антоний, но чувства не отпустили и там.       За время её отсутствия комнаты и впрямь обустроили. В купальню натащили разноцветных бутылей и хрустящих полотенец, в кабинет поставили красивый широкий стол со множеством ящиков, полных бумагой и вполне себе земными шариковыми ручками, и мягкое кресло, в маленькую проходную комнату принесли диванчик и низкий кофейный столик. Над спальней так вообще потрудились на славу: появились лёгкие воздушные шторы пастельно-зелёного цвета, балдахин для кровати в тон, туалетный столик со шкатулками, полными драгоценностей, забитый платьями на любой вкус шкаф. И это уж не говоря о расстеленных тут и там мягких коврах и причудливых растениях в кадках, стилизованных под античные амфоры.       Какая внимательности, какая забота, что от сестры, что от братца!       Неша завалилась на кровать поверх нового покрывала и дёрнула за медальон, попытавшись сорвать его с шеи. Но сделанная на совесть цепь лишь коротко звякнула, не поддалась.       Вдох-выдох.       Она не ребёнок, в самом деле.       Пальцы аккуратно нащупали замок и расстегнули. Изумруд маняще блеснул в пламени магических свечей.       Раз уж эмоции не покидают её так долго, не лучше ли не растрачивать их впустую? Теперь, когда Око снова при ней, можно, например, связаться с Дикой. Подруга наверняка волновалась, когда Неша пропала, да и где-то на задворках всё ещё присутствовал иррациональный страх, что с той что-то могли сделать, заставив прежде под пытками отдать Слезу.       Как там это делается? Потянуться к ней? Или нет, к звезде, в прошлый раз Неша тянулась к звезде!.. Вот только хорошая ли эта идея — звонить сейчас? Вдруг у них часовые пояса не совпадают, и Кицунэ сейчас спит или находится в людном месте, или вообще — дорогу переходит?       Лучше сначала не связаться, а подглядеть.       Неша вцепилась в медальон крепко до побелевших пальцев. Закрыла глаза. Вывела под веками дом семьи Дженсен — со скрипящей лестницей, полосатым диваном перед видавшим виды плоским телевизором, огромным шкафом во всю стену, полным книг, наград и бессмысленных безделушек, крохотной, но уютной кухонькой.       И открыв глаза, очутилась, где нужно.       Лампы не горели. Мигающий непостоянный тусклый свет давал лишь большой экран, где шла очередная серия какого-то сериала от «Нетфликс». Дика обнаружилась тут же, спала на диване в своей излюбленной манере: на животе, с кулаком, забавно подпирающим щёку, и пледом, сползшим и свалявшимся где-то в ногах. Рыжие волосы собраны в небрежный, почти уже развалившийся пучок, брови во сне чуть нахмурены, босые ступни — одна на другую.       Жива.       С губ сорвался смешок, а глаза увлажнились, мешая нормально видеть. Хотелось то ли потрепать по плечу, пробуждая, то ли оправить плед, чтобы, не дай бог, не простыла, как это часто бывало после сна в гостиной. Но руки не смогли уцепиться за ткань. И это неожиданно отрезвило мыслью, что Неше и здесь не место.       Как Кицунэ вообще? Чем живёт? На кухонном столе, как всегда заваленном макулатурой — три тома «Хроник Нарнии», распечатки конспектов и табель успеваемости за семестр всего с одной «B» среди «A». Под столом — пустая коробка из-под пиццы. На табуретке — сметённое сквозняком фото с плёночного фотоаппарата: Дика пьёт в каком-то баре вместе с той девчонкой с цветными волосами. Еленой, кажется. Помнится, будучи бесчувственной, Неша отметила, что из них — двух легкомысленных любительниц лёгкого рока и вечеринок — подруги вышли бы куда лучше.       Они и вышли, кажется.       Дика, как обычно, спокойно спала, смотрела сериалы, читала фэнтези и прожигала жизнь на вечеринках, разве что, наконец смогла исправить отметки. Её жизнь мало изменилась после исчезновения Неши.       Ведь Неши в её жизни и так давно уже не было.       Больно. Но правильно. А вот в том, чтобы снова врываться в чужую жизнь с ранящим бесчувствием — ничего правильного не находилось. Вдруг Неша решит не соглашаться на ритуал? А если согласится, что сможет предложить? Созвоны по межзвёздному скайпу, чтобы раз за разом напоминать об острых фразах и равнодушных глазах, зато самой Неше будет хорошо?..       Но ведь Дика не её собственность. Кицунэ имеет право на жизнь без нудящей Снежной Королевы и проблем с проклятием, в которые Немезида с Эхлин и так её против воли впутали.       Взглянув в последний раз на лицо, наверное, самого близкого для неё человека, Неша с усилием отвернулась и сжала в руке заветный камень.       Её проблема — ей и решать. Так и Немезида говорила, пока не слишком успешно притворялась её матерью. А сейчас проблема у Неши была одна.       Терон.       Ей он говорить о проклятии не желал, но не мог же не объяснить своего упрямства Ниат? Судя по всему, общались они хорошо, едва ли у Терона вообще имелись близкие помимо сестры…       Неша мотнула головой, пытаясь вытрясти очередную мысль об их схожести.       Терон... Чёрт знает, как выглядели его покои, но его самого она представляла прекрасно. Острые черты, сжатые губы, глаза-угли под густыми бровями, напряжённые скулы.       Не хотел говорить, она и сама всё узнает. Стоило лишь закрыть глаза…       — Я не голоден, — прозвучал уже до боли знакомый голос, разве что, чуть охрипший.       — Ты всегда голоден, Терон. Кому, как не мне, знать? — мягко поспорила Ниат.       — Мне надоело твоё всезнание.       Спальня Терона представлялась Неше типичным логовом тёмного властелина — пафосным, тёмным, готическим, в чёрных и красных тонах. Но стены и потолок здесь были серыми, кажется, обложенные тем же мрамором, что в коридорах использовали для пола, из мебели имелась лишь стандартной ширины кровать без балдахина, пара деревянных стульев без резьбы, на которых сейчас сидели близнецы, письменный стол, низкий кофейный столик да плотно задёрнутые шторы. Зато весь пол занимали педантично ровно наставленные стопки книг и большого формата листы с непонятными схемами, оставляющие небольшие зазоры, лишь чтоб было куда поставить ногу.       Всё время, что Неша осматривалась, Терон и Ниат молчали. Затем королева, так и не произнеся ни слова, вышла. И Неша готова уже была признать поражение и вернуться мыслью в свои покои, но произошло странное.       Выйдя, Ниат заперла дверь на ключ.       Терон на это лишь поморщился, с отвращением глянул на содержимое тарелки и, точно попадая босыми ступнями в зазоры между разбросанных тут и там схем, двинулся в другую комнату.       Шаг, шаг, шаг. Неудобно… Хотя зачем идти след в след? Тело Неши не здесь, листов она всё равно не запачкала бы.       Планировка королевских покоев зеркально повторяла её, и, исходя из этого, комната, куда пришёл Терон, должна была быть кабинетом. Но там не было ничего. Лишь тяжёлый запор на двери, сейчас раскрытой нараспашку, и голые стены, покрытые странным узором.       Терон, подобрав полы длинного халата, сел возле одной из стен по-турецки и достал из-под пола что-то острое. Вздохнул. Поморщился. С противным звуком выскоблил ещё одну безупречно ровную черту.       — Гвоздь, — поняла Неша.       На стенах были дни, не узоры. Терон считал ночи, что провёл взаперти.       Стало неуютно. В груди опять заворочалось нечто холодное и склизкое, мешая дышать. А Терон, мотнув головой, с яростью ударил ладонью по гвоздю, протыкая ту насквозь, и даже не поморщился от боли. Лишь зачарованно глядел на кровящую рану, пока и вовсе не принялся ковырять её и царапать, будто пытаясь содрать кожу…       Не «будто». Правда пытаясь.       Неша медленно сползла по стене. Сглотнула, потёрла горло, наконец сопоставляя.       Терон не хотел причинить ей боль там, при первой встрече во тьме. Это его боль и была.       Это по его венам текли раскалённая лава и битое стекло. Это его плоть раздирали, разрывали, перемалывали и жгли. Это Терон желал избавления пусть даже в смерти и облегчения собственных страданий через чужую боль.       Поэтому он и не отвечал на вопрос о проклятии — знал, что Неша не могла забыть то чувство всепоглощающей ненависти, что владело ею всего краткий миг, что она узнает, поймёт.       Поймёт, и не захочет иметь дел с чудовищем.       Вот только настоящее чудовище терпеть такую боль, зная, что чужая кровь может её облегчить, не стало бы.       Неша бы точно не стала.