***
— Тебе отведено 10 минут, после чего я приду за тобой. Этот пропуск, — она протянула карточку мне, — Сары, она заболела или куда уехала, я не знаю. Если тебя спросят, ты на замене. Пожалуйста, не засри форму. Она кинула в меня зеленые вещи. Я развернула, пойманный мной комок. Штаны и халат. Ничего необычного, я уже привыкла к такой униформе. Я быстро нацепила вещи, пока Мари допивала свою чашку кофе, разглядывая какие-то бумаги. — Здравствуй, Мэри. Это был молодой парень с светлыми волосами и серьгой в ухе. Халат и стетоскоп — единственное, что я могу видеть на всех этих людях. — Привет Эдвард, — сестра бросила на него неоднозначный взгляд. — О, а это наша фанатка! — он махнул мне рукой. — Как жизнь? — Зеленый подчеркивает мои глаза, не так ли? — резко кинула я. Он облокотился на стол, за котором сидит моя сестра, и скрестил руки на груди. — И ты уверена что хочешь туда пойти? Не считаешь это глупым? А страх? — Я не знаю, что и чувствовать, — ответила я. — Уже начинаю подумывать, что в какой-то момент упаду в обморок. Он улыбнулся и повернул голову к Мари. — Я чувствую себя преступником. Смотри, и посадят ещё. — Эд, оставь паникерство моей сестре, — она вышла из-за стола. — Ты обещал пригласить меня на чай, не забудь. Я подошла к ней, и мы направились к двери. — Мэри, знай, что ты поступаешь незаконно! — крикнул нам парень. Мы шли по коридору, где сновали люди в белых халатах. Клянусь, у меня рябит в глазах. Я шла, словно в тумане, держась за руку сестры, чтоб не отстать. — Ах да! — она остановилась. — Не трогай аппараты. Не прикасайся к ним. Не фотографируй ничего. — Ма-а-ри! — простонала я — И еще раз напоминаю: не потеряй карточку. Мы медленно двинулись вперед. По пути Мари здоровалась, обменивалась парочками фраз с некоторыми и кивала кому-то в знак приветствия. — Так... — шелестя листами, пробурчала она, - палата номер 67. — Как ты можешь общаться с этим Эдвардом? По лицу видно, что он двуличный самодовольный мудак. — Лизи! Он коллега, и я обязана его терпеть. Он непосредственно связан с твоим этим вот... — Найлом, - я закончила за неё. — Да, и поэтому ты должна вести себя более спокойно, что ли. Я еле уговорила его сказать мне номер палаты. Это единственное, что он смог сделать. Мы дошли почти до самого конца коридора. — Так, — говорит она. — Сейчас ты доходишь до конца, — она протянула руку, — видишь? Потом поворачиваешь направо и ищи дверь с 67 номером. Там еще должна висеть табличка с его именем или фамилией. — Хорошо, я все поняла. — У тебя 10 минут. Не забудь ничего. — Да-да. Иди к пациентам или куда там собралась? Она улыбнулась и зашла в дверь рядом с нами. Проводив её взглядом, я снова смотрела вперед. Я не спеша пошла по коридору, теребя свой халат и считая шаги. Мне казалась, что время замедлилось в этот момент. Я поворачиваю направо и снова вижу коридор. Я слышу свое сердцебиение, которое отстукивает ритм моих мыслей. Потихоньку я начинаю чувствовать головокружение, и даже забываю, с какой целью я тут нахожусь. Шестьдесят пять, шестьдесят шесть, шестьдесят семь. На двери не было таблички с именем. Были только две буквы — "N" и "H". Очевидно, боятся писать имя или фамилию. Как никак, знаменитость. Я легонько дотрагиваюсь до двери пальцами. Она такая гладкая и холодная. Я держась за ручку и надавливаю на неё. Дверь не открывается. Рядом с проемом есть маленькая металлическая штука, как в отелях. Надо провести карточкой. Сняв свою с шеи, я провожу ей по замку, но дверь не открывается. Я делаю еще раз, и ничего. Я ничего не понимала, словно решала задачу по физике. Еще раз и еще раз. Она не действует. Моя жизнь словно потеряла смысл. Вся энергия была выкачена из меня, а мое сознание наполнилось тяжелым грузом. Это чувство обиды и душевной боли. Да, непонятно, что тут такого катастрофического? Но это больше, чем ничего. Это абсолютно ничего, дополненное чувством утраты. Я положила ладонь на дверь и прижалась к лбом. Даже слезы не шли. — Ты привлекаешь к себе внимание. Ничего не умеешь, так не стой! Я повернула голову на исходящий звук. Это был Эдвард. Он невозмутило провел своей карточкой по замку, и загорелась зелененькая лампочка. — Без фанатских фантазий только, Ок? Я глядела на этого парня с тем же недоумением, только с более приятным. — Ну! Чего стоишь? — Как ты... — Для меня нет преград, — он улыбнулся мне. Надавив на ручку, он открыл дверь. Я сделала небольшой шаг вперед и еще раз взглянула на него. Эд приложил указательный палец к губам, как бы показывая, что это наш секрет, и ушел. Теперь я осталась одна. Перед собой я вижу окно. Я не могу видеть больного из-за стены, которая рядом со мной. Очевидно, там ванная комната. Надо просто пройти вперед. Я слышу свое сердцебиение и пиканье аппарата. Мне приходиться идти с осторожностью, ибо я нахожусь не совсем здесь. Мой мозг пытается обдумать слова, которые сказать, но все мое состояние играет на веретенах нервной системы. Шаг за шагом я все ближе. Шаг за шагом мое сознание все туманней. Я ничего не чувствую. Окно зашторено, поэтому лишь незначительные частицы света падают на кровать. Его лицо такое бледное, как моя кожа. На его щеке царапины, у рассеченная бровь. При взгляде на это, внутри меня все сжимается. Я уже привыкла к капельницам, но только когда эти трубки торчат из моей вены. Он выглядел так безжизненно, что я боялась подойти к нему поближе. Когда все происходящее вокруг меня нормализовалось, я еле сдерживала слезы, подступающие к горлу. — Привет, — я пыталась сказать как можно тверже, так как мой голос дрожал. — Меня здесь не должно быть, я надеюсь, я не побеспокою тебя, — я нащупала рядом стул и села в него. — Я читала, что люди во время комы могут слышать происходящее... — я замолчала. — Я только хотела сказать... Боже, я абсолютно не понимаю, что я делаю, — я усмехнулась и схватилась за голову. — Я до сих пор вспоминаю твоё лицо, голос в тот раз. Ну, когда пришел на шоу. Я твоя фанатка. Всегда хотела с тобой познакомиться, знаешь, руку там пожать или сказать спасибо, — я глубоко вздохнула. — Но шанса никак не выпадало. И это дикая популярность так растет, что это просто не возможно... Черт! Я это сейчас говорю, чувствую себя эгоисткой. Ты, наверняка, устал от этих незнакомых визжащих девчонок, и даже в такой момент тебя не могут оставить в покое. Прости меня, мне не следовало приходить... Просто... Просто, это, возможно, единственный шанс увидеть тебя, пока я не умерла. Ваши песни, они такие восхитительные. Ваши голоса заставляют сходить сума, но в тоже время успокаивают. А эта энергия. Можно часами пересматривать ваши клипы. Они наполнены какой-то близостью, такие простые. Я пришла сюда не восхищаться тобой, или говорить, какие вы великолепные, — я мяла подол своей рубашки. — Сейчас тысячи фанатов беспокоятся о тебе. Никто не знает, где ты. Они не могут столпиться под этими окнами и показать свою поддержку, — я сглотнула подступающие слезы. — Я скажу от лица всех твоих фанатов. Пожалуйста, не умирай, слышишь?! Ты обязан бороться! Твой голос помогает людям, которые верят в вас и любят, — мои слезы оставляли дорожку на щеках. — Ты их спасенье. Найл, не все могут потрогать тебя и сказать что-то, но все могут тебя увидеть и услышать! Этого достаточно, чтобы жизнь имела смысл. Каждый испытывает боль, зная, что тебе сейчас плохо. Все тебя любят и ждут, когда ты подаришь улыбку. Ты ведь знаешь, что ты не один, что все сейчас снимают видео и пишут твиттов больше, чем моргают в минуту. Ты не должен покидать их... Нас, — я рыдала и вцепилась в край кровати. — Не смей умирать, не сдавайся, — я уже почти кричала. — Ты не должен просто тут валяться без сознания, пожалуйста, услышь меня! Это невыносимо, только надежда в нас сейчас! Прошу... пожалуйста, не ломай её. Не смей покидать нас. Ты нужен нам. Я начала рыдать, и больше не могла ничего сказать. Мои руки тряслись, и я еле сдерживала стоны. Я положила розу, сорванную мной в саду, на его кровать и решила уходить. В этот момент в палату зашла Мари и взяла меня за руку. — Всё, нам пора, — тихо выплеснула она. — Пойдем. Она обхватила мои плечи и повела к выходу. Я смотрела на его лицо. — Прощай, Найл. Я вытерла слезы рукавом.***
Уже прошло, как минимум, часа три, когда я вернулась с больницы. От передач по телевизору меня бросало в дрожь, а интернет сводил сума. Я пыталась почитать книгу, но так и не смогла потому, что глаза читали эти строки, а мысли убегали в далекие дебри. Сказать, что я была только в мыслях об этом известном парне было бы не совсем точно. Я прибралась на кухне и уволилась с работы, но кого это вообще волнует? Мари сказала, чтоб я забыла о рутине, ибо моё состояние ухудшилось. Но я не знаю, к лучшему ли это? Ведь мои мысли будут о том, как скоро за мной придет смерть, а я уже чувствовала её присутствие. Я могу только петь — вот что меня отвлекает. Ну и Найл. К тому моменту, когда пришла сестра, я сидела в обнимку с гитарой и разглядывала эти странные часы на стене. — Ну, как ты? Она чмокнула меня в макушку и полезла в шкаф за лекарствами. — Все хорошо, наверное. Я уволилась с работы. — И как? — она наполняла шприц жидкостью. — Я зашла в клуб, сказала мистеру Филсу, что увольняюсь. Потом Дони и Эшли выпили за мое здоровье и обещали прийти на днях. Тем более, Дони купил струны для гитары. Отдаст и в придачу медиатор. Я протянула свою руку Мари, и та перетянула её выше локтя, чтоб попасть в вену. Сделав укол, она погладила меня по голове. — Ты скоро будешь здорова и сможешь спеть со своими ВанДи. — Да, но я должна найти себе занятие на этот период времени. — Я сделаю вид, будто я не догадываюсь о чем ты, и куплю тебе книги по кулинарии. — Эдвард не так уж и плох, — я направлялась к двери. — Что?— — Спокойной ночи.