Катакомбы

На стойке в вестибюле Башни лежали три коробки пончиков, присланных из «Данкин Донатс» на Сорок шестой улице. Все работающие забегаловки и рестораны в Нью-Йорке заваливали героев, только вчера закрывших дыру в небе, бесплатной едой. Её было столько, что Щ.И.Т. начал отказываться от пожертвований уже через двенадцать часов. Другим еда нужна больше, чем Мстителям, отвечали в Щ.И.Т.е. Через пять лет после того, как начал жевать, Тони проглотил кусок глазированного пончика и положил остатки обратно в коробку. Прошёл мимо агентов, беспорядочно толпящихся в вестибюле в ожидании новых заданий, мимо добровольцев, раздающих воду и пайки от «Старк Индастриз» всем желающим. Миновав главные двери, он вышел в послеобеденную манхэттенскую тень. Небоскрёбы, оправдывая своё имя, загородили город от солнца. Пробирающийся по тесным улицам ветер пах мусором, бензином и шкворчащим жареным мясом, которое готовили по всему городу по сотне разных рецептов. — Твою мать, — сказал Тони. — Мы победили. Хотя Башня Старка оказалась в эпицентре вторжения, она почти не пострадала, и уже час спустя по его окончании превратилась в официальную штаб-квартиру Щ.И.Т.а в Нью-Йорке, призванную надзирать за восстановлением города и перемещением останков читаури. — Чертовски жаль, что они все погибли, — сказала, обращаясь к Тони, одна из ксенобиологов Щ.И.Т.а, когда вывозили первую партию трупов. — Такой шанс исследовать новый вид, который развивался совершенно независимо, вдали от Земли. Ничего подобного с нами ещё не случалось. Её звали Мэган Катц. За прошедшие годы она написала шесть книг о читаури; к её пятидесятому дню рождения Локи отпечатал их и заказал переплёт. Она рассыпалась в благодарностях, а потом задала очередной чрезвычайно бестактный вопрос о репродуктивной системе ледяных великанов. Она, наверное, до сих пор где-то здесь. В этом мире они говорили всего двенадцать часов назад, поэтому она наверняка ещё в городе. Тони хотелось найти её, схватить за руки, страстно поцеловать в губы и сказать: «Судя по всему, там имеются шишки. Я не понимаю, как это, наверное, тебе лучше спросить у Пеппер, но, Мэган, Мэган — шишки!» Но Мэган его не вспомнит. Для неё он будет никем, всего лишь Железным Человеком, а не коллегой, которому она однажды проиграла десять кредитов, потому что не поверила, что он сможет высосать целую банку мясной пасты. Мэган не было около Тессеракта, когда мир изменился, поэтому она его не вспомнит. Как не вспомнит его Иоланда или Октавия, или Джоанна, или Лоис, или Карл, или Азиз, или агент Мур, агент Бранд, или Азиатский Майкл Дуглас, или Джейн — или кто угодно из тех, с кем он познакомился после конца света. С Хилл он говорил всего один раз. Пеппер считает, что они до сих пор встречаются. В этом мире, по скромным предварительным оценкам, во время вторжения погибло примерно три тысячи человек. Три тысячи, а ущерб почти исключительно ограничился одним Нью-Йорком. Три тысячи жертв, остальные выжили. Что бы подумал мир, если б знал, что от этой цифры Тони хочется расплакаться от облегчения? Когда Тони, ссутулившись, опустился в кресло в боковом конференц-зале, никто не стал его беспокоить. Он всё ещё внушал им трепет, даже тем, кто уж точно не должен был обращать внимание на подобные вещи. В конце концов, он пролетел сквозь дыру в небе и выжил. Он помог спасти мир. Им оставалось только воображать, как худо бы пришлось всем без него. «Я не знаю, какая участь более сурова: забыть или остаться единственным, кто помнит», — сказал Локи. Хотя теперь ведь не говорил? Уже нет. Тони уткнулся лицом в ладони и долго, очень долго сидел неподвижно. Потом кто-то тихо постучал в дверь. На пороге стояла Макс Ченг: одной рукой она сжимала локоть другой и казалась отчаянно юной. Тони вытаращился на неё, на её детское личико и яркие встревоженные глаза. Он знал, что не должен этого делать, она должна была оставаться для него одним из многих незнакомых агентов, он не должен был её выделять. Но Тони ничего не мог с собой поделать. Он сидел и просто пялился на неё. — Тони... Старк, мистер Старк, — осторожно сказала она. — Простите, если я позволяю себе лишнее, но мне нужно кое-что у вас спросить. М-м-м. Сэр. Сердце колотилось у Тони в горле так сильно, что он не мог выдавить ни слова. Он дёрнул головой сверху вниз. «Спрашивай». Она стряхнула волосы с глаз жестом, который он видел уже тысячу раз, и внезапно перестала казаться настолько юной. Перестала казаться настолько чужой. — Вам всё ещё требуется лекция насчёт того, что необходимо следить за уровнем заряда костюма, или мы кое-как решили эту проблему? Тони в миг вскочил на ноги и пересёк комнату, сжимая Макс в объятиях. Она обняла его в ответ, сильно, почти до боли. Тони ответил тем же. — Ты помнишь? — спросил он, крепко прижимая её к себе. — Я думала, что сошла с ума, — сказала она, смеясь и плача. — Господи, я думала, что я совсем чокнулась. — Они расступились, хотя она по-прежнему держалась за его талию, а его руки так и лежали у неё на плечах. — Что случилось? — спросила она и махнула рукой на окно: оно лишилось стекла и его хорошо потрепало, но выходило оно на город, который вне всяких сомнений был жив. — Какого чёрта всё это значит? — А, ну да, ты проспала всё самое интересное, — сказал Тони. Теперь он едва не вибрировал от переполнявшей его энергии. — Но ты ведь не умерла, так? Ты была в безопасности, глубоко в блоке Е, в старых добрых Катакомбах, а это значит, что читаури не нашли базу или не смогли пробиться в неё или не перерезали всех, кто там находился, выбирай на свой вкус. А это хорошие новости, Макс. Это самые лучшие новости. Знаешь, почему? Макс посмотрела на него так, словно теперь начинала сомневаться уже в его рассудке. — Если ты выжила, должны были выжить и другие, — объяснил Тони. — И если ты помнишь, то с чего бы не помнить им тоже? Правильно? — Я всё ещё не понимаю, что за чертовщина тут происходит, но ты явно хочешь, чтобы я ответила «да». Он поцеловал её в лоб и с гиканьем бросился к двери. — Мне нужно кое-кого найти. Мне нужно... Мне нужно кое-что выяснить. Краткое содержание предыдущих серий я выдам тебе потом, обещаю. С этого момента ты возглавляешь рабочую группу Щ.И.Т.а по практическому применению волшебства, которую я только что создал. Мы будем много времени проводить вместе. — Да что творится-то? — закричала она ему вслед, когда он выскочил в коридор. — Великие дела! — крикнул Тони в ответ и помчался по коридору под изумлёнными взглядами двух дюжин агентов. Клинта не было в числе тех, кого искал Тони, но он оказался первым, на кого Тони наткнулся. В самом что ни на есть буквальном смысле. — Куда ты так мчишься, Старк? Что, ещё одно вторжение началось? — спросил Клинт, поднимаясь с пола. Потом глянул Тони в лицо и потянулся за луком. — Погоди, что, правда, вторжение?.. — Ты не выжил, так? — спросил Тони, тоже вставая. — Может, и к лучшему. За такие воспоминания не стоило бы держаться. Но всё равно, Клинт, прости. Я сомневался в тебе, потому что буквально всё свидетельствовало не в твою пользу — и всё же я был не прав. Ты не подвёл нас, старик. Даже если в двадцать первом веке лук— это дурацкая специализация. Клинт посмотрел на него как на чокнутого, на что Тони был совсем не в обиде: с точки зрения Клинта, такой вывод казался более чем логичным. И всё же, будь он проклят, если смог удержать ухмылку, наблюдая растерянность Клинта. Тони никогда раньше не видел у него на лице такой яркой гаммы эмоций — чёрт побери, прежде его лицо не выражало вообще ничего, только пустоту и потерю. — Спасибо? — уточнил Клинт. — Нет, нет, — возразил Тони. — Тебе спасибо. И кстати, пожалуйста. За спиной Тони услышал стук быстрых шагов по ступенькам. Он как раз успел обернуться, чтобы увидеть, как дверь с лестницы распахнулась и Наташа, в полном облачении Чёрной Вдовы, застыла с приоткрытым ртом на пороге. Она была на хелликерриере, вспомнил Тони. Отчитывалась перед Хилл. Казалось, она бегом пробежала через весь Нью-Йорк, чтобы добраться сюда. — Клинт, — выдохнула она, глядя на него широко распахнутыми глазами, стискивая кулаки. Она жадно впитывала его образ, утратив дар речи. — Клинт, — только и повторила она, а потом неуверенно шагнула вперёд, словно ноги её не держали. Но она сделала ещё шаг, и ещё, а потом Клинт подхватил её, бросаясь навстречу и обнимая, когда она рухнула на колени. — Я здесь, — шептал он ей в волосы и гладил её по спине, а она рыдала ему в плечо. — Я здесь, Таша. — Я справилась. Я спасла тебя, — Наташин голос сорвался, слёзы текли по щекам. Она уткнулась лицом ему в грудь. — Ты справилась, ты меня спасла, — повторил Клинт. Возможно, он думал, что она говорит о контроле сознания, а может быть, что-то действительно помнил, или, быть может, не знал вообще ничего — но он обнимал её крепко, а она плакала, как ребёнок, прижимаясь к нему изо всех сил, словно боялась, что он может исчезнуть. — Я спасла тебя, — твердила она снова и снова. Клинт приподнял ей голову и стал целовать мокрые щёки каждый раз, когда по ним сбегала слеза. Он целовал её долго. — Ты меня спасла. И ещё долго двое первоклассных убийц просто сидели, безмолвно обнявшись, на полу тихого коридора, и каждый укрывал собой то, за что яростнее всего сражался. Потом Тони поднял голову и посмотрел поверх их голов на дверь к лестнице, откуда появилась Наташа. Пеппер стоял там, на пороге, и беззвучно плакала, прикрыв рот ладонью. Они посмотрели друг другу в глаза. «Ты помнишь? — спрашивал её взгляд. — Ты тоже?» Должно быть, что-то в его лице дало ей нужный ответ — с её губ сорвался то ли смешок, то ли всхлип, она скинула туфли на каблуках и побежала, бросаясь в его объятия. — Столько людей погибло, — сказала Пеппер, пока лифт медленно поднимал их в пентхаус. Они стояли так близко, что прижимались друг к другу плечами. Пеппер его не поцеловала. Это она тоже помнила. — Я была уверена, что ты окажешься среди них. — Скольких мы потеряли? — спросил Тони. — Не то чтобы теперь это имело значение. — Сложно сказать, хотя мы прослушивали весь эфир. Мне кажется, весь Придвен и как минимум половину Анкила. И большую часть Эгиды. То есть как минимум две тысячи человек. За двадцать минут. — Она покачала головой. Потом дёрнулась и усмехнулась, ткнув Тони локтём в руку. — Хилл выжила, — сообщила она с ухмылкой. — Стой, серьёзно? — Я говорила с ней по телефону пару минут назад. Ей оторвало обе руки и обе ноги, но она протянула достаточно, чтобы застать смену реальностей. Она говорит, что последний час скачет на месте просто для удовольствия. — Пеппер схватила его за руку. — Тони, почему я всё помню? Почему помнит Хилл? Я думала, нужно быть около Тессеракта, чтобы сохранить память. — Мы же его практически взорвали. Наверное, это сказалось на результатах. — Перед внутренним взглядом Тони вспыхнул образ Локи в полном божественном облачении, в тот момент, когда он опускал молот на Тессеракт, и Тони в свою очередь схватил Пеппер за руку: — Это был Локи, Пеппер. Он вернулся спасти нас. Он разбил Тессеракт. Лицо Пеппер под веснушками побелело. — Локи? Тони кивнул. Она прикрыла рот ладонью и отвернулась. Потом вновь стремительно обернулась к нему. — Он умер? — встревоженно спросила она. — Нет, нет, не думаю... — Значит, он помнит. Он помнит тот, другой мир. — Пентхаус, сэр, — объявил Джарвис, когда двери лифта разъехались в стороны. Тони ласково погладил динамик. Пеппер вылетела из лифта, пылая беспокойной энергией. — Его память изменилась даже больше, чем наша. Он не приводил во дворец стражу, не пытался убить Тора, не разрушал Йотунхейм и не вторгался на Землю. Тони махнул рукой на выбитое окно и лежащий за ним разрушенный город. — У нас есть вполне убедительные доказательства обратного. Пеппер покачала головой. — Нет, нет, это был другой Локи. Не наш. А наш Локи сидит под замком в огненном царстве, куда его заточили на тысячу лет. Мы должны... мы должны связаться с Асгардом, сказать им, что они совершили ошибку, или что их правильное решение — теперь ошибка, или, или, или... — Она замерла, уставившись на посадочную площадку, где Наташа и Клинт приняли свой последний бой. Тони проследил за её взглядом. На площадке стоял Тор, на нём был серебряный с красным доспех, в котором он только вчера призывал молнии, испепеляя читаури прямо в небе. Он стол к ним спиной и оглядывал город. Печально поникшие плечи не были свойственны ни одному из Торов, которых знал Тони. В правой руке он сжимал Мьёльнир. — И какой это Тор? — спросила Пеппер, тихим опасным голосом, словно в случае неправильного ответа готовилась броситься и зарезать его сама. — Не знаю, — ответил Тони. — Думаю, он как мы. — А мы какие? — спросила Пеппер. Тони задумался, подыскивая нужное слово. — Другие, — ничего лучшего он не нашёл. — Но у него Мьёльнир. Злобный Тор-Тессеракт не мог его взять. Взгляд Пеппер, кинжалом вонзавшийся в спину Тора, выражал не столько сомнение, сколько ненависть. Тони не мог её за это винить, но сейчас это было бы лишним. — Помнишь, как ты увела Локи от Сиф, потому что его гнев в тот момент только всё усложнял? — Пеппер ожгла Тони взглядом, а потом продолжила испепелять Тора глазами. Тони опустил руку ей на плечо и развернул к себе. — Мы должны узнать, сколько людей всё помнит, Пеп. Как далеко дошла взрывная волна? Помнит ли Джейн Фостер, которая была в Лос-Аламосе? А Токио и Москва? Мы сообщили остальным базам, что собираемся сделать, но их руководство могло не объявлять об этом всему своему населению. Возможно, в мире полно людей с травмой, оставленной событиями, которых никто не помнит, и они даже не знают, что с ними случилось. Она ещё раз горько взглянула на Тора, а потом перевела взгляд на Тони. — И что ты собираешься делать? — Вероятно, очень странно поговорить, — сказал он. — А если он окажется злым, спихнуть его с крыши. Пеппер вздохнула, бросила на Тора последний ядовитый взгляд и кивнула: — Смотри не умри. Только не сейчас, когда мы вернулись домой, — сказала она и легонько его подтолкнула. Тони лениво отсалютовал и вышел на открытый воздух балкона. Если Тор расслышал его шаги, он не подавал виду. Он никак не показывал, что заметил присутствие Тони, пока Тони не встал рядом с ним, на расстоянии всего лишь вытянутой руки — можно подумать, это что-то изменит, если Тор решит напасть на него — да и тогда единственным признаком стал лёгкий наклон головы. Поэтому разговор пришлось начинать Тони: — И как ты добрался сюда без Тессеракта? На миг Тор прикрыл глаза. — Ты помнишь. Хорошо. Я боялся, что ты умер до того, как всё изменилось. — Его голос напоминал тихий гул. Голос того Тора, который вырезал почти всех людей на планете, тоже гудел — словно раскат грома над головой, сотрясающий тело до самых костей. Этот Тор не очень-то на него походил. Его голос напоминал шум далёкой грозы, когда дождь стучит в крышу, и после удара молнии успеваешь досчитать до семи, прежде чем за ним последует гром. Опасность, смягчённая расстоянием. — Меня трудно убить, — сказал Тони. — И я благодарен за это. Орудием были мои руки, и они пролили уже чересчур много крови. — Когда Тор обернулся к Тони, в глазах у него не было синевы. — Разбив Тессеракт, вы не просто вернули мир к его изначальному виду. Из него вырвалась вся энергия, которая копилась в нём с самого его сотворения. — Та, что была в тебе. Тор снова прикрыл глаза и кивнул. — Лишь малая часть. Ни одно тело из плоти и крови не способно вместить всю его мощь. Когда мой брат разбил куб, он не уничтожил Тессеракт. Он освободил его. Память сохранят все, кто был жив, когда произошла перемена. Для тех, кто был далеко, тот мир будет всего лишь странным полузабытым сном, тенью на краю памяти. Для тех, кто был рядом, он станет обычным воспоминанием. Что до путешествий, то как истончались стены между мирами, когда Тессеракт менял воздух вашей планеты, так произошло и теперь, но уже навсегда. Мой отец говорит, вам следует ожидать, что в мире теперь станет куда больше магии. Тони потёр лицо. — Вот радость-то. — Ещё одна перемена, которую я принёс вам. Тони впервые посмотрел на Тора, по-настоящему вгляделся ему в лицо — и почувствовал, как расслабляются мускулы, напряжения которых он даже не замечал. Этот человек — или бог, или инопланетянин, неважно — не мог нести зло. Только не с этим лицом, глубоко покрытым морщинами, которых не было ещё день назад. Тор смотрел вниз, на город. Губы его кривились, глаза блестели. Вина. Стыд. Тони знал, каково это, и Тор нёс этот груз достойно. Так, как и должен был. — В мире нет достаточно слов, чтобы выразить мои сожаления, — сказал Тор. — Простите. За все беды и за всю боль, что пришлось вынести тебе и твоим соплеменникам из-за меня — я сожалею о них всем своим существом. До конца жизни я буду расплачиваться за свои преступления — и, боюсь, так и не расплачусь до конца. — Ну, ты был одержим древним, как мир, магическим синим кубом, — сказал Тони. — Бывает. К тому же, смотри, — Тони обвёл жестом город: разрушенный и усеянный трупами — но не от рук Тора. — Ничего не было. Тор покачал головой, глаза его были полны горя. — Я открыл свою душу магии, которую не понимал, чтобы получить то, что хотел. Никто не шептал мне в ухо. Никто не подбивал меня, кроме моего гнева и скорби. Из-за моего эгоизма моё тело убило всех, кого я любил, и разорило планету, которую я поклялся защищать. Всё ради загаданного ребёнком желания. — И что же ты загадал? — спросил Тони. — Вряд ли ты получил именно это. Тор улыбнулся какой-то кривой улыбкой. — Я пожелал, чтобы рука моего брата никогда не творила совершённых им преступлений. Потом я пожелал, чтобы он нашёл искупление. Потом — чтобы его преступлений не было вовсе. Локи выбранил бы меня, если б знал. Я был слишком небрежен. — Хм. — Тони заложил руки за голову. — Пожалуй, ты получил именно то, чего пожелал. — И потому я должен всё исправить, — сказал Тор. — Пускай причинённое мною зло и было отменено. Пускай никто бы не помнил, что оно вообще было. Я должен найти способ заслужить прощение за преступления, которых никогда не было, преступления, совершённые моими руками, словно руками марионетки. — Он посмотрел на руки, о которых только что говорил, и сжал их в кулаки. — Не знаю, возможно ли подобное искупление. Но я буду искать его, пока не умру. С минуту Тони обдумывал эти слова. — Хорошо, — сказал он. — Вот такие-то мысли и делают тебя хорошим парнем. По крайней мере, в этой вселенной. И всё у тебя получится, обязательно. Очень, очень долго тебе будет очень хреново, и потому ты будешь держаться в узде, будешь творить добро — но ты расплатишься. Ты из героев. Чтобы сманить тебя на тёмную сторону, потребовался космический куб. Я думаю, с тобой всё будет нормально. — Может быть, так, а может, и нет, но Тони всё равно сказал бы то, что сказал. Тору требовалось, чтобы кто-то, не забывший о его преступлениях, простил их, а для Тони это не составляло труда. Во-первых, опыт показывал, что вернейший способ сделать монстра из человека — обращаться с ним, как с чудовищем. А во-вторых, даже если Тони ошибся, Тор всё равно будет ему теперь доверять, а это никогда не лишнее. Он пять лет прожил в замкнутом пространстве среди трёх тысяч агентов Щ.И.Т.а и, кажется, ему передалось их коварство. К слову о чём... — Тор, а где Локи? — спросил Тони. — Он был единственным на той крыше, кого не проткнули мечом. Если кто-то что-то и помнит — а похоже, что помнят все — то и он должен. Он всё ещё в тюрьме? — Не совсем, — раздался голос позади них. Тони и Тор крутанулись на каблуках: там, прислонившись к стене и наблюдая за ними, стоял высокий бледный мужчина с гладкими чёрными волосами и такого же цвета бородкой. К лацкану его свежего чёрного костюма был прикреплён бэдж Щ.И.Т.а, на котором значилось «Консультант». Бэдж выглядел совсем-совсем новым. — Что, надо думать, всё-таки значит «нет». Пять лет, проведённых за совершенствованием чар иллюзии и маскировки с опорой на чрезвычайно ограниченный магический потенциал — прекрасная подготовка к побегу из тюрьмы. Если внимательно приглядеться, можно было даже решить, что этот мужчина чем-то похож на безумца, который недавно напал на город, хотя разум продолжал бы нашёптывать, что это не более чем случайное и досадное сходство. Видимо, магия — хотя никакая магия в мире, очевидно, не могла замаскировать эту самодовольную ухмылку. — Лука Смит, — сказал он радостно, постучав пальцем по бэджу. — Консультант новой рабочей группы Щ.И.Т.а по исследованию магии. Хилл, Директора бывшего и грядущего, возмутила моя часовая ставка, но ей пришлось признать, что лучше меня никого нет. — Ах ты дрянь, — сказал Тони, прямо-таки лучась теплотой. Тор, казалось, был так потрясён, что утратил дар речи. Локи ответил Тони ухмылкой, но, когда повернулся к Тору, вся его бравада ушла. Он выглядел очень юным: плечи ссутулены, в глазах обида. Эти пять лет состарили Тора; Локи они превратили в наказанного ребёнка, который, наконец, понял, что он сделал не так. — Что до твоего вопроса, брат, об искуплении преступлений, которые ты и совершил, и нет, — тихо произнёс Локи и беспомощно протянул руки, — для меня это тоже загадка. Если уж ты преступник, вообрази, какова же моя вина. Мои преступления всё так же реальны, и мне некого винить, кроме себя. Тони указал на раскинувшийся внизу город: там по-прежнему валялся, поверх трёх зданий, мёртвый левиафан, а воздух всё ещё пах дымом. — Ты помнишь, как всё это делал? Локи едва заметно кивнул — почти вздрогнул. — Я помню всё. Оба мира. Всё. «Ты убил Коулсона, — подумал Тони. — Ты убивал агентов, гражданских и даже читаури, когда привёл их на бойню, потому что их смерть была тебе выгодна. Ты сделал это, потому что завидовал, потому что мы были для тебя ничто. Ты сделал это, потому что мог это сделать, и тебе это было в радость». Всё так. Но Локи спасал его, спасал чаще, чем Тони мог сосчитать — и да, это тоже был он. Он прятал их общий дом даже тогда, когда ненавидел всех его обитателей, и пусть им двигало желание спасти свою шкуру, но ведь оно же двигало Тони, когда он собирал с Йенсеном свой первый костюм — а костюм был одним из лучших творений Тони. Локи собирал книги по всему городу, потому что каким-то там детям было скучно. Тони обедал с ним почти каждый день. И он вернулся. Когда на кон было поставлено всё, и Локи мог потерять больше всех, он вернулся. Это ещё, разумеется, не искупление. Но чертовски неплохой первый шаг. — Тогда ты должен сказать Пеппер, что ты здесь, — сказал Тони. — По-моему, она уже готова штурмовать Асгард из-за тебя. Плечи Локи расслабились, и он улыбнулся Тони едва заметной благодарной улыбкой. Потом они подумают, что со всем этим делать, как Локи быть в мире, где его считают воплощением зла, и что от него потребуется, чтобы изменить это мнение. Но это потом. Они выжили, хотя всё говорило, что они должны умереть, и на фоне этого обстоятельства все будущие проблемы казались вполне разрешимыми. — Я уже говорил с Пеппер по дороге сюда, — сказал Локи. — Мы воссоединились в твоём лифте. — Это что, какой-то эвфемизм? — Мы были одни совсем недолго. Но да. В этом мире вы с ней тоже не вместе, не так ли? — уточнил Локи. — Потому что если вы не расстались прежде, то можешь считать, что теперь это случилось. — Фу, гадость. И ты гадость. Всё гадость. — Тони стукнул Тора в плечо. — Даже если твой брат и не злой, он всё равно остаётся козлом. Тор удивлённо взглянул на Тони, а потом улыбнулся, ярко и солнечно. — Сводный брат. — В твоих руках был самый мощный источник энергии в мире, а ты даже не смог загадать ясно выраженное желание, — сказал Локи. — Воистину, я рад, что в нас нет общей крови. — Позволь заметить, что когда я попытался захватить Мидгард, — сказал Тор, — у меня получилось. — Ты был одержим. Это не считается. И, кажется, ты быстро забыл, что всего час назад я пронзил мечом твоё сердце. Думаю, этим я заработал немного воинской славы. Тор фыркнул. — Я поддался. — Поддался. Лжец, — презрительно сказал Локи. — Я хотел дать тебе повод для гордости. — Я могу повторить. — Попытайся. Локи улыбнулся, но потом что-то промелькнуло в его лице, и улыбка превратилась в гримасу. Он посмотрел вниз, себе под ноги. — Брат, — сказал он, и голос его вдруг стал серьёзным и наполнился болью, — мне так жаль... На миг Тони подумал было, что Тор попытался сбить брата с ног. Потом до него дошло, что Тор стиснул Локи в объятиях. Локи вцепился в Тора, они уткнулись друг другу в шею. Оба молчали. Казалось, слова им не нужны. Их близость была так глубока, что Тони пришлось отвернуться, так же, как он отвернулся от Наташи и Клинта. Неприкрытая, ничем не приукрашенная любовь похожа на солнечное затмение: не стоит смотреть на неё прямо. Тони отвёл взгляд, посмотрел в комнату, и на миг ему показалось, что сердце остановилось. Ему это чувство было знакомо лучше, чем многим. В комнате стоял Стив, одетый словно старик, который где-то нашёл коричневую кожаную куртку. Светлые волосы были расчёсаны на по-военному идеальный пробор. За спиной, в кожаном чехле, висел щит. Тони уже и забыл, каким молодым выглядел тогда Стив. Нет, сейчас. Тони подумал, выглядит ли он так же молодо. Сам он не чувствовал себя молодым. Он направился к Стиву, засунув руки в карманы, нацепив на лицо безразличную маску. Стив упал с крыши, погибнув за пять минут до того, как мир изменился. Он не знал Тони — не знал так, как должен был знать. Тони ему не нравился — не так, как должен был нравиться. Они едва перешли на «ты». Но пока Тони шёл к нему, Стив не сводил взгляда с его лица. Тони хотелось схватить надежду, трепещущую в груди, и раздавить, как жука. — У тебя тут неплохой вид, — сказал Стив. — Ага. Когда сам стоишь на этой уродливой башне, на неё не нужно смотреть. Стив кивнул. Ну и пусть, ладно. Ему не полагалось соглашаться, но ведь ещё два дня назад этот Стив считал Тони редким придурком. Так что это прогресс. Определённо прогресс. — Но, разумеется, не настолько хороший, как если с неё упасть, — сказал Стив небрежно. — Вот когда предоставляется настоящий случай рассмотреть город сверху донизу. Тони уставился на него и таращился ещё какое-то время. — Ты выжил. Стив снова кивнул с еле заметной улыбкой. — Выжил. Но только чудом. Меня поймал Халк, а потом отгонял всех читаури, которые пытались к нам подобраться. Тони неуверенно выдохнул. — А ты всё оживаешь и оживаешь. Молодец доктор Бэннер. Интересно, Халк что-нибудь помнит? — Наверное, настал момент для разговора о чувствах, Стив явно хотел о них поговорить. Но когда он открыл рот, Тони сказал: — Ну что, теперь будешь гордиться собой до конца наших дней? Стив моргнул, а потом покачал головой с сухой грустной улыбкой. — План почти провалился. Не думаю, что тут есть чем гордиться. — У тебя получится, — сказал Тони. — Как? Я же не ты. Тони вздохнул. — Мечты, мечты. — Так вот что тебя заводит? Ты сам? Тони моргнул. — Господи, столько флирта, смертей, воскрешений — и ты до сих пор меня не поцеловал. У Стива зарделись уши. — В этом мире ты по-прежнему верный бойфренд. Я не хотел позволять себе ничего лишнего. — В этом мире ты меня до сих пор не любишь, — сказал Тони. — Но ты, тем не менее, здесь. И поверь, — Тони ткнул большим пальцем себе за спину, в сторону Локи, — я могу уверенно утверждать, что теперь её интересы лежат в другой плоскости. — Они милая пара, — задумчиво сказал Стив. — Ты о них знал? Стив пожал плечами. — Конечно. — Как... что... почему... неважно. Неважно. — Тони оглянулся через плечо на богов. — Почему они до сих пор обнимаются? — Это эмоциональный момент. — Это очень долгий эмоциональный момент. Они как будто пытаются слиться в одно тело. — Вполне естественное желание — обнять того, кого любишь, когда он к тебе вернулся. Тони вновь посмотрел на Стива и подошёл ближе. — Хочешь меня обнять? Стив поднял руку и положил Тони на шею. Другой взял его за подбородок. — Естественно. Тони чуть запрокинул голову, а Стив наклонился к нему. Руками Тони обвил его талию, и, когда стиснул крепче, они прижались друг к другу так тесно, что сердце Стива билось в его груди. Когда они, наконец, расступились, по-прежнему не разрывая объятий, Стив ткнулся лбом в лоб Тони и озорно улыбнулся. — Уже меня любишь? — спросил он. Тони ответил ещё одним быстрым поцелуем, сухим и сладким, как сахар. — Сильней, чем вчера. Подожди до завтра. Какое-то время они просто стояли, поддерживая друг друга, и вдыхали открытый, тёплый от солнца воздух. Тони уже позабыл, каково ощущать его на своей коже. Молчание нарушил Стив. Он поднял руки, обнимая Тони за плечи, положил ладонь ему на затылок. — И что мы будем делать теперь? — В каком смысле? — Во всех, наверное. Тони задумался. — Похоже, у нас два варианта, — сказал он. — Первый: рухнуть под грузом памяти о трагедии, представление о которой, да и то смутное, имеет в лучшем случае десятая доля процента от населения всей Земли, причём большинству она кажется просто кошмарным сном. И второй, — Тони отступил на шаг; рука соскользнула и легла в ладонь Стива. Другой рукой он обвёл очертания города на фоне неба, изобилующие прорехами — хоть их и было меньше, чем помнил Тони. — Восстанавливать город. Готовиться к новому кризису. В свободное время впадать в панику и истерику, а потом вновь браться за работу. — Оптимистично, — сказал Стив. — Именно. — Тони сжал его руку. — Это ведь ты хотел вернуть нам Землю. Смотри, мы вернули. И что ты хочешь с ней делать? Стив помолчал. — Не знаю, — сказал он наконец. Посмотрел на Тони и засмеялся. — Я не знаю. Единственное, что приходит мне в голову — мы должны охранять её. Сделать так, чтобы больше никто ей не навредил, и призывать к ответу каждого, кто всё-таки это сделает. — Хороший план, — сказал Тони, кладя голову на широкое плечо Стива и чувствуя, как в груди просыпается что-то, что было глубже и полнее, чем счастье. — Поддерживаю. Город — их город — лежал перед ними, и солнце постепенно клонилось за крыши самых высоких зданий. Сегодня не будет звёзд. Живой город будет сиять, как ему и положено, а за ним жизнь будет идти своим чередом. Придёт и другая беда и будет, вполне вероятно, напрямую связана с этой, но она ещё далеко. А Тони здесь. И Стив. И Наташа, и Пеппер, и Локи, и Хилл. Выжившие, которые помнили всё, мёртвые, которые не умирали, они были здесь, и они будут жить, будут строить дома на месте развалин, будут жить там, где раньше селились лишь призраки. Они чертовски неплохо устроились под землёй. Чёрт возьми, Тони уже скучал по той жизни. Но сейчас он был здесь, на пять лет старше и в то же время на пять лет моложе, с твёрдыми доказательствами, что можно изменить будущее и избежать прошлого и найти счастье в самой суровой беде. И Тони думал: что ж, ему случалось приспосабливаться и к более странным условиям. Он приспособится вновь и посмотрит, что за мир они получили в награду.