Помогите мне!

Линейка биоандроидов "Дол.ор.ес" №6.11.0 - это андроиды нового поколения. Они выглядят практически, как реальные люди - убедитесь сами. В век, когда человеку так не хватает ощущения чужих эмоций,генерирующие их андроиды - лучший выход. Гарантия распространяется на все виды повреждений, полученных андроидом в результате эксплуатации, за исключением тех, что приводят к их смерти. Но вы можете не волноваться: наших андроидов убить совсем не просто! Узнать адреса наших центров в вашем городе можно, наведя на нижеследующую ссылку ваш видеофон...

Где я? Что со мной происходит? А существую ли я вообще? Я – андроид. И у меня есть имя. Малыш. Это все, что у меня есть. Это все, что позволяет мне иметь Он. Мой хозяин. Я слышу его шаги. Он близко. Он совсем рядом. Он прямо за моей спиной. Я чувствую Его, слышу Его, знаю, что сейчас Он заговорит. Когда-нибудь меня стошнит от звука Его голоса. Но не сейчас – я слишком Его боюсь. - Малыш? Вот ты где. Хороший мальчик, ждешь папочку? Иди ко мне. Странно. Мне казалось, если пошевельнусь – умру от боли. Она пронзает мое тело, сковывает, не дает пошевелиться – но этого мало. Ему нужно больше. Чтобы ощутить мои эмоции, окунуться в них, с бешеной жадностью наркомана поглотить и пьяно ухмыльнуться. Как же я Его ненавижу. Я почти жду новой вспышки боли, но Он не торопится. Растягивает предвкушение. Наслаждается моим страхом. Моей ненавистью. Отчаянием. Безнадежностью. Отвращением. Это всего лишь слова – но, когда ты эмоциональный донор, каждое из них становится твоим проклятием. Каждое из них обозначает чувство, в которое ты погружаешься целиком, оно повсюду – дышит из-за каждого угла, тяжелым жаром тебе в лицо, липким и горячим, зловонным дыханием. Ну! Ну же! Давай! Я больше не могу… Сможешь. У тебя нет выхода. Тебе придется. Прикосновение долора обрывает все мысли. Я смутно помню, что выгнулся, сидя на полу, запрокинул голову, закричал. Кричал ли? Я не знаю. Кажется, я уже не могу кричать. Мои голосовые связки сорваны вот уже несколько дней. Ему надоедает менять их слишком часто, а они слишком быстро изнашиваются. Будь я человеком, давно потерял бы голос. Ничто так не унижает меня, как воспоминание о том, как долго я здесь нахожусь. Полтора года. Всего полтора года. Так мало. Так невыносимо много. Но еще невыносимее мало. А ведь меня могли продать не ему. Кому-нибудь другому. Кому нужны не такие эмоции. Говорят, еще остались люди, которые зависимы от других чувств. От любви, от счастья, от надежды, от радости, от светлого вдохновения… Я могу часами их перечислять. Я могу сидеть и перебирать эти слова, вслушиваться в их звучание, словно в образ мечты, легкой, теплой и чистой. Мне никогда не будет дано ощутить эти эмоции, но однажды… Однажды это случалось. Еще в магазине – невыносимо длинных и коротких полтора года назад, когда меня проверяли на работоспособность, я чувствовал это. И никогда не забуду. Но мне нельзя думать о мечте. Я испорчу ее своими грязными мысленными прикосновениями. Я не люблю грязь. Он знает это, поэтому держит меня здесь – в грязи, в темной комнате подземного этажа, в мерзком запахе боли, отвращения и ужаса. Мне осталось всего 2 года – до окончания гарантии. Потом я смогу умереть. Слишком дорого обойдется ремонт, и меня пустят на переработку. И это закончится. Наконец-то. Это тоже моя мечта, но гораздо более близкая. - Я сказал, подойди ко мне. Я лежу, утыкаясь лицом в руки. Иногда непроизвольно вздрагиваю. Встать. Надо встать. Я не чувствую ногу – это болевой шок. Через десяток секунд он пройдет, и я вообще не поднимусь. Нужно спешить. Еле приподнимаюсь над полом, покрытым холодной плиткой. Нечеловеческих усилий стоит мне ползти, опираясь на локти – ноги не шевелятся. Если Он повредил мне позвоночник, меня отправят на реставрацию – около суток отдыха. Пожалуйста, - неосознанно шепчу. Пусть я буду наполовину парализован, пожалуйста. Пожалуйста. Я не знаю, к кому обращаюсь – к судьбе? Смешно. К удаче – еще смешнее. Я – андроид. У меня нет судьбы, кроме выбранной хозяином. У меня нет удачи. Я проползаю пару шагов и утыкаюсь лицом в пол у Его ботинок. Прошла целая вечность, но Он ждет. Терпеливо. Зная, что получит удовольствие сполна. - Умничка. Он присаживается на корточки рядом со мной и приподнимает мое лицо рукой в перчатке. Он помешан на перчатках – никогда не снимает их, по крайней мере, в моем присутствии. Он, чтобы иметь возможность прикасаться ко мне только в перчатках, даже отказался покупать усовершенствованный долор, в виде нейронных передатчиков, крепящихся на кончики пальцев, позволяющий чувствовать, как импульсы воздействуют на тело андроида: непосредственно на нервную систему, раздражая нервные окончания. Это изобретение – прорыв века, позволяет причинять боль, не размахивая ножом или паяльником. Абсолютно безопасно для человека и с отличным КПД – максимум испытываемых ощущений без привыкания. Одна из Его любимых пыток – заставить меня слушать эту рекламу, а потом пересказывать ее, улыбаясь, как девушка на голографическом экране. Учитывая, что помочь мне не могут никакие высшие силы, неудивительно, что моя просьба остается без ответа. К ноге возвращается чувствительность. В глазах темнеет, я дергаюсь, отшатываюсь от Него, но Он держит крепко, перехватывает другой рукой за плечо. Больно. Мне больно. Мне больно, ты слышишь, ублюдок? Но я молчу. Пока еще. Пока рано. Волна острой, режущей судороги отпускает ногу, а Он – мое плечо. Тянется за долором – тонкой нейрочувствительной палочкой. Садится на пол рядом со мной. И прикасается. Ведет по шее, вниз, к ключице, затем к груди. Пока я не чувствую ничего, но по спине бегут мурашки – в любую секунду Он активирует импульс. Когда долор останавливается под грудной клеткой, я снова вздрагиваю, задерживаю дыхание. Импульс. А вот теперь я точно кричу. Хриплю, доламывая речевой аппарат. Задыхаюсь. Он сидит рядом и жадно смотрит мне в глаза. Сухое горячее дыхание Его срывается. Он возбужден. Он наклоняется к моим губам, тянется к ним своим приоткрытым ртом, словно хочет поцеловать – тянет эмоции. Жрет их, полной ложкой, урод. Как же я Его ненавижу. Не могу больше сдерживаться и выдаю волну чистой ненависти – у Него чуть волосы дыбом не встали от передозировки. Сейчас качнется телом в мою сторону, прикрывая от удовольствия глаза. Замрет на минуту. Затем снова посмотрит на меня, счастливо улыбнется, будто получил приятный подарок. - Малы-ыш. Гладит меня перчаткой по волосам. - Мой, - шепчет, нежно и ласково. Уходит, запирая дверь. Я снова сижу посреди пустой комнаты в темноте. Меня трясет, но уже не от боли. Это истерика. Я хочу заплакать, взахлеб, разреветься, свернувшись клубочком, и выплеснуть все, что чувствую. Но моих эмоций слишком много. Они не находят выхода, скапливаясь внутри меня, теснясь, сжигая внутренности. Меня уже практически подбрасывает на месте. Я давлюсь этим словом. Выдавливаю его из себя раз, другой, затем нескончаемым потоком, сухими губами, почти беззвучно, долгие часы. Нена-вижу. Не-на-ви-жу. Не… ненавижу. Ненавижу. Ненавижу. Ненавижу-ненавижу. Ненавижуненавижуненавижуненавижуненавижуненавижуненавижуненавижуненавижуненавижуненавижуненавижуненавижуненавижуненавижуненавижуненавижуненавижуненавижуненавижуненавижуненавижуненавижуненавижуненавижуненавижуненавижуненавижуненавижуненавижуненавижуненавижуненавижуненавижуненавижуненавижуненавижуненавижуненавижуненавижуненавижуненавижуненавижу…