- Малыш!
- Малыш, посмотри, кто к нам пришел… Поздоровайся с Элайзой!
Гости. У нас гости. Элайза – андроид друга моего хозяина. Они оба любят посидеть, наблюдая, как мы «общаемся». Словно родители, приведшие детишек поиграть вместе.
Элайза – прошлый выпуск. У нее стандартные черные волосы – теперь можно заказать их цвет на выбор, к примеру, моему хозяину понравились длинные серебристые – и неестественные жесты. Слишком ровная походка, слишком прямая спина, слишком натянутая улыбка и полное отсутствие интеллекта, даже искусственного.
Зато я – образец человекоподобности. Он ценит это во мне. Как я об этом жалею...
Элайза машет мне рукой, не переставая улыбаться. Мне противно смотреть в эти слепые, стеклянно блестящие глаза. Я терпеть не могу ее, впрочем, как и ее хозяина. Он обожает демонстрировать мне ее возможности.
Похоже, сглазил.
Он встает, обнимает Элайзу со спины и гладит рукой по шее. На руке – долор-перчатка.
Элайза кричит – громко, звонко, пронзительно, трясется, на лице ужас, глаза больше не выглядят стеклянными – теперь они живые, в них боль, в них все, что я чувствую обычно там, внизу. Я не могу на это смотреть, но Он приказывает.
- Гляди, Малыш, разве она не прелесть?
Тем временем, тот, другой хозяин, берет нож. У меня скручивает желудок.
- Варварский метод, но неплохо действует, - поясняет тот.
Я закрываю глаза, но крики Элайзы все еще звенят у меня в голове.
Вместо крови у андроидов красноватая мутная жидкость, незамерзающая и незагустевающая. И сейчас она стекает по оголенным сочленениям нервов, мышц и механических усилителей ее черепа.
Ее хозяин срезает ей лицо.
Ее глазные яблоки вращаются в глазницах, она хрипит и трясется сильнее, почти дымится. Я вижу, как ее хозяин наслаждается ощущениями андроида, прикрыв от удовольствия глаза.
Мне плохо. Меня сейчас стошнит. У меня подгибаются колени, но я не могу отвести взгляда от Элайзы.
Пусть это прекратится. Остановите это. Остановите это, кто-нибудь! Я сейчас сойду с ума – мне кажется, что я чувствую ее боль.
Я опускаю голову, но Он раздраженно поднимается со стула, подходит и резко хватает меня за волосы, сжимая их железной хваткой.
- Смотри! Смотри!
Меня все-таки выворачивает – биоотходами, я не ем человеческой еды. Зеленоватая слизь стекает у меня по подбородку.
- Придурок, - шипит Он, толкает меня в затылок и подходит к вирт-экрану, где подрагивает объемное изображение гостя и его жертвы. Что-то говорит, выслушивает ответ, но я не различаю слов – падаю на колени и заторможенно пытаюсь очистить лицо от скользкой гадости.
- … я уже придумал ему наказание, - оборачивается Он, оглядывает меня и снова продолжает беседу.
Хаха. Наказание. Разве
это не наказание?
Я закрываю голову руками, пытаясь сдержать истерические всхлипы-смешки. Ничего не вижу, не замечаю. Теряю счет времени – хотя проще сказать, сколько раз я его не терял за эти полтора года. Для меня дни летят как секунды, в те краткие мгновения, когда я остаюсь в одиночестве. И секунды растягиваются в вечность, когда Он рядом.
Пожалуйста… Прекратите это… Дайте мне очнуться, дайте мне умереть, хоть что-нибудь, я не выдержу это, пожалуйста, пожалуйста…
Он хватает меня за шиворот и приподнимает.
Что это?
Нет, нет! Только не это…
В руке у Него – одна из недавно приобретенных тварей, которых он разводит в террариуме – кажется, сколопендра, я не разбираюсь в этом.
У меня – хаха – другая специализация.
Коричневая панцирная мерзость, размером больше ладони, шевелится, изгибается всем телом, перебирает тонкими белыми ножками, сжимает и разжимает челюсти.
- …не надо… я прошу…
Он склоняет голову набок и смотрит на меня изучающе, как на этих самых сколопендр за стеклом аквариума.
У меня в функциях где-то затерялась гордость, но мне плевать.
- Умоляю! Не надо! Хозяин! Нет! Прости меня!
Униженно припадаю к Его ногам.
- Пожалуйста, пожалуйста, не надо!
Разумеется, Он не услышит. Я ведь произношу это мысленно. Проклятая «гордость» не позволяет мне сказать это вслух. Я могу лишь перепуганно таращиться на этого извращенного садиста.
Он протягивает другую руку и нашаривает за моим ухом кнопку выключения. Мое сознание постепенно погружается в темноту.
***
Прихожу в себя от того, что задыхаюсь.
Горло ужасно жжет, судя по ощущениям, оно распухло, и я еле могу дышать. С силой втягиваю воздух в легкие, окидываю взглядом комнату – да-да, опять мой «подвал» - и замираю, чувствуя, как сердце сжимается от страха.
Царап.
Где это? Что это?
Ца-рап.
Сердце уже не сжимается, колотится как бешеное, все мышцы слабеют, от испуга кружится голова.
Царап.
Это не за стеной. Это гораздо ближе.
Это внутри меня.
Эта тварь сидит внутри, в моем желудке. Живая.
Она тоже приходит в себя.
Сейчас она…
Аа-а-а-а-а!
Она карабкается по пищеводу. Мой желудок не причинит ей вреда – я не могу ничего переваривать, ведь питаюсь исключительно биогелем.
Она шевелится внутри меня, перебирает конечностями.
Каждое ее движение прожигает вспышкой боли, она раздирает меня изнутри. Но отвращение сильнее.
Я больше не могу лежать неподвижно, я хватаюсь руками за горло, сам пытаюсь разорвать его, выпустить сколопендру, катаюсь по полу, сдавленно воя.
Я знаю это частью разума, не занятого паникой, словно со стороны.
Остальная часть меня ничего не соображает. Я сошел бы с ума тогда, но искусственный интеллект не предусматривает такой функции. Обезумевшая многоножка мечется внутри. Помогите мне…
ПОМОГИТЕ МНЕ КТО-НИБУДЬ!
***
Не знаю, как Он ее вытащил. Не знаю даже, как умудрился запихнуть. Но я не вынесу больше.
Я найду способ покончить с собой. Я выжгу себе электронику через переменный ток. Подключусь к розетке и запущу максимальную мощность. Без электроники я – ничто. Он не станет меня чинить.
Я почувствую последнюю боль в своей короткой, но такой долгой жизни. Самую обжигающую боль, самую нестерпимую, самую страшную. И пусть я боюсь – еще сильнее я боюсь Его шагов, Его голоса, Его лица. Я противен себе самому, я мечтаю о смерти, как о рае – хотя что я могу знать о рае?
Это будет самое яркое ощущение, но – последнее. Я больше не почувствую ничего, никогда. Никогда. Какое блаженство…
Никогда…
Я умираю... Наконец-то...
