ОТ АВТОРА
Иногда в нашей жизни происходят какие-то события. Или не происходят. Иногда мы встречаем каких-то людей. Или не встречаем. Но каждый раз воображение рисует нам, как бы могла сложиться жизнь, сделай мы так, а не иначе. Мы давно перестали верить в сказки, но по вечерам, ложась спать и закрывая глаза, сны дарят нам свои картинки. Иногда из них складываются истории. И если взять лист бумаги и записать их, то возможно, кому-нибудь будет интересно прикоснуться к нереальному, но от этого не менее прекрасному миру человеческих фантазий. Судьба всегда подстерегает нас. А мир устроен так, что в нем возможно всё. Только потом ничего исправить уже нельзя. Все события и персонажи вымышлены. Любое совпадение с реально существующими людьми лишь совпадение, а местами – плод воображения.ПРОЛОГ
Вздох сожаления на губах, Зависли в неправильных городах, Звонки телефонные под луной, Границы условные – я с тобой. Земфира
Протянув руку, он дотронулся до камеры на компьютере. Сидя по другую сторону монитора, я увидела, как его тонкие пальцы заскользили по внутренней стороне экрана. Невольно рука поднялась, повторяя его движение. Захотелось прикоснуться к нему. Внезапно это желание захлестнуло меня с головой. Стараясь противостоять наваждению, я резко отдернула руку. — Прости, мне пора. Еще созвонимся, — немного резче, чем хотелось, сказала я и захлопнула ноутбук, не дожидаясь ответа. Я сидела, не шевелясь. Не знаю, сколько прошло времени, когда лицо стало совсем мокрым от слез. Было очень грустно и больно, но я знала, что все делаю правильно. Мне хотелось так думать и верить в это. Я должна была жить своей обычной жизнью, которая еще недавно полностью устраивала меня, и в которой не было места для этого прекрасного итальянца.ГЛАВА 1. ПАРИЖ
Я не люблю лето. Летом я не живу. Летом я существую. Я живу зимой. Это время моего расцвета, когда я лучше всего выгляжу, плодотворно тружусь, излучаю энергию. Но в эту зиму я не жила. В эту зиму я разводилась. Ненавижу разрывы. Это всегда печально, когда два еще недавно любящих сердца в один миг начинают испытывать друг к другу совсем иные чувства. И ненависть из них еще не самое страшное. У меня к моему почти бывшему мужу было совершенно определенное отношение – желание уничтожить. Морально. Но морально сейчас была уничтожена я. В свои двадцать пять лет неожиданно стать брошенной, одинокой и несчастной. Но хуже того было, что я все еще любила его. А он променял меня на рыжеволосую коротко стриженную девицу. Теперь я понимала, что для этого человека понятие любовь как таковое не существовало. Если только к деньгам. Он очень любил их, а точнее сам процесс зарабатывания. Видимо это и сыграло ключевую роль в заключении нашего брака. Отцы связали себя узами еще более крепкими, чем многолетняя дружба, два капитала слились воедино, и бизнес наших родителей начал приносить совершенно неслыханную прибыль. Это был один из холодных снежных вечеров, когда я сидела дома одна. Стоял уже конец ноября, ночи стали длинными, и выпал первый снег. Я смотрела в окно на падающие хлопья. Долетев до земли, они тут же таяли. Почему-то подумалось, что наша любовь с Андреем прошла так же быстро. Мне стало холодно. Я сильнее сжала в руках кружку с горячим зеленым чаем. Я ненавижу зеленый чай. Это ЕГО любимый утренний напиток. Но больше у меня ничего не осталось. Я уже неделю не выходила из дома, почти не ела, только пила. Когда небольшие запасы спиртного в нашем доме подошли к концу, в ход пошли чаи и кофе. Теперь вот осталось только это жалкое подобие. Но мне было все равно. Главное, чтобы руки были заняты, а то так и курить недолго начать. Так я сидела на подоконнике, закутавшись в плед и попивая этот ненавистный напиток, глядя на шумную московскую улицу за окном, особенно оживленную в этот пятничный вечер. Как вдруг в дверь позвонили. От неожиданности я опрокинула кружку и, громко выругавшись на свои кривые руки, поплелась открывать. На пороге стояла весьма привлекательная черноволосая девушка. Не смотря на незамысловатость в одежде, выглядела она как всегда прекрасно, ступала уверенной походкой, гордо подняв голову, что вызывало уважение, а у некоторых, особо впечатлительных, порой и приступ страха. Но только не у меня. Ведь это была моя лучшая и бессменная с детства подруга Илена. Она была мне как сестра, и сейчас примчалась по первому звонку из Нью-Йорка, где жила последние полгода. Наша дружба прошла проверку расстоянием, когда мы учились в колледжах за границей. Илена в Англии, а я, ненавидя туманный пасмурный Лондон, уехала в Париж. Париж я тоже не люблю, но солнце там более частый гость. Позже наша дружба пережила влюбленность в одного и того же мужчину. И после всех перипетий судьбы стало понятно, что никуда мы друг от дружки не денемся. — Талька! – с порога набросилась на меня подруга. – Нам в аэропорт выезжать через час. А ты в таком виде! Ты хорошо себя чувствуешь вообще? Я отвернулась от двери и с сомнением оглядела себя в зеркале. Недельное заточение дома, конечно, не пошло мне на пользу. Лицо побледнело, длинные волосы не расчесывались несколько дней, щеки впали. Только у моей странной диеты был неоспоримый плюс. Я сильно похудела. И это мне очень нравилось. Сейчас это было на пользу. — Ты хоть вещи сложила? – с сомнением в голосе спросила подруга. Я виновато потупила глаза и быстро ответила: — Давай так. Я сейчас быстро в ванну, приведу себя в порядок. А ты покидай там, что нужно, из шкафа в мою сумку и посмотри видео на ноутбуке! Я быстро! С этими словами я скрылась в ванной, пока Илена не успела что-то возразить. Включив воду, я все-таки услышала недовольное ворчанье подруги и улыбнулась. Теперь мне стало намного легче. Илена поймет, ей можно все рассказать. Она поддержит, и у меня все получится. А если даже и нет, нам предстояло провести прекрасную неделю в чудесном городе Париже. Это уж точно поможет мне избавиться от мыслей об Андрее и его рыжей пассии. Хотя бы на время. Быстро приняв душ, я принялась краситься, приводя свое уставшее от долгих бессонных ночей и пролитых слез лицо в подобающий вид. Из комнаты начали доноситься звуки видеозаписи, которую я попросила Илену посмотреть. Это была песня на французском, очень ритмичная и живая. Не удержавшись, я начала подпевать. Но она вскоре закончилась, и ее сменила другая, более чувственная, страстная. Судя по тому, что звук не прекращался, Илена смотрела. А это означало, что исполнение не оставило ее равнодушной. Как ни хотелось дослушать и вторую песню, но шум включенного фена перебил все звуки, доносившиеся из комнаты. Высушив волосы и надев чистые джинсы и свитер, я вышла из ванной. Илена сидела, заворожено глядя на экран, где на паузе в немного странной позе застыл мужчина, исполнявший вторую песню. Его лицо выражало самые страшные муки ада, в руках он сжимал подобие ножа, но в этом своем безумстве он был прекрасен. Я тоже невольно залюбовалась им. Через минуту оцепенение спало. — Ну как? – спросила я нарочито равнодушным голосом, хотя ни песни, ни исполнители не могли оставить равнодушным. — Талька… — мертвенно тихим голосом пробормотала Илена. Я даже немного занервничала, глядя на нее. – Талька, я влюбилась. Я искренне рассмеялась, но подруга смерила меня таким взглядом, что захотелось убежать. — Что это? – спросила она, еще раз включая видео и начиная просмотр сначала. На экране в подвижном ритме радостно пел, танцуя и легко прыгая по сцене, не менее симпатичный мужчина. Его черные подведенные глаза смотрели прямо в душу, а от улыбки вообще невозможно было оторвать взгляд. — Рок-опера «Амадеус», — ответила я на вопрос, кидая набор косметики в сумку и проверяя, все ли положила Илена. – Она сейчас идет в Париже, и у меня на нее есть два билета. Так что завтра вечером нам не придется скучать. Илена от восторга аж подпрыгнула на стуле. Я была рада, что ей идея понравилась, но что-то мне подсказывало, что дело даже не в мюзикле. — Где ты это откопала? Кто этот красавец с бородкой? – она все еще, как заколдованная, смотрела на них. — Это история про Моцарта. Первый и есть Моцарт. Второй — Сальери, — объяснила я. — А настоящие имена? – Илена, наконец, перевела взгляд на меня. — Флавьен, Мануэль… Не помню, кто из них кто, — отмахнулась я, честно позабыв, кого как звать, и хлопнула крышкой ноутбука. – Пошли, нам пора. По дороге все расскажу. В домофон уже звонил папин водитель, который должен был отвезти нас в аэропорт. Надеясь на несуровую французскую зиму, я быстро накинула кожаную куртку, и мы вышли из квартиры. — Ну, так что там с мюзиклом? – не унималась Илена, пока мы ехали в лифте. Но мне хотелось рассказать все подробно и с самого начала, поэтому я попросила ее потерпеть. У подъезда нас уже ждала большая черная машина отца. Сергей, его шофер, мужчина средних лет и очень симпатичной внешности, улыбнулся, увидев нас. — Добрый вечер, Талиана Игоревна, — до ужаса официально поприветствовал мужчина. — Господин Полянский просил вас быть осторожными и передал это. — Спасибо, — я кивнула, принимая из его рук конверт. Конечно, в нем были деньги. Папа опять помогал своей непутевой дочери. В который раз мне стало не по себе. Но теперь я точно была уверена, что положу этому конец. Я знала, что сделаю всё, чтобы родители мною гордились. Только сначала надо не забыть позвонить им, когда долетим. Поблагодарить и сказать, что все хорошо. Они же постоянно волнуются обо мне из-за ухода Андрея. А когда я два дня назад сказала отцу, что мне срочно нужно в Париж по работе, он не на шутку занервничал, но понял, что вдали от дома я быстрее приду в себя. С этими мыслями я села на заднее сиденье. Сергей захлопнул дверцу. Илена уже сидела в машине рядом со мной, и мы поехали по вечерней Москве в сторону Шереметьево. Я собралась с мыслями и решила, наконец, поведать подруге историю своей последней недели. — Ох, — вздохнула я, потому что говорить об этом было так же сложно, как пережить. – В общем, в пятницу, ровно неделю назад, Андрей пришел с работы домой и, не раздеваясь, собрал вещи. Он даже толком ничего не объяснил. Сказал только, что уезжает на некоторое время за границу с этой Женей. А я могу остаться в нашей квартире, если мне это удобно. А мне стало все равно. Первые два дня я ревела белугой. Когда первая волна психоза спала, я просто впала в оцепенение. Ничего не ела. Много пила. Илена с сомнением посмотрела на меня, но перебивать не стала. Она знала, как тяжело мне было говорить об этом. Но выговориться было необходимо, и я продолжала. — В понедельник я уже не понимала, какой день недели, кто я есть, и вообще соображала с трудом. Тогда-то я и поняла, если доведу себя до белой горячки, никому ничего не докажу. А мне хотелось, чтобы Андрей понял, что я без него не пропаду. Я замолчала, думая, как сказать дальше, чтоб не сойти за сумасшедшую. — И что ты придумала? – нетерпеливо спросила Илена. — Я решила, что если чего-то добьюсь в жизни сама, то это принесет мне моральное удовлетворение, а Андрей поймет, что я не какая-то пустышка в красивой обертке. Мне надоело жить за счет родителей. В конце концов, у меня есть образование, которое я не использую. Я замолчала, подумав о времени учебы в университете. Вот когда казалось, что весь мир у твоих ног, а все дороги открыты и ведут в рай. Три года назад я закончила университет культуры и искусства по специальности вокальное мастерство. — Почему не используешь? А как же твоя группа? Вы ведь выступаете, и вам за это платят. — Брось. Только Андрей и мог нас спонсировать. Ни один человек в трезвом уме не захочет иметь с нами дело, — отмахнулась я. – И вот, когда я это поняла, решила найти себе нормальную работу. Посмотрела в интернете и случайно наткнулась на объявлении о прослушивании в мюзикл «Амадеус». У них ушла одна из исполнителей главных ролей, дублерша заняла ее место в основном составе, а на место дублера они ищут еще одного человека. Я скачала мюзикл, посмотрела и решила попробовать. С моим французским, думаю, это не составит труда. Я отправила им заявку и свои некоторые записи, и они позвонили мне! В понедельник у меня прослушивание. А завтра мы пойдем и оценим это действо вживую. Я с восторгом посмотрела на подругу. Та, видимо, не разделяла моего оптимизма, но поддержала, как и всегда. — У тебя все получится, — улыбнулась она, а потом как-то странно захихикала. – У тебя все получится, и ты познакомишь меня с прекрасным Сальери! Мы обе рассмеялись. Я была рада, что в такой ответственный для меня период Илена была рядом. Мне стало хорошо и спокойно впервые за последнее время. Я отвернулась к окну, глядя на совсем уже зимнюю Москву, и в сердце затеплилось то ощущение предвкушения и свободы, которое всегда сопровождало меня в юности. Перелет до Парижа занял обычные четыре часа, которые и я, и Илена, кажется, тоже, проспали. Лучше было выспаться в самолете, потому что мы обе знали, что в Париже не захочется терять ни минуты времени на лишний сон. Приземлившись в аэропорту Шарль де Голль в восемь часов по местному времени, мы покинули самолет, успешно прошли паспортный контроль и после недолгой прогулки по терминалу оказались на станции пригородных поездов. Ехать до центра города предстояло около сорока минут, и у нас снова появилась тема для разговора. Теперь уже Илена рассказывала мне о своей жизни в штатах. — Нет, ты знаешь, я поняла, что это не моя страна, — задумчиво рассуждала она, а я улыбалась. Как-то получалось, что где бы ни жила моя подруга, она всегда в итоге понимала, что это не её. — А как же тот мальчик, про которого ты рассказывала? Такая любовь. Он же хотел серьезных отношений… — припомнила я. — Нет, ты что! – Илена замахала на меня руками. – Он же хочет жениться, а я еще совсем не готова к такому повороту судьбы. Последнюю фразу она произнесла заговорщицким шепотом, и я, не выдержав, рассмеялась в полный голос. Однако, заметив пару любопытных взглядов в нашу сторону от сидящих напротив пассажиров, мы поспешили замолчать. Последним разумным делом того дня была регистрация в отеле. Больше ни в тот вечер, ни на следующий день не было сделано совершенно ничего полезного. Мы слонялись по городу, сидели в каких-то ресторанчиках и снова гуляли. В Париже было намного теплее, чем в Москве, и мы наслаждались погодой в преддверии долгой русской зимы. Конечно, я надеялась, что продолжу наслаждаться этим городом еще некоторое время, если меня возьмут в мюзикл. Я старалась не думать о понедельнике, чтобы не волноваться заранее, но разговоры так или иначе периодически сводились к постановке, а точнее — к прекрасным исполнителям главных ролей. И вот, наконец, наступил вечер субботы. Илена с самого утра была в хорошем настроении: предстоящий поход в театр доставлял ей только положительные эмоции. Я же переживала, что увижу спектакль вживую и ясно пойму, насколько мои шансы на успех невелики. Даже в записи было видно, как талантливы все ребята, участвующие в этом проекте. Свои же данные я обычно оценивала невысоко, хотя многие и говорили, что зря. За сборами, одеваниями и косметическими процедурами время летело очень быстро. Когда я посмотрела на часы, то поняла, что мы опаздываем. — Илена! – крикнула я подруге, которая все еще прихорашивалась в ванной. Хоть мы и сняли два разных номера, обитали в основном у меня. И сейчас, подруга оккупировала мою ванную уже битый час. – Ты для кого марафет наводишь? Думаешь, Сальери влюбится в тебя прямо в зрительном зале? Я не упускала возможности подтрунивать над ней, но и она не оставалась в долгу. Открыв дверь ванной, она спросила: — Вот скажи, как ты собралась там работать, если даже не знаешь их имена? Илена все никак не могла успокоиться на счет имени своего нового кумира. А я, ничуть не растерявшись, ответила: — Мне не нужны их имена. Познакомлюсь, если меня, конечно, возьмут… Снова холодок пробежал по спине при мыслях о прослушивании. Но Илена прервала мои думы, встав рядом у зеркала, из которого на нас смотрели две форменные красавицы. На внешний вид мы сегодня времени не пожалели. И денег, кстати, тоже. Снова вспомнила про отца, которому еще так и не позвонила, и мысленно поругала себя. Но сейчас времени совсем не осталось. Накинув на платья куртки и похватав сумки, мы уже выбегали из номера, впопыхах пытаясь его закрыть. Когда мы выскочили из такси у театра, до начала спектакля оставалось около десяти минут. Вбежав внутрь и на ходу стягивая верхнюю одежду, мы заторопились к гардеробу, что на каблуках было сделать не так легко. Мне к тому же новые сапоги немного натирали. И за что я платила такие деньги, подумалось вдруг, если все равно приходится мучиться. Когда мы, торопясь, зашли в зал, то к радости поняли, что спектакль, как и мы, задерживался. Все места уже были заняты. Мы прошли на свой ряд и сели. Сцена была достаточно близко. А это означало, что даже мы со своей близорукостью сможем рассмотреть всё в деталях. Я снова занервничала, когда поняла, что привело меня в этот зал, и на мгновение представила, как сама стою на этой сцене в образе прелестной Констанс, жены Моцарта. Именно на ее роль мне предстояло пройти пробы уже через два дня. Чтобы прогнать приятное наваждение, я прислушалась к разговорам вокруг. Слышалась только французская речь, которую я без труда понимала. Все были в приятном предвкушении. Шептались о красивом Флавьене и милом Мануэле. Кто из них был Моцарт, а кто Сальери, я так и не смогла понять. Тем временем Илена, не сильно отличавшаяся скромностью даже в чужой стране, повернулась к сидящему сбоку мужчине и заговорила на своем превосходном английском. Улыбнувшись ослепительной, с замашкой на голливудскую улыбкой, она попросила у него либретто. Мужчина улыбнулся ей в ответ и протянул маленькую книжечку. Схватив ее, Илена повернулась ко мне и принялась лихорадочно листать в поисках списка актеров. — Вот! – заулыбалась она, найдя нужную страницу. – Смотри! Моцарт – Мануэль Либерте. Какая странная фамилия, не французская. — Итальянская, — ответила я, припоминая что-то из статьи про актеров, которую читала еще в Москве. — Так-так, Флавьен Моран, — с удовольствием прочла Илена имя исполнителя роли Сальери. Потом она смотрела какие-то фотографии, восхищаясь красотой артистов. Я даже не взглянула на них. Мне и без того уже было нехорошо, а в голове почему-то звучало одно слово – Либерте. Оно казалось смешным, и от этого мне становилось спокойнее. И вот свет потух. В зале сразу воцарилась тишина. Неяркий свет освещал рок-музыкантов с левой стороны от сцены, которые вскоре должны были начать играть. Справа освещался симфонический оркестр. Рука дирижера поднялась, и по залу заструилась божественная симфония Моцарта. По телу побежали мурашки. А на сцене уже появился мужчина, который тихим голосом нараспев рассказывал о величайшем гении, подготавливая зрителей к действию и погружая в атмосферу того времени. Заслушавшись его речью, я уже не помнила, где нахожусь, захваченная происходящим. То, что было потом, я бы никогда не смогла описать словами. Песни, танцы, костюмы завораживали, красота актеров пленила. Я страдала вместе с Моцартом от неразделенной любви, переживала смерть его матери и отца, радовалась, когда он снова влюбился, ликовала, когда женился. Я почувствовала, как подступили слезы, и не смогла сдержать их в самом конце, когда душа великого гения покинула его тело и земной мир. Зал аплодировал стоя, все ликовали, кричали какие-то слова, когда артисты в последний раз вышли на поклон. Они на бис исполняли две песни, а я завороженно смотрела на них, теперь уже отчетливо понимая, что среди этих людей мне не стоять никогда.