Чего в сказках не бывает?

      — Хабе — это имя или прозвище? — для того, чтобы додуматься до этого вопроса, пришлось пройти две улицы в полном молчании.       Время было потрачено не зря. Егор изучал окружающий мир. Точнее, не изучал, а рассматривал. Под ногами мостовая. В прямом смысле мостовая — мощёная улица. Мостили чем-то светлым, напоминающим известняк. Даже вроде бы кое-где наблюдается вкрапление мелких ракушек или чего-то подобного. Но не может же это на самом деле быть известняком! Слишком мягкая порода для мощения улиц. Она должна стаптываться почти мгновенно. Этот же камень либо был положен только вчера, либо имел более крепкое, чем соединение кальция, строение.       Останавливаться, чтобы понюхать и попробовать на вкус, показалось клоунадой, поэтому пришлось ограничиться визуальной оценкой и теоретизированием.       Стены домов, примыкающих друг ко другу, были слеплены из красного кирпича. А вот архитектура… На пирамиду Хеопса, конечно, не тянет, и всё же, считая со второго-третьего этажа, начинались ступени. Неширокие — иной раз не более полуметра шириной. При высоте в семь-восемь этажей было совершенно непонятно, зачем это нужно. Как вампир вообще поверил в то, что он прыгал с такого здания? Долететь до мостовой и не переломать себе все кости об эти выступы-карнизы-ступени мудрено. Разве что действительно при помощи левитации.       Иногда между зданиями обнаруживались щели. Иначе расстояние между стенами, в которое едва ли мог втиснуться взрослый человек, назвать было нельзя. Протиснуться в эти щели, помимо прочего, мешали заросли кустиков с бледно-зелёными резными листьями, покрытыми оранжевыми шипами*. Цвели они необыкновенно красиво. Наверное, именно поэтому и являлись излюбленными декоративными растениями местных жителей.       Клумбы, тем более скверики, были редкостью. Если судить по ширине улиц — а между стенами домов едва ли смогли бы разъехаться две тачки, не поцарапав друг друга, — растительность в данной местности почиталась скорее сорняком, чем эстетическим изыском.       С освещением тоже было туго. Если не считать медленно проплывающих над головой шаров «лавы», то его вовсе не было. Даже удивительно, как при таком дефиците света Егор смог столь подробно рассматривать детали. Стоило задрать голову, как ответ стал очевиден — светало. Выражалось это в приобрётшем цвет мокрого асфальта, в отличие от абсолютно чёрного, наблюдавшегося при первичном изучении, фоне и, соответственно, утративших прежнюю яркость шарах. Они не то чтобы побледнели, а, скорее, посерели, потеряли насыщенность окраса. Длительного любования метаморфозами, происходящими над головой, позволить себе было нельзя из-за риска отстать от своего единственного знакомого в этом странном месте или банально покалечиться, не заметив на пути очевидного препятствия.       — Внешнее имя, — после недоумённого взгляда и (по выражению лица стало понятно) напоминания себе о том, что спутник ничего не помнит, пояснил вампир в ответ на вопрос о прозвище.       — Внешнее? То есть для окружающих? — Егору припомнилось, что в диких африканских племенах верящие в колдовство аборигены имели обычай скрывать свои истинные имена, опасаясь проклятий.       — Да.       — А внутреннее хоть кому-то, кроме тебя, известно? — надеясь, что его любопытство не слишком сильно рассердит нового знакомого, продолжил спрашивать всё-таки удачливый самоубийца.       — Внутреннее? А-а-а! Ты имеешь в виду тайное! — догадался Хабе и спустя миг поставил в тупик неожиданной констатацией, выдававшей наличие кое-какого образования: — С тобой что-то не так. Когда теряют память, могут не помнить, как зовут, где живут, есть ли родня… Но обычно базовые понятия никуда не исчезают. А ты спрашиваешь так, будто вчера родился и нигде не учился.       — Я вообще не знаю, когда родился и где учился, — резонно возразил Егор, надеясь успокоить подозрения парня, и тут неожиданно для себя сообразил: — Постой! Ты вампир, значит, ты пьёшь кровь?       — Ну, не воду же мне пить! — пожал плечами Хабе.       — Чью? — Егор запоздало забеспокоился.       Неужели он сам напросился стать обедом этого милого крылатика?       — Да кого куплю на базаре, того и высушиваю. Люблю, конечно, тафоров. Причём откормленных в Камилвене, но их разве что на празднование дня рождения императора могу себе позволить. Или на свой собственный день первой охоты. Раньше, пока… Не важно! — Вампир вновь стукнул кулаком по ладони.       Насколько понял Егор, вампир случайно чуть не проговорился о чём-то очень для него важном. После этого опять шли молча.       — Что будет, если кто-то узнает тайное имя? — спустя десяток-другой шагов возобновил беседу Егор.       — Он приобретёт абсолютную власть над тем, чьё имя узнал, — подтвердил догадку молодого человека вампир.       Егор кивнул, прошёл метров пять, затем резко остановился и, схватив спутника за рукав, развернул к себе лицом, впиваясь взглядом в глаза парня.       — Когда ты спрашивал, как меня зовут, ты хотел узнать моё тайное имя? — Подозрения, зародившиеся в результате осмысления произошедшего, требовали немедленного подтверждения либо опровержения. — Ты ведь уже узнал, что я ничего не помню! Рассчитывал, что я случайно открою его тебе?!       — Нет, конечно! — Хабе замотал головой. — Я же спросил: «Как тебя зовут?», а не: «Как тебя родители назвали?».       — Прости, — стало стыдно за свою недоверчивость.       Егор выпустил рукав и попытался состроить виноватую мину. По причине отсутствия зеркала увидеть результат самому не представлялось возможным, но вампир кивнул и продолжил путь. Интересно, куда? Именно об этом и был следующий вопрос.       — На базар, — прозвучало в ответ. — Мне нужно кое с кем поговорить. Заодно прикупить припасов перед путешествием. Ты, небось, питаешься не реже раза в сутки. Тебе сухие лепёшки нужны, вино, чтобы в воде растворять, да и одет ты не для путешествий.       — А что не так? — Егор на ходу начал изучать свой костюм.       В отличие от тела, набор шмоток попал сюда таким, каким был на молодом человеке в момент прыжка с крыши: адидасовские кроссовки, джинсы, фланелевая рубашка и безрукавка. Интересно, а в кармане бумажник сохранился? Задавшись этим вопросом, Егор потянулся к карману. Бумажника не было. На миг всколыхнулось сожаление: он как раз снял деньги и шёл покупать навороченный телевизор во всю стену, поэтому пропавшая сумма была немаленькой. С другой стороны, тут стопка пятитысячных купюр вряд ли стоит дороже бумаги, на которой отпечатаны банкноты. Возвращая руку из кармана, он случайно зацепился за странный предмет, который раньше не замечал — толстого тяжёлого ремня на поясе прежде не было. Не обращая внимания на вампира, с усмешкой наблюдающего за его манипуляциями, он провёл рукой вдоль полоски заклёпок. Ремень неожиданно раскрылся, словно разошёлся по верхнему шву. Нет, не порвался, а всего лишь раскрыл «кошелёк», набитый блестящими монетами.       — Что это? — глупее вопроса выдумать было нельзя.       — Деньги, — пояснил Хабе. — Спрячь сейчас же! Тут целое состояние, особенно для обитателей этих кварталов, — он махнул рукой, указывая на окружающие их дома.       — Так ведь на этой улице, кроме нас, никого нет, — возражая, Егор попытался соединить вместе разошедшиеся края пояса-кошелька.       Молнии, липучки или иной застёжки не наблюдалось, отчего в успешности этой попытки имелись серьёзные сомнения. Вопреки им края пояса сомкнулись, вновь став обычным тяжёлым ремнём.       — Эе** домов донесут хозяевам, а те уже придумают, как сделать эти монетки своими, — пояснил вампир.       — Эе? Это что-то вроде домовых? — попытка всунуть новое в привычное понятие.       — Не знаю, кто такие домовые, а Эе служат тем, кто проживает на их территории. Прохожих они не любят и пакостить им не брезгуют. Тем более, если это поможет выслужиться перед хозяевами, — наставительным тоном сообщил Хабе.       Снова помолчали. Егору требовалось время на то, чтобы усвоить новую информацию.       — Разве базар сейчас работает? — следующий совершенно случайно забредший в голову вопрос.       Осталось надеяться, что он правильно определил время — утренняя заря. В своих выводах он опирался на два факта: «мало прохожих» и «становится светлей». В этом мире их сочетание могло означать совсем иное, нежели в том, который он покинул, шагнув с крыши.       — Откуда ты взялся? — Вампир остановился, вынуждая молодого человека тоже остановиться.       Если так пойдёт дальше, они не то что до базара — до следующего квартала не добредут. Всё время один из них останавливается и тормозит продвижение другого. Следом за этим рассуждением появилась досада: вампир всё же заподозрил его чуждость этому месту.       — Откуда взялся, там меня уже нет, — Егор попытался смягчить грубость фразы извиняющейся улыбкой.       — Значит, ты не потерял память, а пришёл издалека, — решил кудрявый спутник. — Где ты раньше жил? В Амхасе? В Тугухре?       — Я же сказал, что не помню, — врать, так нагло. — Что хочешь думай, но я даже не представляю, какое сейчас время суток. — Последнее утверждение было кристально честным.       — Утро, — обрадовал Хабе, после чего вернулся к интересовавшей его теме: — Как ты можешь не знать элементарных вещей, но при этом пытаться анализировать уклад жизни местных жителей?       — Вот такой я ненормальный. Собственного имени не знаю, на кого похож, понятия не имею, зато интересуюсь перспективами ближайшего будущего, — развёл руками Егор.       — Похож ты на самого нормального дроу. Почти как чистокровный, — попытался успокоить его вампир.       — Это хорошо или наоборот? И кто такие эти дроу?       — Тёмные эльфы, — осчастливил страдавшего эльфофобией Егора Хабе.       Результат оказался предсказуемым.       — Что? Я — эльф?! — вопль ужаса был, наверное, слышен в самом дальнем конце этого мира. — Только не это! Я не хочу-у-у!       — Чего не хочешь? — Хабе даже отступил на шаг и попытался заткнуть уши.       — Эльфом быть не хочу! — Как будто его желание кого-то волновало!       Вампир от удивления вздёрнул брови, затем глубоко вздохнул и, придав своему лицу выражение невозмутимости, приготовился пережидать истерику.       Но истерики не последовало. На Егора неожиданно снизошло озарение. От одной из своих подруг он слышал, что самоубийство считается грехом, за который грядёт наказание в следующей жизни. Если окажется, что судьба быть эльфом — это и есть наказание за его прыжок с крыши многоэтажки, то, можно сказать, он легко отделался. Последнее соображение показалось ему настолько оптимистичным, что он срочно успокоился.       — Ийвольрэн, ты так и не ответил на мой вопрос, — напомнил он, пытаясь сгладить неловкость ситуации. — Разве базар сейчас работает?       Прозвучало как-то странно. Не нужно было этого произносить. Егор понял это без всяких объяснений со стороны вампира. Не понял — нутром почувствовал.       Хабе замер, кажется, даже перестал дышать. Его смазливое лицо отразило целый каскад чувств: испуг, понимание, злость, отчаяние. В глазах на миг скопилась влага, губы приоткрылись, вновь показав молодому человеку, точнее, теперь дроу острые клыки, скривились в попытке высокомерно усмехнуться. Кудрявый кровопийца звонко выдохнул, закрыл и открыл уже совершенно сухие глаза, затем ещё дважды тяжело вздохнул… Всё его поведение говорило о том, что ему больно. Так ведут себя те, кто получает слишком дурное известие, но при этом пытается скрыть потрясение. Руки сжались в кулаки до побеления костяшек пальцев. После этого он совершенно неожиданно опустился на колени, уставился на мостовую и сдавленным голосом, словно заставляя себя произносить каждый звук, спросил:       — Как прикажешь тебя называть: господином или хозяином?       — Э-э-эм, что? — абсурдность ситуации лишила дара речи.       Мозг в фоновом режиме констатировал, что с таким величественным видом, с каким опустился на колени Хабе, цари опускают свой зад на трон.       — Я спросил, как ты прикажешь тебя звать: хозяином или господином? — повторил вампир, в чьём голосе теперь преобладала горечь.       — Да что на тебя вдруг нашло?! — Егор помотал головой, пытаясь отогнать наваждение.       Наваждение, по закону подлости, никуда не делось. Хабе всё так же стоял на коленях, склонив голову к земле, и ждал ответа на свой идиотский вопрос.       — Хабе, объясни, пожалуйста, что происходит, — чтобы не выглядеть совсем дураком, пришлось сесть по-турецки напротив парня.       Всяко лучше, чем изучать его макушку. Правда, тот умудрился ещё ниже опустить голову, так что посмотреть в глаза не получилось. Зато стала видна прикушенная до крови губа.       В ответ раздалось сердитое сопение.       — Хабе, мы пять минут назад выяснили, что я ничего не знаю и ещё меньше помню. Прошу тебя, объясни, с чего ты вдруг…       — Ты назвал моё тайное имя, — плотина молчания прорвалась эмоциональным многословием. — Теперь я твой раб. Я сам виноват. Не разглядел в тебе истинного дроу. Только истинный чистокровный тёмный эльф, чьи родители были тёмными эльфами до третьего колена, может пробиться сквозь охраняющие тайну заклинания и узнать имя любого подданного императора. Я поверил в твою потерю памяти и не позаботился о дополнительной защите. Что ж... Не знаю, зачем я тебе понадобился, раз ты потратил время и силы на то, чтобы заговаривать мне зубы и взламывать скрывающие заклинания, но ты достиг своей цели. Я даже не заметил, как ты колдовал!       — Раб? Бре-ед! — возмутился Егор, которого сильно задели обвинения в попытке стать рабовладельцем посредством подлого приёма. — Я вообще ничего не делал, кроме как задавал вопросы и слушал твои разъяснения.       — Ты назвал моё тайное имя! — Хабе всё-таки поднял голову и посмотрел ему в глаза.       Взгляд вампира был отчасти заинтересованным, отчасти недоверчивым. Чего в нём не было, так это надежды. Казалось, он за короткий промежуток времени постарел. Не внешне — внутренне. Такие старые глаза можно увидеть на фотографиях малолетних узников концлагерей. Дикое сочетание детской внешности и старого взгляда.       — Я не знаю, как это произошло, — Егор вскинул свои чёрные руки в защитном жесте, словно пытаясь отбиться от того мгновения, когда произнёс неведомое самому себе сочетание звуков, оказавшееся тайным именем спутника.       — Не знаешь? — переспросил вампир, нахмурился, решая в уме какую-то свою задачу, наконец, сел на пятки и, схватив руки Егора, принялся изучать ногти от удивления позабывшего возмутиться землянина. — Ты… Ты… — пальцы Хабе разжались, и кисти упали на коленки. — Ты действительно мог ничего не делать, — признал он. — Ты — близкий родственник императорской семьи, — новый ошеломляющий вывод.       — С чего ты взял? — Егор сам развернул руку и попытался понять, что именно послужило причиной этого утверждения.       — Полоса вдоль ногтя — отличительный признак родства с правящей династией. Как же ты оказался здесь один и без телохранителей? — вопрос был адресован не столько Егору, сколько самому себе.       Новоявленный императорский родственник решил промолчать, поскольку ответа на заданный вампиром вопрос у него точно не было.       — И всё же я твой раб, — напомнил Хабе.       — Мы можем забыть, что я назвал твоё тайное имя. Это же произошло случайно. Я больше никогда его не произнесу. Честно! — пообещал Егор.       — Ты серьёзно? — ошарашенно переспросил вампир.       — Разумеется, — пожал плечами потенциальный рабовладелец и убеждённый противник рабства в любых его проявлениях.       — Ты как большой младенец, — покачал головой Хабе. — Это не в твоей и не в моей власти. Магия моего тайного имени подчинила меня тебе. Я это чувствую, и ты не мог не почувствовать.       Егор задумался. В тот момент, когда он назвал вампира Ийвольрэном, он действительно что-то почувствовал. Как называется это чувство, он не знал, но всё же отрицать его наличие не мог.       — Получается, что бы я ни делал, ты теперь от меня зависишь? — уточнил тёмный эльф (нужно привыкать думать о себе как о тёмном эльфе, несмотря на свою ненависть к остроухому народу). — Разве я не могу отпустить тебя на свободу? — тут же загорелся он новой идеей.       — Нет. Магия этого не позволит, — с грустной улыбкой растоптал его надежды кудрявый вампир, — так что, решай, как мне тебя называть: хозяином или господином, — на зрачки вновь набежали слёзы отчаяния, и Хабе сосредоточился на том, чтобы не дать им пролиться.       — Значит, я могу приказать тебе вести себя как мой друг, а не как раб, — после недолгого размышления решил Егор. — И если я что-то требую, а тебе не нравится, ты немедленно мне об этом сообщишь. Закон существует для того, чтобы его обходить. Даже магический! — чуть ли не победным тоном объявил бывший житель Москвы.       Ответом ему стали робкая надежда во взгляде и неуверенная улыбка вампира.       — Попробуем, — кивнул он. — Это будет не очень сложно. Мне кажется, мы в любом случае подружились бы.       — Если так, — Егор начал подниматься со своего жёсткого сидения и протянул руку вампиру, испытывающему затруднения со вставанием в связи с затёкшими ногами, чтобы помочь подняться и поддержать, — нам нужно было на базар. Идём туда? Или твои планы изменились?       — Нет, не изменились, — отряхнув крошки с брюк, уверил его Хабе.       Не успели они пройти пятидесяти метров, как Егор спохватился:       — Тебе же надо как-то меня называть. Да и мне самому неудобно не знать, как меня зовут. Может, стоит придумать кликуху?       — Что придумать? — переспросил вампир. — Ты иногда произносишь совершенно непонятные мне слова, — тут же пояснил он.       — Внешнее имя, — попытался подобрать аналогию бывший человек.       — У дроу из императорской династии нет внешних имён, — новая интересная подробность. — Они, то есть вы, — настоящие хозяева этого мира. Никто, даже зная ваши имена, не может подчинить вас.       — Значит, у меня только тайное имя? — успокаивающая новость требовала подтверждения, дабы исключить даже малейший риск оказаться в положении Хабе.       — У тебя одно имя — не тайное и не внешнее. Оно просто одно. Тебе нет нужды его скрывать, как это приходиться делать нам — всем, кроме дроу, подданным императора.       — При этом я его не знаю, — поджал губы Егор, не способный выговорить четыре звука, записанные в его свидетельстве о рождении и в паспорте.       — Идея придумать не так плоха. Нужно же мне как-то к тебе обращаться! Да и кому попало не обязательно знать, что ты потерял память. Мошенников кругом много. Придумывай, но не спеши сообщать даже мне. Первые варианты на всякий случай отбрось сразу. Не хватает ещё так же случайно, как назвал меня, произнести какое-нибудь убойное заклинание.       — Хорошо, — спорить с этим предупреждением было неразумно. Он только что умудрился максимально сгладить последствия своей болтливости и влипать в новые неприятности не желал, поэтому задумался.       Стэн***? Флоризель? Вроде бы у эльфов должны быть заковыристые имена. Тем более, он — принц. На худой конец, в этом его пытался убедить кудрявый спутник, усердно оглядывающийся по сторонам. Но представив себе, как его называют Флоризелем, Егор тут же пошёл на попятную. Принц… принц… принц… Неожиданно вспомнился любимый мамин фильм — «Мистер Икс» в постановке Светланы Дружининой. Принц Клори’.       — Называй меня Клори, — предложил он своему единственному знакомому в этом мире.       — Клори так Клори, — пожал плечами Хабе, останавливаясь у неприметной двери очередного многоэтажного дома. — Мы пришли. -------- *Поркупинский томат — растение, растущее на Мадагаскаре. Имеет полутораметровую высоту, невероятно красивые фиолетовые цветки и листья, покрытые колючками оранжевого цвета. Томат этот не только колючий, но и ядовитый, а также очень живуч — ему не страшны ни морозы, ни жара, ни химикаты. Самое опасное растение на Земле. **Эе, ээ, ия, ийе, ие, эя (букв. «хозяин»). В мифологиях тюркоязычных народов Поволжья, Средней Азии, Северного Кавказа, Западной Сибири, Алтая — название духов, постоянно пребывающих в каком-либо месте. Вера в Эе восходит к мифологии древних тюрков. Представления об их функциях у разных народов неодинаковы. В мифологиях казанских и западносибирских татар и башкир Эе связываются с определёнными элементами природы, жилищем и образуют, таким образом, особые категории духов: су иясе, урман иясе, ой иясе, йорт иясе. В мифологиях других народов Эе не распались на отдельные категории духов с закреплёнными функциями и представляются духами-хозяевами различных мест и предметов. Например, хотя народы Алтая и Саян и выделяли среди всех Эе хозяина гор и тайги, в их представлениях Эе — духи, обитающие в любом урочище (приобретающие характер покровителей рода). Близкие представления об Эе (иччи) характерны для якутов. Западносибирские татары наделяли духами-хозяевами заброшенные дома, овраги, болота. В исламизированной мифологии туркмен Эе превратились в злых духов, джиннов, обитающих в определённом месте. В мифологии чувашей Эе (ийе, видимо, от татарск. ия, «хозяин») — близко к чёрту, живущий в домах под печкой, в банях. Поведение Эе в мире ориджинала выдумано автором. *** Главный герой серии «Хроники Стэна» Аллана Коула