Путь в Запретный мир-2. Инкуб и Золотой Дракон.

Приглушенный свет золотом ложился на мягкую гладкую кожу, делая женщину таинственной и невозможно желанной. Широкая мужская ладонь с длинными пальцами скользила над трепещущим телом, ощущая его жар, воспламеняя кровь. Ладонь легла на небольшую грудь с круглым твердым соском, и молодой мужчина склонился над черноволосой девушкой, распростертой под ним на кровати. Рука слегка сжала упругий холмик, приподняла, оторвалась с неохотой, указательный палец коснулся кончиком «горошины» и медленно потер. Его заменил влажный язык, а потом и горячий рот. - Хью-у-у-г-о… - жалобно простонала брюнетка, - я больше не могу… Хьюго спрятал улыбку во впадинке между душистых грудей и потерся носом, чувствуя, как бешено там, внутри хрупкой клетки, бьется её сердце. Она была на пределе, прелюдия затянулась, и кожа девушки издавала горьковато-сладкий аромат, который так любил Другой. Он мог часами наслаждаться игрой и скапливать на поверхности разгоряченных тел алое излучение желания, а потом ворваться в томящееся тело, и ненасытно упиваться им, втягивая в себя пьянящий сок похоти. Девушка стонала и выгибалась, обвивала тонкую талию любовника длинными ногами и раскрывалась сильнее под натиском мускулистых бедер. И сейчас для Хьюго не было ничего прекрасней её белой кожи с пятнами румянца на точеных скулах, и изящной шеи, подставленной под поцелуи. Другой рыкнул властно, резко, и впился губами в бьющуюся венку одним быстрым движением. Девушка вскрикнула, содрогнулась в оргазме, и её желание потекло нескончаемым потоком внутрь Хьюго, одновременно дурманя и наполняя его силой. - Ты меня любишь? – спросила тихо утомленная девушка. - Конечно, - ответил он без раздумий, крепче прижимая её к себе. Конечно же, он её любил. Он любил всех своих женщин, хоть и не мог вспомнить на следующий день ни их лица, ни их имени. Во входную дверь что-то с силой грохнуло. Хозяйка квартиры резко села на кровати, побледнев от ужаса. - Ребекка! – взревел мужской голос по другую сторону двери. – Открывай, дрянь, я знаю, что ты там с новым хахалем! Хьюго неспешно встал и начал собирать и натягивать на себя свою одежду – подобная ситуация была для него знакомой и далеко не первой. Ребекка металась по комнате и тоже пыталась одеться, судорожно натягивая на себя белье и путаясь в нем. - Открывай, шлюха! – дверь продолжала гневно содрогаться и кричать благим матом на хозяйку. – Или я выбью эту чертову дверь к хренам! Разъяренный рогоносец все же решил не дожидаться, когда ему милостиво откроют вход в «гнездо разврата», и выбил её мощным ударом, скорей всего, плеча. Хьюго в этот момент уже распахнул окно и перекинул через подоконник ногу, не отвлекаясь на разгневанного гостя. Зацепившись руками за балюстраду, парень свесился на руках вниз и разжал пальцы. Благо был второй этаж, и натренированные ноги легко самортизировали о рыхлую почву клумбы. - А ну стой, тварь трусливая! – из окна показался крупный мужчина в косухе, с бритой головой, но с заплетенной в косу рыжей бородой и красным от злости лицом. Хьюго нагло улыбнулся и отдал честь двумя пальцами: - «Астала виста», викинг, - и потрусил к своему Кавасаки, притаившемуся между домами. - Ах ты, щенок! Я найду тебя, будь уверен, и всех твоих червей с башки выдерну, а потом и саму башку откушу! – «Викинг» в гневе перекинул ногу через подоконник, но в него вцепились тонкие женские руки. - Абрахас, разобьешься! «Жизнь хороша, когда пьешь не спеша», - ухмылялся про себя Хьюго, гоня байк по ночной трассе. Мотоцикл счастливо рычал, и тело Хьюго вибрировало от скорости, адреналином текущей в крови. В наушниках бесновались Линки с их Bleed It Out, куртку рвал встречный ветер, освежая молодое сильное тело. Жизнь казалась совершенной, полной, многогранной. Хьюго чувствовал себя ве-ли-ко-ле-пно. Уже заезжая на стоянку в квартале от дома, блондин почувствовал тревогу, холодным комом возникшую в груди. Сунув шлем подмышку, парень оглянулся. Кроме пустых машин, яркой луны да слабого ветерка вокруг - посторонних не наблюдалось. Хьюго двинулся в сторону дома, и уже почти прошел узкий тупик между своим домом и соседним, когда расслышал собственное имя. - Кто там? – насторожился Хьюго, вглядываясь в темноту тупика. - Хьюго… - тихий шелестящий шепот. Слабый свет ночного светила едва проникал между стенами домов, и парень смог рассмотреть лишь высокий силуэт, стоящего к нему боком человека в балахоне, грубыми складками свисающем до земли. - Кто Вы? – молодой человек совершенно не горел желанием идти навстречу ночному незнакомцу, и оставался на месте, хмуро вглядываясь в пространство тупика и его обитателя. За спиной раздалось шлепанье босых ступней о брусчатку, и, не успев обернуться на звук, Хьюго ощутил мощный толчок в спину такой силы, что парень полетел в тупик, вытянув вперед руки, да еще пропахав на пузе землю по инерции. Воздух выбило из груди, и он с шумом вернул его обратно в легкие. - Что за…? – начал он свою гневную отповедь и запнулся, когда мимо его лица прошлепало нечто. Мозг пытался отрицать то, что видели глаза, а глаза видели чуднОе существо с изувеченной физиологией, по странной причине двигающееся и … дышащее. Хьюго понял это, когда один бледный выпученный глаз на ополовиненном лице мигнул, глядя на парня, и кожи лба коснулся влажное дыхание. Затем, искаженное тело перекрутилось-выгнулось и поднялось в вертикальное положение с одной руки, которую использовало вместо недостающей ноги. Перед Хьюго стояло пол человека, по крайней мере, в столь слабом освещении Густавсону казалось именно так. Голое существо развернулось, подпрыгнув на одной конечности, и встало возле второго силуэта в балахоне. Хьюго поднялся следом и выпрямился, с отвращением, недоверием и затаившимся страхом разглядывая то, что происходило на его глазах. Силуэтом в балахоне оказалась такая же тварь, что и первая, которая в это время прислонилась к ней в каком-то устало-интимном жесте, и тогда они стали… сливаться в одно целое. По «шву» соединения червями изогнулись отростки, «прошивающие» их тела насквозь. Соединенная тварь накинула на себя часть балахона, оказавшимся длинным кожаным плащом, и застегнула на нем пуговицы. А затем сделала полноценный шаг навстречу Хьюго, слишком резко переставляя ноги. Хьюго попятился назад и вжался спиной в кирпичную кладку. Безволосый монстр навис над человеком, и парень сморщился от гадливости, увидев прямо перед собой бледное деформированное лицо: безносое, с бесцветными рыбьими глазами, двумя ртами с сюрреалистично полными и красивыми губами. Ото лба и до ключиц, теряясь под плащом, шел шов. Толстые и скользкие на вид нити проникали в кожу, оставляя вокруг кратеры. - Ипонский бог, - выдохнул обескураженный Хьюго, - я что, попал на съемки «Восставших из Ада»? - Ну, наконец-то, Хъюго, - произнес один красивый рот, а второй растянулся в улыбке, обнажив мелкие острые зубы. – Ты так редко бываешь один, что мы уже отчаялись. Хъюго сглотнул в сухую – во рту резко пересохло от такого неожиданного поворота. - Кто вы, мать вашу? – сердце начинало биться интенсивней, глаза прищурились сами собой, ладони взмокли. - Ты идешь с нами, - прошелестел второй рот, проигнорировав вопрос. Тут Хьюго подобрался, закатал рукава куртки по локоть и выставил кулаки перед собой. - С чего бы мне идти с вами? – ужасы ужасами, но вот шкуру свою парень просто так отдавать не собирался. А то, что эти недочеловеки сделают с ней всякие непотребства, видно было и невооруженным глазом. Тем более, если вспомнить, что творили сенобиты с любопытными душами в Аду… Два рыбьих глаза скосились друг на друга, рты на удивление синхронно ухмыльнулись, и синюшная в свете луны рука одной из этих тварей потянулась к груди человека. Пальцы, лишенные ногтей, растопырились, и между ними натянулась перепонка. Хьюго сделал короткий замах, собираясь впечатать кулак прямо в безносое лицо, но тут сердце сжалось с такой силой и болью, что юноша стал задыхаться и скатываться по стене на землю. В ускользающем сознании эхом отдался раскат грома смешанный с металлическим скрежетом, и мышцы груди облегченно расслабились. Ослабевший парень увидел, как монстр спружинил о брусчатку и с легкостью вспорхнул на крышу трехэтажного дома. А потом над ним склонилась сама Ночь, изучая большими раскосыми глазами цвета грозовых облаков, и обдавая горячим дыханием. Хьюго замер, пытаясь угадать, чем грозит ему встреча с еще одной галлюцинацией. Но глазастая Тьма обнюхала его везде, где только смогла, взяла ободранные ладони когтистыми лапами, и слизала с них кровь шершавым языком. Хьюго апатично поморщился от пощипывающей боли и прикрыл глаза. Шею и ухо обдало новой волной влажного жара, щеку защекотала короткая шерсть. Парень открыл глаза и снова встретился с мерцающими глазами. - Ну а ты кто? – вздохнул он обреченно. Тьма тоже не ответила ему, метнувшись тенью вслед за ушедшим монстром. - Все, пора обращаться к психиатру... Хьюго молча встал и нетвердой походкой побрел к дому. Человеческое сознание устроено так, что способно блокировать неугодные нам воспоминания в моменты сильного потрясения, поэтому на утро Хьюго не вспомнил того, что случилось с ним ночью, посчитав произошедшее кошмаром, игрой разума после долгого тяжелого дня. - «...неделю назад на маршруте Виклоу Вэй пропало двое молодоженов, которые решили отпраздновать свое бракосочетание, отправившись в пешее путешествие по окрестностям Ирландии. Со слов их друзей, Стив и Джоан Бредбери вышли из Марлай Парка двенадцатого октября в 8.00 утра и должны были позвонить, преодолев первый рубеж в десять километров. Взволнованные отсутствием звонка от супругов, их близкие решили, что Джоан и Стив могли заблудиться в лесу недалеко от Дублина…» - Вот ведь парадокс, - пробурчал сонный Хьюго, появляясь на кухне в одних пижамных штанах, и тыкая пальцем в телевизор на холодильнике: - в Ирландии всего один процент леса от всей территории страны, а люди все равно умудряются в нем потеряться. - Так потому и теряются, что от щасстя ломятся в него, как в супермаркет на распродажу, - констатировал с серьезным видом Люц, вставая с высокого стула и подхватывая с кухонной стойки свою кружку с душистым кофе. Он поднял её высоко над головой - подальше от загребущих рук друга. - Жадный, черствый человек, - буркнул взъерошенный и помятый блондин, когда не смог достать вожделенный напиток. - Тут в джезве еще есть, специально для тебя, - сказал ему Иф, а сам незаметно подкрался к брату с другой стороны и схватил кружку, которую тот успел так опрометчиво поставить на стол. - Ах, ты ж беспринципное существо! - возмущенно протянул Люц, тоскливо наблюдая, как брат делает большой глоток ЕГО кофе. - «Бери все, что плохо лежит», - чем тебе не принцип? - широко улыбнулся близнец и, увернувшись от подзатыльника, ушел в свою комнату, бросив по дороге, что он собирается в мастерскую. – Скоро хеллуинские гонки, нужно подрехтовать малыша. - Точно! – опомнился Хьюго, видно, арабский напиток поспособствовал превращению мыслей из желе в нечто обстоятельное. - А мой Кавасаки не посмотришь? - Посмотрю! – крикнул Иф из спальни, продолжая шебуршать там какими-то вещами. - Ты не передумал? – спросил Люц, прислонившись задом к столу, и сложив мускулистые руки на груди. Черные глаза неодобряюще смотрели из-под сведенных густых бровей. - Да перестань, Люц, - отмахнулся Хьюго, и стал споласкивать посуду после завтрака. – Надо же когда-то начинать, вы уже столько лет гоняете, а меня под крылом держите как наседки. - Мы волнуемся, – сказал черноволосый, пожав плечами. - Да, мамочка, я не забуду вытереть попку и почистить зубки на ночь, - съязвил Хьюго, мило улыбнувшись во все зубы, и гордо удалился с кухни. - О-о, Всемогущий, кто меня окружает, - простонал Люциан, закрывая лицо рукой, - змеюки подколодные, пригрел вас на свою беду. - Мы все слышали!! – раздалось хором из разных спален. *** «Как я ненавижу эти вечера. Ненавижу! Все эти жаждущие взгляды, пачкающие своей похотью твое совершенное точеное тело… Ты, сама страсть, сам секс и чувственность, танцуешь для других, а я борюсь с инстинктом спрятать тебя от них… ты должен танцевать только для меня. Я так хочу видеть желание в твоих прекрасных глазах, знать, что ты хочешь меня с той же силой, что сжигает меня. А я хочу тебя. Это не просто желание, это жажда, и она сильнее той, которую испытывает обреченный на смерть в пустыне. Я уже не знаю, как смог вынести все эти годы без тебя… сотню долгих пустых лет. Не представляю – как?! Больше не могу и не хочу держать себя в узде и сдерживать собственное сумасшествие. Ты - моя лучшая, сладчайшая галлюцинация, навязчивая идея, полночный бред. Я хочу держать тебя в своих руках, видеть, как ты горишь от наслаждения, которое дарит тебе мое тело… Но сейчас я вижу лишь чужих, посмевших смотреть на тебя. Чувствую их похоть, и с трудом сдерживаю ярость, клокочущую тихим рыком в горле и скапливающуюся зудом в пальцах: так хочется вцепиться им в лица когтями и вывернуть бесстыжие глаза наизнанку. Ревность. Мне не стыдно за жестокие картины в своей голове, потому что я разрушаюсь от тоски и безысходности. Ты нужен мне. Видеть тебя – это как дышать. Ровно двадцать один год назад я услышал твой первый вздох. Тогда нас разделяли всего лишь океан и материк, а не сотни миров. Радость взорвалась огненным цветком внутри меня, сняла груз тоски с плеч, и я плакал в тот момент от облегчения. Плакал и дрожал, упав на колени. Тот день вырвал из меня стальной стержень толщиною в сотню лет, я больше не мог притворяться и терпеть эту муку без тебя. Ты родился. Ты пришел ко мне. Оставалось только подождать пару десятков лет, а они ничто по сравнению со столетним одиночеством. Я наблюдал за тобой, я был тенью возле окна, я стал жалким вуайеристом, потому что оставаться непричастным к твоей жизни – это постоянная ноющая боль в груди. И поэтому я готов стерпеть этих стервятников возле тебя, мечта моя. Только терпение мое истончилось, скоро лопнет, и тогда… Я боюсь думать, что будет тогда». *** - Хьюго, не торопись переодеваться, - распахнув дверь в гримерную, сказал худой высокий мужчина с темными, зачесанными назад волосами: - У тебя на сегодня незапланированный приват-танец. - Мое рабочее время закончилось, Ангус, - блондин потянулся руками к золотой маске на лице. - Знаю, но клиент был весьма щедр, увеличив твой гонорар за танец втрое, - ухмыльнулся менеджер клуба, прищурившись подобно прибалдевшему коту. – Соглашайся. Всего один танец. - Ладно-ладно, - вздохнул парень. Одним танцем меньше, одним больше. Хьюго оперся руками о столик перед зеркалом и критически осмотрел свою уставшую физиономию в отражении. В принципе, он не чувствовал себя таким уж вымотанным, и еще мог станцевать пару-тройку «танцев на коленях». Обновив местами стертую серебристую пудру, и водрузив маску на место, танцор отправился в чилл-аут. *** «Ты заходишь решительно, гордо расправив плечи. Трудно, глядя на тебя не понимать, что ты прекрасно знаешь, какое производишь впечатление на окружающих. Твое эротичное тело мерцает бриллиантовой пылью в приглушенном свете, мышцы четко проступают под гладкой кожей, розовые губы пленительно улыбаются. Мне впору позавидовать твоей мягкой кошачьей поступи, но я не завидую, а любуюсь и восхищаюсь. Ты направляешься к музыкальной установке, совершаешь пару нажатий и возвращаешься в центр комнаты - к шесту, вытягиваешь вверх руки и обхватываешь стальную трубу. Соблазнительно проступили лучи ребер, взгляду открылась тонкая талия, маленькая пупочная впадинка вытянулась, пробуждая желание лизнуть её. Ты снова улыбаешься мне, глаза лукаво блестят сквозь прорези в маске. Улыбаешься, потому что толком не можешь рассмотреть меня в темноте ниши, в которой я вальяжно раскинулся на маленьком мягком диване. Да и выгляжу я сейчас не так, как ты привык видеть меня в университете: волосы растрепаны, вместо строгого костюма - черные джинсы и футболка. Музыка нарастает тяжелым гулом, мышцы золотого бога напряглись и заиграли под сверкающей кожей. Когда первые аккорды грохотом штормовой волны обрушиваются на комнату, я удивленно распахиваю глаза. Необычный выбор для приват-танца. И, тем не менее, я слышу «Непрощенного» и понимаю, что эта вещь создана для тебя. Ты подтягиваешься на руках, и все мысли в моей голове замирают, потому что я могу теперь только заворожено следить за твоими движениями. Твое обнаженное сильное тело действует на меня гипнотически, заставляя сердце бухать в каждой жиле, а пластика завораживает. Ты попираешь закон притяжения, зависая на шесте в немыслимых позах, замирая вниз головой, обвив ногами металлический столб и раскинув руки. Я восхищенно задерживаю дыхание, когда ты резко вскидываешься вверх и, едва коснувшись пальцами шеста, расцепляешь ноги. Их раскрученным хлыстом отбрасывает вниз и назад, но ты владеешь своим телом настолько, что мягко, как к любовнице приникаешь к шесту грудью, а потом и животом, пахом, бедрами. Ты похож на великолепную змею. От тебя захватывает дух. Ты чистая энергия, мятежный дух, сросшийся с музыкой телом и душой. Меня тянет дотронуться до тебя, почувствовать горячую кожу и стальные мышцы, ощутить вибрацию запертой в тебе энергии. Словно уловив мое настроение, ты спускаешься на пол и грациозным хищником подкрадываешься ко мне на четвереньках. Я не двигаюсь и, кажется, даже не дышу, когда красивая мужская ладонь касается моего колена. Это первое твое прикосновение ко мне за сотню с лишним лет… Ты поднимаешь ко мне лицо, скрытое золотой полумаской и замираешь. Узнал. Маска закрывает только пол лица, и ты сейчас похож на перепуганного лиса с широко распахнутыми глазами, а не на чувственного соблазнителя. Чтобы спрятать собственное смятение, я выгибаю бровь и нагло улыбаюсь, скрестив руки на груди. Твои губы удивленно приоткрываются, взгляд растерянно бегает по моему лицу, груди, рукам. Вся эта мизансцена занимает каких-то полминуты, за которые ты успеваешь взять себя в руки и принять от меня вызов. На твоем лице появляется хитрая самодовольная ухмылка, и ты поднимаешься с коленей, оседлав меня. Я сглатываю в сухую. Всемогущий, помоги мне, я знаю, что стоит мне тебя коснуться, как ты испаришься, оставив после себя горькое послевкусие. Первая волна, изогнувшая твое тело, отзывается жаром в паху, где и так все напряженно и пульсирует. Один Бог знает, сколько усилий мне стоит не задыхаться в твоем присутствии, а ты еще и масла в огонь подливаешь томными изгибами. Твои руки скользят по стройной шее, ладони накрывают соски и замирают, а ты продолжаешь томительно медленно извиваться, сидя на моих коленях. Я слежу, как твои ладони скользят ниже, по кубикам пресса к паху, затянутому маленьким золотистым лоскутом, и, не доходя до него, расходятся в стороны, соскальзывают на тазовые косточки, гладят бедра с внутренней стороны. В джинсах и так уже болезненно тесно, и что ты творишь? Берешь одну мою ладонь, лукаво глядя на меня сверху вниз, и я ощущаю рукой жар твоего тела, биение сердца - у меня самого оно уже стучит в висках. Я поднимаю вторую руку, и ты перехватываешь её в полете, отрицательно качаешь головой. Не понимаю, как я еще на это способен, но я тихо смеюсь. Ты ведешь мои ладони по своему телу, оглаживаешь ими выпуклую грудь, спускаешь на твердый живот и извиваешься змей. Я чувствую движение мышц под пальцами, и мне до одурения хочется скользнуть тебе за спину, прижать к себе и уткнуться носом в горячую кожу. Но ты словно не видишь моего состояния и продолжаешь «заниматься сексом» с моими руками. Я лихорадочным движением облизываю пересохшие губы и не могу оторвать взгляда от твоей груди. Обнаженный мужской торс не считается непристойным интимным зрелищем, но твоя грудь действует на меня, как сильнейший афродизиак, мне кажется, что я увидел что-то тайное и соблазнительное, порочное, запретное. Хочется приникнуть губами к розовым аккуратным соскам, сосать их и прикусывать зубами, чтобы они затвердели и заострились. Вместо «Металлики» давно уже играет «После темноты» - саундтрек к «От заката до рассвета». И я замечаю, что твое поведение изменилось, движения стали более медленными и тягучими, словно в моих руках перетекающая густая патока. Это можно было бы списать на темп музыки, если бы не твой взгляд из-под полуопущенных густых ресниц и не закусанная нижняя губа. Что? Что ты увидел во мне? Что почувствовал? Я ведь чувствую твое желание, легким шлейфом окутывающее меня. Ты больше не играешь, не задираешь меня, а хочешь секса. Твое тело замирает, лицо склонилось почти вплотную, а зрачки заполнили чернотой всю радужку. Кто ты? Я ведь чувствую что ты иной, что ты – не человек. Но кто? Мысли путаются, когда твое горячее дыхание касается моих губ, и я осознаю, что ты отпустил мои руки, и твои ладони сейчас ерошат мне волосы на затылке. Я вминаю пальцы в твои обнаженные бедра, скольжу ладонями вверх, охватываю талию, и не могу оторвать взгляда от твоего лица, от твоих пленительных глаз. Ты – совершенство. Внезапно отклоняешься назад, смотришь на меня потрясено и, в конце концов, сползаешь с меня, заставляя разомкнуть объятия. Еще пару секунд смотришь на меня, взгляд твой тяжелый и подозрительный, а затем разворачиваешься и уходишь. Я остаюсь наедине со своим смятением, стальной эрекцией и горящими ладонями, густо покрытыми мерцающей пылью». *** Хьюго не мог заснуть. Он ворочался с боку на бок, сбрасывал пуховое одеяло с себя, потом натягивал обратно, тяжело вздыхал, что-то невнятно бурчал и, наконец-то, замирал на время, чтобы повторить это возню снова. Мысли, что не давали ему спокойно отключиться и отдохнуть от трудовых будней, заставляли его краснеть и гореть от стыда, то обдавая влажным жаром, то окатывая ледяным потом. «Что это было?», - оставалось главным вопросом этой ночи. Хьюго никогда раньше не замечал за собой интереса к однополым отношениям, не смотря на то, что специфика его профессии могла говорить об обратном. Нет, Хьюго не был наивным и прекрасно знал, что думают о нем мужчины определенных пристрастий, увидев его практически обнаженным на сцене. Ему несчетное количество раз делали весьма прозрачные намеки, да и откровенные предложения поступали не раз, предлагались немалые суммы, за услуги интимного характера. Но только Хьюго не был шлюхой, и предпочитал спать с теми партнерами, которые привлекали исключительно его. И до сегодняшнего вечера в их числе мужчин не было. Все начиналось по обычному, давно продуманному и отрепетированному сценарию. Хьюго вошел в чилл-аут, не особо интересуясь тем, кто сидел в глубине ниши. Он собирался играть любимую роль, и для удачной игры ему необходима была только музыка. Все шло как по маслу, тело слушалось, душа ликовала, и от пристального взгляда из темноты становилось все лучше и лучше. Когда подошел момент собственно самого танца на коленях, юноша использовал безотказную технику, бьющую точно в цель – по либидо клиента. Подкрадываясь к мужчине на коленях, Хьюго выглядел большой хищной кошкой, с перекатывающимися мышцами на руках, спине и ягодицах. Казалось, что сквозь музыку слышится биение сердца развалившегося на диване самца. Юноша коснулся колена и скользнул рукой выше, а затем поднял лицо с призывной улыбкой… И похолодел, увидев знакомые серые глаза и нахальную ухмылку, приподнявшую один край полных губ. С трудом подавив в себе глупое: «Профессор?» - он окинул взглядом неформальный стиль Эо Фуджитсу и решительно собрался. Ведь здесь и сейчас не было профессора Фуджитсу, вместо него сидел молодой мужчина, источающий секс и желание лицезреть обнаженного танцора на своих коленях. Что ж, будет ему танец. «Пристегнитесь, профессор, мы взлетаем!», - пронеслась шальная мысль, и Хьюго оседлал бедра черноволосого мужчины. Но все пошло не так, как он ожидал, и вместо легкого чувства озорства и азарта, юноша внезапно увлекся процессом. Тело само выгибалось перед жаждущим его зрителем, от прикосновений широких ладоней стало горячо, ощущение тепла пропитало мышцы насквозь. Серые глаза были так близко и одним лишь взглядом растапливали слабое сопротивление разума, и сознание поплыло, как воск. И вовсе они были не серыми, они были темными с оттенком сирени, придавая взору тяжесть летней грозы. А Хьюго любил летние грозы, когда озон заставляет дышать полной грудью, опьяняя кровь переизбытком кислорода, а низкие клубящиеся серо-сиреневые тучи застилают небо. На них невозможно не засмотреться, не принять их стихийную красоту. Гладя в знакомые раскосые глаза Тьмы, Хьюго чувствовал себя в окружении грозы. И еще этот дурманящий запах, идущий от Эо - запах меда, спелых яблок и летнего ветра, принесшего с собой аромат цветущего луга. Он окутал мужчину слабым маревом, дрожащим жарким воздухом. Его хотелось слизать, попробовать на вкус. Особенно возле губ. Сильные ладони блуждали по телу, оставляя после себя желание, чтобы они прошлись по спине, разминая мышцы, заставляя их выгибать поясницу или шире развести бедра, обняв ногами гибкую талию Эо, и, скрестив лодыжки, притиснуться возбужденным членом к животу мужчины. Разум слабо трепыхнулся, вскрикнул тихо, но возмущенно, и Хьюго на миг пришел в себя. Этого оказалось достаточно, чтобы понять – это губы профессора Фуджитсу он сейчас собирался страстно облобызать. Испугавшись себя, да и смотревшего на него мужчину дикими прищуренными глазами, юноша поспешил удалиться. А сейчас ворочался, как перекати поле по кровати, стараясь отогнать от себя мысли, от которых вставало, как по щелчку. - Черт, и как мне завтра смотреть ему в глаза? – проныл Хьюго, засадив кулак в подушку, затем бухнулся на неё одним ухом и взгромоздил на второе другую. Только от реальности и себя не уйдешь, закопавшись в подушках. *** Хьюго не знал, что чувствовал: облегчение и недоумение смешались в весьма неприятный коктейль, заставляя чувствовать себя чашкой с теплым чаем и медленно помешивающейся в ней ложкой. Муторно и взбаламучено. А все почему? Да потому что профессор Фуджитсу вел себя, как ни в чем не бывало, будто это не он находился тогда в чилл-ауте, а совершенно другой, не имеющий к нему никакого отношения мужчина. С одной стороны это было Хьюго на руку – неуместное чувство стыда угомонилось и перестало его изводить бесконтрольными вспышками жара и покрасневшими щеками, а с другой – невероятно, просто невероятно выводило из себя. Поэтому увидев в колледже в очередной раз невозмутимое лицо профессора, Хьюго снова задался вопросом – как же так? Это было, по меньшей мере, обидно, но в этом юноша не признавался даже сам себе. Во всяком случае, вслух. Долго убиваться по этому поводу парень не стал, перед носом маячила хеллоуинская гонка, и, естественно, все другие проблемы отошли на задний план. Гонка проходила за городом и была самой, что ни есть, нелегальной. Факт незаконности этих соревнований до предела подстегивал азарт, и Хьюго сам себе напоминал резвящегося и чуть ли не писающего от радости щенка. Братья его энтузиазма не разделяли, но и отговаривать от гонок считали неправильным. - Наш мальчик вырос, - «рыдал» Иф на плече Люца, сморкаясь и вытирая сухие глаза где-то раскопанным красным фартучком в белый горошек. - Клоуны, - ворчал Хьюго, а потом откровенно ржал, любуясь мускулистым другом в женском фартуке, который тот натянул на домашнюю растянутую футболку. Двадцать девятое октября наступило быстро, и адреналин в крови Хьюго просто зашкаливал. Молодая безбашенная душа требовала острых, на пределе человеческих возможностей ощущений. Байки дразняще ревели, подначивая своих отчаянных всадников рвануть по гладкому шоссе в ночь, соревнуясь в скорости с ветром. Громкий гул голосов сливался с утробным рыком железных коней. В мусорных баках горели костры, пламя которых рвала осенняя стихия. - Хватит чесаться, - сказал Люц, после пятиминутного пристального наблюдения за другом. - Да я пытаюсь, - пропыхтел Хьюго, прогнувшись в пояснице и выкрутив руку за спину, стараясь тщательней поскрести между лопаток ногтями. Хьюго чесался. Он чесался весь день сегодня, вчера и позавчера тоже. И что-то ему подсказывало, что и завтра он будет также чесаться. - Ты чесотку подхватил или вшей? – участливо спросил Иф, положив руку на плечо Хьюго. Они с братом обступили с двух сторон прислонившегося задом к своему Кавасаки блондина. - Да какие-то уж больно вши агрессивные, - проскулил парень, наяривая ногтями уже в волосах надо лбом. - Да хватит уже, - сказал Люц и отстранил руки Хьюго от многострадальной головы. – Будь мужчиной, это скоро пройдет. - А ты-то, откуда знаешь? – недоверчиво хмыкнул Густавсон. - Я не знаю, я просто так думаю, - пожал Люц плечами. - У тебя скорей всего аллергия, попробуй сменить шампунь, - вставил Иф. - Участники, подойдите на жеребьевку! – крикнул молодой мужчина, весь затянутый в черную кожу. - Аллергия, вши? – хмыкнул Люц, насмешливо взглянув на брата. - А что я еще мог сказать? - недовольно сморщился тот, провожая взглядом фигуру Густавсона. – А ты уверен, что это то самое? - На сто процентов, - кивнул Люц. - Откуда такая уверенность? Я, например, не помню этого, нам же было по году отроду, а с достигшими совершеннолетия подобные вещи не происходят. - Ты должен учитывать, что он полукровка, а у них все не так, как у чистокровных. - Вот именно, - Иф взглянул на брата и ткнул пальцем ему в грудь, - мы с тобой не чистокровные, но все процессы присущие расе отца идут как понаписанному. - Возможно мы - исключение из правила, а возможно гены отца пересилили материнские, - развел Люц руками. - Тогда с чего ты решил, что Хьюго в скором времени предстоит инициация, если все настолько неопределенно? – снова удивился Иф. - Я просто уверен, - отмахнулся брат. – Опа! А этот, что здесь делает? Иф развернулся на шум взвизгнувших шин, взглянул на вновь прибывшего и в недоумение вскинул брови. Хьюго волновался перед заездом и изо всех сил старался не чесаться, что совершенно не добавляло спокойствия и не способствовало самообладанию. Первый участник уже запустил руку в мотоциклетную каску старого немецкого образца, когда сзади раздалось урчание подъезжающего байка, а затем визг покрышек. Байкеры единой массой повернулись на шум и увидели новенький «Кавасаки», покрытый зеленым лаком и его всадника с ног до головы одетого в черное. Мужчина, не снимая шлема, подошел к каске с номерами заездов, запустил в неё руку и вытащил клочок бумаги. Затем развернул его и показал парню, отвечающего за жеребьевку. - Первый заезд! – сказал тот громко. И никто не посмел возразить этой загадочной темной фигуре, влезшей сюда без очереди, что весьма удивило Хьюго. Он смотрел на высокого поджарого незнакомца в новом мотоциклетном костюме и думал: «Позер!». На самом Густавсоне были видавшие виды кожаные штаны и куртка – парень считал, что настоящий байкерский прикид должен пройти огонь и воду, чтобы приобрести затертый брутальный вид. Вот как у близнецов. Правда, было что-то хищное в этой гибкой стройной фигуре в новенькой «коже», что-то, что делало его похожим на лоснящуюся пантеру. Эта особенность не позволяла оторвать взгляд от темного силуэта. Прищурившись, Хьюго ловил каждое движение незнакомца, отмечал уверенную походку, резкие четкие движения и ему казалось, что мужчина смотрит в ответ, также жадно разглядывая и изучая Хьялти сквозь свое зеркальное «забрало». - Твоя очередь, парень, - отвлек его жеребьевщик. Густавсон наконец-то смог оторвать взгляд от человека в черном, и вытащил свой жребий. - Первый заезд! – оповестил парень с немецкой каской в руках. Теперь-то незнакомец точно смотрел на него, оседлав свой зеленый «Кавасаки», и скрестив мощные руки на груди. В глухом шлеме, полностью закрывающем его голову, мужчина чем-то напоминал чужого из одноименного фильма Ридли Скотта, и от этой отдаленной схожести становилось не по себе. Хьюго все ждал, что зеркальная часть шлема поднимется и оскалит ряды острых зубов в смертоносной ухмылке, капая кислотой. - Приготовились! Два «Кавасаки» – черный и ядовито зеленый - взревели в унисон, всадники переглянулись, и Хьюго по-звериному показал зубы, прежде чем надеть шлем. Мужчина в лоснящейся черной коже запрокинул голову, плечи и грудь заходили ходуном, и Густавсон понял, что тот беззвучно смеется. Потом черный всадник резко выпрямился и пригнулся к рулю, демонстрируя готовность и нетерпение. - На старт! Внимание! Поехали! Крик толпы слился с визгом шин, и мотоциклы рванули по шоссе, словно взлетная полоса украшенному яркими кострами. Хюго почти распластался животом на мотоцикле, он сросся с ним телом, чувствуя железного коня, словно себя. Они были самим ветром, ураганом, мчащимся на беззащитную землю беспощадным шквалом. Хьялти боялся представить, что будет, если на такой скорости столкнуться со стеной или встречным грузовиком, и от ужаса, смешанного с радостью от запредельной скорости, хотелось кричать. Юноша повернул голову влево, и увидел своего противника, колесо в колесо идущего с ним. Блондин пригнулся ниже и прибавил газу. Впереди замаячила финишная лента, но преимущества над незнакомцем Хьюго все еще не чувствовал, а уступать не хотелось, даже мысли такой не было. Азарт борьбы подстегивал и заставлял смотреть вперед, видеть перед собой только конечную цель. Но когда они на равных достигли финиша, ни один из них и не подумал сбавить скорость. Для этих двоих гонка не закончилась, а шоссе тянулось на долгие мили вперед. Ночь в предвкушении распахнула свои объятия, только рычание механических тварей, да две полосы света, хищно скользящих по асфальту тревожили её обсидиановые чертоги. Луна лишь собиралась выкатиться на почерневший небосклон… Расправить крылья, чтобы порывы ветра столкнулись с кожистыми перепонками. Чтобы кровь вскипела лавой. Мчаться, пока лопатки не сведет от усталости. Пока грудь не заломит от переизбытка кислорода. Свобода. Чистейший кайф. Укол эндорфинов в самое сердце. Хьюго закричал от переизбытка эмоций, и, кажется, смог выжать из идущего на пределе байка еще больше скорости. Со спины, сквозь рев моторов донесся смех. Хьюго обернулся и увидел отставшего противника. Наконец-то, победа. Вот только байк стал снижать скорость. - Нет! Нет! Нет! Черт бы тебя побрал! – выругался блондин, вспомнив, что сам слил бак, оставив только необходимое количество бензина для легкости и большей маневренности мотоцикла. В этот момент байк подскочил, и Хьялти полетел через руль, совершив сальто через голову. В него, наверное, все-таки врезался грузовик, потому что от вспыхнувшей боли мир перестал существовать. - Хьюго, очнись! Хьюго! - Де-е-ерьмо, - простонал парень, морщась от боли в спине. – Я думал, что по ту сторону нет страданий. Я в Аду? За что, спрашивается? Я плачу налоги. - Похоже, ты не сильно пострадал, - раздался над головой насмешливый голос. Хьюго вгляделся в тень, склонившуюся над ним. - И почему-то я не удивлен, - улыбнулся он широко, - добрый вечер… Эо. - Ну, здравствуй…Хьюго, - ответил ему в тон мужчина и поднялся на ноги. – Вставай, простудишься. Блондин ухватился за протянутую руку, и, кряхтя, поднялся следом. Большая теплая ладонь тут же разжалась и исчезла, оставив Хьюго легкое чувство сожаления. - Как ты себя чувствуешь? Где болит? Парень осторожно подвигал конечностями, прогнулся немного в спине и в итоге заключил: - Слегка ноет, не более того. - Удивительно, - задумчиво протянул Эо, - будь ты обычным человеком, костей бы не собрал. - Э-э, «пардон муа», что ты имеешь в виду? – не понял Хьюго. – Я еще сегодня вечером был самым обычным человеком. Блондин не был уверен, но ему показалось, что на лице Фуджитсу появилось недоверие. Хотя, кто его знает, ночь, улица и ни тебе фонаря, ни аптеки… - Это тебе так кажется, - ответил Фуджитсу. - Странный ты… - начал было Густавсон, но рычание приближающихся «харлеев» отвлекло внимание от профессора. - Хьюго, ты цел? – услышал он взволнованный голос одного из братьев, когда байки остановились. - Все в норме парни, не переживайте, - отозвался Хьюго, украдкой бросив взгляд на стоящего рядом с ним мужчину. К нему подбежал Люц и стал ощупывать и крутить. Убедившись, что ни крови, ни сломанных костей нет, парень импульсивно обнял своего блондинистого друга и сразу оттолкнул, грозно сведя черные брови на переносице. - Придурок, мало тебя пороли в детстве! Тащи свою задницу к «харлею», мы едем домой! – рявкнул Люц, а потом взглянул на Эо Фуджитсу. – Здравствуйте, профессор, и доброй Вам ночи. Хьюго глупо улыбался, глядя на решительно шагающего к своему мотоциклу друга. - И ведь уверен, что я послушаюсь, - хохотнул он, - чтоб я без них делал. До встречи, профессор, с тобой приятно иметь дело. - Взаимно, - улыбнулся в ответ тот. - Ну, ты и уделал байк, - присвистнул Иф, - как сам-то жив остался? Я позвонил ребятам из ночной смены в мастерской, они заберут твой «Кавасаки». - Спасибо, - буркнул Хьялти, и, обуреваемый чувством вины, добавил: - И простите, что испортил ваш подарок. - Главное сам с головой остался, а все остальное поправимо, - сказал Люц, заводя мотор. Густавсон уселся сзади и обхватил друга за талию. - До свидания, профессор! – крикнул Иф, и его «харлей» заурчал в ответ стальному приятелю. Хьюго уткнулся лбом в плечо Люца и думал, правда ли он увидел наползшую тень на лицо Эо, когда кинул на него последний взгляд, или это туча набежала на взошедшую луну? *** Хьюго устал. Очень устал. Он чувствовал себя разбитым, выжитым как лимон. Сегодняшний день оказался непомерно тяжелым. Хотя, вроде бы, никаких нагрузок сверх меры не было. Все как обычно: универ и работа, но танцевать было тяжело и не в радость. Не было того восторга и эйфории от выступления. Другой будто уснул, и расшевелить его было невозможно. И еще этот нескончаемый зуд… - Хьюго! Парень скривился и мысленно застонал. Он отпустил ручку двери, ведущую в гримерную, и повернулся к Ангусу лицом: - Ангус, я сегодня не в форме, не могу больше, - сказал Хьюго менеджеру. - Может, передумаешь? Там тот же посетитель, что заплатил втрое больше за твое выступление пару недель назад, - Ангус многозначительно подвигал бровями, и вопросительно взглянул на танцора. «Эо?» В этот раз он узнал его сразу, хоть тот и сидел в темной нише, как и в ту ночь. Хьюго с невозмутимым видом включил трек, предназначенный для сегодняшнего выступления. Сегодня он выбрал смесь востока и ирландской волынки, эта музыка приводила Другого в состояние неистового возбуждения, и по этой причине Хьюго не танцевал под неё для посторонних, считая состояние, охватывающее его во время танца перебором. Он как-то видел свои глаза в зеркале после транса вызванного танцем под эту композицию – и они напугали его до суеверного ужаса. На него смотрели темные глаза демона. Как после такого считать себя психически здоровым? Хьюго хотел шокировать Эо, чтобы преследующий его мужчина потерял дар речи, испугался и отстал, наконец. Густавсон не интересовался однополыми отношениями, и начинать не собирался, даже если этот мужчина столь необычен и интересен, как Фуджитсу. Запела волынка, потянула, поманила за собой в транс, в самые глубины души, где свернулся в клубок дремлющий Другой. Она прошлась по его телу холодным ирландским ветром, и он распахнул глаза, вдохнул полной грудью бодрящий морской воздух и встал на ноги полный сил. Потянул носом и уловил сладко-горький аромат летнего луга. Другой находился в самом темном месте души, но стоило чужеродному аромату окутать его, как в темноте вспыхнул огненный столп. Завораживающий и притягивающий к себе яркими языками-всполохами. Демон пошел к нему навстречу осторожными звериными шагами, вытянув руку вперед. Пламя ждало его, затаившись, и лишь мелкие язычки блуждали по его поверхности. Другой настороженно двинулся вокруг, держа руку близко к огню, но не касаясь его. Жар проникал под кожу, и в него хотелось запустить всю кисть, чтобы увидеть, как пламя побежит по коже. Но как же было страшно решиться на это. Огненная рука сама потянулась к Другому и обожгла прикосновением. Демон зашипел, оскалился и одним сальто отскочил назад. Жжется! Значит, он будет только танцевать для него, но не прикасаться. Тело поймало ритм, и настроилось на волну. Музыка рождала жажду полета, хотелось взмыть к самому солнцу и хищной птицей кинуться на добычу сверху. Да, крыльев не было, но были руки – сильные и гибкие. И их можно было расправить вместо крыльев, взмахнуть и взлететь. Схватиться за шест с разбегу и раскрутиться как лассо. Спрыгнуть, пустить руки ломаными движениями, отдав дань египетским танцорам, а затем сменить их гибкими волнами тела. Скрутиться, как лоза, выгнувшись в пояснице назад, дать рукам опору, и вскинуть вверх мускулистые ноги, легко перекинуть и опустить их на пол веером, одну за другой. И все время не спускать глаз с пламени, которое внезапно перетекло в крупного огненного кота, крадущегося к Другому, припав на передних лапах к полу. Танец завершился, началась охота. Другой пятился назад, наблюдая за хищником перед собой. Внутри молодого демона спиралью разворачивались азарт и предвкушение. Если этот кот хочет обладать им безраздельно, ему сначала придется пройти через жесткие препятствия, таковы правила. Хищник одним длинным прыжком метнулся вперед, и Другого тут же охватил огненный вихрь. В ярких всполохах мелькнуло бледное лицо с потемневшими сиреневыми глазами, и сильные руки жаркими кольцами обхватили торс. Горячие губы накрыли рот, а пламя поглотило мысли. Хьюго целовал Эо с той же жадностью и нетерпением, не находя в себе силы оторваться от полных сочных губ и разорвать крепкие объятия. Юноша вцепился ногтями в плечо мужчины, другой рукой схватил короткие, мягкие, словно кошачья шерсть, волосы на затылке, и впустил упругий настойчивый язык в рот. Вкус меда тут же потек по слизистой рта в горло, заставляя буквально впиваться зубами в сладкие губы и сосать чужой язык. Горячая ладонь спустилась вниз, по пути огладив влажную спину, и сжала твердую оголенную ягодицу. Эоби прервал поцелуй и с рычанием зарылся в сгиб плеча и шеи, вдыхая аромат кожи, принимаясь её вылизывать, чтобы потом прикусить, оставив свою метку, но тело юноши внезапно окаменело, а руки, до этого притягивающие к себе, напряглись. Музыка закончилась, и разум Хьюго приобрел подобие ясности, и то, что он осознал, ему весьма не понравилось. Другой бесновался и не хотел сдаваться, но он потерял полный контроль над человеком, поэтому Густавсон произнес четко и раздражённо: - Спокойно, профессор, выплюнь каку. Эо медленно разжал объятия, и поднял от плеча юноши лицо, на котором смешались растерянность, удивление и недоверие. - Сделай шаг назад и не смей больше прикасаться ко мне, иначе я за себя не отвечаю, - холодно процедил Хьюго сквозь зубы. - Я тебя не понимаю, - все эмоции Фуджитсу спрятал под непроницаемой маской. - И не стоит даже пытаться, иначе слетишь с катушек, - усмехнулся Хьялти и ушел. Опять. Эоби закрыл лицо ладонями, с силой потер ими лоб, взъерошив черные волосы, а затем пошел на выход, по пути засадив кулаком в стену: - Блядь! Разве мне кто-то говорил, что будет легко?! *** Тридцать первое октября. Хэллоуин. В окнах домов горят свечи: черные, фиолетовые, оранжевые, красные; на порогах скалятся тыквенные головы. Разновозрастная толпа ряженных тарабанит в двери, выклянчивая сладости. Хьюго не было до этого дела, он лежал на кровати в своей комнате, медленно погружающейся в темноту. Юноша находился в состоянии прострации, все вокруг казалось нереальным, зыбким, сознание постоянно соскальзывало в дремоту, а тело казалось набиымо мокрой ватой. Густавсон позвонил с утра Ангусу и отменил на сегодня свое выступление. Люц и Иф поглядывали на него с тревогой и обменивались многозначительными взглядами. - Ну чего вы как наседки? – стонал Хьюго и накрывался одеялом с головой, когда братья в очередной раз мерили ему температуру, разглядывали зрачки и пытались напоить какой-то травяной гадостью. – Я просто загрипповал немного, отстаньте. К вечеру, обнаружив, что ухудшений не наблюдается, близнецы от него отстали, и Хьюго вздохнул с облегчением. За окном город зажег праздничные огни, и на улицах почувствовалось оживление. Он долго не реагировал на происходящее, а потом ему будто засадили пару-другую кубиков кофеина в самое сердце. Парня тряхнуло, как после электрического разряда, тело в раз взмокло, а дыхание участилось. Хьюго – ошарашенный – вскочил с постели, не понимая, что с ним. В нем кипела энергия, потянуло на подвиги, и проснулась жажда деятельности. Нужно выйти из этой тесной кирпичной коробки, она давит, не дает расправить крылья. Черт, какие крылья?! Нет ни каких крыльев, но прогуляться все же нужно. Густавсон сменил пижамные штаны на джинсы, переодел футболку и тихо пошел к входной двери. Братья смотрели в зале матч по американскому футболу, и юноша, крадясь по коридору мимо общей комнаты, повторял про себя, как мантру: «Меня здесь нет, меня здесь нет, меня здесь нет…» Успешно ускользнув из-под близнецовой опеки, Хьялти быстро добрался до стоянки, не обращая внимания на проходящих мимо раскрашенных и одетых в маскарадные костюмы людей. Это все было ненастоящее, не имеющее значения. Блондина волновало сейчас лишь то, что ему тесно в городе. Оседлав «Харлей» одного из близнецов, Хьюго устремился к окраине города, и в итоге оказался в Марлай Парке. Оставив байк, юноша побрел вглубь парка. Он шел без цели до тех пор, пока не оказался в густом лесу. Тропинка вела вверх, по бокам её протягивали свои лохматые лапы ели и папоротники, тени, образованные переплетениями ветвей, казались опасными черными дырами с затаившимися в них злостными тварями. Между деревьев мелькну огонек. Блондин остановился и пристально всмотрелся в тени, пытаясь понять, померещилось ему или нет. Снова мелькнуло. Хьюго удивленно вскинул брови и полез сквозь заросли. - Блин! М-м, - выругался парень, когда в очередной раз больно наткнулся на какую-то корягу. Сквозь ветви снова мелькнул огонек, потом другой, третий. Хьюго пыхтел, продираясь дальше: - Вперед! Сквозь дебри к звездам! Кусты внезапно расступились, и Густавсон буквально вывалился на открытую местность. С той точки, на которой находился блондин, открылся обширный вид на залитые лунным светом холмы, каскадом спускающиеся вниз. На нескольких из них ярко горели костры, вокруг которых двигались люди. Хьюго зачем-то взглянул на часы и отметил, что время уже 00:03. «Парни будут волноваться», - подумал он, но все равно стал спускаться вниз, чтобы затем подняться на один из «горящих» холмов. Чем ближе он подходил, тем отчетливей слышалась бодрая музыка. Юноша различил флейту, арфу и гитару, и приободренный чудными звуками, прибавил шагу. Когда он поднялся наверх, то обнаружил весьма веселую компанию: вокруг костров танцевали, пели и смеялись молодые люди. Хьюго уставился на них с восторгом, они казались совершенными, сказочными. Кожа с мягким золотым отливом, волосы переливаются и искрятся, на щеках нежный румянец, тела гибкие и статные. Глаза казались бездонными озерами, чашами с горячим шоколадом, кристаллами горного хрусталя, искрами света в густом лесу. От этих прекрасных созданий невозможно было оторвать глаз, их музыка, пение и танцы манили и завораживали. Хьюго увидел, как к нему направляется девушка. Её движения были плавными, легкими, стройное тело обтекало тонкое полупрозрачное платье, почти не скрывавшее под собой зрелых округлостей. Её волосы ярким пламенем струились по плечам, улыбка на мягких губах была таинственной и обещающей. Она приблизилась вплотную, гибкие стройные руки вспорхнули, словно крылья лебедя и обвили шею Хьюго. - Пойдем к нам, - прошептала она сладко в самые губы. И он уже был готов сделать шаг, как вдруг нежная нимфа вихрем развернулась к нему спиной и взвыла словно банши. На холм спикировал дракон. Приличных таких размеров, гибкий как змей и золотой. Хьялти моргнул раз, другой, не помогло. Дракон не исчезал. Более того, он стал нападать на людей. На этих беззащитных и прекрасных… Завывающих как противопожарная сирена… Что это? Увидев вместо совершенных ангелоподобных созданий – бледных, полуистлевших тварей со скрюченными «клешнями» вместо «рук-крыльев лебединых», Хьялти решил, что вот он, настал момент икс, вот теперь-то можно сдаваться в психушку со спокойной совестью. Юноша не стал дожидаться своей очереди на расчлененку, и, проводив тоскливым взглядом чью-то взмывшую в небо конечность, припустил вниз под горочку. - Да чтоб я, да чтоб еще когда-нибудь… - бормотал себе под нос Густавсон, пока бежал обратно в лес. «Куда же ты?», - пронесся в голове леденящий душу шепот. Парень обернулся и увидел ту рыжую нимфу, скользящую за ним следом. «Да какая нахрен нимфа?! Гниль клешнерукая!» Хьюго бежал, что было сил, насколько хватало легких. Каким бы бредовым и нереальным это все ни казалось, но то, что ему придет тихий пиздечик, если эта тварина его догонит, юноша не сомневался. С холмов до сих пор доносились визг тварей и рык дракона. Не успев забежать в самую гущу леса, Хьюго почувствовал, как ледяные руки обвивают его плечи. - Побудь со мной, - скользнуло в ухо. К щеке прикоснулось что-то влажное, в нос проник запах гнилых листьев. - Отвали, дура! Прими отказ с достоинством! – крикнул Густавсон, отчаянно пытаясь скинуть со своей спины эту мерзость. - Пойдем со мной… пойдем, там так хорошо….спокойно… Глаза стали закрываться сами собой и мысль пойти туда, где так хорошо и спокойно, уже не казалась отталкивающей… - Гри, сними с неё эту тварь! – грозный окрик. Со спины тяжесть не исчезла, её сорвали - орущую, сопротивляющуюся. Хьюго обернулся и увидел огромную крылатую тень. Не дракон. Дракон стоял напротив, его чешуя складывалась, как домино и исчезала под кожей, длинные иглы вокруг узкой морды опали и превратились в красные волосы. Глаза из алых стали темными, в ночи их цвета было не разобрать. Лицо превратилось в красивое и юное. - Как тебя угораздило на холмы мертвых на Самайн забрести? – спросил этот, кто он там? Дракон? - Чо? – блеснул Хьюго своим IQ. - Ясно, - вздохнул ящерочеловек и дотронулся пальцем до лба очумевшего от недавних событий парня. - Спи! – тихий голос ласково погладил мозг и Хьюго отключился. *** - Я тебе говорил, пойдем, глянем, как там Хью, а ты заладил: «Не трогай парня, пускай поспит!», – злобно шипел Люц, передразнивая брата. Иф выглядел не менее раздраженным. Он наблюдал исподлобья за мечущимся по комнате близнецом, и сдуваться под натиском брата не собирался. - А кто знал, что он очухается, и у него, к тому же ко всему, хватит сил так качественно запудрить нам мозги?! Ты знал? Нет! Вот и я не знал! - Твою мать! – Люц всадил кулак в собственную ладонь. – Где нам его теперь искать?! Сегодня хренов Хэллоуин, и всякая мудень потусторонняя повылазила порезвиться! Внезапно Иф насторожился. - Тихо! – зашипел он на брата, махнув на него рукой. Люц перестал вспахивать пол и прислушался. Братья устремились в комнату Хьюго, как по команде, распахнули дверь и увидели лежащего на кровати друга в состоянии глубокого сна, а потом услышали яростное шипение со стороны окна. Красноволосый юнец ощерил острые зубы и пропустил между ними змеиный язык. Алые глаза были злющими, мечущими молнии. - Это что за зверь? – выпалил Люц. «Зверь» быстро пришел в себя и выскользнул в окно. - За ним! – бросил Люц, и Иф кинулся к окну, ловко нырнув в него. Раздался громкий хлопок, шторы вздулись внутри комнаты, а потом все стихло. Прошло двадцать минут, прежде чем Иф вернулся ни с чем. Люц сидел возле спящего друга. - Потерял? – спросил он спокойно. - Потерял, - подтвердил брат. - Что это было? - Понятия не имею, гад какой-то, но гад такой очаровательный, - проворковал мечтательно Иф. - Ты совсем у меня плохой стал? – участливо осведомился брат. - Ой, не говори только, что не почуял запах яблок и меда? – сморщился раздраженно Иф. - Ты рехнулся? Ты понимаешь, что это означает? – рассердился Люц. - Я в курсе, Люциан, - кивнул тот, садясь с другого края на кровать Хьюго. – Не просыпался? - Нет, - буркнул брат. - С этого момента глаз с него не спускаем. - Без комментариев.