Bloody Roses

Музыка: http://www.youtube.com/watch?v=jelR9t2Kbkg

      «День перед отъездом. Знакомство с поместьем Стайлсов.»       Я надела балетки бежевого цвета и перекинула через плечо сумку. Выйдя из дома, я направилась в магазин самых разных гаджетов фирмы NOKIA. Светило солнце, проезжали машины, проходили люди. Запах духов, пыль, лучи солнца - всё это окружало меня. Я дошла до автобусной остановки и принялась ждать 44 маршрутку. На самом деле до нужного мне магазина ходили и другие маршрутки, но эта нравилась мне больше всех. Там всегда было мало пассажиров. Впрочем, это бы меня не волновало, если бы у меня не было клаустрофобии. При нахождении в замкнутом пространстве у меня начинается паника. Жар через каждые две секунды поднимается с пяток до макушки, мне становится тяжело дышать, потеют ладошки... Так вот, подъехала нужная мне 44 маршрутка, и я была единственная, которая вошла в неё из всех персон, количеством порядка 10 человек, которые стояли по все стороны от меня, пока я размышляла над своей фобией. Сев на последнее сидение, я достала из сумочки наушники с плеером и принялась слушать музыку. Сегодня был изумительный день! Как ни как, первое июня. Я вышла через две остановки. Нужный мне магазин был через дорогу. Перейдя дорогу, я зашла в магазин. Здесь было прохладно. Кондиционер в помещении работал вовсю. Ко мне подошёл милый парень, лет так двадцати, и мило, соответственно своему образу спросил: - Чего желаете? - Nokia Lumia 625 оранжевого цвета, - сказала я, осмотревшись. Сегодня был знаменательный день, который в календаре запросто можно было бы отмечать красным цветом - мне покупают первый в моей жизни телефон. Точнее это я его себе купила. Накопила и купила. - Пожалуйста, - продавец вручил мне покупку, вконец оформив все документы. Положив телефон в сумочку, я поблагодарила продавца и отправилась домой на той же 44 маршрутке. - Мам, пап, я дома! - я сняла балетки в передней и побежала в свою комнату. В комнате совсем пусто, да и во всём доме так же, ведь завтра мы переезжаем в какое-то поместье. Переезжаем в Норфолк*... Все фотографии сняты со стен, собраны с тумбочек и отправлены в чемоданы. Одежда и все остальные необходимые вещи туда же. Я села на кровать, словно в самый последний раз вдыхаю воздух и скоро умру, отпустив невинную душу. Вам наверное интересно кто я, и кем являюсь. Так вот, я Руби Паркер, мне 17 лет. В этом году я окончила школу. Мой папа Аден Паркер работает в полиции, а мама Элизабет - домохозяйка. Когда-то она работала, няней. Но после того как умер дедушка, то есть любящий, единственный и навсегда оставшийся в памяти, - её отец, она сошла с ума. Она мало разговаривала, всегда решая эту проблему жестами, похудела, одевалась в тёмные тона, плакала по ночам и изредка говорила какую-то чушь, которая между прочем казалась ей очень важной. Мы с Луи тоже первое время не ели, не разговаривали, он вечно плакал, всё понимал, хотя был в возрасте трёх лет. Нам тяжело не загрустить, остановить поток слёз при мысли о нём, ведь после его смерти прошло два года. Всего лишь два года... Дедушка Роберт был замечательным человеком. Таких не отыскать. Он каждое лето забирал нас к себе на дачу и по ночам рассказывал сказки, которые ему приходилось придумывать на ходу, ведь все те которые он знал и помнил, были уже давно рассказаны и озвучены... - Руби, иди к столу! - позвал меня папа. - Иду! – оторвавшись от вех мыслей, ответила я. Быстро встав с кровати, я побежала вниз. - Садись... Сегодня у нас овощное рагу с мясом! - отодвигая мой стул, радостно сказал отец. Я не стала его огорчать, сказав, что мяса в овощном рагу быть не может и поэтому, молча села за стол. - Мисс Паркер подайте мне, пожалуйста, сок, - элегантно уложив салфетку на коленки, произнёс Луи. Самому взять сок ему совершенно не представляло никаких трудностей, ведь графин лежал прямо перед его носом, но пятилетний мальчишка, видимо узнавший все эти слова из вчерашнего кинофильма, решил стать принцем, хотя бы на один день. - Прошу... - протянула я, просто подняв графин, ибо я сидела рядом с Луи. - Благодарю. - Он хотел было потянуться за предложенным ему напитком, но я отдёрнула руку и налила ему сома, потому что знала, что всё это закончится мойкой пола, скатерти и одежды.       Мы вдоволь наелись перед отъездом. Я вымыла посуду и пошла, прощаться со своей комнатой. Поднявшись на второй этаж, я вошла в свою комнату, включила свет, провела по стенке рукой. На стене висели фотообои с изображениями ночного города. - Я всегда буду скучать по вам! – сказала я, проведя рукой по ним. Мой белый, ну просто белоснежный шкаф. Кровать с мягким белым изголовьем, прикроватные тумбочки. Мягкий подоконник, на котором я любила сидеть перед сном. Я всегда смотрела на звездное, облачное, парой пустое небо и мысленно, а иногда даже в слух желала дедушке спокойной ночи. Я вышла из дому, взяв с собой чемоданы и сумочку, в которой есть всё, что может понадобиться мне во время пути. Своим последним, грустным взглядом я окинула весь дом. И маленькими шажками начала идти вперед. Пройдя к чёрному Рэндж Роверу, я положила чемоданы в багажник. Я села в машину, открыв дверь заднего сиденья. Музыка всегда доставляла мне неописуемые чувства, и на этот раз тоже. Я достала наушники с плеером, и принялась слушать музыку... Всё умирает и зарождается в те моменты, секунды, минуты и часы, когда я слушаю музыку. Я могу заплакать и засмеяться, нафантазировав чего-нибудь, и никто ничего не поймёт... Когда мы выехали на трассу я начала мысленно прощаться со всем, что было в этом городе. С Биг-Беном, с Темзой, с Тауэрским мостом, со всем, что преследовало меня в этом городе. И мне казалось, что я много чего упустила, когда мы через несколько часов выехали загород. Мама и Луи уже спали, а я не могла заснуть. Причиной этому было мое любопытство. Точнее сказать, я хотела посмотреть на поместье раньше чем Луи. И вот машина остановилась. Чувства волнения, радости, предвкушения и любопытства - все они слились в одно незнакомое и очень приятное мне ощущение, тем самым вызвав бабочек в животе. Я вышла из машины и обернулась. Честно скажу - бабочки упали... Разбились, порвали свои крылья, исчезли. В темноте поместье выглядело ужасно, хоть уже и светало, но оно всё равно выглядело ужасно! Я достала из багажника чемоданы и ещё очень долго стояла и смотрела на новое жилище. Папа уже успел отвести спящего Луи в комнату. А я все стояла, а он и маму успел разбудить. Я осмотрела поместье ещё раз, закрыв, а потом, резко открыв глаза, но ничего так и не изменилось. Я попробовала ещё раз в надежде, что я заснула в машине и сейчас проснусь у замечательного, уютного дома, но всё бестолку. Постояв так ещё минут десять, я решила, что при свете июньского солнца поместье будет выглядеть лучше и прошла внутрь. Папа включил свет и я скажу вам, что внутри поместья гораздо красивее нежели снаружи. Высокий потолок, который украшала полтора метровая люстра, паркет из красного дерева, большой диван цвета ночного моря, картины художников 18 века, и камин... Я побежала на третий этаж, потому что за время, проведённое снаружи, я уже присмотрела себе комнату. Центральную комнату с балконом, на третьем этаже. Открыв ту самую дверь, и включив свет, я тут же поняла, что это самая светлая комната в этом хоть и богатом, но чуть мрачном поместье. Обои бежевого цвета с каким-то непонятным, но очень красивым орнаментом, паркет схожий по цвету с обоями, кровать с белым, разными способами изрезанным по краям изголовьем, кресло светло-светло розового цвета, хрустальная люстра и шкаф из красного дерева, который был пятном в комнате. По мне так он ни с чем не сочетается. Я вытащила из чемодана пижаму, и переоделась. Сложив все вещи, я положила их на кресло. Сон так и давил на меня, и после я легла спать. Было где-то часа четыре.             POV Harry В мой дом пожаловала новая семья. Потомки моего убийцы... Мне это на руку. Я даже и не думал, что справедливость в коем-то веке возьмёт верх над этими обстоятельствами. Это было в 1884 году. Я кормил птиц в саду, как вдруг к нам в гости пожаловали Паркеры. Мистер Паркер со злобой во взгляде посмотрел на меня и поспешил внутрь. Мне было на руку то, что родители не звали меня поприветствовать гостей, посидеть с ними. Больше всего я хотел взглянуть в глаза Карен. Хотел взглянуть в глаза девушки, которая когда-то любила меня, в которую я когда-то и сам был влюблён. Это было летом два года назад. Я давно испытывал к ней чувства. Нечто большее, чем просто любовь к другу. Для того чтобы сообщить ей об этом, я пригласил Карен к нам в поместье, но она была слишком застенчива и не решалась войти внутрь, а я никак не мог ей сказать, как сильно я её люблю. Собравшись, и сорвав прекрасную алую розу, я признался ей в любви. Как же я был рад, когда она ответила мне тем же! Я поднял её на руки и начал кружить, когда она вцепилась в меня и громко смеялась... Любой бы усмехнулся, если бы смотрел на нас со стороны. Но когда я запнувшись об её белоснежное платье, свисавшее до самой земли, упал в розы, со мной ничего не стало, а вот она исцарапалась. Через месяц она была как новенькая. Хоть её отец и не разрешал нам встречаться, я столкнулся с ней, когда шёл возвращать другу книгу. Итак, в тот день, семнадцатого июня 1884 года, когда к нам пожаловали Паркеры, я уже покормил птиц, и решил незаметно пройти в свою комнату, где, как тогда я предполагал меня никто не тронет, но не тут-то было. Я сидел в своей комнате и записывал в блокнот впечатления от недавно прочитанной книги, как вдруг ко мне постучались. Каким же глупым я был, когда подумал, что это мама и открыл дверь! На пороге моей комнаты стоял Паркер. В его руках был нож. Он сделал мне глубокий надрез в области живота и начал избивать ногами, когда я, окровавленный, беспомощный восемнадцати летний мальчишка, скрученный от боли лежал на полу. Он поднял меня на руки и со словами: "- Это тебе за дочь! Это тебе за мою Карен!", как тряпку, ненужную тряпку, выкинул из окна в кустарник роз. Я умер, ударившись головой о землю. Я умер, и мне казалось, что эти розы навсегда будут окрашены в цвет моей крови. Розы, которые теперь всегда цветут в день моей смерти...             * - Норфолк - это церемониальное неметропольное графство на востоке Англии.