Играть. Пока не надоест

Несколько мгновений Катерина стояла, не двигаясь. Она ощущала на своих плечах тепло ладоней сына, чувствовала закипающую в нем ярость и недоумение, но нужные слова никак не хотели слетать с губ королевы. Наконец, она вздохнула, снимая с себя руку Франциска. — Я сделала то, что нужно было сделать еще вчера ночью, — сурово отозвалась королева, глядя сыну в глаза. Выдержав паузу, она попыталась сдвинуться в сторону выхода, но Франциск сильнее сжал пальцы на ее плече, вдавливая их в тонкое платье матери. Катерина бросила брезгливый взгляд на труп девушки. — Она виновна в измене, Франциск, — Катерина сделала шаг назад, разрывая прикосновение, и, обогнув застывшего в ужасе сына, вышла из камеры. Через мгновение тот последовал за ней. Она не остановилась. — А в чем тогда виновны вы, матушка? — бросил ей вслед Франциск. Катерина споткнулась и застыла на месте. Этот разговор, этот тон — все это уже было, и она точно помнила тогдашнее обещание сына. Ничто и никогда не встанет между ним и благополучием Франции. Как не заставит его самого предать свою мать. Но чего стоили его слова, если спустя всего два месяца он сам же угрожал казнить ее? Женщину, родившую его на свет... По странному стечению обстоятельств, чем больше королева делала ради своего сына и чем старательнее его оберегала, тем отчаяннее становилась в его глазах монстром. — Вы дали Пенелопе яд, вы потребовали, чтобы она опоила отца... — Франциск настиг ее, развернув к себе лицом. — И вы... Он ожидал увидеть в глазах матери тоску. Обиду. Удивление. Злобу. Хотя бы что-нибудь. Но вместо этого Ее Величество смотрела сейчас на сына пустым взглядом. — Я люблю твоего отца, Франциск, — ее голос звенел холодом. — Но ему нужна помощь, — она опустила голову, чувствуя, что глаза вот-вот разгорятся унизительными слезами. Это последнее дело — показывать слабость перед собственным ребенком, и Катерина едва ли собиралась такое допустить. — Помощь! Но не смерть! Он снова без сознания, вы... — он схватил мать за локоть, увлекая обратно в камеру. Женщина пошатнулась, на мгновение помедлив, но последовала за сыном. — Вы так настойчиво оберегали ее от меня. От всех. Чем там провинилась перед вами девушка? Франциск вдруг заметил, как сильно сжал пальцы на руке матери — мотнул головой, ослабляя хватку. Нострадамус уверял его, что в склянке королевы было лишь снотворное. Что кто-то тайком заменил безобидное снадобье смертельным ядом. Что кто-то — но ни в коем случае не Катерина Медичи — желал королю Франции смерти. Принц верил провидцу — с пугающим поведением Его Величества в последние недели, вести о его безумии могли выйти далеко за пределы замка. Чего уж там, даже здесь, при дворе, нашлось бы немало чиновников и просто дворян с высокими титулами, кого король уже успел озлобить или оскорбить... Но если Пенелопа могла лишь подтвердить, что королева дала ей снотворное, отчего Ее Величество так поспешно и с такой жестокостью избавилась от бедной девушки? Франциск не знал, что злоба и ненависть его матери были адресованы вовсе не кухарке — девица просто оказалась жертвой вспыльчивого нрава Медичи. А оттого раздавшийся из коридора голос как будто ответил на все немые вопросы дофина: — Ее Величество избавляется от свидетелей. Замерев у дверного проема, Катерина и Франциск обернулись на звук. К ним приближалось не меньше дюжины человек с факелами. — Что вы здесь делаете, герцог? — дофин потянул мать за локоть, неосознанно заводя ее себе за спину. Старик оскалился, склонив голову в знак уважения. Стоящие позади Франциска стражники напряглись. Герцог еще в обед готов был, раззадорив аристократов, присутствовавших во дворце в качестве гостей фестиваля, предъявить королеве обвинения в покушении на мужа. Никто не хотел оказаться не на той стороне поля боя, а оттого все спешили присоединиться к умевшему приводить убедительные доводы герцогу. Ведь подобный заговор сулил целую череду смертей... Между тем, принц по-прежнему сверлил взглядом старика и пришедших с ним придворных. — Ваше Высочество, — герцог низко поклонился Франциску, бросая недобрый взгляд на стоящую позади юноши королеву. — До нашего сведения было доведено, что Ее Величество вступила в сговор с целью... — он сделал паузу, ожидая одобрительного мычания стоящих за ним вельмож. — С целью убить короля. Подобное преступление карается смертной казнью, и мы бы настоятельно просили Ваше Высочество... Франциск по-прежнему молчал. Перевороты не вершились в подземельях, но и короли не должны были умирать в своих постелях от неизвестных ядов. С чем бы ни пожаловал герцог, прерывать его просто не было смысла. Выдержав паузу, дофин кивнул, позволяя собеседнику продолжить: — Если об этом узнают за пределами дворца, Ваше Высочество, в стране может начаться бунт, — лицо старика исказила страдальческая гримаса. Франциск крепче сжал губы, мысленно подсчитывая солдат во дворце, которые были ему верны. — Бог знает, на что способны ваши подданные, если они узнают, кто виновен в безвременной кончине их обожаемого правителя... — Король жив! — дофин, выпустив руку матери, резко сделал шаг навстречу герцогу. — И подобные обвинения... — Вы продолжаете утверждать, что это так, да, — старик снова склонил голову в фальшивом почтении. — Ваше Высочество. Но существует опасность, что слух о преступлениях королевы... О неверности Ее Величества сделает ее не только мишенью для сторонников вашего отца, но и поставит под угрозу ваши права на трон, — герцог сделал паузу, будто ожидая ответа. На самом же деле он давал время Катерине — осознать вес только что брошенных в нее слов. Королева стояла в оцепенении. — Мы на вашей стороне, Ваше Высочество, но королеве нельзя оставаться в замке. Вы понимаете, — скорбь в голосе старика дала трещину, и сквозь нее заурчало неприкрытое злорадство. — Вы должны продемонстрировать решительность будущего правителя. Франциск почувствовал, как за его спиной Катерина пошатнулась, ухватившись за ворот камзола и впиваясь похолодевшими пальцами в его ладонь. Он бросил взгляд через плечо — мать была бледна и почти не дышала. — Прости, — шепнул юноша, медленно обернувшись и скользя руками по ее спине. Королева дрожала. Он крепче прижал ее к себе, но уже через мгновение она оттолкнула сына, надевая на лицо маску безразличия и бросая вызывающий взгляд в сторону герцога и сопровождающих его вельмож. Все они понимали, что должно было сейчас произойти. И пока Катерина искренне хотела надеяться, что сын делает все это, лишь чтобы защитить ее, Франциск уже не был уверен ни в чем. Обвинения, которые он бросал до этого скорее от отчаяния, приобретали в его сознании вес... — Стража, — уверенно проговорил он и сильнее сжал руку матери. — Арестуйте королеву и препроводите ее в башню. Солдаты Катерины переглянулись, но не сдвинулись с места. Она глубоко вдохнула и, уложив ладонь на живот, молча проследовала мимо герцога — ни разу не обернувшись посмотреть на сына и моля небеса не позволить ей сейчас споткнуться. Стражники Франциска последовали за Ее Величеством. Преодолев несчетное количество лестниц и коридоров и проглотив десятки унизительных взглядов прислуги и придворных, Катерина остановилась у зарешеченной деревянной двери, мысленно уговаривая себя не дрожать. В башне было холодно, и надетое на Ее Величество платье едва ли согревало достаточно. Появившаяся откуда ни возьмись служанка проскользнула через порог, освещая темную камеру двумя свечами. Через мгновение она вышла, оставив канделябры внутри. Кто-то из стражников положил свою ладонь королеве на лопатки, слегка подталкивая вперед. Та содрогнулась от такой дерзости, зажмурилась и сделала несколько шагов. Едва оказавшись внутри камеры, она услышала за спиной щелчок замка. В тусклом свете двух свечей Катерине уже не было нужды рассматривать то, что ее окружило — она прекрасно помнила каждую шероховатость серых стен. В окно ударил порыв ветра, налепливая на и без того мутное стекло белый снег. Катерина почувствовала, как по телу пробежал озноб. Из глаз вопреки ее желанию покатились слезы. Сложив руки на груди в отчаянной попытке согреться, Ее Величество сделала несколько шагов в сторону окна. Она будто надеялась найти в бескрайнем пейзаже утешение, как это удалось ей в ее прошлый визит в башню, но вдруг замерла. Закрыла лицо руками и всхлипнула. Отчего-то каждый раз, когда ей казалось, что хуже уже некуда, судьба все равно находила еще более изощренный способ поиздеваться. К страху за свою жизнь невозможно было привыкнуть. Снова и снова королева оказывалась на волосок от смерти, но отчего-то именно сейчас все казалось безнадежным. Если Нострадамус прав, и Генрих умрет... Королева тряхнула головой, отгоняя пугающую мысль. Если кто-то решится публично обвинить королеву в убийстве мужа, маленькое представление в казематах уже показало, что желающих отправить Катерину на тот свет при дворе было более, чем достаточно. Впрочем, сейчас ее пугало другое: если аристократы всерьез хотели разыграть карту неверности королевы, под ударом оказались бы дети. Право любого из них на трон теперь было под сомнением, и в первую очередь — Франциска. На подкашивающихся ногах Катерина подошла к узкой койке в углу и неуклюже опустилась на скрипящую конструкцию. В дверь камеры трижды ударили кулаком, после чего она распахнулась. Катерина вздрогнула от неожиданно резкого звука, наскоро вытирая мокрые покрасневшие глаза и размазывая слезы по щекам и подбородку. — Ваше Величество, — вошедший стражник поклонился и сделал шаг в сторону, пропуская внутрь камеры нескольких слуг. — Его Высочество наследный принц распорядился... — он не закончил фразу, но королева уже знала, в чем дело: в камеру вносили все больше и больше предметов интерьера: кресла, напольные канделябры, одеяла... Один из юношей, зацепившись ногой за еще не развернутый по полу ковер, упал, уронив стопку книг всего в двух шагах от того места, где все еще сидела, не шевелясь, королева. Ее взгляд скользнул по обложкам — кто бы ни подбирал литературу для ее увеселения, определенно знал, что делал. Катерина благодарно прикрыла глаза и даже едва заметно улыбнулась. Она и не догадывалась, что ее сын так хорошо осведомлен о книжных предпочтениях своей матери. Но Франциск не имел к происходящему сейчас ни малейшего отношения — он любил мать, и распорядился бы сделать ее пребывание в башне как можно более комфортным, но его мысли были всецело поглощены умирающим отцом. А потому заботу о Катерине взяла на себя супруга дофина. Мария Стюарт. Когда-то давно — когда девочке было всего шесть лет от роду, королева Франции в какой-то мере заменила ей мать. И хотя для самой Катерины это мало что значило, малышка благодарно обожала ее — тянулась к женщине с нескрываемой наивной нежностью. Любимым же занятием маленькой правительницы холодной Шотландии в то далекое время было слушать, как женщина читает вслух книги... А здесь и сейчас внимание Катерины оказалось всецело поглощено выпавшей из стопки книг запиской — та лежала на полу, с печатью самой королевы Франции. Встав с кровати, женщина прошла мимо неуклюжего слуги, собирающего с пола книги, и подобрала свернутую вчетверо бумагу. Сомнений не оставалось — это была ее собственная печать. Катерина развернула лист, внимательно рассматривая короткую надпись. Бледнея, она обернулась, снова выбив из рук неуклюжего мальчишки только-только собранные книги, и, вцепившись в ворот его рубахи, прошипела: — Кто дал вам это? Тот отшатнулся назад, мотая головой: — Мне лишь приказали принести вам стопку книг, Ваше Величество. Поджав губы, Катерина оттолкнула слугу и еще раз посмотрела на записку: «Дважды тебе смерть не обмануть». И пока королева Франции истерически бросала на стражников все мыслимые угрозы и требовала немедленно, не дожидаясь утра, найти того, кто посмел рыться в ее вещах и запугивать ее, юная правительница Шотландии, ежась от холода под наскоро наброшенным плащом, встречала во дворе замка своего брата. Тот едва ли хотел попадаться на глаза супругу Марии, а оттого тревожные вести о своей стране девушка узнала, стоя бальными туфлями на снегу: в Шотландии готовилось восстание. Мария недоумевающе посмотрела на брата. Тот продолжил: — Люди устали. Они хотят видеть свою королеву. Ты должна вернуться домой.