Играть. Пока не надоест

Несколько секунд Мария молчала, коря себя за несдержанность, и с нарастающим раздражением наблюдала за Катериной — казалось, той был не страшен теперь ни палач, ни топор. — Это не ваше дело, — тихо проговорила молодая королева, уже чувствуя, как горячеют ее глаза. Рассчитывать, что Катерина не пристанет к сыну с расспросами о маленьком бастарде, было бы слишком самонадеянно. Так и не решив одну проблему, Мария успешно создала другую. Которая из них грозила оказаться хуже, понять было трудно. Но если для ее матери день-другой значения не имели, брак Марии мог рухнуть еще до следующего заката. — Ты сбегаешь? — хмыкнула Катерина, не переставая улыбаться. Молодая королева рывком открыла двери и выскочила из камеры, не обращая внимания на удивленных стражников снаружи. Ей решительно был необходим воздух — голова кружилась, к горлу подкатила тошнота. Опираясь рукой на шершавую каменную стену, Мария медленно спускалась по винтовой лестнице. Шаг — вдох. Шаг — выдох. Еще немного, и можно будет лечь. Отчего ее накрыл сейчас этот приступ паники, королева не взялась бы угадывать. Она не могла потерять Франциска — муж клялся, что проведенная с ее подругой ночь ничего не значила. Момент слабости, как назвала произошедшее сама Лола. И хотя та была теперь замужем, а найденный на скорую руку супруг признал подрастающего в ее животе младенца своим, Марию тошнило сейчас все сильнее. За окнами ярким снегом на полях сверкал новый день. Где-то вдалеке послышался истошный женский крик. Мария вздрогнула — по коридору к ней бежала служанка, размахивая руками и отчаянно жестикулируя. Слов слышно не было — в ушах слишком громко колотилось сердце. — Ваше Величество, во дворе... — служанка замолчала, заметив, как бледна королева. — Что с вами? — она протянула руку, помогая Марии сделать несколько шагов в сторону окон. Во дворе что-то происходило. Через запотевшие стекла трудно было разглядеть причину утренней суматохи, но количество суетящихся под мелким снегопадом солдат ничего хорошего не предвещало. Мария перевела взгляд на взволнованную служанку: — Что там? — Во дворе нашли труп девушки, — выдохнула та. — Говорят, ее убили язычники — тело все порезано, мусор из кожи торчит, я сама ви... Ваше Величество! Мария резко наклонилась вперед, в последний момент прижав руку к губам. Тошнота накрыла ее с новой силой. Горло вспыхнуло, голова закружилась. По пальцам потекли теплые струи, во рту загорчило. Только не язычники. Только не сейчас. Отлично помня, чем закончилось знакомство с ними в прошлый раз, Мария сильнее вцепилась рукой в подставленное плечо служанки и попыталась встать прямо. — Франциск... — выдохнула Мария перед тем, как стены, пол и потолок смешались в ее взгляде в одну мутную даль. Пытаясь удержать на себе падающую королеву, служанка опустилась на колени, испуганно озираясь по сторонам. Почему Ее Величество снова и снова нарушала протокол и передвигалась по замку без сопровождения свиты, молодой горничной было не понять. Впрочем, казалось, никто во дворце уже не беспокоился о соблюдении приличий: и король в расстегнутой рубахе и наскоро натянутых штанах, увлеченно отдававший приказы под падающим снегом, был тому лишь подтверждением... Франциск же радовался. Из всех, кто мог бы обнаружиться мертвым в это хмурое утро, обезображенный труп леди Шарлотты казался наименьшим злом. Наблюдая, как стражники снимают то, что осталось от рыжеволосой шлюхи его матери, Франциск до сих пор помнил леденящий ужас — ворвавшись в королевские покои без стука, солдаты выкрикнули: «Ваше Величество, фрейлина королевы убита!» Кто. Где. Как. Мария! Окинув сонным взглядом покои и не найдя жену, Франциск выбежал тогда из спальни, не обращая внимания на холодный пол под босыми ногами... Но с высокого дерева свисала не одна из фрейлин его супруги. Паника мгновенно сменилась уже привычным беспокойством. Об этой девице король успел давно позабыть, а ее разодранное платье как нельзя точнее напомнило, как именно та служила его матери. Обувшись и накинув принесенный солдатами плащ, юный король с интересом размышлял, что за задание Катерины могло стать для этой девушки последним... А затем тело Шарлотты уложили, наконец, на землю, и порыв ветра подхватил остатки подола, оголяя ноги — немногим выше колена к ней была привязана записка. «Кто следующий?» В собравшейся толпе придворных зевак послышался истошный женский крик — кто-то из особенно впечатлительных дам оказался не готов увидеть вблизи то, что осталось от леди Шарлотты. Правда, вздрогнул Франциск вовсе не от резкого звука: он снова узнал почерк. Написанное принадлежало его вдовствующей матери, сколь невозможным ни казалось бы подобное. От этой мысли короля бросило в озноб. За последние несколько недель Его Величеству отчего-то показалось, что все осталось позади. Кто бы ни играл с Катериной Медичи, насытился, убедившись, что ту вот-вот казнят... И вот теперь все начиналось по новой. Франциск быстрыми шагами направился в сторону лазарета. Если и был кто-то, способный придумать объяснение такому странному убийству внутри стен замка, так это Нострадамус. То, что сделали с несчастной фрейлиной Катерины, не было похоже на языческий ритуал — шея не была перерезана, только сломана. — Ваше Величество? — Приставьте к моей супруге двух солдат, — буркнул Франциск, остановившись напротив начальника охраны, и еще до того, как тот успел что-то ответить, зашагал дальше. — Я хочу, чтобы они не отставали от нее ни на шаг, — послышалось уже из коридора. Король бросил взгляд в сторону своих покоев, надеясь, что Мария вернулась. Ему было бы так спокойнее. Пожалуй, он чувствовал бы себя еще лучше, если бы жена и вовсе не выходила из спальни, пока все не успокоится. Франциск усмехнулся сам себе — речь по-прежнему шла о Марии, королеве Шотландской, и никто не мог ее контролировать. Впрочем, контролировать ее не было сейчас необходимости. Медленно приходя в себя на широкой королевской постели, Мария не понимала, что произошло, но с интересом разглядывала собравшихся вокруг нее фрейлин и... она удивленно уставилась на незнакомую ей женщину у изголовья. Та поклонилась, протягивая стакан с прозрачной жидкостью. Ее голос мягким шлейфом обволакивал уши, не заставляя вслушиваться в фразы. Ровно пока подсознание Марии не выхватило из тихой речи одно-единственное слово: «Беременны». Фрейлины заулыбались еще шире. Мария растерянно потерла лоб. Незнакомка снова поклонилась и вышла. — Я позову Франциска, — спрыгнула с постели Кенна, направляясь к двери. — Твой муж должен узнать эту новость! — голос звенел радостью. Мария умиленно приподняла брови, глядя той вслед — ее фрейлина на удивление легко пережила смерть своего любовника. О том, что она была фавориткой старого короля, не знал при французском дворе только ленивый. Как и о тщетных попытках Кенны найти себе подходящего жениха, чтобы сохранить остатки репутации, которые не успела развеять по ветру интрижка с безвременно усопшим Генрихом. — Мария, я должна тебе в чем-то признаться, — едва за Кенной закрылась дверь, до плеча королевы дотронулась оставшаяся неподвижно сидеть Грир. С ее лица уже сползла улыбка, и если бы Мария не знала подругу лучше, решила бы, что та хочет признаться в убийстве — лицо стало мертвецки бледным, а губы начали дрожать. — Знаю, момент неподходящий... Но записка. Та, которую нашли на мертвой фрейлине королевы сегодня утром, это я ее написала. И ту, что она получила после смерти Генриха, тоже я, — речь Грир стала похожа на скороговорку. — Клянусь, я только первую ей подложила. Вторую украли из моей спальни... Мария забыла дышать. Из всех откровений, что она ожидала сейчас услышать, это не входило даже в первую тысячу. Грир же тщетно пыталась совладать с трясущимися руками, бессвязно рассказывая о том, как и почему впервые взялась подделать почерк Катерины. Полгода назад, когда Мария собиралась выйти замуж за Баша и усадить его на трон Франции, это казалось единственным способом остановить нападки Медичи. Конечно, Катерина была против такого развития событий, ведь ее законный сын и наследник Франциск внезапно терял все. Но Мария снова и снова говорила тогда, что все это делается лишь из-за ужасного предсказания Нострадамуса. Что жизнь Франциска окажется в смертельной опасности, если она выберет себе в мужья именно его, и Грир ей верила, стараясь помочь. Даже если это означало подделку письменных приказов Катерины убить Баша. Полгода назад такая тактика полностью себя оправдала — Катерину остановила сама угроза того, что эти письма окажутся у ее мужа. Теперь же... — Но зачем? — Мария удивленно выгнула брови. — В тот момент это казалось хорошей идеей, она после смерти Генриха так напоминала... сама знаешь, и я просто подложила записку в книги в ее покоях, и написала еще одну, но... — Грир пожала плечами, впиваясь глазами в собственные ладони. — Я не знала, что все так серьезно обернется. Не думала даже, что ее кто-то обвинит, а потом... А потом было поздно, ведь почти невинная шутка рисковала обернуться смертным приговором для фрейлины шотландской королевы. А потому она молчала — никто не видел, как она входила в покои Катерины, чтобы оставить там устрашающее послание. Никто не видел. Никто, вероятно, и не помнил уже, что Грир умела подделывать почерк вдовствующей королевы — но теперь, когда старая неиспользованная записка пропала из покоев фрейлины и оказалась привязана к трупу девушки, Грир боялась. Потому что кто-то не просто знал о ее таланте, но и не побрезговал им воспользоваться — в своих, непонятных пока никому, целях. Какое-то время молодая королева сидела молча. Она смотрела на рыдающую подругу и не могла взять в толк, отчего всегда добрая ко всем Грир взялась бы издеваться над потерявшей мужа вдовой. — Об этом еще кто-то знает? — тихо проговорила Мария, приподнимаясь на локтях над подушкой. Грир покачала головой. — Пусть так и останется, — она сглотнула. — Никому не говори, даже Кенне... Опять тошнит, — она рывком приложила пальцы к губам. Лицо Грир озарила улыбка: — Нет худа без добра, — она поправила волосы королевы. Обе рассмеялись. — Смех сквозь слезы. — Все так долго требовали от меня наследника... я начинала бояться, что... ну, ты знаешь. А теперь не верится, — Мария говорила расслабленно. — Выходит, зелья Катерины действуют, — она потерла нос, готовясь чихнуть. Использовать снадобья молодая королева решилась далеко не сразу и не все. Но осуждающих взглядов становилось все больше. И все сильнее становилось желание вспомнить, куда она спрятала флаконы, врученные ей сразу по возвращении из медового месяца. Франциск не позволил бы жене пользоваться чем-то подобным, а потому мази и настойки приходилось скрывать от него, как сладости — от его младших братьев. Но игра стоила свеч. Пожалуй, стоила даже того, чтобы поблагодарить Катерину за... заботу? Поток мыслей Марии запнулся об это слово. Она мельком взглянула на дверь — Франциска все не было. Разъедающее желание бросить в его мать новостями о будущем ребенке не давали спокойно лежать. Наскоро одевшись, юная королева снова поспешила в сторону башни — возможно, Катерина согласится, что не стоит пока Франциску знать о еще не рожденном бастарде. В конечном счете, это — всего лишь бастард, а настоящий наследник, подрастающий в животе Марии, для Франции намного важнее. Впрочем, Катерина была настроена скептически. Нет, она, конечно, радовалась тому, что ее сын, наконец, получит наследника, но взгляд ее оставался угрюмым. Постепенно и с лица Марии исчезла улыбка, сменившись кисловатым выражением обреченности: — Вы грустите, что не увидите внука, да? — она говорила медленно и мягко, будто строки были прописаны где-то на стене, и ей оставалось лишь всмотреться в знакомые символы. Катерина продолжала неподвижно сидеть на широкой кровати, подобрав под себя ноги и укутавшись в меховую накидку. Подбородок едва заметно дрогнул, но ответа не последовало. Мария сделала несколько шагов вперед, практически вплотную подойдя к постели. — Я желаю тебе родить здорового сына, дорогая. Всем сердцем, — Катерина снова улыбалась, опустив голову на бок. — Налей мне пожалуйста вина из графина, — она махнула рукой в сторону стола. — Не сочти за дерзость, но мне сегодня правда нездоровится. И нога... — заканчивать фразу не было необходимости — Мария коротко кивнула и уже перебирала посуду в поисках подходящего кубка. — Вы ведь не убивали его, — пробормотала девушка почти не слышно, и Катерина не сразу осознала смысл сказанного. Она снова напряглась; протянутая Марией рука с кубком повисла в воздухе — Катерина не торопилась забрать напиток. — Простите, — девушка покачнулась, борясь с новой волной тошноты, и села на край кровати. Что-то зашуршало под длинным покрывалом, и юная королева, сделав несколько глубоких вдохов, наклонилась к полу. Еще до того, как она вытащила из-под кровати скрепленное печатью Катерины письмо, королева-мать вцепилась пальцами в локоть Марии, отрицательно качая головой и забирая из рук кубок — вино пролилось на светлое покрывало. Мария отмахнулась, остервенело разрывая конверт. Послание было коротким. Пробежав глазами по строкам, Мария бросила испуганный взгляд на мать своего мужа, не веря тому, что прочитала. — Когда-нибудь ты меня поймешь, — тихо проговорила Катерина, инстинктивно вжимаясь спиной в подушку и как можно дальше отклоняясь от сидящей почти вплотную девушки. — Как вы можете? — вскочив, та чуть не свалилась обратно в приступе головокружения, но равновесие удержала. — Он же ваш сын! Или ваша жизнь вам важнее? — глубоко и прерывисто дыша, Мария сделала шаг назад. Катерина махнула рукой в сторону свечей, делая глоток вина: — Можешь сжечь письмо. Как видишь, я не взялась его отправить. Мария все еще качала головой в неверии, а за дверью уже разгоралось настоящее сражение — звон металла долетел в камеру как раз в тот момент, когда юная королева собиралась было и правда сжечь послание Катерины. Снаружи послышались крики и ругань — кто-то пытался прорваться в камеру, выкрикивая угрозы в адрес вдовы. Голосов было много, шум усиливался. Королевы переглянулись. Мария попятилась от двери в строну кровати, неуклюже наступая на подол платья. Катерина нервно сглотнула. Крики в ее адрес становились все яростнее — кто-то молотил в дверь камеры. — Если они попадут внутрь, живой мне отсюда не выбраться, — в голосе вдовствующей королевы заурчала неприкрытая паника. Умирать она не хотела — ни потом, ни тем более сейчас. Растерянно оглядываясь то на собеседницу, то на жалобно трещащую дверь, Мария закусила губу и ухватила со стола первое, что попалось под руку. Графин. — Ложитесь, — рычащим шепотом скомандовала она, плеснув напиток Катерине в лицо. Та опешила от неожиданности и зашлась кашлем, возмущенно протирая ладонями глаза и силясь осыпать невестку бранью. — Отлично, кашляйте громче, — она бросила графин на пол, надеясь, что звук бьющегося стекла потонет в грохоте сражения с дверью, подобрала осколок и протянула его ничего не понимающей Катерине. — Нужна кровь, измажьте подушку. И нос, — наклонившись над женщиной, Мария ткнула пальцем над верхней губой, где, по ее мнению, следовало появиться кровавому пятну. Катерина молчала, вертя пальцами острый осколок. От попавшего вина глаза начинали чесаться и краснеть. Вся ситуация до смешного напоминала другую — правда, тогда Ее Величество действительно готова была отдать Богу душу. Или, по крайней мере, дать Марии поверить, что так оно и будет, если та не выберет в мужья именно Франциска... Пульс в висках грохотал почти в такт ударам по двери. Тряхнув головой, Катерина резко сжала руку с осколком в кулак. Зашипев от пронзившего ладонь мороза, она зажмурилась и для верности накрыла кулак второй ладонью, придавливая еще сильнее. Дверь в камеру с треском распахнулась, пропуская внутрь несколько придворных с мечами наперевес. — Ваше Величество, — один из них отвесил Марии поклон. Другие сделали вид, что не заметили королеву. — Она и так умрет! — выкрикнула Мария, с ужасом понимая, что ее могут не услышать. Она могла злиться на мать своего мужа, но происходившее сейчас в башне больше походило на варварство. — Я приказываю вам прекратить! Я ваша королева! — она попыталась встать у них на пути, но ее снова проигнорировали, оттеснив в сторону. Катерина старалась не открывать глаза, но ресницы предательски дрожали, позволяя ей смутно видеть, как все ближе подходят разъяренные аристократы, окружая постель и не оставляя Катерине даже шанса на попытку побега. — Она смертельно больна, неужели вы не видите? — намного тише проговорила Мария. Как будто в ответ на ее слова Катерина зашлась кашлем и застонала — порезанная рука, спрятанная под меховую накидку, болела все сильнее. Кровь продолжала щекотать кожу. — Остановитесь сейчас же! — Мария перешла на визг. Что именно заставило их остановиться, Мария не поняла — было ли причиной ее отчаяние, или же слипшиеся волосы и взмокшее, перепачканное кровью лицо Катерины, но придворные замерли у самой постели вдовы. Со стороны двери послышался громкий мужской голос: — Господа, Ее Величество приказала вам убираться... — на пороге стоял герцог де Гиз с несколькими солдатами из личной охраны. Со смесью презрения и жалости на лице он уставился на Марию. — Ты королева. Самая могущественная женщина Франции и, возможно, Европы, — жестко проговорил он, едва придворные покинули камеру. — Веди себя соответственно! Если они не будут тебя бояться, ты не сможешь ими править, — нависая над девушкой, он как будто не обращал внимания на приподнявшуюся над кроватью Катерину. — Дядя, я... — Ты скоро станешь королевой трех государств, — его тон смягчился, и герцог по-отечески погладил ее по голове. — Не позволяй страху руководить тобой, — развернувшись на каблуках, герцог вышел из камеры и бросил снисходительный взгляд на избитого стражника. Один из солдат личной охраны швырнул тому мешочек монет. — Добро пожаловать в мир правящих монархов, милая, — со стороны кровати послышался самодовольный женский голос. — Теперь от тебя ждут намного больше, чем ты можешь дать. Глубоко вдохнув, Мария последовала за дядей, так и не обернувшись к Катерине — та щедро лила масло в огонь, сжигающий сейчас самолюбие молодой королевы. Пальцы еще крепче впились в найденное письмо. Тело пробил озноб. Позади захлопнулась дверь, и девушка медленно направилась с лестнице — то, что пыталась совершить Катерина, могло больно ударить по монархии Франции. Сколько еще подобных посланий уже нашли своих адресатов без ведома короля? Спустившись до середины ступеней, Мария неожиданно резко пошатнулась — будто кто-то толкнул в спину. Мгновением позднее тяжелая рука опустилась на ее губы, зажимая рот и едва позволяя дышать. По шее скользнул холодный металл, и молодая королева дернулась в сторону, пытаясь вырваться, но лишь рассекла кожу о прижатое лезвие. — Тише, Ваше Величество, — прохрипел над ухом до боли знакомый голос. — Я не желаю вам вреда, но мне все же чертовски интересно, что в этом таинственном письме, которое итальянка так старательно прятала у себя в камере, — Мария готова была поклясться, что знала того, кто сейчас почти душил ее. Но вспыхнувшая догадка растворялась в мутнеющем от паники сознании, и королева Франции и Шотландии уже раскаивалась в том, что оставила свою охрану внизу.