Забывая о ЛЮБВИ, вспоминая о НЕНАВИСТИ.

Ничто не волнует меня в этот миг, Прошлое скрыто тенями. Беспамятства я наконец-то достиг, Укутанный смерти сетями. Мэри Эго В министерстве царит запустение. Мои шаги эхом отдаются в звенящей тишине. Коридор, поворот, коридор. Дамблдор… Стоит возле массивных железных дверей, смотрит на меня. Наверное, услышал шаги и вышел навстречу незваному гостю. Он явно удивлён. Не ожидал меня здесь увидеть. Его губы на мгновение приоткрываются в недоумении, и я почти слышу, как крутятся шестерёнки в его полоумной башке. Редкое зрелище и… гадкое. Он вообще весь противен мне. Я почти ненавижу его. Сдёргиваю мантию невидимку, всё равно перед директором она бесполезна, и решительно иду к дверям, ведущим в зал. С неожиданной для такого старого человека прыткостью директор перехватывает меня, шепчет заклинание, и я мешком валюсь на пол. Ожидал ли я этого? Нет. Почему? Сам не знаю. Привычка верить в чужое благородство, честность – вот что меня подвело. Злость застилает разум. Сейчас не время, совсем не время разлёживаться! Мне необходимо туда, к нему… Я пуст и одновременно наполнен – горечью, болью и отчаянием. Все эти чувства горячей смолой стекают к солнечному сплетению. Чёрная вязкая масса шевелится в груди, пульсирует, дышит… Это рождается монстр. Он поднимает свою морду, разлепляет горящие огнём глаза, скалит желтоватые зубы. Никакие путы не удержат его. Заклинание спадает… - Гарри, ты должен понять, так нужно. Ты сейчас ему ничем не поможешь. Ритуал нельзя прервать. Будь разумным, – директор говорит таким тоном, будто я дикое животное. Спокойным, ровным. Держит руки на виду. А у меня в голове набатом – “Опоздал”. Магия бушует, клубится, бьётся в ограничивающих её свободу оковах моего разума. Ещё немного, и монстр вырвется из-под моего контроля, кинется к Дамблдору, обовьётся своими щупальцами-лапами вокруг его шеи. Директор тоже это чувствует, отступает. Боится… Я смотрю на него своими новыми звериными глазами. Чую пульсацию жизни, ток крови в венах, вижу чёрную паутину, оплетающую потоки энергии, и яркие узлы чакр. Мне всё равно, что это - не важно. Всё сейчас не важно. Бесполезно злиться, это лишь трата времени. Драгоценного времени, которого у меня нет. Не теряя больше ни секунды, толкаю массивные двери, ведущие в зал, и сразу нахожу глазами Северуса. Растянувшись, он лежит внутри белого круга, начерченного перед аркой. Его руки раскинуты по сторонам, волосы разметались, на лице спокойствие и... пустота. В этом теле его самого больше нет, и лишь тонкая серебристая ниточка, тянущаяся от груди зельевара в арку, говорит о том, что у него всё ещё остаётся шанс вернуться. И он вернётся! – рычу я. Храбрюсь, культивирую обиду… но сам – боюсь. Сердце дико колотится, аккомпанирует дерганой, лихорадочной пляске мыслей, с каждым ударом добавляет и добавляет страха в кровь. Монстр внутри ревёт и воет, клацает зубами в попытке испугать меня, заставить потерять контроль. И да… я на грани. Беги мой зверь, беги и помоги ему, я умоляю. Ты ведь часть меня, ты тоже любишь его, не так ли? Чёрное нечто беснуется - его больше не держат цепи - вгрызается в грудину, с боем вырывая свою свободу. Вытекает, выпрыскивается, выкатывается наружу и с рыком врывается в серую трясину арки. На самом краю сознания я понимаю, что падаю, но сейчас мне всё равно, что с моим телом, сейчас я вместе со своим личным демоном падаю в неизвестность. Зверь нападает на след, плывёт, утопая в липкой тягучей массе чужих снов, желаний и кошмаров. Я вижу вокруг призрачные лица, жадные руки. Каждый хочет урвать себе немного тепла. Но моя магия слишком сильна для них, она прожигает насквозь тонкие колышущиеся пальцы. Тени шипят от боли и отчаяния, и я готов вторить им… Плач раздаётся со всех сторон, сливаясь в единый гул. Я вижу детей и взрослых. Я вижу себя. Растрёпанный бесцветный мальчик в нелепых круглых очках и заношенной футболке тянет ко мне руки, в его глазах мольба. Я тянусь к нему в ответ. Но зверь не столь сентиментален, он не забывает о нашей цели, и призрачные фигуры очень скоро остаются позади… Вечность летит мимо нас на своих огромных сизых крыльях. Мне кажется, я слышу её дыхание, чувствую её запах. Приторно-сладкий запах безысходности – именно им пахнет вечность. Мой монстр скулит, даже ему не совладать с огромной, безразличной ко всему птицей с глазами цвета ночного неба. Мысли в голове слипаются в липкую кашу, из которой невозможно вычленить что-либо… - Гарри, - слышу я знакомый голос. "Гарри… Точно, это же моё имя", - вспоминаю я. Оборачиваюсь. Сириус стоит передо мной такой, каким я его запомнил, только глаза стали более холодными. Я не удивлён, я больше не умею удивляться… Здесь, в этом странном месте, всё воспринимается как должное. - Пойдём, пойдём же, – настойчиво твердит кто-то рядом. И только тогда замечаю черноволосого мальчишку, тянущего Сириуса за рукав. Он не обращает на меня никакого внимания, продолжая шаг за шагом сдвигать явно не желающего куда-либо идти Сириуса. - Гарри, – вновь повторяет Бродяга до ужаса безразличным голосом. - Что мне делать? Я отрываю взгляд от насупленного ребенка с тонкими, немного неправильными чертами лица и неопрятными, немытыми волосами и поднимаю глаза на крёстного. Мой зверь больше никакой не зверь, а я сам. Я сам стою посреди грязно-серого марева. Быть может, с самого начала и не было никакого зверя. Злость, горечь, обида – всё ушло, осталась только усталость. - Иди с ним, – отвечаю я, глядя в пустые глаза крёстного. – Я буду ждать тебя на той стороне. Поторопись. - Ну же! – нетерпеливо говорит мальчик. – Не стой истуканом! И Сириус делает шаг, подчиняясь настойчивым просьбам. Черноволосый мальчишка всё время закрывает глаза, жмурится, идёт, выставив вперёд одну руку, другой продолжая удерживать Сириуса. - Зачем ты закрываешь глаза? – с любопытством спрашиваю я. Он молчит. Может, и вовсе не слышит меня. А потом мир вокруг нас вдруг меняется, туман закручивается, рисуя очертания комнаты и человеческих фигур. Я осматриваюсь, с удивлением узнавая в ребёнке, сжавшемся в комочек в самом углу, копию нашего мальчишки-проводника. Рядом обозначаются двое взрослых. Пьяный мужчина кричит на испуганную женщину, та, закрывая лицо руками, пятится к стене, но это не спасает её от удара. Охнув, женщина падает, но мужская рука не даёт ей осесть на землю, хватая за волосы и рывком поднимая на ноги. Следующий удар приходится женщине в район скулы, глухой хруст тонет в громком детском плаче. Сириус смотрит на происходящее с бесконечной скукой, ему всё нипочём. - Не смотри, – шипит на него наш проводник. – Не смей смотреть! – лицо ребёнка кривится, как от зубной боли, брови хмурятся. Он стискивает зубы так, что желваки начинают играть на острых мальчишеских скулах. Я замечаю, что чем меньше во мне остаётся эмоций, тем медленнее я двигаюсь. Мне просто не хочется. Зачем? Всё бесполезно. Я бесполезен, так не легче ли остановиться, лечь и не вставать никогда больше, это так просто... Я уже не помню, что это за место, зачем я здесь. Я ходячий вакуум, банка из-под сиропа. Кто его только успел выпить? - Не смей сдаваться! – кричит на меня рассерженный мальчишка. Оказывается, он меня всё-таки видит… - Я не смогу вытянуть вас обоих. Безразлично смотрю на насупленное бледное личико. Чувствую, как мальчик берёт меня за ладонь и тащит теперь нас двоих. Не сопротивляюсь. Шаг, шаг, шаг. Куда? Зачем? Не пойму. Вокруг мелькают какие-то картинки, летят мимо мои и чужие сны. Всё, что я успеваю заметить – это обречённость, сквозящую в них. Светящийся проём я замечаю, только когда мы подходим к нему совсем близко. Мальчик толкает в него растерявшегося Сириуса, а затем делает попытку толкнуть и меня. Но у него не выходит, кто-то перехватывает его руку. Это мужчина – тот самый, который был тогда в той комнате, в самом первом видении сумрака. Его лицо - красное от выпивки, разбита бровь, губы кривятся в злой усмешке. - Ты же не думал, что сможешь сбежать от меня, Северус? – хрипло спрашивает он у испуганно таращащегося на него мальчика. - Ты же не хотел бросить меня здесь? – угрожающе шипит мужчина, дёргая ребёнка к себе. Я стою возле арки и смотрю вслед удаляющимся фигурам… и пытаюсь понять, от чего с каждой секундой мне становится всё хуже и хуже... Как будто из меня вытягиваю жилы, обнажают нервы, теребят их в шершавых грубых пальцах, наслаждаясь игрой боли на моём лице. Мальчик бредёт вслед за своим отцом, время от времени оглядываясь на меня, а потом вдруг злобно, отчаянно громко кричит: - Зайди в арку! Не будь идиотом! Меня прошибает. Я ещё ничего не могу понять, только знаю, что хочу обнять этого ребёнка. Срываюсь с места, в несколько секунд настигаю мужчину, вырываю из его захвата тонкую мальчишескую руку. Только вот маленький Северус не желает идти со мной, он брыкается, хватается за отца. - Я нужен здесь! – кричит он. – Здесь, а не там! - Нет! НЕТ! Ты нужен мне! Нужен! - У тебя теперь есть Сириус – иди к нему. С ним не будет скучно. А я останусь, – в детском голосе вдруг появляются так хорошо знакомые мне упрямые нотки. Отец Снейпа скалится в пьяной ухмылке, чуя свою победу. С каждым аргументом мальчишки он становится сильнее, прозрачность пропадает, в заплывших глазах появляется живой блеск. А вот Северус… Северус бледнеет, он всё больше похож на тень. И каждое следующее его слово лишь усугубляет ситуацию. - Никто не расстроится! – краски уходят, чёрный становится серым. - Так всем будет лучше! – глаза – прозрачные линзы. - Мне будет лучше! – руки – неясные тени. - Тебе будет луч… - НЕТ! – ору я, – НЕТ! – хватаю на руки бесплотное тельце, – Нет, - шепчу в выцветшие волосы, прыжками преодолевая расстояние до арки. – Ты мне нужен, безумно нужен, понимаешь? – тихо произношу я, глядя в глаза притихшему мальчику, перед тем, как шагнуть в светящийся полукруглый проход.