Прикладная энтомология

...No idea of my destination and feeling pretty bad With my suitcase in my hand, In my head my new life...*

       На ковре в центре полупустой комнаты навзничь, заложив одну руку под голову, лежит худощавая рыжая девушка.        — Сквозь шуршание винила Роллинги звучат даже лучше, — думала она вслух, глядя на уходящий к потолку под звуки купленной недавно пластинки сигаретный дым. Хотя рыжая снимает комнату в коммуналке, на лето все соседи разъехались, оставив её блаженствовать в тишине, нарушаемой только стареньким проигрывателем, гоняющим изо дня в день старый добрый рок. Поэтому когда в коридоре послышался шум и что-то упало, она резко села и недоумённо уставилась на дверь своей комнаты. Она ожидает в гости знакомую, но входная дверь заперта, так что сперва той пришлось бы позвонить. Рыжая затушила сигарету, встала и выглянула наружу.        В коридоре спотыкалась об обувь и тщетно пыталась достичь равновесия та самая знакомая.        — Привет. А что, дверь открыта была?        Проигнорировав вопрос, гостья небрежно-приветственно махнула рукой, выбравшись, наконец, на свободный пятачок пола. Не задерживая взгляд на рыжей осмотрелась, замерла, увидев своё отражение в трельяже.        — Хм. Час от часу не легче, — безрадостно поморщилась она своему отражению.        — В смысле? — удивилась рыжая. — Ты как себя вообще чувствуешь?        — Вообще — бывало и лучше, — пробормотала гостья, затем оглядела хозяйку с головы до ног, и разулась. — Ну, веди… — она на мгновенье запнулась, будто забыла имя, — Алиса.        — Проходи, — хозяйка сделала широкий жест рукой, приглашая в комнату. — Могу предложить чаю. Только у меня к нему ничего нет.        — Давай чаю, а там разберёмся, — бросила девушка, заходя в комнату.        «Странная она какая-то сегодня, — думала Алиса, заливая на кухне кипятком чайные пакетики. — Или только кажется… хм».        — Яр, перехвати чашку, а то выроню сейчас, горячая, собака! — входя в комнату, протянула чай рыжая.        — Как жизнь? — принимая чашку и поудобнее устраиваясь на ковре, поинтересовалась гостья.        — Опять без работы, — улыбнулась рыжая. — Зато получила новую степень.        — Ммм?        — Ну, я же посвящённая ведьма. Вот, совершенствуюсь потихоньку.        — Чего умеешь? — Яра обхватила чашку, грея ладони.        — Лучше всего с Таро и рунами, — похвасталась Алиса, но Яра продолжала выжидающе смотреть, так что она добавила: — Чтение ауры тоже хорошо получается. Мне кажется, или когда ты только пришла у тебя волосы были темнее и прямее?        Яра пожала плечами:        — Освещение, наверно. Можешь что-нибудь о моей ауре сказать?        — Не веришь? — с вызовом спросила Алиса, услышав насмешку в её голосе.        — Верю, отчего ж не верить, — гостья прищурилась, — я, может, тоже магией балуюсь.        — Ну да! — Алиса вздернула подбородок.        — Ты ж сама сказала, что у меня волосы были темнее, когда я пришла, — продолжала приятельница.        — Так это же освещение, — полувопросительно ответила рыжая.        Яра на секунду задумалась, в глазах скользнула искорка:        — Это уникальная ветвь магии, очень древняя, стать адептом по своему желанию невозможно, это вообще большая привилегия, — её голос становился постепенно глуше и таинственнее. — У нас есть легенда о появлении нашей силы, — она сделала паузу, затем чуть торжественно продолжила: — Очень давно один древний бог избрал достойного человека, явился ему и сказал так: «Я избрал тебя, смертный, и наделяю особой силой, многое станет тебе теперь подвластно. Но помни, смертный, что большая сила — это и большая ответственность. Используй же данную тебе мощь мудро, и выбирай последователей твоих с умом. Если доведется мне узреть, что сила сия исп...» — на последних словах она согнулась в приступе неудержимого хохота, пыталась выпрямиться, чтобы что-то сказать, но снова и снова заходилась хохотом. Только опрокинув кружку с чаем на ковёр она остановилась, но спустя пару секунд уже снова хохотала.        Алиса ошарашенно ждала, когда та насмеётся вдоволь, затем, скептически приподняв бровь, спросила:        — И что это сейчас было?        — Я просто полистал тут воспоминания этой имаго, ну, — она пошевелила пальцами у виска, — Яры, и заметил, вы почему-то думаете, что мы действительно так напыщенно разговариваем, в смысле — даже друг с другом, — всё ещё улыбаясь и похихикивая ответила девушка.        — Эээ… я даже не знаю, какой вопрос задать первым, — Алиса пыталась сказать это саркастично, но было видно, что она в некотором замешательстве. — Например: как это понимать?        — Ну да, куда тебе меня узнать в этом теле. Я — Нарада, Акер, Исимуд, Ян, и как меня ещё только не называли. Разрешаю не падать ниц, — улыбнулась Яра.        — Это какой-то персонаж, которого ты отыгрываешь? — Алиса — бывалый ролевик, так что когда ей в голову пришло это предположение, всё начало вставать на свои места. Но на лице Яры отразилось непонимание, она качнула головой:        — Отыгрываю? Сомневаюсь, что бы это ни значило.        — Тогда ты меня запутала. Что за Ян?        — Как это “что за Ян”? — опешила она. — Сияющий бог о двух лицах, Глядящий в былое и грядущее, Хранитель порядка, Властвующий над хаосом, Патрон дорог и путников, Владыка всех начал, Замыкающий и Отворяющий, Даровавший исчисление времени! — с каждым эпитетом лицо её становилось всё более грозным, волосы рыжели и сворачивались кольцами, будто от внутреннего жара, а вишнёвые глаза походили на угли на ветру. Обе девушки уставились друг на друга со смешанными чувствами на лицах. Через какое-то время Алиса сипло прервала молчание:        — Ладно, трюк с волосами реально впечатляющий…        — Да когда вы перестали нам поклоняться, что уже и имён не помните?! — резко поднявшись на ноги, прервала её возмущённо-яростным рыком гостья. — Ведь прошло всего… — она скосила взгляд в потолок, бормоча себе под нос вычисления и водя пальцем по воздуху, будто записывая что-то, и через пару секунд продолжила: — около двух-двух с половиной тысяч лет. Хм. Ну, может, и многовато, — осеклась она. Затем, раздумывая о чём-то, покосилась на Алису, и поморщившись, произнесла: — Уф, трёхмерные, преданность вся вышла, а чудес требуете всё так же. Пойдём, — гостья схватила Алису за руку и потянула к выходу.        — Куда? — едва не поперхнувшись чаем, спросила рыжая, пытаясь одновременно ставить чашку на полку шкафа, вставать и следовать за Ярой. И если с чашкой всё прошло удачно, то встать удалось только у самой двери. Яра перехватила её руку поудобнее, затем решительно открыла дверь, вытолкнула туда Алису и вышла сама.        У рыжей мгновенно перехватило дыхание: под босыми стопами оказался не дощатый пол коридора, а нагретые летним солнцем гладкие камни мостовой. Тут и там прогуливаются люди, неподалеку две женщины щебечут на незнакомом языке, вдоль зданий керамические кадки с небольшими деревцами, цветут цветы, небо чистое, и по солоноватому воздуху, тёплому и свежему одновременно, ясно, что неподалеку море, хотя его не видно и не слышно. За спиной звякнул колокольчик, заставил Алису обернуться и увидеть, что за ними закрылась вовсе не её невзрачная дверь, а остекленная красная дверь кондитерской, из которой на прощание донеслись запахи сдобы, корицы, бадьяна и черт знает ещё каких пряностей. В тот же миг Яра (или всё-таки Ян?) дернула её за руку и широким шагом пошла на противоположную сторону улицы к какой-то кафешке.        — Калимэ́ра*, — поприветствовал их улыбчивый официант летней веранды, Алиса обернулась на его голос, но не успела разглядеть: дверь — бронзовая, кованая и непомерно высокая — гулко закрылась прямо перед её носом. От неожиданности она отпрыгнула к Яре, ухватившись за её руку как за спасательный круг, и совершенно остолбенела, медленно поднимая взгляд к недосягаемо высокому сводчатому потолку.        Яра снова дала ей несколько секунд, чтобы осознать себя в новом месте, и снова пошла широким твердым шагом вдоль рядов скамей по центральному нефу*, походя осматриваясь в удивительной красоты католическом соборе. Алиса, не раз видевшая представшие взору интерьеры на фотографиях в интернете, старалась охватить жадным взглядом как можно больше, рассмотреть за колоннами каждую капеллу справа и слева, задерживала взгляд на изящных резных каменных штуках, названий которых не знала, всматривалась в бюсты трифориума*, но в особенный благоговейный трепет её приводили невероятной красоты (и величины!) витражи, будто ожившие благодаря ясному летнему дню. Яркий солнечный свет, проходящий сквозь витражи, падает на окружающие вещи множеством цветных сполохов, и люди, стены, полы и ткани озаряются удивительными цветами. Неповторимая игра света в цветных стёклышках создает явственное впечатление божественного присутствия.        Перед криптой Яра резко свернула и пошла между скамьями, увлекая за собой в левый неф Алису, которая не успела отреагировать на изменение направления и больно ударилась коленом о скамью, отчего магия витражных иллюзий разрушилась. Рыжая зашипела, едва удерживаясь, чтобы не выругаться от боли прямо в соборе, к тому же ей было досадно, что Яра проигнорировала её небольшую травму: «Вообще-то могла бы и посочувствовать для приличия, я ведь из-за неё ударилась!» — подумалось ей обиженно, а та уже толкала очередную дверь.        Конечно, за ней нет и намёка на католический собор. Это большое помещение походит на ангар, хотя и заставлено чёрт знает чем. Довольно приличную площадь занимают огромные укреплённые фанерные щиты, обтянутые синей тканью, а среди них, словно островки в океане, тут и там выступают арки и панели, убедительно окрашенные под металл, но явно бутафорские. Обилие видео-техники недвусмысленно говорило, что это какая-то съемочная площадка. Несмотря на то, что сейчас она безлюдна, Алиса была уверена, что это ненадолго, ей казалось, люди вышли буквально пару минут назад и вот-вот вернутся. Отчего-то эти декорации выглядели смутно знакомыми.        А вот её странная спутница, кажется, заинтригована: подошла к шведскому столу, взяла виноградину и, как бы обращаясь к ней, удивленно спросила:        — Кто хранит свежую еду на столе в гигантском чулане? Хм. — виноградина предпочла промолчать и отправилась в рот.        Алиса всё перебирала в голове фильмы, пытаясь вспомнить, где она видела такие декорации, и вдруг её как молнией прошибло пониманием, что́ именно тут снимают. От собственной неожиданной догадки она застыла в ступоре, не в силах поверить в происходящее — это всё слишком даже для сна. Спутница что-то ещё говорила, пробуя фрукты и печенье, но звуки доносились как сквозь толстый слой ваты, неясные, смазанные, глухие. Поэтому рыжая резко вздрогнула, когда с металлическим скрежетом распахнулась дверь, и даже сделала несколько шагов назад. Яра обернулась к людям, остановившимся в дверях в замешательстве.        — What are you doing here? How did you get here? — седоватый худой мужчина был явно встревожен. Яра склонила голову вправо, прислушиваясь.        — Hey, girls, I'm talking to you. How did you get on set? — строго спросил он снова, переводя беспокойный взгляд то на одну, то на другую незваную гостью.        — I think I know, Alan, — другой мужчина с мягкими чертами лица ответил ему вместо девушек. — Do you want an autograph? — доброжелательно обратился к Яре, подходя к столу.        Алиса не в силах сдвинуться с места или выдавить хоть слово, стояла в некотором отдалении. Кровь прилила к лицу: вот он, самый желанный мужчина на планете, стоит всего в нескольких метрах и спрашивает, не хотят ли они автограф, за который она душу бы продала, будь такая возможность, а сама не то что ног, вообще себя не чувствует. Казалось, что мозг вот-вот вскипит, не способный принять происходящее. Глаз ухватывал детали съёмочного костюма, ловил каждое движение и слово. Вот он ставит на стол свою чашку, рука скользнула к внутреннему карману черно-золотого плаща с изумрудным подкладом, — лучший костюм на свете, — вынырнула обратно с маркером.        — So. Where should I sign? — улыбнулся он, глядя прямо в глаза нагловатой девчонке, жующей печенье.        — Oh, I get it. Hah, that’s easy! — лицо Яры озарила улыбка, она ткнула в мужчину в костюме пальчиком, затем перевела взгляд на хмурого. — I’m really sorry, we didn’t want to bother you, — и снова на актёра: — Listen… uh… — она запнулась.        — Tom, — немедленно подсказал мужчина.        — Whatever, — без паузы отозвалась Яра, поморщившись, — may I?.. — вопросительно посмотрела на фломастер в его пальцах.        Человека моей профессии трудно удивить или заставить чувствовать неловкость, журналисты разных мастей регулярно пытаются это сделать, так что неизбежно появляется умение держать лицо в любой ситуации. Да и фанатов я встречал самых разных, от вежливых и почтительных до наглых и агрессивных. Когда она ответила “пофигу”, когда я представился, я решил, что она из наглых. Только эта девчонка вообще не была фанаткой: у неё не было того, что объединяет и вежливых, и агрессивных фанатов — нездоровый блеск. И я имею введу вовсе не задорные искорки в глазах. У таких людей при виде объекта вожделения, или, если угодно, поклонения, глаза застит мутноватая поволока, они становятся масленые, немного безумные. Я видел это, наверно, миллион раз, и распознаю без труда. К примеру, её подруга. Она, кажется, даже дышать перестала, лишь бы не спугнуть меня.        Так что — да, она немного сбила меня с толку, и я просто молча отдал ей маркер.        Я знаю много эмоций и их проявлений, потому что это моя работа. Я актёр, работаю с этим постоянно, мне нужно быть убедительным, люди должны распознавать даже сложные сочетания эмоций на моём лице и в моих движениях, независимо от их способности к эмпатии*. И сейчас, когда я вглядываюсь в нашу внезапную гостью, могу сказать только, что она либо невероятно хорошо владеет своей мимикой, даже микромимикой, что маловероятно, либо видит меня впервые в жизни, что так же маловероятно, учитывая растиражированность моего лица.        Взяв фломастер, она схватила меня за руку и развернула ладонь тыльной стороной вверх. Я почти с облегчением подумал, что сейчас она напишет свой номер телефона. Чуть ли не каждый десятый фанат так или иначе оставляет мне свой номер в надежде, что я с какого-то рожна решу позвонить, хотя даже в первый раз такой способ привлечь моё внимание меня не впечатлил. Но вместо цифр она быстро нанесла какой-то знак, накрыла его своей ладонью, и крепко ухватив мою руку, резко развернула её ладонью вверх, одновременно надавив мне большим пальцем другой руки чуть выше переносицы, и пробормотала что-то, возможно, на латыни, я не разобрал.        Обычно в фильмах после такого случается что-нибудь сверхъестественное, и обязательно сопровождается всякими вспышками. Но мы стояли на съёмочной площадке, и все эти действия заняли не более четырёх-пяти секунд, после чего она вернула мне маркер, улыбнулась, сказав:        — Так-то лучше, — затем хлопнула меня по плечу и добавила: — Похоже, нам пора. Увидимся.        Мне совсем не к месту подумалось, что это ведь перманентный маркер, и мне придется ещё пару дней оттирать её рисунок, а съёмки на сегодня ещё не окончены. Но, взглянув на свою руку, я не обнаружил и следа маркера.        Тем временем босоногая схватила со стола мой чай и несколько печенек, которые тут же сунула в поясную сумку, быстрым шагом подошла к своей оцепеневшей подруге, и схватив её за руку, потащила к декорации с дверями большой залы.        Я усмехнулся:        — Это не выход, эта дверь никуда не ведёт.        — Попробуй меня убедить, — хитро улыбнулась она, вталкивая туда подругу и шагая следом. Когда дверь закрылась, я саркастично крикнул:        — Ну что, убедилась?        Ответом была тишина. Не понимаю, какой смысл в этих прятках, Алан не любит лишних людей на съёмочной площадке, он же сейчас просто позовет секьюрити, чтобы девчонок вывели. Раздражённо выдохнув, я открыл бутафорскую дверь. За ней никого не было. Шагнул в проём, огляделся, обошёл щит с дверью вокруг. Гостьи как в воду канули.        Алан всё же позвал здоровяков, и мы, заинтригованные, ещё с полчаса всей командой обыскивали площадку. Должно быть, это какой-то фокус, но они будто в воздухе растворились. _____________________________________ * The Rolling Stones — “Flight 505” * καλημέρα — (греч.) Добрый день * неф — вытянутое помещение, часть интерьера (обычно в зданиях типа базилики), ограниченное с одной или с обеих продольных сторон рядом колонн или столбов, отделяющих его от соседних нефов * трифориум — галерея-балкон, в готических храмах разделяет “земную” и “небесную” сферы * крипта — в средневековой западноевропейской архитектуре одно или несколько подземных сводчатых помещений, расположенных под алтарной и хоральной частями храма и служащее для погребения и выставления для почитания мощей святых и мучеников * эмпатия — осознанное сопереживание текущему эмоциональному состоянию другого человека