Одержимость

Джиён сидел в студии звукозаписи, сжимая в руках жестяную банку пива и вперив взгляд в экран монитора. Изображения на мониторе скакали и расплывались в бесформенную кляксу, что совсем не способствовало рабочему процессу. Он остался в студии один допоздна, чтобы продолжить работу над новым альбомом Big bang, но ему это удавалось с трудом. Напряжение событий последних месяцев давало о себе знать ноющей болью в районе висков. Какого черта он не может сконцентрироваться и, наконец, начать делать то, ради чего отказался от своего детства и пахал вот уже больше 10 последних лет ради этого? Джиён тяжело вздохнул и отпил янтарной жидкости из банки. Пиво тут же защипало язык искрящимися пузырьками. Джиён задумался. Мысли одна за другой уносили его далеко в прошлое. Он проходился по воспоминаниям, едва касаясь их, и они тут же покрывались дымкой забытья. Квон старался отыскать нужное, чтобы уже бескомпромиссно найти тот самый момент, с которого его закоротило, а он сам впал в ментальную кому, когда мозги уже не работают, а тело отзывается лишь проклятыми эмоциями. Найти и выдрать из себя. Даже если будет больно, даже если.… А впрочем, пофиг. Мозг откручивал ленту воспоминаний все дальше назад. Кажется вот оно. Джиён удовлетворенно откинулся в кресле и прикрыл глаза, полностью погружаясь в свои мысли. *** 2006 год. Джиён прекрасно помнил тот день, когда Ян Хён Сок вызвал к себе его и Ёнбэ, чтобы объявить им замечательную новость. Новость состояла в том, что никакого дуэта с его лучшим другом, как планировалось изначально, не будет. А будет группа из 6 человек или 5, то есть президент Ян еще толком не определился, об этом расскажут их личные успехи. И, не давая даже слова вставить, да парни бы побоялись перечить такому человеку как Ян Хён Сок, он выпроводил их за дверь, передав на руки менеджеру, чтобы та отвела их представить новым трейни. Джиён мысленно улыбнулся сам себе, воспроизводя в памяти момент их знакомства с новыми трейни YG. Новеньких было четверо: Хёнсын, Дэсон, Сынхён-старший и Сынхён-младший. Джиён с Ёнбэ мягко говоря офигели, когда увидели новичков. Если Хёнсын и Сынхён-старший худо-бедно вписывались в их представления об айдолах, то о двух других это было сложно сказать. Особенно их поразил неприглядного вида Дэсон, похожий скорее на деревенского парня, чем на будущую звезду YG с едва заметными маленькими глазками, широким лицом и очень большим выдающимся носом. Хотя сам YG славился тем, что принимал на стажировку музыкантов не только за внешность, но тут, казалось, он превзошел сам себя. Следующей причиной их общего недоумения послужил неприметный макнэ – Сынхён - невысокий, щуплый на вид, с девичьими узкими плечами и вечно растрепанными волосами также абсолютно не подходил на роль участника будущей самой популярной группы Кореи. Но, как оказалось, Сынхён-младший был самым амбициозным из них. Мешал лишь его возраст – на тот момент, когда он попал в YG, ему было всего 16 лет, и соответственно он оказался макнэ в группе, так как все остальные участники были старше его. Но Сынхён не унывал. У себя в городе он уже был известным танцором, а переезд в Сеул только помог бы ему закрепить свои успехи и добиться большего. Он был целеустремленным, улыбчивым и чуточку нахальным подростком, что не могло не бесить Джиёна. Джиён чувствовал ревность и конкуренцию за внимание Ян Хён Сока, который во время подготовки группы к дебюту называл Сынхёна-младшего одним из самых способных ребят. С того самого момента, когда Джи увидел макнэ он невзлюбил его. Постоянно старался напомнить, что нужно усердно трудиться, указывал на малейшие недочеты в пении, а вот к танцам, к сожалению, придраться не мог, так как Сынхён танцевал даже лучше него. Добило же Джиёна окончательно то, что когда президент Ян устроил им внутригрупповое соревнование, поделив на 2 команды по 3 человека в каждой, где лидерами стали Джиён и макнэ. Так, думал Ян Хён Сок, это поспособствует лучшему проявлению скрытых талантов участников. И даже тот факт, что макнэ в команду достался неповоротливый Сынхён-старший, не помешал ему выиграть соревнование. Он лидировал во всем: в постановке танца, в сценическом гриме, подаче образов. Достоинство Джиёна было растоптано, и он с новой силой принялся придираться к Сынхёну. Излюбленным его способом доканать макнэ стало разбудить его среди ночи и отправить за водой со словами: - Хён очень пить хочет! Сгоняй за водичкой, да поживее! И Сынхёну ничего не оставалось, сжав зубы, полусонному брести в ближайший круглосуточный магазин. Но, даже не смотря, на такие издевательства он не унывал, так как он ничего сильнее в этой жизни не хотел, как стать великолепным певцом и доказать, что он на что-то способен и этому противному Джиёну тоже. Сынхён трудился не покладая рук, а заветный час отбора приближался. Еще в самом начале президент Ян пообещал парням, что останутся только лучшие, да и то, если они по заключению контракта будут плохо работать, то никакое хорошее личное отношение самого Ян Хён Сока не помешает ему дать лентяям хорошего пинка под зад из его компании и разорвать контракт. День принятия решения президентом Яном стал для Сынхёна самым ужасным днем в его жизни, к слову не только его, но и Хёнсына тоже. А все потому, что отбор он не прошел. Где-то расслабился, где-то не дожал и все. Плоды его усилий готовы были пасть прахом, если бы не доброта Ян Хён Сока, который дал парням выбор – либо уйти сразу, взять и уехать домой, либо приходить и тренироваться в здание YG, когда репетиционные залы не заняты, а это означало работать по ночам. Шестеро парней стояли на ковре перед президентом, и он называл каждого по имени и то решение, которое он принял в отношении каждого из них, все стояли с каменными лицами. Когда Джиён услышал, что Ёнбэ и он нужны группе и остаются, он вначале испытал облегчение, но когда речь зашла о тех, кто выбывает, то у него непроизвольно сжалось сердце. Хёнсын стоял зарёванный, макнэ притихший и как в воду опущенный. Нет, конечно, Джиёна бесил этот наглый и взбалмошный Сынхён, но стоит отдать ему должное, этот засранец был весьма талантлив и трудолюбив, и в чем-то преуспевал даже лучше Джиёна, и он бы и врагу не пожелал вот так вылететь из компании и лишиться своей мечты. На подготовку к новому прослушиванию был дан всего месяц. Хёнсын и Сынхён приходили и тренировались ночами, в перерывах, когда зал был свободен. Остальные же ребята все же надеялись, что парни смогут пройти жесткий отбор и вернуться в команду, и они смогут выступать вшестером, как в самом начале. Сынхён даже подготовил список причин, по которым его должны вернуть в команду и основной было то, что он безумный милашка и фанатки будут любить его именно за это. Ян Хён Сок, по всей видимости, был сражен именно этой милашностью и Сынхёна-младшего взяли. Остальные ребята безумно радовались возвращению макнэ, обнимали, поздравляли. И вот настал тот день, когда Сынхён перестал быть Сынхёном, а стал Сынри. Он собственно не зря выбрал себе этот ник-нейм, обозначающий слово «победа» по-корейски. Джиён и остальные парни еще долго ходили и ржали, что имя Сынхёну скорее «поражение», а не «победа», но макнэ плевать хотел – его ждало великое будущее. К слову, ники получили все в группе – Сынхён-старший стал Т.О.Р., что означало хрен пойми что, но сам Сынхён говорил, что теперь он на вершине. Джиён особо не заморачивался и просто перевел свое имя на английский, став G-Dragon. Ёнбэ выбрал себе аж два имени сразу – Тэян и Sol, где второе обозначало солнце, а также то, что скромный в обычной жизни Ёнбэ, на сцене скромностью отнюдь не страдал. А Дэсон, по всей вероятности, получил своё прозвище D-Lite, благодаря своей самой светлой и обаятельной улыбке в мире. Но это все было лишь начало упорной работы и подготовки к полноценному дебюту, когда парни в буквальном смысле должны были взорвать музыкальные рынки Кореи и стран Азии, ведь не зря же они выбрали себе имя «Big Bang», т.е. «Большой взрыв». Ребята жили впятером в общежитии, принадлежащим YG. У каждого были свои обязанности по ведению домашнего хозяйства и поддержанию чистоты, но понятное дело, что донсенам доставалось больше всех. А если совсем по-честному, то больше всех доставалось Сынри, ведь теперь у Джиёна был непосредственный доступ к нему все 24 часа в сутки, а это означило непрекращающиеся поручения, приказы и издевки над младшим. Когда Джиён в очередной раз говорил что-то обидное макнэ, либо заставлял выполнять в три раза больше работы по дому, а Сынри, пока никто не видит, готов был забиться в угол и разрыдаться, к нему шаркающей походкой неизменно подходил Сынхён, увесисто хлопал большой ладонью по плечу и ободряюще говорил: - Ты это, не обижайся на Джиёна-хёна. Он не злой на самом деле. Просто ему тяжелее, чем нам всем и от Вай Джи ему больше всех достается. Хорошо, мелкий? Сынри смотрел на Топа оленьими глазами, покорно кивал, соглашаясь, но думал, что всё равно Джи-дракон все-таки тот еще гавнюк. И так было до поры до времени, пока что-то не начало меняться в поведении Джиёна. Вначале это было не совсем заметно и не так явно, но придирок и тычков становилось меньше, потом уж совсем откровенно Джиёна переклинило на телячьи нежности в отношении макнэ. Чем объяснялась эта радикальная перемена в поведении хёна, Сынри никак понять не мог. По всей видимости, в Big Bang был не один непроходимый тормоз, а сразу два. Просто в какой-то момент, Джиён пришёл в восторг от идеи, что рядом есть кто-то, кто младше него, кто «совсем еще малыш» (так любил называть Сынри Сынхён-старший), тогда как на протяжении 6 лет в качестве трейни самыми младшими были Джиён и Ёнбэ. И тут вдруг Джиёна накрыло идеей того, что это же круто, когда есть кто-то, о ком можно заботиться, оберегать, делиться опытом, тискать, наконец! Видимо, именно таким образом в лидере Квоне прорвалось давнее детское желание иметь младшего братика. Теперь Джиён не отходил от Сынхёна ни на шаг. Везде таскал за собой, обнимал, целовал в щеку, пока никто не видит, держал за руку и так и водил за собой как мамаша-наседка. Сынри вначале радовался такой внезапной перемене в отношении к нему Джиёна, но потом стал как-то напрягаться. Ему было неловко, что когда Джи приобнимал его на улице при всех или брал за руку, то прохожие бросали на них косые многозначительные взгляды. Он начал сторониться Джиёна, канючил, жаловался, ныл, чтобы тот проявлял к нему меньше внимания, но казалось, что все его слова разбивались о глухую стену внутри Квона, которая заглушала любые слова и звуки, которые шли в разрез его персональным желаниям. Но этого Джиёну показалось мало. Когда Big Bang окончательно поселили в общежитии, специально подготовленном для них YG, и началось расселение по комнатам, то Джи забрал Сынри к себе. Ёнбэ вначале хотел было обидеться на это, но зная привычку Джиёна обнимать кого-то во сне, не очень воодушевился такой перспективой и решил, что пусть уж лучше отдувается макнэ, а лучшего друга он и так видит каждый день 24 часа в сутки и уже чуть ли не во сне, поэтому быстро остыл. И, в общем-то, с этого момента, Сынри понял, что попал по крупному. Макнэ больше не мог спать нормально ночами. Кровати было две, но упорный в своих нежностях Квон сдвинул их вместе; и каждый раз, когда макнэ жался к стене, лидер отдирал его из его укрытия, и, обвивая, как питон свою жертву, всеми четырьмя конечностями, мирно засыпал, уткнувшись лицом в плечо Сынри. Макнэ не мог спать. Ему было жарко, душно, в конечном итоге Джиён сжимал его слишком сильно в объятиях, что порою оставлял синяки. Когда Квон полностью отрубался, Сынри старательно разжимал его хватку, отгибая палец за пальцем от своей талии, затем аккуратно отодвигался от Джиёна к стене, как можно дальше и как можно бесшумнее, боясь ненароком разбудить любвеобильного лидера. Ведь тогда все приходилось проворачивать сначала, если Джиён вдруг просыпался и начинал шарить руками в поисках мягкого теплого тела возле себя и не находя, он полусонный неумолимо полз в сторону Сынри и сгребал его в объятия с прежним упорством. В какой-то момент Джиён обнаружил, что когда он просыпается по утрам, Сынри уже нет рядом с ним в комнате. Когда он потом окончательно продирал глаза и выходил в гостиную, то заставал макнэ готовящим завтрак для всех. Иногда Джиён не находил его на кухне, а когда начинал искать, то худенький угловатый силуэт неизменно вырисовывался в дверях со словами: «Ты меня звал, хён?» Уже тогда ревностные нотки начинали просыпаться в Квоне, и он каждый раз нервничал и бесился, если рядом не было «его любимой игрушки», как часто он называл Сынри. Джиён не знал, куда пропадал Сынри по утрам. Но вскоре эта мысль перестала его волновать, так как засыпал он, всё равно, сжав в объятиях макнэ. Джиён сделал новый глоток пива и потянулся в кресле, разминая затекшие конечности. Он силился вспомнить тот самый важный, нужный ему момент, но никак не мог его ухватить. Что-то вот-вот было готово отчетливо проявиться в его сознании, но тут же меркло. Всё было не то. В конечном итоге, наверное, не имело значения, когда и как это произошло. Намного важнее был сам факт того, что это случилось. Джиён влюбился. Шли дни. Недели. Месяцы. Big Bang дебютировали, и совсем неудивительным стало то, что они действительно взорвали музыкальные чарты Кореи. События проносились мимо них как разноцветный нескончаемый калейдоскоп: репетиции, выступления, съемки в клипах и различных шоу. Каждая минута была четко выверена расписанием группы. Практически никакой личной жизни. Редкие встречи с семьями – вот, в общем-то, и все, что осталось за пределами группы, которая заполнила теперь всё вокруг них. Собственно, группа и была теперь их ежедневная реальность и сама жизнь. Ни о каких девушках речи и не шло. Отношения, которые были до Big Bang, закончились сами собой, а новые контракт не предусматривал. А Джиёну порою так хотелось простого человеческого тепла. Чтобы взять и обнять кого-то родного или еще лучше поцеловать, положить голову на колени и не думать ни о чем, пока этот кто-то нежно перебирает джиёновы волосы. Отчего-то Джиёна стало бесить, когда кто-то из ребят дотрагивался до Сынри. Если Дэсон кидался обнимать макнэ в очередном приступе радости, лицо Джиёна становилось мрачнее тучи. Он тут же старался незаметно приблизиться к ним, и аккуратно высвободить макнэ из объятий Дэсона. «Моё!» кричало сознание Джиёна. «Никто не смеет трогать Сынри, кроме меня!» проносилось в его голове. Апогей его ревности пришелся на момент участия группы в съемках передачи Idol World. Ребята, переодетые в дурацкие плюшевые костюмы должны были сражаться на игрушечном ринге за печенюшки. Победу одерживал тот, кто отбирал у противника больше печенья. По итогам борьбы больше всех печенья оказалось у Сынхёна-старшего, что было весьма не удивительно с его любовью к еде. Менеджер Big Bang в это время стоял за кадром, сурово сложив руки на груди и наблюдая за Топом, чтобы тот во время перерыва между очередным дублем не сожрал втихаря запрещенную ему печеньку. В конце решено было сыграть финальную битву, где соперником Сынхёна оказался щуплый макнэ. Хотя исход был ясен с самого начала, зрелище было веселее некуда: кролик-Сынри и динозавр-Сынхён, переминаясь с ноги на ногу, смешно прыгали друг напротив друга. В конечном итоге, под крики ведущих и остальных ребят «Нападайте уже!», неравный бой состоялся, оставив безоговорочную победу за Топом. И тут это случилось. Победитель и проигравший вначале обменялись дружескими переглядываниями, а затем макнэ заключил в объятия большого плюшевого Сынхёна-динозавра. Сынри так мило прижался к хёну, долго не отпуская, а затем и вовсе повис на нём, уцепившись ногами. У Джиёна буквально отвалилась челюсть. Он не мог припомнить, чтобы макнэ и хён вот так вот когда-либо обнимались и обнимались ли вообще. Мысленно всё его нутро распидорасило по стенам помещения; самого Сынхёна-старшего он занес в список ненависти где-то рядом с Дэсоном по сходной причине, а в действительности он лишь с натянутой улыбкой закричал «Чушь!». Теперь, когда Джиён засыпал с макнэ, он сжимал его посильнее, чтобы уж наверняка, никто его не забрал. На самом деле, проваливаться в сон Квону от чего-то стало куда труднее. Теперь, когда он обнимал макнэ сзади, он ловил себя на том, что старательно вдыхает его запах, еле заметно трется носом о тонкую мальчишечью шею. Он внезапно для себя самого стал волноваться и ладони, обнимающие хрупкую талию, непроизвольно начинали потеть. Джиён все чаще не мог сомкнуть глаза и лежал, слушая размеренное дыхание и стук сердца макнэ. Когда Сынри во сне начинал ворочаться и что-то бормотать про то, что «жарко, хён», Квон аккуратно ослаблял хватку, плавно перемещая руки с талии на бедра или грудь макнэ. Сначала Джиён боялся трогать Сынри, боялся, что тот его не так поймёт, ведь сам Джиён тоже не из этих. Просто ему было очень нужно почувствовать теплое тело ладонями, погладить. Макнэ жалко что ли? И Джиён, глубоко вдохнув воздух в грудь и задержав дыхание, воровато пробирался руками под майку Сынри, оглаживал впалый живот, крошечные соски, выпирающие ребра, задерживал руку в районе грудной клетки и остановившись на пару мгновений, ловил вибрации сердца в ладонь. Но этого всё равно было до болезненного мало. И однажды Джиён решился. Сынри уже видел десятый сон, когда Квон, сначала как бы ненароком задел рукой его пах. Затем еще раз. На макнэ были лишь хлопковые треники, которые будто случайно сползли чуть ниже поясницы, слегка открывая ложбинку между ягодиц. Сынри продолжал мирно посапывать, а руки Квона чувствовали себя все увереннее, уже откровенно поглаживая макнэ сквозь одежду. Стоит заметить, что нижнего белья на нем не было, и поэтому его тело тут же отозвалось на ощутимые касания сквозь легкую ткань штанов. У мелкого встал и не слабо, учитывая, что слово «секс» для группы стало чем-то сродни живому единорогу: его можно было встретить только в мечтах и воображении. И россказни Сынри о том, что он склеил не одну нуну на своем недолгом подростковом веку, тоже не следовало воспринимать всерьез. Еще пару уверенных движений рукой и Джиён почувствовал просачивающуюся сквозь ткань влагу у себя под пальцами. Сынри пару раз как-то совсем уж тяжко вздохнул, заворочался в кровати, а затем снова притих. И только теперь Квон почувствовал, что у него самого яйца скрутило в морской узел. Но рисковать и дрочить в комнате рядом с макнэ он побоялся, поэтому направился в ванную, где стоя под теплыми струями воды, яростно мучил свою плоть, вздрагивая от горячих воспоминаний о Сынри под своими ладонями. Джиён стал позволять себе подобные «игры» с макне практически каждую ночь. Он удостоверялся, что Сынри уже крепко спит и начинал шарить руками по его телу. Его нисколько не смущало, что на утро сконфуженный макнэ краснел от пяток до кончиков ушей, обнаруживая, что его снова застал врасплох очередной мокрый сон, а сам он уже замучился украдкой стирать вещи, ведь отдать их Тэяну, отвечающему за стирку, было еще позорнее. Джиён лишь сдавленно похихикивал про себя, когда слышал на утро сынриево возмущенно-обиженное «Ах, чёрт, опять!» Но через какое-то время макнэ стал избегать лидера. Сынри отходил от Джиёна при первой же возможности, отсаживался в машинах, автобусах, самолетах, выкручивался из крепких объятий и даже стал, как бы в штуку, просить в интервью, чтобы Джиён проявлял к нему меньше внимания. Спать макнэ тоже старался лечь, как можно позже, мотивируя это тем, что ему нужно заниматься больше, чтобы стать лучшим и под этим предлогом оставался в гостиной, от безысходности оттачивая танцевальные номера перед зеркалом. Джиён ломал голову, что же случилось с Сынри. Ведь, он был точно уверен, что макнэ спал крепким сном, когда он.… А если не спал? То это значит, что он в курсе того, что Джиён проделывает с ним ночами. Но почему он не остановил его тогда? Почему не убрал руки от себя и не сказал уверенно «хён, нет». Однажды, Джиён все-таки набрался храбрости. После репетиции в здании YG ребята пошли переодеваться, когда Квон попросил макнэ остаться. Сынри притих и стоял, вперив глаза в пол, нервно теребя подол широкой футболки, в которую по-хорошему его можно было обернуть несколько раз. - Я плохо танцевал? – еле слышно спросил Сынри, нарушая молчание и не переставая теребить футболку. Джиён немного смутился, но затем взял себя в руки: - Нет. Ты хорошо справляешься. Я хотел поговорить не об этом. - А о чём?! – глаза макнэ расширились от ужаса. Джиён приблизился к своему донсену, аккуратно положив руки ему на плечи и пытаясь заглянуть в глаза: - Сынри-я, я хочу знать. Почему ты меня избегаешь? - Я, я… - замялся макнэ, а затем, набравшись храбрости и глубоко вздохнув, добавил. – Я не избегаю! - Избегаешь, - укоризненно опроверг Джиён. - Ну, просто. Хён, пожалуйста, не делай так. Больше не надо, ладно? У Джиёна всё внутри похолодело. Неужели он всё-таки не спал и всё знает? С одной стороны это облегчает его задачу, а с другой… Да, чёрт возьми, он и сам не знает, что со всем этим ему делать! - Когда ты меня так трогаешь…, - Сынри снова потребовалось какое-то время, чтобы закончить фразу. – Люди могут не то подумать! Ты не обижайся, я ведь, правда, тебя очень люблю, как хёна, но… Ты пойми. Нельзя же так! Джиён почувствовал, как камень упал с плеч. Его губы неловко расплылись в широкой улыбке. Он засмеялся, крепко обнимая Сынри и на ходу звонко чмокая его в щёку. - Ну, вот ты опять за своё, хён, - попытался возмущаться макнэ, крепко стискиваемый в объятиях Джиёном. А затем все снова вроде бы стало по-прежнему, но в тоже время и не так как раньше. Джиён уже боялся часто трогать Сынри ночами, увещевал себя, что ему хочется просто элементарной близости хоть с кем-нибудь, но руки его не всегда слушались. Он ушел полностью в работу, стараясь не думать, так что же все-таки он чувствует к Сынри, тем более, что вскоре случилась Япония. А в Японии случилась Кико. Парни уехали почти на полгода на острова, писать японский альбом и продвигать его среди местных фанатов. Все было по-другому, нежели в родной Корее, но кое-что оставалось неизменным – Джиён продолжал жить вместе с макнэ. Когда Big Bang впервые привели в местное агентство, работающее с ними в Японии, их представили артистам, которые также имели контракт с этой компанией. Среди них была миниатюрного вида модель американо-азиатского происхождения, которая так приглянулась Джиёну. Девушку звали Кико. Он даже какое-то время приударял за нею, но вскоре из-за безумного рабочего графика обоих они решили, что лучше остаться друзьями, чем испытывать эти тяжкие муки любви и ревности на расстоянии. Примерно в это же время судьба вновь подтолкнула Джиёна к макнэ. Они с ребятами поехали в клуб развеяться, тогда Джиён напился до чертиков. Впрочем, напился тогда не только он один. Он запивал свою горечь расставания и объявления френдзоны с Кико, жалуясь на то, какие же бабы, все-таки стервы, при этом усиленно подливая Сынри в бокал дорогущего коньяка. Когда после шотов, водки, коньяка и текилы, он выпил очередную рюмку черт-знает-какого-зелья, Джиён понял, что его мочевой пузырь вот-вот готов лопнуть. Он попытался встать с дивана, но сделать это ему было явно не под силу. Квон нагнулся к макнэ и заплетающимся языком попробовал объяснить, что сам он до уборной вряд ли дойдет и если макнэ не хочет, чтобы его лидер опозорился, спустив прямо в штаны на диване в Vip-зоне, то он должен ему помочь. Сынри встал, и, шатаясь едва ли меньше лидера Квона, которого ему с третьей попытки удалось оторвать от дивана, неуверенными шагами повел его в сторону уборной. Оказавшись внутри, готовый упасть каждую секунду, Джиён упрямо пытался стать ровно у писсуара и расстегнуть ширинку: - Надеюсь тебе подержать не нужно? – не удержался угоравший с пьяного лидера макнэ. - Сейчас нет, но я возьму на заметку, - злобно отзывался Джиён. Когда еле стоявший на ногах Джиён справился со своими делами, попутно чуть не прищемив змейкой своё добро и смачно выругавшись, от чего Сынри еще сильнее и глумливый заржал, он предпринял попытку вымыть руки. Сынри, сидевший аккурат у стены возле батареи раковин пафосно отделанных черным мрамором, оказался в опасной близости от Квона. Он еще что-то говорил Джиёну, что именно Джиён не запомнил. Он запомнил только, как вдруг повернулся рассмотреть, то и дело, расплывающегося перед глазами макнэ; попытался сфокусировать взгляд, который упорно набирал четкость лишь в районе ярко-алых припухших и искусанных губ Сынхёна, и ему в голову не пришло ничего лучше, как яростно впиться в эти губы своими. Сынри аж рот раскрыл от неожиданности, чем и воспользовался Джиён, проникая внутрь языком и по-свойски хозяйничая там. Макнэ прибывал какое-то время в шоке, он уперся ладонями Квону в грудь, пытаясь отодвинуть от себя, но Джиён крепко держал его за лицо и не отпускал. И если руками Сынри пытался оттолкнуть Джи, то рот его, казалось, был в восторге от того, что его целует сам G-Dragon. Как же иначе было объяснить тот факт, что он страстно отвечал на поцелуй Джиёна? Наконец, после недолгой борьбы, Сынри удалось оттолкнуть от себя лидера. Его грудь тяжело вздымалась, он дотронулся рукой до своих исцелованных Джиёном губ, а затем, подняв глаза на хёна, жалобно прошептал: - Хён, пожалуйста, не делай так больше… Он соскочил с раковины и исчез в дверном проеме. В общежитии они потом не разговаривали почти целый день. Джиён не знал как себя вести, силился заговорить, но Сынри вновь убегал от него. Казалось, что этим играм в кошки-мышки не будет конца. Каждый раз, когда Джиён предпринимал попытки приблизиться и как-то объясниться, макнэ отдалялся от него, закрывался, становился чужим. Если Джиён ничего не предпринимал, он сам начинал заигрывать, расслаблялся, потихоньку открывался. А когда Сынри сам написал и спел песню на день рождения Джиёна, тот просто афигел. Сидел и слушал с широко открытым ртом. Он готов был разрыдаться от того, что это всё было для него. Неужели Сынри и правда что-то к нему чувствует? Джиён даже не обратил внимания на колкие замечания Топа в адрес макнэ, назвавшего младшего «жалким подхалимом». *** И вот теперь сидя в студии и потягивая пиво, Джиён испытывал настойчивое желание поехать в общежитие, разбудить Сынри, и, глядя ему в глаза, заставить объяснить какого черта между ними все-таки происходит? Почему каждый раз – это «пожалуйста, не надо хён», когда его тело говорит «да, ещё, хён»? Джиён с силой сжал в руке пустую жестянку, превращая ее бесформенную массу, и бросил в урну. Если Ян Хён Сон увидит эту банку раньше, чем ее вместе с мусором выкинет уборщица, то он надерет Джиёну задницу, но эта была самая жалкая проблема из тех, которые волновали его в данный момент. Он cнял с вешалки куртку и, мимоходом набирая номер такси, спешно покинул студию. Джиёну не хватало воздуха. Он решил какое-то время подождать машину на улице, втягивая ночной сырой аромат обоими ноздрями до самого дна легких. Возле всё-ещё горевших уличных фонарей роились мошки и порхали мотыльки, стукаясь о фонарное стекло. Темное небо у кромки горизонта постепенно начинало светлеть, окрашиваясь из чернильно-черного в лазурно-голубой. Джиён чиркнул спичкой и прикурил сигарету. Дым окутал легкие сладкой отравой, посылая никотин по кровеносным сосудам к самому мозгу, чтобы на жалкие секунды парализовать его, заставить забыть и просто раствориться сознанием и всем его джиёновым существом в этой уходящей ночи. *** Джиён повернул ключ в замке и, скидывая на ходу обувь, уверенно зашагал в направлении комнаты макнэ. В новом общежитии у каждого теперь была своя комната. Джиён понимал, что это не самое подходящее время для любовных излияний, но он больше не мог оставлять все так, как есть. Он должен, он просто обязан объясниться с Сынри именно сейчас, пока выпитый алкоголь подпитывает его решимостью. Лидер Квон дернул ручку двери комнаты макнэ, и дверь на удивление оказалась заперта. Он постучал. Ему показалось или там за дверью кто-то зашевелился? Джиён постучал громче. Черт, да он готов выбить эту чертову дверь, если Сынри ему не откроет! - Кто там? – испуганным и хриплым ото сна голосом донеслось изнутри. - Это Джиён-хён! Хён хочет поговорить с тобой, окрой дверь, пожалуйста! – нервы Джиёна начинали сдавать. За дверью послышалась возня. - Хё-ё-ён, ты видел который час? Я не одет! - Сынри-я, я знаю, но мне очень нужно поговорить с тобой. Открой, пожалуйста! – вновь с нажимом в голосе повторил свою просьбу Джиён. - Иди-иду, - жалостно проскулил Сынри и, наконец, приоткрыл дверь. – Только давай в гостиной поговорим, а то у меня не убрано, а ты не любишь бардак. Волосы макнэ были взъерошены и отчего-то влажные, а пару прядей прилипли ко лбу и вискам. Щеки его пылали румянцем. Он был одет в футболку, вывернутую наизнанку и какие-то странные треники, кажется, похожие были у Топ-хёна, отметил про себя Джиён. Конечно, и сам Джиён выглядел не лучшим образом для такого важного момента – уставший, с мешками под глазами, так настойчиво хотевший в душ и в одежде, которую не менял уже дня два, с тех самых пор как засел в студии. - Так о чем ты хотел поговорить, хён? – Сынри сел на диван в гостиной, зевнул и уставился на Джиёна.