Одержимость

Ручка двери повернулась. Сынри бесшумно вошел в свою комнату, закрывая дверь и прислоняясь к ней спиной. Он обессиленно осел вниз. Оказавшись на полу, Сынри невидящими глазами уставился куда-то за кромку горизонта, тронутого рассветом, виднеющуюся из-за приоткрытой шторы. Его лицо исказила такая пронзительная мука, что на него было больно смотреть. Макнэ потянулся рукой ко лбу, откидывая челку, кажется, на его щеке, что-то блеснуло. Какое-то время он просто сидел, продолжая смотреть в одну точку. Всё, что происходило сейчас, казалось, ему каким-то нереальным, вымышленным и наигранным. Такое не случается в реальном мире. Такое происходит лишь в корейских драмах и мыльных операх. И вот теперь, перебирая в голове их только что состоявшийся разговор с Джиёном, Сынри было нестерпимо нечеловечески больно где-то в районе груди. Боль давящим сгустком, уплотняясь и расширяясь во все стороны, грозила затопить всё его существо. Она просто парализовывала так, что даже вздохнуть было невозможно. Наконец, кое-как взяв себя в руки, Сынри поднялся с пола на не слушающихся ногах, подошел к кровати и сел на край, уткнув лицо в руки. Одеяло позади него зашевелилось, и уверенная смуглая рука мягко легла ему на спину, аккуратно поглаживая. Макнэ какое-то время сидел и не двигался, впитывая в себя успокаивающие движения теплой ладони по своей спине. Когда же он все-таки с усилием повернулся, то встретился взглядом с тревожно и напряженно смотрящих в немом ожидании парой темно-карих глаз под густыми бровями. - Я, я… - язык Сынри не слушался его. Он на мгновение запнулся и жалобно простонал. – Хён, пожалуйста, только не сейчас. Пожалуйста, не спрашивай. Топ лишь сильнее нахмурил брови. Он молчал и на самом деле не собирался спрашивать. Его рука, все это время поглаживающая спину макнэ застыла в тревожном напряжении. Сынри не выдержал, резко, даже с отчаянием развернулся на постели, схватив ладонями лицо Сынхёна, он стал покрывать его щеки, нос, губы, подбородок торопливыми поцелуями. Макнэ целовал самозабвенно и нежно, но очень уверенно лишь одними губами. Он начал шептать между поцелуями и, казалось, что сам задыхается от этих слов. - Ты лучший, хённи. Ты мой номер один. Ты только мой. Мне больше никто не нужен. Только ты! Слышишь, только ты! Но предательская боль в груди никуда не хотела уходить, а только разрезала его изнутри на части ещё сильнее. Его заставляли сделать выбор, который уже был сделан. Его заставляли делать больно тому, кому он не хотел причинять боль, и от этого больно становилось ему самому. Его насильно ставили в позицию, где он сам становился мучителем и агрессором, только потому, что его ответ не мог удовлетворить… Джиёна. Боже, да если бы Джиён знал, то он бы сошел с ума! Если бы ему только намекнули, что он оказался в столь экзотическом любовном треугольнике, то он бы в начале долго смеялся, не веря, затем его смех перешел бы в истерических хохот, а хохот в рыдания и уже после того, как лидер Квон сокрушил бы все вокруг, что попалось ему под руку, его бы под белы рученьки увела пара сильных санитаров в белых халатах. Маленький Сынхён и Сынхён большой. Самый младший и самый старший. Сынри мысленно усмехнулся. Скажи ему перед дебютом, что он по уши втрескается в рэпера с сомнительным андеграудным прошлым и славой хулигана и грозы школы из своей будущей группы, он бы покрутил пальцем у виска, а потом засомневался, стоит ли ему вообще идти в это YG, если атмосфера там способствует таким ненормальным вещам. Но то, что случилось, если и не должно было случиться, то самого факта произошедшего не отменяло. Сынри влюбился в Сынхёна. *** С самого первого дня их знакомства макнэ поразила внешность Сынхёна. Вначале он даже испугался его сурового и без эмоционального выражения лица, которое к слову, тут же менялось, когда Сынхён начинал говорить, особенно в присутствии старших. Такой большой и неповоротливый сыч, каким казался хён, тут же начинал смущаться и краснеть, уставившись в пол. А когда он улыбался, то у него появлялись милые ямочки на щеках. Сынхён смеялся таким низким гортанным басом, и этот утробный гул отскакивал от стен. От его смеха и глупых шуток, которые он любил откалывать, если чувствовал, что ситуация в коллективе накалялась, начинали смеяться все вокруг. Больше всего Сынри поразило лицо Сынхёна – идеально очерченное, с высокими скулами, пухлыми фигурными губами и густыми бровями, преломляющимися небольшой складкой. Но самым примечательным в лице хёна были его глаза – удивительно большие, выразительные. Его взгляд был тяжелый, вязкий. Когда Топ смотрел на собеседника, то, казалось, что он просто буравит этого человека непроницаемым взглядом. Почти никто не мог смотреть Сынхёну в глаза, по крайней мере, делать это долгое время, так как тут же чувствовал себя пригвождённым к стене, как мотылек иголкой в коллекции энтомолога. Однажды кто-то в YG заметил, что Топ идеальное воплощение образа наемного убийцы и если он кого-то решит убить, то он готов поспорить, что на сынхёновом лице не дрогнет ни один мускул. Сынхён обиделся на эти слова жутко. Он прерывисто засопел, и, сдерживая подступившую к горлу обиду, пулей вылетел из помещения. Ведь не объяснишь же всем и каждому, что Сынхён, не смотря на свою пугающую внешность, очень чувствительный человек с добрым сердцем и такие бестактные сравнения его очень сильно ранили. Тем же вечером, сидя в общежитии, с нахмуренным лицом, Сынхён вопрошал всегда весёлого и дружелюбного Дэсона: - Почему они так говорят? Неужели я и, правда, похож на киллера?! - Хённи, - радостно увещевал его Дэсон. – Если честно, то мне порою кажется, что ты и правда можешь убить… своей красотой! Просто ты очень красивый, а идеальную красоту не каждый сможет вынести. После этих слов Кан разразился заливистым смехом. Топ покраснел от смущения и заулыбался, показывая милые ямочки на щеках. Присутствовавший при этой сцене макнэ подхватил хвалебную речь Дэсона: - Да, хён. Ты, правда, очень красивый! А ещё.… Ещё ты очень добрый! - Ну, перестаньте вы, - Сынхён от смущения закрыл лицо диванной подушкой, хотя, даже такая маскировка не могла спрятать облегчение и радость, исходившие от него и разлившиеся в воздухе. Но то, что ребята говорили Топу в тот вечер, было чистейшей правдой. Сынри смотрел на хёна с нескрываемым восхищением. Он в какой-то мере завидовал ему и хотел быть похожим. Потом уже после дебюта на различных шоу и радио-передачах на вопрос «Кто твой идеал в Big Bang?» макнэ неизменно отвечал, что это Топ-хён, и он очень хочет быть на него похожим – таким же красивым и популярным среди девушек. Стоит ли упоминать, что Сынхён-старший неизменно смущался на эти откровения донсена и, улыбаясь, обнажал ямочки на щеках. Несмотря на всю свою неуклюжесть, проявлявшуюся в общении, особенно с незнакомыми людьми, Топ неизменно подкупал окружающих своей добротой и непосредственностью. Между собой ребята прозвали Сынхёна - Бингу Топ, после того, как заметили его особенность изображать из себя дурочка и начинать глупо шутить по поводу и без. В те моменты перед дебютом, когда Джиён взял в привычку мучить макнэ, Сынхён неизменно заступался за младшего. Он делал это так, вроде бы и не делая. Топ-хён просто переключал внимание взбеленившегося из-за очередной ерунды лидера на себя – просил показать какое-то танцевальное движение еще раз или начинал корчить рожи, и Джиён невольно смеялся, совсем забыв про Сынри. А Сынхён тем временем воровато подмигивал макнэ, подбадривая его. И вот сейчас, лежа в кровати без сна и прижавшись к теплому и размеренно дышащему Топу, Сынри понимал, что, наверное, самое нелепое во всей этой ситуации – это тот факт, что теперь так жаждущий его ответного чувства Джиён сам подтолкнул Сынхёнов друг к другу. Произошло это именно тогда, когда Джиён воспылал к Сынри нежностью, стал проявлять свое безграничное удушливое внимание каждую минуту дня и ночи. В особенности ночи, крепко сжимая макнэ в объятиях… *** Мелкий страдал оттого, что практически не высыпался ночами. Самое ужасное было то, что в его обязанности входило вставать раньше всех и будить парней. Он становился все тише и угрюмей, а мешки у него под глазами все больше и темнее. Однажды, в одну из ночей, когда он в очередной раз отлепил спящего Джиёна от себя, макнэ от безысходности выполз в коридор, закутавшись в одеяла. Он больше не мог выносить происходящее и намеревался направиться в сторону дивана в гостиной, как соседняя дверь скрипнула. В дверном проеме стоял, воровато озирающийся по сторонам, Сынхён-старший. Когда он заметил макнэ, больше похожего на призрака со своим бледным лицом в этой бесформенной куче одеял, то он невольно вздрогнул. Их глаза встретились. Всё было ясно без слов. Каждый с сочувствием смотрел на другого, ибо причины, по которым они оказались в коридоре были понятны обоим. Сынри спасался бегством от Джиёна. А Топ… Топ направлялся пожрать на кухню. Мама Джиёна навещала их на днях, и в холодильнике оставалось еще много домашней еды, которая была предметом вожделения Сынхёна сидящего на вечной диете. Менеджер запрещал его кормить сверх дневной нормы, прописанной для него диетологами. А в холодильнике ждал недоеденный торт. Сынхён замялся, не в силах решить: то ли ему потоптаться на пороге своей комнаты и сделать вид, что вышел на шум, либо притвориться, что идет в туалет. Но тут неловкое молчание нарушил Сынри, махнувший рукой в сторону кухни: - Иди хён, я тебя не выдам. Брови Топа удивленно поползли вверх. И как только мелкий догадался? Хотя, это было не сложно, учитывая каждодневные жалобы Ёнбэ на то, что в холодильнике пропадает еда, и именно почему-то те лакомые кусочки, которые он, как мышь, откладывал себе и Джиёну. Но никто из ребят не воспринимал его всерьез, ведь в большой семье глазами не хлопают. И вскоре предусмотрительный Ёнбэ устроил склад разных вкусностей у себя в комнате, надежно упрятав свою заначку между стеной и шкафом. Наконец, пойманный с поличным Топ, смог выдавить из себя несколько слов: - Спасибо, мелкий. Я это… правда, голодный. Сынри лишь пожал плечами, провожая взглядом, широкую спину Сынхёна скрывшегося на кухне, и направился в сторону дивана, с несчастным вздохом опускаясь на подушки. Через какое-то время, уже было задремавший макнэ, почувствовал, как его аккуратно трясут за плечо. Он приоткрыл слипшиеся глаза и недоуменно посмотрел на будившего его. Над ним склонился Сынхён, у которого из-под мышки торчала пара бананов, локтем он прижимал к себе банку газировки, а в руке была тарелка с кусочком торта. - Послушай, Сынни, - шепотом проговорил Топ, отчего его и без того насыщенный бас, стал казаться еще глубже. – Не хочешь у меня поспать? Менеджера нет. Кровать свободна. От столь щедрого предложения Сынри не мог отказаться. Он с нескрываемым восторгом подскочил с дивана и пулей бросился к комнате Сынхёна, попутно открывая дверь и пропуская того вперед с его неудобной ношей. Не успел Сынхён поставить всё свое добро на стол, как Сынри уже лёг на пустовавшую кровать менеджера и, свернувшись клубком в своих одеялах, мирно засопел. Сынхён улыбнулся про себя. И все-таки Сынри такой еще малыш. *** С тех пор при первой же возможности Сынри сбегал в комнату Топа, если менеджер не ночевал в их общежитии, что случалось довольно часто. Сынхёну по большому счету было всё равно, что макнэ частенько наведывается к нему по ночам. Мелкий прокрадывался бесшумно как мышь и также бесшумно исчезал по утрам. Его большим плюсом было то, что он совсем не храпел во сне. Единственным знаком его присутствия в комнате была неизменная конфетка, шоколадный батончик или маленькая пачка чипсов, оставленные на утро на столе для Сынхёна. Теперь Топ начал просыпаться даже с радостью, ожидая, что же на этот раз принес для него макнэ. Если же он на утро ничего не находил, то даже расстраивался и жалел про себя Сынри, представляя, как тот всю ночь мучился в жарких и удушающих змеиных объятиях лидера Квона. В общем-то, отношения между Сынхёнами поначалу были такими, каким и положено быть отношениям между макне и хёном. Младший восхищался и мечтал подражать старшему хёну, хён в свою очередь в тайне умилялся мелкому, а где-то глубоко внутри него зарождалось неподвластное объяснению желание защищать и оберегать, которое сам Топ списывал на очень уж замученный вид Сынри, разжалобивший бы даже северокорейского диктатора. В какой-то момент Сынхён поймал себя на мысли, что он хочет макнэ себе. Осознание этого не как это обычно бывает – накрыло с головой. Нет, скорее в момент, когда голова Бингу было кристально ясна, точнее сказать, пуста, во время пребывания на одной радио-передаче в качестве гостей, абстрагировавшись от вопросов, на которые, отдуваясь за всех, отвечал Джиён, его подсознание преподнесло сюрприз в виде 4х слов, бегущих рекламной неоновой строкой: «Я хочу Сынри себе». Вначале эта мысль ввела Сынхёна в ступор. Он так и гонял ее по кругу прокручивая и пытаясь вникнуть в весь ее глубинный смысл. Никаких: зачем? И почему? Просто констатация. А затем, он сам, испугавшись этой мысли, поскорее ее от себя отогнал. На самом деле, одной из проблем Сынхена было проявление чувств. Ну, не был он таким человеком, который легко сближается с людьми, легко заводит отношения, а затем так же непринужденно и с легкостью демонстрирует их окружающим, а потом также просто может разорвать эти самые отношения и завести новые. Для одних людей это все было равносильно щелчку пальцев, Сынхен же каждый раз проходил через танталовы муки, просто обнимаясь с друзьями при встрече на людях. Антиподом ему в этом был Джиён. Топ завидовал тому, как непринужденно Джи-Дракон мог заговорить с незнакомым понравившимся ему человеком, мог тискать макнэ, когда и как ему вздумается, говорить, что Сынри его, психовать, радоваться, грустить и все это со скоростью сотен проявлений различного спектра чувств в минуту. Топу ничего не оставалось, как уделять внимание Дэсону, второму донсену в группе. Таким образом, территория влияния между лидером и старшим хёном была справедливо поделена. Если бы только Сынхён знал, что каждый раз, когда макнэ приходил к нему, тот просыпался среди ночи, вставал с кровати менеджера и подходил к нему, садился рядом на пол и подолгу рассматривал идеальные черты хёна. Сынри до ужаса был благодарен за спокойные пару часов сна в комнате Топа. Иногда это чувство безграничной благодарности так переполняло его, что он готов был кинуться на шею в объятия хёна и говорить ему какой он бесконечно красивый, добрый и классный. Но он каждый раз натыкался на суровый взгляд и непроницаемую маску на лице Сынхёна, что моментально охлаждало его пыл, поэтому всё, что ему оставалось, это отважившись, рассматривать и гладить прекрасное лицо Топа, пока тот спал. *** - Хён, а у тебя такое было, что вот ты вроде бы хочешь чего-то, но толком не поймешь чего и зачем оно тебе надо? – спрашивал Сынхён менеджера Ли, слизывая каплю мороженого, упавшую ему на рукав толстовки. Топ и его менеджер сидели на берегу реки Хан. Таби, весь перепачкавшийся, с упоением ел мороженое, в то время как Ли-хён отпивал большие глотки кофе из картонного стакана. В этот ленивый летний вечер делать толком ничего не хотелось. Сынхён просто наслаждался закатом, размеренно плывущими облаками, отражающимися в быстром течении реки и отблесками последних лучей уходящего солнца. Мысли Топа были подобны быстро бегущей воде: неспешно проносились, одна сменяя другую, как вдруг его сознание наткнулась на что-то, словно лодка нашла на подводный камень. Он слегка нахмурил брови, сосредоточенно лизнул фисташковое мороженое, а затем решился задать, мучивший его вопрос. Менеджер Ли не торопился с ответом. Он крутил в руках опустевший стакан и разглядывал многоэтажки на другом конце берега, подёрнутые дымкой городского смога. - А зачем это что-то тебе нужно, если ты не знаешь, чего именно хочешь? – резюмировал свой ответ Ли, нарушая царившее между ними молчание. - Вот я и сам хочу это понять, хён, - ответил куда-то в небо Топ, заглядевшись на пролетающий над ними на расстоянии нескольких тысяч километров самолет. – Я вот хочу это, но не знаю, что буду потом с этим делать и это как-то неправильно, что ли. Менеджер ли усмехнулся про себя, удивляясь хитросплетениям мыслей своего донсена: - Так все-таки ты, получается, знаешь, что именно хочешь, но просто боишься. Я прав? Топ почувствовал себя неловко, словно бы хён прочитал его мысли и вот-вот начнет читать лекцию том, что хотеть себе в личное пользование всяких макнэ – это не совсем правильно, точнее абсолютно не правильно, а иногда и очень даже вредно, учитывая маниакальную тягу лидера к Сынри. - Ну, я… ну в общем… наверное ты прав, - замямлил было Топ, как Ли перебил его. - Она хотя бы совершеннолетняя? Менеджер Ли не удержался и заливисто расхохотался, звонко хлопая себя по коленке, при виде того, как вытянулось лицо Топа, а без того большие глаза стали просто огромными. - Нет, хён. Ты все неправильно понял! Ну, то есть дело не совсем в возрасте и как бы это сказать… - Что? Опять нуна? Она замужем? Ах, ну ты и ловелас, Сынхён! – не унимался Ли, нервно похихикивая. Такие нелепые предположения о его личной жизни жутко обидели Топа. Он тяжело засопел, уткнувшись в мороженое и принявшись его яростно жевать. Он уже был готов навсегда замкнуться глубоко в себе и вообще прекратить эти походы на реку вместе, как Ли ободряюще похлопал донсена по плечу. - Эй, ты чего? Я же пошутил. Я уже давно и хорошо тебя знаю, и поэтому уверен, что глупостей ты не наделаешь. Но поверь мне, твое выражение лица того стоит, чтобы иногда хотеть тебя подразнить. Сынхён молчал, внимательно слушая и переваривая информацию. Он уже постепенно начинал сменять гнев на милость, но окончательно не был готов простить менеджера. Ли в свою очередь продолжал: - Если то, о чем ты так расплывчато сказал, касается какого-то человека, а не покупки очередного винилового медведя, вначале определись с чувствами. Уж они-то тебе подскажут, что дальше делать. Разобраться с чувствами. Ах, если бы для Сынхёна это было так просто! Вот алгебра для него была простой – там ключом к решению были формулы, и физика не казалась такой уж сложной – требовалось всего лишь выучить законы. А чувства виделись ему сплошным хаосом и лесом с непроходимым буреломом. Они не поддавались логике, анализу, вообще, как можно измерить или оценить то, что чувствуешь? Да и способа определить с первого взгляда любовь, дружбу, увлечение, привязанность, страсть и так далее и тому подобное, еще никто не изобрел. А Таби бы собственноручно памятник поставил такому человеку! Но пока, он просто кивнул менеджеру Ли, мол, да, ты абсолютно прав, чувак. А сам тем временем решил для себя, что все-таки желания у него какие-то неправильные и лучше бы он пожелал себе нуну с попой покруглее и ногами подлиннее, а не измученного лидером макнэ с вечными мешками под глазами. Сынхен доел остатки мороженного с твердым намерением стереть свои сумасбродные желания в отношении Сынри из памяти. Закинув эти мысли в дальний угол своего сознания, чтобы с успехом забыть их, Топ потянулся, разминая спину и вставая с холодных камней набережной. - Хён, может как-нибудь в клуб? - Почему бы и нет? Как только будет возможность, можем сгонять, - менеджер тоже был не прочь познакомиться с какой-нибудь красоткой из Каннама, а также пропустить стаканчик, другой, соджу с донсеном. *** И Топ пустился во все тяжкие. Теперь как минимум пару раз в неделю Сынхён приходил в общежитие поздно ночью, сопровождаемый неизменным ореолом перегара и сигаретного дыма. Менеджер во время их совместных ночных походов уезжал из клуба в обществе какой-нибудь красотки, поэтому его в общежитии не видели уже около месяца. Днем же довольный Ли исправно исполнял свои обязанности. Сынхён был намного более благоразумным. С девушками он тоже знакомился, точнее они сами на него гроздьями вешались, стоило ему лишь пересечь красную ленту на пороге очередного увеселительного заведения в Каннаме, и он даже провел с несколькими пару ночей. Никаких номеров телефонов, и-мейлов, адресов он предусмотрительно длинноногим нунам не оставлял. Пока не встретил Хёрин. Они познакомились в итевонском хип-хоп клубе B One, куда Сынхёна пригласил давний приятель Сухёк. Хёрин была старше Топа на 4 года, весьма привлекательна внешне и из довольно известной и богатой в Корее семьи. Отношения к шоу-бизнесу она никакого не имела, что с одной стороны даже обрадовало Сынхёна. Сынхён и Сухёк удобно расположились у барной стойки и даже успели пропустить по стаканчику соджу, как из только начинающей подтягиваться для ночного веселья толпы появилась роскошная длинноволосая красавица и плавно прошествовала мимо парней. Сынхён проводил ее сальным взглядом и сделал глоток виски, который заказал для разнообразия. Девушка остановилась неподалеку от них и, пытаясь перекричать громкую музыку, делала заказ бармену, попутно бросая заинтересованный взгляд в сторону Сынхёна. Топ не собирался ни с кем знакомиться в этот вечер. Как и не собирался ни с кем проводить эту ночь. - Кажется, девчонка тобой заинтересовалась, - ничто не могло укрыться от проницательного взгляда Сухёка. – Подойдешь познакомиться? - Даже не знаю, - Сынхёну, конечно, польстил интерес незнакомки, но предпринимать каких-то активных действий ему не хотелось. Но девушка, казалось, прочитала мысли Топа и, получив в руки свою маргариту, направилась в их сторону. Знакомство прошло банально. Она, как и множество других девушек, подходивших знакомиться с ребятами после дебюта, неоригинально спросила: не видела ли она где-то Сынхёна раньше? Получив ответ, что, скорее всего в телевизоре, девушка сконфуженно извинилась и попыталась удалиться. Приятно удивленный такой реакцией Сынхён попросил ее присоединиться к нему и его другу. Хёрин, как звали незнакомку, согласилась. Ночь они провели вдвоём у Хёрин дома. Секс вышел страстным и бурным. На утро, сам не зная зачем, Сынхён оставил свой номер сотового. А через неделю девушка ему позвонила. Они встретились. Их встречи стали регулярными. Хёрин была веселой и неглупой. С её слов Топ понял, что положение ее семьи в обществе и их материальное состояние могли позволить ей не работать ни дня ее жизни, но она избрала другой путь. Она хотела доказать, что тоже чего-то стоит, поэтому после школы Хёрин пошла учиться в институт, который с отличием закончила не так давно и устроилась в компанию на место помощника инженера-проектировщика. Семья ее выбор не одобрила, но смирилась. Сынхён был просто очарован Хёрин. Ему уже смешно было вспоминать, что он не так давно думал о Сынри. «Это всё было от нехватки секса», - внушал он сам себе. Но что-то предательски щемило в груди Бингу, при виде того, как Джиён в очередной раз сгребает в объятия макнэ и пытается укусить его за ухо, отчего Сынри визжал на высоких нотах так, что все стекла в доме готовы были разлететься на кусочки. С одной стороны Топ был счастлив, что у него наконец-то появились отношения, которых у него не было со времен дебюта, когда требовалась всё имевшееся время посвятить работе; а с другой, он понимал, что всё тут не так однозначно. Встречаться было весьма сложно из-за довольно напряженного графика. Да, пока что ребята по-прежнему продвигались в Корее, но в планах Вай Джи был также японский промоушен. Перед Сынхёном уже буквально маячил отъезд заграницу в течение каких-то пары месяцев. И судя по словам Ян Хён Сока, провести в Японии они должны будут как минимум пол года. Сынхён должен уехать. А что же Хёрин? Как она воспримет? Будет ли ждать? А если и будет, то не изменится ли их отношение друг к другу после его возвращения? А вдруг он встретит кого-то в Японии? Вопросов было слишком много, а ответы были слишком расплывчатые. По всему выходило, что лучше бы им расстаться, ведь еще не известно, что будет ждать их по возвращении Big Bang обратно в Корею. Сынхёна эти мысли мучили, но обсудить их ему было не с кем. Во-первых, он не привык обсуждать свою личную жизнь с другими, а во-вторых никто из парней не был в курсе его романа, разве что только строили догадки на счет того куда Сынхён зачастил в свободные от графика часы, но напрямую не спрашивали. С менеджером Ли он уже поговорил однажды и больше испытывать на себе его шутки Топу не хотелось. У Сынри, Дэсона и Ёнбэ еще не было толком отношений с девушками. А Джиён вел себя в последнее время как-то странно. Он ходил осунувшийся, дерганный и нервный с мешками под глазами и нездоровым блеском во взгляде. Ей Богу, словно одержимый или маньяк из подворотни, а не лидер группы. Спасал лидера Квона в те дни лишь профессиональный грим от нун-визажисток. И вот незадолго до отъезда в Японию, когда уже нужно было непосредственно принять решение, которое в силу своего характера Топ принять не мог, он слегка подвыпивший вернулся в общежитие и плюхнулся на кровать. Через некоторое время дверь в его комнату скрипнула и Сынри, воровато озираясь по сторонам, пробрался знакомым маршрутом к кровати, как обычно, отсутствовавшего менеджера. Вид его отчего-то показался Сынхёну жалким: взъерошенные волосы, печальные глаза и осунувшееся лицо. Макнэ отдернул одеяло и бесшумно устроился на постели, свернувшись калачиком и поджав под себя ноги. Сынхён лежал на спине, выдыхая спиртовые пары, и рассматривал тени мелькавшие на потолке. - Сынри-я, - низким грудным басом позвал Топ. Одеяло у противоположной стены комнаты зашевелилось, откинулось, и два черных, поблескивающих в темноте, глаза внимательно уставились на него. - Да, хён, - ответил Сынри. Говорил он с каким-то странным надломом в голосе. Сынхён вроде бы и заметил это, но значения сразу не придал. - Сынри-я, - снова обратился к нему хён. – Я знаю, что ты еще совсем ребенок и… И… Сынхён запнулся, пытаясь сформулировать мысль, а затем продолжил. - И у тебя не было отношений. Я ведь прав? Но вот если бы ты кого-то встретил, а потом тебе бы пришлось расстаться, то, как бы ты это сделал? Ты бы сказал или просто исчез? Казалось, взгляд Сынри стал еще более внимательным и пристальным. Теперь его глаза буквально сузились до совсем маленьких щелок. - А ты любишь этого человека? И если любишь, то почему хочешь расстаться? Встречный вопрос поставил Сынхёна в тупик. Да, с Хёрин ему было хорошо, весело, не говоря уже о сносившем крышу сексе, но любил ли он? Он впервые посмотрел на их отношения с такой вот стороны. Сынхён ненадолго замолчал, и в разговоре повисла неловкая пауза. - А если обстоятельства? - Что значит обстоятельства? – казалось, Сынри был в недоумении. – То есть, какие-то жалкие обстоятельства могут заставить тебя причинить другому человеку боль, бросив его? - Ты ведь знаешь, что скоро мы уедем в Японию. - Ах, вот оно что… - лицо макнэ посетило озарение. А затем он снова стал серьезным и задумчивым, казалось, собирался с мыслями и вот-вот, решиться сказать что-то очень важное. - Знаешь хён, я понимаю, что как донсен не могу говорить тебе некоторые вещи, но я все-таки скажу. Ты жестокий человек. Ты с легкостью причиняешь людям боль и даже не замечаешь их страдания. Ты не видишь ничего дальше собственного носа! Ты просто какой-то непробиваемый! И у меня только две мысли: либо ты и правда, такой твердолобый, либо не способен вообще испытывать что-либо серьезное к другим людям. Сынхён был шокирован внезапной тирадой макнэ. Он даже не мог понять, отчего у него такая реакция. Сынри тем временем встал с кровати и подошел с Сынхёну. - Я видел вас вдвоем как-то на улице. Но почему ты ничего не замечаешь? Почему ты не видишь, Чхве Сынхён? – с этими словами Сынри резко наклонился, прижимаясь губами к теплым губам хёна. Глаза Сынхёна лишь расширились в темноте. Они касались губами друг друга какое-то время, пока Сынхён не положил большие ладони на щуплые плечи макнэ, отодвигая его от себя и качая головой. - Нет, Сынри, - было всё, что смог выдавить из себя Сынхён. У него в голове только что взорвалась ядерная бомба. Мысли бились о стенки черепной коробки, множась с катастрофической скоростью, напоминая процесс распада и деления атомного ядра урана или плутония. На лице же его не дрогнул ни один мускул.