Одержимость

Он увидел их. Поймал их с поличным. Когда Джиён вернулся из клуба, то и предположить не мог, что именно сегодня окажется день Икс их запутанной до невозможности любовной истории. Вначале Джиён подумал, что оставшиеся помимо него в общежитии Топ и Сынри уже легли спать, поэтому, чтобы не создавать лишнего шума, он аккуратно снял обувь в прихожей, и то, что Джи не издал практически не звука при этом, казалось настоящим чудом, так как он был изрядно пьян. Он не стал включать свет, прошел в гостиную и … Похожее чувство Джиён уже когда-то давно испытывал в парке развлечений, когда на бешеной скорости несся на американских горках вниз с очередной петли, и ему казалось, что вот-вот сердце выпрыгнет из груди, а само тело размажет по креслу, в котором мертвой хваткой удерживают железные зажимы. И в тот самый миг сердце Джиёна выскочило ему под ноги, плюхнувшись бесформенной кровавой массой на пол. Сынхёны. Они самозабвенно целовались, сидя на диване. Сынхён-старший нежно придерживал голову мелкого большими ладонями, лаская его губы своими, проникая в рот горячим языком, водя им по кругу. Когда он захватывал язык Сынри в рот и аккуратно посасывал, тот самозабвенно постанывал от удовольствия, стараясь придвинуться к хёну еще ближе, хотя и так уже сидел у него практически на коленях. Казалось, они ничего не замечали вокруг. Полным шоком стал тот момент, когда Джиён подскочил к ним, пытаясь, отлепить друг от друга. Сынхёны перепугались не на шутку с непониманием и какой-то болью в глазах, смотря на лидера Квона. - Как давно? Как давно?! Вы… - голос Джиёна скрывался на визг, переходя на сдавленные рыдания. – Как ты мог так поступить со мной, хён? Получается, что… Что ты знал? Ты ведь знал! Сынхён стоял, потупив глаза и не зная, что ответить, как школьник, которого уличили во лжи и который все-таки списал ответы контрольной. - А ты, - Джиён перевел взгляд на Сынри. – Скажи, что есть у него, чего нет у меня?! Почему он? Почему?! Почему ты выбрал его? - Прости, хён, - несмело пролепетал макнэ. Ему было жаль Джиёна, он ведь, правда, всегда к нему хорошо относился, но не он мог врать себе в своих чувствах. - И давно? Вы давно… вместе? – это самое слово «вместе», которое для Джиёна одновременно означало «не с ним», далось ему особенно трудно. - Два года, - Сынхён ответил тихо, но в его голосе слышалась твердость. Глаза Джиёна расширились. Это был тот самый запрещенный прием, удар под дых, после которого не встают на ринге, когда судья отсчитывает секунды, чтобы объявить победителя. И Джиён понял, что уже не встанет. Он проиграл. Мысли молниеносно сменяли друг друга в его голове, тысячи минут, часов и моментов всплывали в его памяти. Пазл складывался в единую картину. А он такой дурак, такой наивный дурак, что все это время надеялся и верил, что не все для него потеряно, что он сможет получить себе Сынри, сможет сделать его своим и любить, любить, любить…. И теперь было больно, очень больно внутри. Его душу располосовали острыми ножами, а глубокие раны посыпали крупной солью, чтобы сильнее саднило, чтобы пытка стала совсем невыносимой. Джиён стоял, словно парализованный, даже не замечая, как крупные слезы катятся из его широко распахнутых, немигающих глаз. Сынхёны молчали, в комнате стояла напряженная сгустившаяся тишина. И в этой самой непроницаемой тишине в голове Джиёна что-то щелкнуло: от только что пережитого эмоционального шока, подкрепленного изрядной долей алкоголя, он понял – ему не зачем больше жить. В нормальном состоянии то, что сделал дальше Джиён, он бы никогда не стал делать. Да, он бы страдал, рыдал неделями ночью в подушку, потом написал бы несколько десятков слезливых песен, долго жалел себя, а потом пошел бы искать утешение в девчонках на вечеринках и на этом всё. Но сейчас он был невменяем, он вдруг пошевелился, обвел темную комнату диким взглядом, ненадолго задерживаясь на каждом из Сынхёнов, и еле слышно прошептал: - Зачем мне теперь жить? Зачем жить, если ты меня не хочешь? Если я, - Джиён запнулся на секунду, а потом продолжил, перебирая слова быстро-быстро, смотря Сынри прямо в глаза. - … если я противен тебе. Если ты никогда не дашь мне любить себя… Зачем? И с этими словами, Джиён стал осторожно пятиться к раскрытому окну у себя за спиной. С улицы веяло ночным холодом, он уже пробрался к Джи под кожу, но вместо того, чтобы отрезвить, промозглый воздух застилал ему разум. Квон резко развернулся и подскочил к окну, взбираясь ногами на подоконник, помедлив несколько секунд, он посмотрел вниз. Эти самые секунды и спасли его от наиболее глупого и бессмысленного поступка в его жизни. Сынхёну понадобилось мгновение, чтобы понять, что задумал их невменяемый и пьяный лидер. Джиён уже подался вперед для прыжка, как сзади за шкирку его схватили сильные руки, держа мертвой хваткой как котенка, упирающегося и брыкающегося Квона. - Пусти! – вопил во всю глотку Джиён. – Пусти, урод! Я не хочу жить! Я все решил!!! - Придурок! – также с криком отвечал ему Сынхён прямо в ухо. – Мы на третьем этаже живем, убиться ты не убьешься, а вот покалечишься сто процентов! Джиён отчаянно вырывался из рук Сынхёна, а когда понял, что это бесполезно, то вцепился пальцами в карниз и повис поперек подоконника. Сынри бегал рядом и причитал, чтобы хён пришел в себя, и тогда они смогут всё обсудить. - Хёнчик, миленький, ну не надо! Давай, поговорим, пожалуйста, - макнэ в отчаянии заламывал руки, когда Сынхён метнул в него гневный взгляд, чтобы тот, наконец, перестал заниматься риторикой, а подошел и помог отодрать их сошедшего с ума лидера от окна. Джиён почувствовал, что теперь его обнимают две пары рук, и с силой тащат назад, в комнату, через какое-то время он уже перестал сопротивляться и позволил снять себя с окна. Чьи-то руки отпустили его, и он услышал, как где-то позади него взвизгнула щеколда оконной задвижки, а потом кто-то теплый снова прильнул к нему. Через какое-то время Джиён сообразил, что стоит посреди комнаты, зажатый между двумя горячими телами Сынхёнов, упираясь Топу носом в грудь и отчаянно всхлипывая, а сзади к нему прижимается Сынри, обнимая и гладя успокаивающе Квона по груди. Они боялись отпустить Джиёна, боялись оставить одного, чтобы тот не натворил чего-нибудь снова. И Сынхёны ничего лучше не придумали, как вот так, как они и стояли, гуськом, неуклюже засеменить в комнату Топа. Когда они зашли, то повалились на кровать, и Джиён по-прежнему оставался между ними. Ситуация была мучительна для каждой стороны из присутствующих. Джиёна разрывало внутри от неразделенной любви, от предательства Сынхёнов, от того, что те всё знали о его страданиях за все эти годы (Сынри ведь должен был рассказать, думал Джиён), но предпочли обмануть его, скрыв свои отношения, и, вероятно, еще и смеялись над ним у него за спиной. Это было невыносимо. Он всех этих удручающих мыслей он только сильнее вжимался Топу в плечо, уже без стеснения отчаянно рыдая. Сынхёны молчали. Ни один, ни второй не мог выносить страдания своего лидера, у обоих разрывалось сердце. Они смотрели друг на друга в темной комнате, которую все же освещал слабый свет уличный фонарей, проникающих из-за невесомой тюлевой занавески. У Сынри уже у самого в глазах стояли слезы, готовые с любую секунду покатиться по щекам, так горько ему было слушать безутешные всхлипы Джиёна. Макнэ любил его. По-своему любил, но, к сожалению не так, как этого хотел Джиён. И если Джи был для Сынри хёном, другом, лидером, то Сынхен был для него Вселенной. Бездонной Вселенной, в которую он готов был погружаться вновь и вновь, открывать ее каждый раз для себя заново. Сынхён был для Сынри всем – идеалом внешности, примером для подражания, предметом вожделения, тайной, которую он за столько лет так и не мог разгадать. И предложи ему сейчас выбор – Сынхён или Джиён, то для Рири не существовало бы выбора. Там где есть Сынхён такие понятия как «воля» или «выбор» просто перестают существовать в этом измерении. Даже для них самих всё еще оставалось загадкой, что же свело их вместе: такого молчаливого и идеального во всех смыслах Сынхёна и говорливого, угловатого и неловкого Сынри. Но факт остается фактом – их притянуло друг к другу как магниты с разными полюсами и они замкнулись на себе. Эти два года они жили в своем закрытом мире, не впуская туда никого извне. И, похоже, сейчас наступил тот самый переломный момент, который мог бы изменить если не всё, то многое. Казалось за все время, проведенное вместе, Сынхёны научились общаться без слов, одними глазами или какой-то чертовой телепатией, но они понимали сейчас мысли и чувства друг друга, серьезно переглядываясь в темноте. То, что они приняли единодушное решение, сомнений не осталось, когда Сынхён утвердительно и едва заметно кивнул Сынри в темноте. Это нельзя никак объяснить, проанализировать и выявить мотивы и причины. Можно долго рассуждать над ролью Джиёна в жизни каждого из них, их общих чувствах друг к другу, взвешивать все за и против, но из всей этой неразберихи важным стал лишь тот утвердительный кивок Сынхёна. Он означал, что они приняли единодушное решение впустить Джи в свой закрытый мир, открыть ему дверь, возможно, это спасет их лидера от многих ошибок, а об остальном они подумают завтра. Топ наклонился и звучно поцеловал Джиёна в щеку, ощущая солоноватый привкус слез на губах. Сынри внимательно следил за хёном и, дождавшись его одобряющего взгляда, несмело прикоснулся мягкими губами к мочке уха Джи. Сынхён продолжил покрывать поцелуями щеки, лоб, глаза, нос Джиёна, в то время как Сынри пару раз чмокнув его в скулу и подбородок, спустился к шее и вовсю вылизывал пульсирующую венку языком. Квон ощущал, как его начали ласкать две пары рук – одни большие, сильные и уверенные ладони, и другие мягкие, несмелые ладошки. Он совсем притих и старался не дышать. Что случилось? Он прыгнул вниз и попал в рай? Его таки размазало на очередном вираже по сидению американских горок? Джиён едва заметно пошевелился, очень медленно переворачиваясь на спину, чтобы увидеть Сынхёнов и убедиться, что он не спит. Он безумно боялся спугнуть свое неожиданно свалившееся счастье. Те в свою очередь продолжали исследовать его тело, оглаживая крепкие мышцы плеч, забираясь пальцами под футболку, трогая живот и соски. Наконец, Джиён не выдержав прохрипел: - Что… что вы делаете? Я сплю или умер? Сынхён оторвался от вылизывания его пупка и, подтянувшись вверх так, что его лицо оказалось близко-близко, произнёс, выдыхая Джиёну прямо в губы: - Если не хочешь, мы можем остановиться и уйти, но тогда нам придется связать тебя, чтобы ты снова ничего не начудил. Лицо Квона исказилось от ужаса. - Да, то есть, нет. В общем, останьтесь, пожалуйста, - Джиён умоляюще схватил Сынхена за руку. Тот оценил его жест. Провел пальцами свободной руки по щеке лидера и накрыл его губы своими. Сынри недовольно фыркнул у Джиёна на груди. Топ оторвался от Джи, заговорщицки поглядел на макнэ, притягивая его аккуратно за шею вверх, и приближая его лицо к Джиёну. Сынри не нужно было долго объяснять или просить дважды, он быстро облизал губы, и прильнул туда, куда еще несколько секунд назад прижимались губы Топа. Сердце Джиёна ухнуло на очередном вираже и теперь оказалось где-то в пятке. Он не верил. Он просто лежал и ахреневал от происходящего. Сынри. Его такой желанный, недоступный и такой любимый им Сынри, наконец, его поцеловал. И не просто давал это делать, а сам проявлял инициативу. На все происходящее у Джиёна была лишь одна мысль: что если он не умер сегодня, выпрыгнув по дурости в окно, то явно умрет от счастья этой ночью. А пока, макнэ не теряя времени уже проник языком в рот Джиёна и хозяйничал там, лаская его язык и нёбо, прикусывал губы. Сынхён какое-то время наблюдал, как самозабвенно целуются лидер и макнэ, он не мешал, но вскоре ему надоело самому оставаться безучастным. Он вначале лег рядом, облокотившись на руку, смотря, как двигаются губы донсенов, а потом резко приблизился и лизнул их уголки рта. Джиён не хотел отрываться от Сынри, но быстро смекнул, что игнорировать Таби долго не получится, тем более, это благодаря ему у него появился такой уникальный шанс побыть с макнэ и именно так, как он всегда мечтал. Сынхён снова приблизился и Джиён уже понял, что именно хочет Сынхён и что нужно делать, и слегка развернул голову в его сторону. Это был самый необычный поцелуй в его жизни. Они целовались втроем, касаясь языками друг друга. Джиён ощущал целый калейдоскоп непередаваемых эмоций от этого странного поцелуя, когда его язык ласкали сразу два острых, горячих и мягких языка. Он застонал, а с этим стоном Сынхёны оторвались от него, хитро переглядываясь. В голове Квона больно запульсировало: «Нет, нет, нет! Только не останавливайтесь!» Но они и не собирались. Сынхёны лишь молча стали освобождать Джиёна от так мешавшей одежды; Сынри помогал снять пиджак, затем стащил футболку лидера с большим вырезом на груди, что и футболкой-то назвать было сложно, через голову, а Топ уже отбрасывал в сторону его джинсы вместе с нижним бельем. Когда с одеждой было покончено, и Джиён лежал перед ними абсолютно голый, стыдливо прикрываясь руками, они снова прильнули к нему, облизывая с ног до головы. Джиёну совсем сорвало крышу, когда он почувствовал два влажных рта на своих сосках, а затем легкие покусывания острых зубов. Квон скулил и подвывал от счастья, а Топ тем временем откинул его руки от паха, куда Джи просто вцепился, пряча свое нестерпимое возбуждение. Сынри тоже спустился ниже и они с Сынхёном в упор разглядывали болезненный стояк Джиёна с пульсирующей розовой головкой с поблескивающей на ней смазкой. Топ потянулся первый, пробуя языком головку на вкус, Сынри не заставив себя долго ждать, коснулся языком с другой стороны. Джиён сдавленно пискнул и приподнял голову, чтобы лучше рассмотреть это зрелище на миллион. Сынхены начали водить языками вверх и вниз, заглатывая член по очереди и передавая друг другу. То, что творилось в эти минуты с Джиёном было не передать: он то поднимал голову, то вновь откидывался на подушки, пот тек с него ручьями, он задыхался, стонал, то умолял остановиться, то продолжать. Он просто не мог морально выносить эту пытку двух прекрасных ртов, которые ласкали его одновременно. Через какое-то время Джиён понял, что вот-вот кончит: -Я, я… почти, - сдавленно прохрипел он. - Куда хочешь кончить? – как-то даже по-будничному спросил, оторвавшись от него Сынхен. Но Джиён был просто не в состоянии ответить, уже изливаясь в рот Сынри, который как раз заглотил его особенно глубоко. - Черт, хён, предупреж… - не успел закончить свою возмущенную речь макнэ, когда Топ приподнял его за лицо, притягивая к себе и вовлекая в долгий поцелуй, чувствуя солоноватый вкус спермы Джиёна у Сынри на губах. Сынхёны целовались несколько минут, казалось, совсем забыв о Джиёне, который в это время, пытаясь кое-как отдышаться и прийти в себя, дрейфовал на волнах своей персональной Нирваны. Сынхён крепко прижимал макнэ к себе, слившись с ним в долгом поцелуе, по-хозяйски обхватив большими ладонями его задницу, мня упругие ягодицы в руках. Через какое-то время он нехотя разорвал поцелуй, разворачивая Сынри вниз лицом в подушки. Он задумчиво потащил в рот указательный палец, обильно смачивая его слюной. Джиён тем временем уже немного пришел в себя и внимательно наблюдал за действиями хёна. Сынхён выпустил руку изо рта, не удержавшись, шлепнул макнэ по оттопыренному заду и стал поглаживать влажным пальцем между ягодиц, слегка надавливая. Сынри нетерпеливо заелозил по кровати, подавая навстречу руке хёна, но тот, казалось, совсем не торопился, а только поддразнивал, поглаживая пальцем промежность. Когда макнэ уже совсем было отчаялся и тяжко вздохнул, Сынхён резко вогнал в него палец и сразу же добавил второй, отчего Сынри сдавленно ойкнул. Его поясница напряглась, и тут же начала расслабляться, по мере того, как Чхве двигал в нём длинными сильными пальцами. Джиён замер. Он внимательно следил за каждым движением Топа, запоминая, вбирая в себя по крупицам ту картину, которая теперь стояла у него перед глазами. Сынхён тем временем старался вовсю; он уже давно идеально изучил тело макнэ, все его эрогенные зоны, самые чувствительные места, его реакции, Чхве знал каждый миллиметр кожи, помнил, где именно выступит первая капелька пота. Сынхён продолжал вгонять в Сынри пальцы под правильно подобранным для лучшей стимуляции углом, и когда макнэ попытался дотронуться до себя рукой, то Топ резко отбросил её назад. Сынри недовольно фыркнул, но правила игры принял. Однажды Сынхёну удалось довести мелкого до оргазма одними лишь пальцами без дополнительной стимуляции, и он сейчас всерьёз размышлял, стоит ли повторить этот подвиг или всё-таки пожалеть уже ахреневающего от происходящего перед ним Джиёна. Сынхён осторожно вынул пальцы и стал поглаживать раскрасневшуюся дырочку, затем он нагнулся и плюнул вниз, размазывая слюну по входу. Когда Сынри почувствовал в себе три пальца, медленно и мучительно долго растягивающие его, он вцепился в подушку руками и уже готов был кусать ее от отчаяния, как откуда-то из полузабытья услышал грудной бас Сынхёна, обращающегося к лидеру: - Эй, Джи, не хочешь ему помочь? Джиён не сразу понял, что обращаются к нему – настолько он был заворожен зрелищем. - Ааа? – непонимающе протянул лидер, поднимая затуманенные от вожделения глаза на Сынхёна, когда тот провёл рукой по ребрам Сынри к животу, а затем паху, и, забравшись под него рукой, обхватил стоящий член. - Помоги ему, - на этот раз слова Чхве звучали уже больше как утверждение и призыв к действиям. Джиён подскочил с места, и, ложась на спину, подлез под макнэ. Он никогда не видел его так близко. Он знал, каков он на ощупь там, рука еще хранила воспоминания о его хулиганских ласках ночами, пока они делили одну комнату в первом общежитии, помнил насколько мягкая головка, помнил венки на ощупь. А теперь у него появилась идеальная возможность ещё и рассмотреть поближе, но ненадолго. Как только он лёг, Сынхён направил рукой член макнэ к приоткрытым губам Джиёна, поводил слегка по ним, а затем, поняв по продолжительному стону, сорвавшемуся с губ Сынри, что Джиён его взял, он отпустил руку от основания его члена. Сынхён продолжал иметь макнэ пальцами, пока Джиён обрабатывал его ртом. Но так долго терпеть Топ просто не мог и решил, что лучшим выходом уже было оттрахать Сынри как следует, ведь его мини-Таби в штанах был напряжен до предела. Топ отстранился, от макнэ, но ненадолго, чтобы лишь скинуть с себя одежду и вновь вернуться к нему, на этот раз, сжимая свой довольно внушительный член в руке. Он слегка потерся головкой о вход, дразня, затем начал осторожно проникать сантиметр за сантиметром внутрь до тех пор, пока вплотную не прижался лобком к заду мелкого. Сынри вновь замер, стараясь привыкнуть к размеру Сынхёна. Хоть они и занимались этим далеко не впервые, но каждый раз Сынхён всё равно был довольно большим для него. Подождав немного, Топ начал потихоньку толкаться в макнэ, с каждым разом всё яростнее. Он прекрасно понимал, какую картину сейчас наблюдает Джиён под ними. И, о да, Джиён все прекрасно видел! Сынхён словно устанавливал свои границы территории, в этом показательном выступлении для их лидера, как бы говоря: «Да, Джи, мы тебя принимаем, я тебе позволяю, но, черт возьми, макнэ всё равно принадлежит мне, ты уж извини». Сынхён уже практически отпустил тормоза и вдалбливался в макнэ совсем уж рьяно, отчего Сынри, положив голову Джиёну на живот, лишь сдавлено стонал, получая просто невыносимое количество ласки от своих хёнов, ведь Джи старался не меньше Топа. Макнэ тонул в волнах экстаза и хотел, чтобы всё это длилось вечность, и чтобы не сойти с ума окончательно и как-то отвлечься он уже ласкал член Джиёна, правда одними лишь губами и кончиком языка, сладко целуя головку. Но отвлечься надолго не получилось, так как взявший просто бешеный темп Сынхён, заставил его со стоном излиться в рот Джиёна, что, казалось, для самого лидера не стало неожиданностью, а наоборот вполне ожидаемой логической развязкой. Сам же Сынхён еще какое-то время толкался в обмякшее тело макнэ, сжав зубы и прикрыв глаза, пытаясь выровнять дыхание насколько это возможно и удержать рвущиеся из груди гортанные стоны. Он просто обязан был показать мастер-класс Квону и не упасть в грязь лицом, а заодно наглядно продемонстрировать, как именно любит Сынри. И всё же один стон на самой низкой ноте, на которую был способен Топ, не удержавшись, слетел с его губ, пока тот кончал в макнэ долго и обильно. Джиён, к тому моменту, успевший вылезти из-под Сынри и стереть с губ пальцами остатки спермы макнэ, теперь лишь сидел на краю кровати и наблюдал за происходившим со стороны. Сынхён был прекрасен. Сильное натренированное тело, идеальные руки, гладкие мышцы, ходившие под смуглой бархатной кожей от напряжения, прикрытые глаза под длинными пушистыми ресницами, черные волосы, прилипшие к вспотевшим вискам. Сынри был желанен. Такой беззащитный, отдающийся целиком Сынхёну, с не менее идеальным телом. И Джиён хотел его сейчас как никогда раньше… Из прострации Джиёна вывел вид пытающегося отдышаться Топа. Джиён как-то даже сконфузился, что пялился на них с макнэ так откровенно с таким диким желанием в глазах, на что Сынхён лишь усмехнулся своей фирменной улыбочкой и молча шлепнул макнэ по ягодице приглашающим жестом. - Твоя очередь, - вот так прямо и открыто без всяких обиняков констатировал Топ. Во второй раз за этот нереальный в понимании Джиёна вечер, он усомнился в том факте, что действительно не умер и не попал в рай. У него внутри все распирало от счастья, но он все же по-прежнему чувствовал себя неловко под пристальным взглядом Таби, поэтому, когда он неуверенно пристроился к Сынри сзади, то почувствовал, что руки у него дико дрожат. Сынхён тем временем, вытерев член чьей-то валявшейся поблизости футболкой, которая позднее окажется футболкой Джиёна, достал сигарету из пачки, взятой в заднем кармане джинс, которые в самом начале он успел повесить на спинку стула, и приоткрыл окно. Пока Сынхён выпускал клубы едкого дыма в сырую ночную мглу, Квон совершал свои первые, пока еще неуверенные толчки внутри макнэ. А внутри было горячо и очень влажно от спермы Сынхёна, которая сыграла роль естественной смазки, и сама мысль об этом возбуждала Джиёна еще сильнее, и вот он уже двигался довольно уверенно. Но и этого ему было мало. Черт возьми, он ждал этого почти три долбанных года! Он хотел запомнить этот момент, если не навсегда, то хотя бы до наступившего в старости маразма. Джиён хотел не просто чувствовать макнэ, он хотел его видеть, хотел смотреть ему в глаза и целовать опухшие, от таких многочисленных за этот вечер поцелуев, губы. И вот Сынри уже лежал на спине, а Джиён нависал сверху и целовал его в шею, щеку и висок. И впервые в своей жизни Квон слышал такое долгожданное: «Да, хён! Пожалуйста, еще, хён!» Когда Сынхён выбросил окурок, скуренный практически до фильтра, на улицу и захлопнул окно, то понял, что от разносящихся по комнате стонов Сынри и Джиёна, у него опять встал. Он подошел к тумбочке, извлекая оттуда какой-то тюбик и квадратик презерватива и бросил их на кровать, устаиваясь рядом с увлеченными друг другом лидером и макнэ. Сынхён провел смуглой ладонью по вспотевшей спине Джиёна от шеи к ягодицам, заставив лидера вздрогнуть. Но такая реакция ничуть не смутила Топа. Он приподнялся, дотягиваясь до уха Квона, и аккуратно по-садистски прикусил его, пока руками оглаживал его бока и подтянутый живот. Джиён не сразу понял, что происходит, когда почувствовал, как чужие и скользкие от смазки пальцы, один за другим проникают в него. От неожиданности он вскрикнул и, пытаясь освободиться, подался вперед, входя слишком глубоко в Сынри, от чего тот вцепился в Джиёна, стараясь чуть отодвинуть его от себя. Топ тем временем пристроился сзади и обхватил Квона поперек груди. Он продолжал растягивать Джиёна, несмотря на его протесты. Джиёну было страшно и неприятно. У него никогда еще не было секса с мужчиной, он никогда не желал такого секса. Макнэ не в счет, ведь там был не просто секс. Пальцы Сынхёна доставляли дискомфорт, пока… пока Сынхён не согнул их в такт движениям Джи в Сынри. И Квона словно током прошибло, он буквально взвыл, а Чхве лишь неслышно хмыкнул, ведь он безошибочно нашел простату Джиёна. Топ вынул пальцы. Квон услышал, как рвется обертка презерватива, а Сынхён тем временем уже раскатывал латекс и обильно выдавливал смазку себе на член, размазывая ее по всему стволу. Он снова приблизился к Джиёну, обнимая его одной рукой и разворачивая его голову к себе для поцелуя. - Хён, прошу тебя, не надо… Не делай этого, - взмолился Джиён, когда Сынхён разорвал нежный и тягучий поцелуй. Но тот лишь продолжал молча тереться членом между его ягодиц, приставив головку к анусу. - Тише, тише, - начал шептать успокаивающе Топ Джиёну прямо в ухо, обжигая горячим дыханием. У Квона в животе все внутренности сжались, он прекрасно помнил размер Сынхёна и он понятия не имел, как к такому привык Сынри, но на себе испытывать не хотелось. «Кажется, вот она расплата за счастье», - пронеслось в голове Джи, когда он почувствовал, как уже изнемогающий Сынхён медленно входит в него. Сначала головка, затем постепенно он вошел весь и замер, выжидая, обхватив Джиёна руками за плечи. Джиён со всей силы зажмурился, впиваясь пальцами в простыни под спиной макнэ. Слишком большой. Джи чувствовал, как его распирает изнутри, ощущения были пока непонятные. Он хотел было взмолиться, чтобы Сынхён вышел из него, но зная Сынхёна слишком хорошо, Джиён понимал, что тот бы этого все равно не сделал. Но стоит отдать должное Топу: не смотря на всю свою непреклонность действий, одного у него было не отнять – он был великолепным, чутким любовником. И когда он начал двигаться в сжавшемся на нем в отчаянии Джиёне, то ему понадобилась лишь пара движений, чтобы выбрать нужный угол, и Джи уже заходился в экстазе между Сынхёнами. *** Яркие солнечные лучи, проникая сквозь не прикрытое занавесками окно, больно били Джиёну прямо в глаза. Он поморщился, чувствуя ослепляющий свет, и повернулся на бок, тут же ощутив, что лежит на чьей-то руке. Голова была тяжелой от похмелья, а зад нестерпимо ныл, и, кажется туда с легкостью вошел бы шланг от пылесоса, после того, как там побывал Топ… И тут же воспоминания о предыдущей ночи молнией промелькнули у него в голове. Квон нехотя повернул голову и увидел тесно прижавшихся друг к другу Сынхёнов: голова Сынри покоилась на плече Топа, который в свою очередь обнимал макнэ одной рукой, а на второй его руке, кажется, сидел сам Джиён. И пытаясь хоть как-то упорядочить и переварить воспоминания, Квон впал ступор, и все мысли разом покинули его гудящую от боли голову. Полное безмолвие. Но спустя пару минут неподвижного сидения на постели, чувства одно за другим начали захлестывать его. Десятки вопросов, на которые, казалось, не было и не может быть ответа. Ему стало противно от себя самого, от того, как вел себя ночью, от того, что фактически заставил Сынхёнов принять его; а также безумно стыдно за то, что дал волю эмоциям, что показал свою слабость. А еще Квон прекрасно понимал, что аттракцион неслыханной щедрости от Сынхёнов не мог длиться для него вечно. Он всегда будет третьим лишним, и теперь он отлично знал, почему Сынхёны скрывали свои отношения от него, и словно в подтверждение его слов, Сынри заворочался в кровати, инстинктивно сильнее прижимаясь к горячему телу Топа. Но в то же самое время Джиён покривил бы душой, если бы не признался самому себе, что он был готов упасть на колени и умолять их не отбирать то, что они ему дали. Невыносимо тяжело было узнать, как оно может быть, каково это быть с любимым человеком и тут же лишиться этого. Джиён грустно улыбнулся, рассуждая про себя, что было бы для него лучше: оставаться вечным сасэном Сынри, так и не поняв причину отказов макнэ, или получить этот единственный шанс любить его ночь напролет, а потом навсегда уйти. И первый и второй варианты казались одинаково безнадежными. Ему нужно было подумать над тем как вести себя с Сынхёнами, как без стыда научиться смотреть им в глаза, да даже как жить дальше со всем этим, в конце-то концов. Джиён, обуреваемый самыми грустными для него мыслями на свете, попытался встать с постели и собрать свои вещи, разбросанные по полу. Футболка оказалась скомканной и какой-то слипшейся в твердый комок. Джиён смутно догадался, что это могло быть, и покривив своим маленьким носом, бросил ее обратно на пол. Найдя джинсы под кроватью, он присел на постель, морщась от боли, чтобы кое-как натянуть их и уже собирался было встать, как почувствовал сильные руки опрокидывающие его обратно. - Сбежать собрался? – от проницательных темных глаз Топа не могло не укрыться ничто. - Хён, ты, правда, так ничего и не понял? – Сынри навис рядом. – Ты теперь от нас не отделаешься, даже не мечтай. Сердце Джиёна чуть не выпрыгнуло из груди, сделав тройное сальто назад, от этих их слов. Он даже во сне не мог предположить, что это всё не на один раз, что это всё серьезно, и что третий может быть очень даже не лишним. Да, три это не восьмерка, его любимое число, но это и не одинокая единица, а если добавить к тройке пару штрихов и перевернуть, то она вполне сойдет за знак бесконечности. The End