Одержимость

С той самой ночи уже прошло пару недель. Сынхён и макнэ не разговаривали и всячески сторонились друг друга. Они держались на расстоянии, а если приходилось общаться, то делали это, не поднимая глаз и усиленно рассматривая пол. Обоим было до ужаса неловко. Сынри было стыдно, что он дал волю эмоциям, хотя следовало заткнуть их куда подальше, переждать, глядишь, все бы прошло само собой. Он уже две недели как оставался ночевать в своей и Джиёна комнате. Топ в свою очередь пытался слепить все куски этого эмоционального пазла воедино. Получалось плохо. От слова, совсем никак. Одно дело, когда у тебя все эти постельные сцены с участием макнэ в голове, и ты вроде бы не имеешь непосредственного отношения к происходящему. И соответственно не нужно быть ответственным и стыдиться тут нечего. А другое дело, когда тебе в твоих самых потаенных желаниях отвечают взаимностью. А ведь еще была Хёрин. И это, как ни крути, более здоровый и понятный обществу вариант отношений, с которыми у Сынхёна тоже были нерешенные проблемы. К слову, с Хёрин всё разрешилось самой собой без непосредственного участия Сынхена. С одной стороны, к большому его облегчению и, с примешивающемся ко всему этому, чувству стыда и даже разочарованию в себе, с другой. Ситуация оказалась до боли банальной. Топа и Хёрин, не смотря на все их меры предосторожности, ночные встречи в её машине, на её квартире и на безлюдных улочках спальных кварталов, заметили фанаты. Всегда следящие за ребятами, ждущие под окнами общежития и ездящие за ними на все шоу, концерты, выступления, VIP запалили Таби, садящегося в машину незнакомки. Выследить по номеру машины личность, адрес, место работы и всю биографию девушки вплоть до десятого колена, столь сильному и разношерстному фандому не представлялось труда. В целом спокойные VIPы просто озверели, узнав о тайной связи Топа. Большинство предпочло не лезть, дали добро и фанатское благословение, но нашлись и такие, кто в своих стараниях разлучить парочку были готовы пойти, если не на всё, то на многое. Хёрин начали приходить письма с угрозами. Ей звонили на мобильный и домашний телефоны, дышали в трубку, молчали, иногда на фоне были слышны отдаленные голоса и даже смех. У своего дома, она стала замечать небольшую группу девушек, человек пять. Они никогда не подходили, ничего ей не говорили лично. Они обычно весело болтали между собой, но при её появлении их разговор замолкал, и пять пар глаз полных ненависти устремлялись вслед девушке. Всё это до безумия пугало Хёрин. Конечно, она могла бы всё рассказать родителям, и наличие сасэнов под её окнами и в её жизни было бы устранено. Но она не хотела никоим образом впутывать семью в свои с Сынхёном отношения. Сам же Сынхён до поры до времени был не в курсе происходящего и так бы и оставался в полном неведении, если бы однажды, выходя из студии YG, не услышал вслед: - Оппа, брось её, иначе пожалеешь! От неожиданности Топ даже телефон из рук выронил, а когда поднял его и обернулся посмотреть, кто это кричал, никого уже на улице в его поле зрения не было. Смутные догадки не давали ему покоя до самого вечера, когда у него должно было состояться очередное свидание с Хёрин. На самом деле, он видел, что что-то было не так с его девушкой, они перестали встречаться у нее дома, предпочитая уезжать подальше от центра города, чтобы побродить ночью по пустынной набережной. Хёрин стала замкнутой и нервной, но на все расспросы Сынхёна, что не так, она отмахивалась проблемами на работе. А теперь ему предстоял серьезный разговор с ней. *** Шум мотора заглох. Хёрин припарковала машину недалеко от парка в районе Янчхон. Не смотря на то, что этот район находился практически в самом сердце Сеула, зона около парка в это позднее время суток становилась абсолютно пустынной. Из машины никто выходить не торопился. Повисшее неловкое молчание нарушил Сынхён: - Почему ты мне ничего не сказала? Хёрин, казалось, не торопилась с ответом. Но помедлив, она, наконец, заговорила: - Ну, скажи я тебе, чтобы ты сделал? - Не, знаю.… Но я бы обязательно что-нибудь придумал! Хёрин обернулась к Топу. Лицо ее было серьёзным. - Сынхён, это не шутки. Ты сам ведь понимаешь, что ты тут не в силах ничего предпринять. Начнем с того, что отношения у вас запрещены компанией. Вы дебютировали еще не так давно, чтобы можно было говорить о вашем прочном положении на музыкальном рынке. Вы сейчас целиком и полностью зависите от благосклонности фанатов и один неверный шаг, и твоя карьера и карьера твоих друзей будет кончена. Хёрин замолчала. Было заметно, что эти слова даются ей с большим трудом. Какое-то время тишину в машине нарушало лишь приглушенное радио, да проносившиеся мимо авто, скользящие ослепляющим светом фар по лобовому стеклу. Если бы мысленный процесс можно было озвучить, то мысли Топа сейчас бы гулко ворочались и шуршали, наполняя салон нестерпимым гудением. - И давно ты всё решила? – все логические цепочки сложились, наконец, в голове у Сынхёна. - Ты думаешь, мне легко? Думаешь, я хочу расставаться с тобой вот так? – Хёрин осторожно дотронулась пальцами до лица Сынхёна, легонько поглаживая. – Ты, правда, мне безумно нравишься. Да, что уж там, ты мне голову вскружил так, что здравых мыслей там почти не осталось. Я как школьница с тобой на ночные свидания бегать стала, да по кустам прятаться. Мне, конечно, семью заводить еще рано. Тебе так тем более. Сыхён, тебе только недавно чуть больше 20 исполнилось и ты в самом начале своей карьеры. Но ты не думай, что я так вот собой жертвую, я тоже не совсем бескорыстна. Просто мне до одури надоели твои фанатки под окнами. Не будь ты знаменитостью, кто знает… - Хёрин-а, - тихо позвал Сынхён. – Мне, правда, очень-очень жаль. И я действительно чувствую себя виноватым, что не могу никак защитить свою девушку. - Так будет лучше для нас обоих. Ты и сам всё знаешь. Сынхён лишь устало кивнул. Он понимал тогда, что поступает малодушно, и даже никак не пытается побороться за их общее счастье, но была какая-то часть его, которая вздохнула с облегчением. Топ протянул руку и приобнял Хёрин за плечо, осторожно прижимая к себе. Он наклонился и легко коснулся губами ее губ. Последний поцелуй. Последнее свидание. Отчего-то в голове Таби промелькнуло воспоминание о мягких губах Сынри. *** Естественно Топ напился. В одиночку, в ближайшем к общежитию сулджипе. Ему не хотелось думать, не хотелось рассуждать, прикидывать, как всё могло бы сложиться, прояви он хоть какую-то смелость. Всё, что он мог делать, так это страдать и заливать своё горе изрядным количеством соджу. Сынри взвизгнул в темноте и начал нервно икать, споткнувшись обо что-то мягкое и большое лежащее на полу в недрах коридора. Он едва не растянулся и не расквасил себе нос, но вовремя удержался рукой за стену. На самом деле, макнэ направлялся на кухню попить водички, внезапно проснувшись среди ночи от жары и нестерпимой жажды. В общежитии он остался совсем один, так как Дэсон и Джиён уехали на съемки «Семейного отдыха», а Тэян засел в студии, подбирая материал для своего маячившего в далекой, но все же перспективе, сольного альбома. Точнее, предполагалось, что Сынри должен был остаться с Сынхёном-старшим, но тот еще с утра так и не возвращался в общежитие. Наткнувшись на большое нечто, лежащее на полу и источающее алкогольные пары, Сынри чуть не заработал инфаркт и уже собирался закричать во всю мощь своих подростковых легких от страха, как неопознанный объект зашевелился и заговорил голосом Топа: - Тихо ты, это - я, мелкий. Наконец, взяв себя в руки, Сынри решил поинтересоваться, а чего, собственно, в такое время ночи его хён делает на полу. - Координация отказала, - задумавшись ненадолго в темноте, честно ответил Топ. - А почему хён напился? – Сынри напрягся весь внутри и буквально превратился во внимание. - Душевные раны. И еще я – мудак. Я такой мудак. - Хм, понятно, - макнэ решил, что подробности он знать совершенно не хочет, поэтому притих и кусал губы в отчаянии. Он всегда так делал, когда начинал нервничать. - Сынри, помоги мне встать, пожалуйста, - позвал его Сынхён из темноты, севшим от табачного дыма голосом. Макнэ тут же протянул к нему руку, ощупью пытаясь найти ладонь хёна в темноте. Когда большая теплая ладонь уверенно схватила его влажную от жары, но отчего-то прохладную руку, сердце Сынри бешено заколотилось, отбивая чечетку. Топ держал ладонь макнэ, но по неизвестной причине не торопился подниматься. Наконец, Сынри попытался подтянуть Сынхёна к себе, помогая ему встать, но закончилось всё тем, что Сынхён уронил макнэ на себя сверху. Сынри уперся руками в грудь Таби, в тщетных попытках подняться. Его как-то сразу насторожило, что Топ, хоть и большой и выносливый, но прицельное попадание по нему угловатым телом макнэ должно было выбить их него хотя бы пару ругательств. В полной тишине было слышно лишь их дыхание. Топ медлил. Казалось, что вставать с пола он совсем не торопится. Сынри почувствовал, как ему на спину легли большие ладони хёна. Сынхён аккуратно прижимал макнэ к себе. Из-за темноты практически ничего не было видно кругом, но глаза постепенно начали привыкать и Сынри различил в темноте пристально смотрящие на его черные угольки глаз Топа. От этой интимности момента у него перехватило дыхание, воздух стал рвано вырываться из легких, макнэ почувствовал, как кровь прилила к щекам и к паху. - Хён, что ты… - Хочу кое-что проверить, - перебил его Сынхён, резко поддавшись вверх, с напором целуя. Сынри ощутил привкус табака и алкоголя, когда Сынхён толкнулся языком в его приоткрытые губы. Он лишь глухо простонал в рот хёна, отвечая на неожиданную ласку Топа. Их языки сплелись в каком-то неизведанном диком танце. Казалось, что всё невысказанное и непонятое до этого, что так давно сидело в Сынхёне, наконец, прорвалось наружу, пусть даже и при помощи выпивки, отбрасывающей все зажимы, замки и запреты сознания. Топ буквально рычал в поцелуй. Его руки уже забрались под футболку макнэ, оглаживая спину. Сынхён немного помедлил, но затем, видимо заглушив последние остатки разума, решительно опустил руки на задницу Сынри и всячески мял и сжимал его ягодицы, сквозь тонкую ткань пижамных штанов. Они могли бы так и лежать на полу, целуясь всю ночь, если бы Сынхён внезапно не перекатился, подминая макнэ под себя, а затем поднимая его с пола. - Тут неудобно, - пояснил Сынхён, увлекая шокированного от всего происходящего Сынри за собой в комнату. Не успела закрыться за ними дверь, как Топ прижал макнэ к стене, возобновляя поцелуй, не давая тому опомниться. Его руки вновь принялись изучать щуплое подростковое тело, гладя и трогая везде, куда можно было дотянуться. Сынхён закинул ногу Сынри себе на бедро и прижался к нему еще плотнее, ни на секунду не отрываясь от его губ. Макнэ чувствовал своим пахом возбуждение хёна и от этого горячий воздух в комнате, казалось, раскаляется еще сильнее. В их ласках было что-то звериное, Сынри стонал Топу в губы, сам Сынхён буквально рычал в поцелуях и все это в унисон непрекращающимся движениям рук по телам друг друга. Макнэ осмелел настолько, что просунул руку Сынхёну под футболку и вовсю ласкал, теребя пальчиками, возбужденные соски. Когда, не помня себя, они, наконец, оказались на кровати, а Топ подмял под себя макнэ и почти стащил с него футболку, как Сынри вдруг, отстранился, аккуратно вылезая из-под Сынхёна. Он сел на край постели, пытаясь отдышаться, при этом хён заметил, что руки у мелкого дрожали. Топ потянулся к Сынри и потряс его за плечо: - Эй, я сделал что-то не так? Если ты не хочешь, мы прекратим это, и… - Всё хорошо, хён, всё слишком хорошо, - перебил его Сынри. – Но я… - Говори как есть, я всё пойму. - Это так, неожиданно, хён. Я так долго мечтал об этом. Но..., - Сынри снова запнулся, а затем прошептал еле слышно. – Я не знаю как… Внезапная догадка озарила лицо Сынхёна. Он придвинулся поближе, целуя макнэ во влажный от пота висок. - Верь мне. Я буду острожен, ты только доверься мне… Прелюдия была бесконечно долгой. И вновь поцелуи, объятия, настойчивые ласки. Макнэ и Сынхён уже успели полностью избавиться от одежды и лежали на постели совершенно голые, с раскрасневшимися от жары и желания щеками, болезненно возбужденные. Топ старательно вылизывал правый сосок Сынри, упираясь эрегированным членом ему в бедро, пока макнэ судорожно сжимал ладонями его плечи. У Сынхёна уже всё в паху свело, в глазах плыло, но он держался из последних сил, чтобы не спугнуть макнэ и не напортачить с их первым разом. Прикусив напоследок, Топ выпустил изо рта сосок, чтобы вновь вернуться к губам Сынри. Сынхён уже не стеснялся и в поцелуе буквально имел его рот своим языком. Он подался вперед, перекидывая ногу через макнэ и нависая над ним сверху. Терпеть он больше не мог, но и торопить Сынри тоже не хотел. Всё-таки первая близость, тем более с другим мужчиной, по его мнению, это был довольно серьезный шаг. Сынхён подхватил свой почти каменный член, пару раз проведя рукой туда и обратно, растирая выступившие капли смазки. Он даже зашипел от нахлынувших ощущений, то же самое он проделал с членом макнэ, наконец, обхватывая рукой их обоих, совершая размеренные толчки в собственную руку. Почувствовав, что естественной смазки мало, Сынхён собрал во рту побольше слюны, отстранился назад и по-прежнему сжимая их обоих, плюнул вниз, размазывая всё по двум стоящим стволам. Сынри практически забыл, что значит дышать. Он тонул в руках Топа, в его глазах, внутри разыгрывалась невероятная буря неизведанных чувств и эмоций, унося за пределы реальности. Наконец, собрав последние остатки самообладания, Сынри прошептал едва слышно: - Хочу тебя… Хочу тебя в себе… Пожалуйста. Внутреннему ликованию Топа не было предела, но всё-таки он на всякий случай спросил «Ты уверен?» и, получив утвердительный кивок, счастливо улыбнулся. То, что происходило дальше, эта комната ещё в своей жизни не видела. А дальше были длинные пальцы Сынхёна, осторожно растягивающие Сынри, предварительно смазанные детским кремом для рук – всё, что оказалось более-менее пригодным; стоны заполняющие пространство кругом и достойные Анны Николь Смит в ее эротических фильмах; был узкий и одновременно податливый Сынри, хныкающий под Сынхёном от особенно сильных толчков; были тонкие запястья макнэ, комкающие простыни… И Сынхён был с ним. В нём. Над ним. Он двигался размеренно, то ускоряя, то замедляя темп, намеренно и беспощадно оттягивая момент разрядки. Сынхён то сажал макнэ на себя, крепко обхватывал и вколачивался в него, то придерживая его под коленками, нависал сверху, пристально смотря прямо в глаза. Когда Сынри проснулся на утро в объятиях Сынхёна, он понял что охрип. Еще чуть позднее он понял, что ходить ему больно и последствия их первого раза будут еще несколько дней отдаваться ноющей, но такой приятной болью в пятой точке. Сынри повернулся к Топу, откидывая пару прилипших к лицу прядок, мягко целуя в лоб. Брови Сынхёна нахмурились, он поморщился и усилием открыл слипшиеся во сне глаза. Сердце макнэ на секунду замерло, но когда Сынхён потянулся и с улыбкой, чмокнул его в уголок губ, оно бешено заколотилось от нахлынувшего на него счастья. «Мой. Наконец-то мой,» - пронеслось у него в голове. А ведь всего этого могло и не произойти, если бы Сынхён, сидя в баре несколькими часами ранее, не погряз в размышлениях о своей жизни и отношениях и не признался себе, наконец, что ему как воздух необходим Сынри. Да, с Хёрин было хорошо, легко и правильно. В отношении же макнэ – непонятно, запретно, сложно, но отчего-то так желанно. Его грустное лицо; синяки под глазами, которые, казалось, стали еще темнее; детский наивный взгляд, но с примесью чертовщинки; узкие плечи и поникшая длинная цыплячья шея отдавались у Сынхёна ноющей болью где-то в районе груди, когда он видел мучения макнэ, пока встречался с Хёрин, хоть и убеждал себя, что это всё старания Джиёна. И тот их самый первый поцелуй решил тогда, если не всё, то многое. Сынхён сам не верил, что это происходит с ним. Он слабовольно испугался, закрылся в своей раковине, чтобы переждать эту бурю. Он долго ходил, переваривал, решался, отступал, потом снова всё повторялось по кругу. И вот уже когда в их отношениях с Хёрин была поставлена точка, а он, сам не зная отчего, испытав даже какое-то облегчение, всё понял. Это понимание пришло к нему на полу их общежития и продолжилось у стены в его комнате, затем на его собственной кровати и кровати менеджера и даже на письменном столе и шатком стуле, который едва выдержал вес двух разгоряченных, предающихся страсти, тел. *** С того самого первого раза прошло почти 2 года. Многое изменилось. Изменились они сами: макнэ возмужал, накачал кубики на прессе, его плечи раздались вширь, а руки могли похвастаться идеальной мускулатурой; Сынхён-старший, казалось, стал еще красивее и даже успел податься в киноиндустрию. Конечно, история с Хёрин не осталась для Вай Джи незамеченной. Сынхён стоял как школьник, уставившись виновато в пол, пока Ян Хён Сок строго отчитывал его за проявленное своеволие и безрассудство в своём шикарном кабинете, сверху донизу уставленном коллекционными игрушечными фигурками. - Хорошо, что у тебя хватило ума закончить эти отношения прежде, чем о них стало широко известно. Ты вообще, каким местом думал? – негодовал Вай Джи, хотя, со стороны это выглядело так, словно он вот-вот заснет. Всю степень рассерженности босса Сынхён оценил лишь тогда, когда едва успел увернуться от летящего в его голову тапка. Шутить с Вай Джи было опасно для жизни. Топ упал на колени в глубоком поклоне и искренних заверениях, что такого больше никогда не повториться. Воспитательным процессом Ян Хён Сок остался доволен. Не знал их президент лишь одного – Сынхён говорил чистейшую правду. У него был Сынри, и проблема встреч украдкой и тайных свиданий в машинах отпадала сама собой. Да, им приходилось скрываться ото всех – от стаффа, от родителей, от мемберов, особенно от одного навязчивого Джи-Дракона, но это им не причиняло особых неудобств. До определенного момента. *** Когда янтарная жидкость устремилась по пищеводу к желудку, обжигая горло, Джиён поморщился. Коньяк был шикарный, 7-летней выдержки, дорогущий, стоивший целое состояние, и довольно крепкий. В расход уже пошла вторая бутылка, Джи был и так уже изрядно пьян, но останавливаться он не собирался. «Не могу ответить тебе взаимностью, прости…» «Нет, хён, пожалуйста, не надо» «Это сложно объяснить» «Я люблю тебя, но как хёна» «Не заставляй меня отвечать, я не могу дать тебе такой ответ, который ты хочешь услышать…» Он отматывал и отматывал эти реплики из воспоминаний о последнем с Сынри разговоре. Он ходил тогда из угла в угол их гостиной, вначале напряженный, решительный, а затем ссутулившийся, поникший, сжимающийся от каждого слова макнэ, от каждого «нет». Он словно визуально стал меньше, плечи опустились, глаза уставились в пол. Джиён судорожно моргал, чтобы ненароком не дать воли, так предательски близко подступившим слезам. Ему хотелось заорать: «А какого хрена, твое тело говорило «да»? Какого черта ты был таким податливым, когда я ночами ласкал тебя во сне?!» Но отчего-то не смог. Сынри тогда замер на краешке дивана, нервно теребя, надетые наизнанку треники и молчал. Тонкие пальчики аккуратно легли Джиёну на коленку, вырывая из печальных мыслей. Кико недовольно поморщила носик: - Джиён, ты опять собираешься напиться в стельку? Это явно не из-за альбома, который ты пишешь. Колись. - Да нечего там рассказывать, - Джиён опустил пустую рюмку на столик. Не смотря на то, что с момента официального расставания прошло уже около года, Кико и Джиён продолжали общаться, решив оставить друг друга во френдзоне, тем более, что у них была куча общих знакомых, как в Японии, так и за ее пределами. Иногда они пересекались в Токио, иногда в Сеуле и даже Вегасе. Они вместе выпивали на вечеринках, болтали. Кико жаловалась на нерадивых ухажеров, Джиён не отставал и любил прихвастнуть очередным похождением на одну ночь, особенно, если добычей становилась какая-нибудь модель европейской внешности. Но в этот раз от опытного глаза девушки не могло ускользнуть то, что с Джиёном происходит явно что-то серьезное. - А если по-честному? - Всё сложно, - Джиён не сдавался. Говорить ему не хотелось. - Это уже что-то, - Кико достала из сумочки пачку тонких сигарет и прикурила одну, выпуская изо рта тонкую струйку дыма. – Если не хочешь, имён можешь не называть. Мне они ни к чему, но рассказать ты мне всё должен. Может, помогу чем. Джиён хмыкнул. - Ладно. Помочь тут даже я сам себе не могу, но… хер его знает, может, полегчает. Ну, вот представь, тебе очень человек нравится, - начал он. – Точнее не сразу понравился. Он тебя дико бесил, до дрожи в коленках. А потом ты видишь в нем что-то милое, потом ещё и ещё. Начинаешь замечать всё больше таких вещей. И в какой-то момент… БАЦ! И тебя заклинивает на нем полностью. Закоротило как контакт в розетке и во всём доме пробки вырубает. А у меня так мозги вырубило. - Прямо вот и вырубило? - Прямо так, да. Ни есть толком не могу, ни спать. Все песни о сопливой любви. Аж, самому тошно. Но не могу я с собой ничего поделать и об этом человеке не думать. Кико о чем-то задумалась, рассматривая людей, отрывающихся внизу на танцполе клуба под очередной зажигательный микс. Их vip-кабинка была со звукоизоляцией и прозрачными стенами, всё, что происходило вокруг было прекрасно видно, но это не мешало, тем не менее, вести уединенную беседу. - А ты о своих чувствах говорил? - Говорил. - И? - Что и? И так говорил и этак. И все «нет» и «нет». Каждый раз, это долбаное «нет». Вечная френдзона, мать её. Меня всё это либо в алкоголизм, либо в могилу сведет. Кико оторвала взгляд от танцпола и теперь внимательно рассматривала Квона. Казалось, что до нее кое-что стало доходить. Она довольно и хитро улыбнулась, пододвигаясь к Джиёну вкрадчиво сообщая ему на ушко: - Я не помню, чтобы я так категорично говорила тебе «нет», но знаешь, я сейчас свободна… Мы можем попробовать ещё раз. Она уже прикрыла глаза, подставляя губы, сложенные бантиком для поцелуя, как Джиён отпрыгнул от неё как ошпаренный, а затем дико заржал. Мидзухара приоткрыла вначале один глаз, потом второй и непонимающе уставилась на лидера Квона, трясущегося в безудержном припадке смеха. - К-к-кико, - прыская вновь, пытался выговорить слова Джиён. – Я надеюсь, что ты это сейчас не серьезно и просто решила поднять мне настроение. Кико обиженно поджала губы и потянулась за новой сигаретой. - Дурак ты, Квон. Хорошенько просмеявшись, Джиён налил себе последнюю рюмку, решив, что не хочет, чтобы ближе к утру его внутренности вывернуло наизнанку. Он оплатил счет, попрощался с надувшейся от обиды Кико и направился прямиком в общежитие.