Tourbillon

      Апрельское солнце пробивалось сквозь неплотно задёрнутые шторы, золотя комнату и сидящего в кресле человека. Фоном что-то бормотал телевизор, но человеку в кресле было глубоко наплевать на мировое сообщество и новости – в его руках были сосредоточены самые важные для него вещи: журнал, на обложке которого броско кричали крупные иероглифы и красовалась фотография. Фотография, с которой на него смотрели знакомые до боли глаза – глубокие, полные неземной печали, – колдовские глаза. - Будь ты проклят, Кен Мориока! – прорычал человек и швырнул журнал на стеклянный столик. Кто бы мог подумать, что его так заденет это фото… Столько лет прошло с тех пор, как... А Кен изменился – и изменился в лучшую сторону. Возраст и опыт придали ему огранку, как алмазу, превратив в бриллиант. Впрочем, он всё давным-давно для себя решил. Не время предаваться философии и сожалениям. Может быть, как-нибудь потом, когда не будет так больно. Но что-то подсказывало, что больно будет всегда. Есть раны, которые не заживают со временем, как ни старайся.       Нетерпеливый звонок в дверь отвлёк мужчину от воспоминаний. Вполголоса прокляв незваного визитёра, он поднялся с кресла и вышел в прихожую. Звонок повторился, и мужчина распахнул дверь, тут же мысленно пожалев, что проклял визитёра недостаточно сильно. - Приветствую тебя, алмаз души моей, – приятный баритон гостя нисколько не убедил хозяина квартиры в том, что пожаловали к нему просто так. Похоже, гость был уже изрядно навеселе и желал продолжения банкета. – Впустишь? - Проходи, – обречённо выдохнул и отступил от двери, приглашая. - А я не один, Рёичи-чан, – возвестил баритон, подмигивая, и обернулся: – Толл, старый ты пень, долго ещё подниматься будешь? Говорил же тебе, что на лифте надо было ехать, так нет же, упёрся – за здоровьем следить нужно… - Посмотрим, как ты заговоришь, Ачан, когда доживёшь до моих лет, – за плечом баритона возник ещё один гость: невысокий мужчина лет пятидесяти, со странным, двухцветным окрасом забранных в гладкий хвост волос. – Привет, Рёичи-чан. - И вам всем здрасьте, – не слишком любезно отозвался Рёичи, захлопывая за гостями дверь. Появление этой парочки в его квартире обычно не сулило ничего хорошего. – Проходите в гостиную, а я, так уж и быть, сварю кофе. - Да ты сегодня сама любезность, – волнующе улыбнулся приятный баритон и целенаправленно устремился в указанном хозяином направлении. Толл смерил Рёичи каким-то подозрительным взглядом, но ничего не сказал и ушёл вслед за Ачаном.       Рёичи уныло поплёлся на кухню. По-хорошему, гостей следовало накормить, но, зная прожорливость этой парочки, не очень-то и хотелось. Себе больше останется. Впрочем, злиться на своего двоюродного брата, Сакураи Атсуши, Рёичи никогда не мог. Ачан был удивительно обаятельным засранцем, а ещё красивым и чертовски умным. Поэт, переводчик, языковед, имеющий учёную степень и кучу публикаций. Ещё бы пил поменьше… Впрочем, Рёичи был уверен, что во всех бедах и несчастьях Атсуши виновата дурная наследственность. Сняв турку с плиты, Рёичи разлил кофе по чашкам, расставил их на подносе вместе с нехитрым набором сладостей и понёс в гостиную. - А коньячку нет? – с надеждой спросил Атсуши, окидывая взглядом хозяйские дары. - Нет, – сказал, как отрезал. - Дааа, с такими родственниками не сэкономишь, – проворчал Сакураи, доставая из внутреннего кармана пиджака фляжку и свинчивая с неё крышечку. По комнате поплыл аромат дорогого коньяка. Толл оживился: - Ачан, угостишь? - Нет, – в точности копируя интонацию брата. – Коньячок у меня только аd usum proprium.* - Жмот, – посетовал огорчённый Толл. – Это у вас в крови.       Атсуши плеснул коньяк в кофе, закрутил крышечку и бережно спрятал фляжку в недрах пиджака. Толл затаил обиду. Сакураи обиду проигнорировал. Толл затаил обиду побольше. Рёичи с тоской подумал о том, что вечер обещает быть длинным. - Ergo bibamus!** – провозгласил Атсуши и поднял чашку. - С коньяком только у тебя, – язвительно отозвался Толл, – вот и пей сам. Не впутывай нас с Рё-чаном в эту эгоистичную вакханалию.       У Атсуши задрожали губы, а глаза подозрительно заблестели. Рёичи тяжко вздохнул, поднимая свою чашку. Каждый раз одно и то же: стоит Атсуши выпить, как его тянет на поплакать. Нужно было его срочно отвлечь, во избежание пьяной истерики. - Так зачем вы пришли ко мне? – поинтересовался Рёичи, заранее зная, что ничего хорошего не услышит. Толл немедленно прекратил сверлить убийственным взглядом Ачана и повернулся к нему. - Ничего личного, только бизнес, – начал Толл, и Рёичи насторожился. Ягами Толл был его менеджером уже чёрт знает сколько лет и всё никак не оставлял надежду на возвращение своего подопечного в мир музыки. – В общем, звонит мне на днях мой мелкий и говорит – мол, приезжай, и называет адрес. Я собрался и поехал. Приезжаю и вижу… - Бар, – подсказал Рёичи. Толл удивлённо на него посмотрел: - Откуда ты знаешь? - Да у тебя все дороги туда ведут, – хмыкнул Рёичи, бросая беглый взгляд на брата. Тот уже раздумал пускать слезу и с интересом вслушивался в их беседу, неторопливо попивая кофе с коньяком. - Захожу я, значит, туда, смотрю – сидит мой Юта, а с ним Шинья. Хороший парень, ты его не знаешь, – пояснил Толл в ответ на вопросительный взгляд Рёичи. - И что они там делали? - Выпивали и закусывали quantum satis***, – пробормотал Атсуши, с сожалением разглядывая опустевшую чашку. – Это обычное состояние братьев Хигучи. - И то верно, – согласился Рёичи и сделал вид, что не понимает намёков Сакураи. Атсуши, видя такое равнодушие и душевную чёрствость брата, вздохнул и полез в карман пиджака за фляжкой. Толл сглотнул набежавшую слюну. Сакураи, опрокинув в себя пять крышечек коньяка, ревниво спрятал фляжку в карман. Толл проследил полным тоски взглядом за перемещениями заветного сосуда и продолжил свой рассказ: - Ну вот, значит, подсел я к ним, мы пропустили по пивку, и тут Ютака говорит: мол, шеф Шиньи народ собирает для своего нового проекта, меня пригласили в качестве басиста, а теперь им нужен хороший вокалист – желательно, с низким, хорошо поставленным голосом. Ну, я намёк сразу понял – сам знаешь, я из понятливых, не зря столько лет в этой сфере кручусь, – и о тебе подумал. Говорю Шинье – мол, есть у меня на примете вокалист отличный, вам такой точно подойдёт. Он так оживился сразу, стал у меня всё расспрашивать, но я ему сказал, что сначала с тобой поговорить должен, а он мне – а приезжайте на прослушивание, там и поговорим. - И что потом? - Потом? – Толл почесал в затылке и как-то растерянно оглянулся по сторонам. – А не помню я, что потом было… Ядрёное пивко в том баре оказалось… Юта, демон мелкий, места знает… Но мне Шинья на следующий день позвонил и разговор наш напомнил. День и время сказал, когда прослушивание будет. Надо съездить, Рё-чан, – Толл внимательно посмотрел на Рёичи, отчего тому стало не по себе. Не нравилось ему это всё. - Ты же знаешь, что я не хочу возвращаться… – начал Рёичи, но молчавший всё это время Атсуши его перебил: - Сколько можно сидеть в четырёх стенах и зарабатывать на жизнь озвучкой рекламных роликов? С твоим-то голосом! Нет! – воскликнул он, предупреждая возражения Рёичи. – Слышать ничего не хочу! Ты помурлыкал для «Ниссана», потом постонешь для «Тойоты», потом повздыхаешь для «Мазды» – и всё, автопром закончится. А желание кушать каждый день останется. Мне невыносимо смотреть, как ты губишь свой талант. Рё-чан, я прошу тебя, – голос Атсуши обрёл бархатную мягкость, безотказно действуя на Рёичи, – съезди туда. Возможно, это твой шанс вернуться и доказать всем недругам, что тебя рано списывать со счетов. Пусть твои оперные «друзья» подавятся от зависти, когда твоё имя будет греметь по всей стране или, что тоже вполне возможно, по всему миру. Они выжили тебя из труппы, так пусть теперь кусают себе локти, что твой дивный голос поёт не для них. Будь мужчиной, Рё-чан. Дай мне повод гордиться тобой.       Рёичи был в смятении: с одной стороны, идти против своих принципов он никогда не желал, а с другой… Доводы Атсуши имели смысл. Брат никогда ничего не советовал ему просто так. И если в этот проект понадобился именно оперный вокал, то, значит, замышляется что-то поистине грандиозное. Не будет ли он потом жалеть, если откажется? - Что хоть за проект? – почти сдавшись, спросил Рёичи. Толл оживился и перестал сканировать взглядом пиджак Сакураи. - Каверы на лучшее из лучшего, что создало человечество в музыке, – торопливо заговорил он. – Куча известных музыкантов и даже камерный оркестр обещает быть. - И один вокалист? – с подозрением уточнил Рёичи. Толл как-то замялся, но ответил: - Вроде бы планируют трёх, но я подробностей-то не знаю. Шинья не из тех, кто сразу все карты раскрывает. Съездим завтра, уточним всё, а там и решать будем – участвовать в этом проекте или нет, – рассудил Толл. – Я заеду за тобой в девять. - Так рано? – удивился Рёичи. Атсуши усмехнулся: - Шеф этого Шиньи – долбаный трудоголик. Он живёт в студии. Туда хоть в два часа ночи можно приехать – он там будет. Особенно когда его идеи обуревают. - А ты откуда знаешь? - Слухами земля полнится, – уклончиво ответил Сакураи и полез в карман. Толл жалобно посмотрел на него, но Атсуши остался твёрд, вливая в себя остатки коньяка и убирая опустевшую фляжку обратно. - Verus amicus amici nunquam obliviscitur,**** – пробормотал Толл, убивая его взглядом, и запланировал месть. - Quod licet Jovi, non licet bovi,***** – парировал Сакураи и довольно осклабился. – Ты за рулём, Такаши. А я хочу не только жить, но и сохранить в целости содержимое своего кошелька. Да, кстати, меня завтра с собой взять не забудьте. Утро обещает быть интересным. - Ладно, Рё-чан, поедем мы. Мне ещё этого алкоголика домой везти, – Толл поднялся и с плохо скрываемым злорадством наблюдал за неуверенными попытками Атсуши с достоинством вырвать своё тело из уютных объятий кресла. Наконец, ему это удалось, и Рёичи, с подобающим брату смирением приняв свою участь, помог несчастному поэту добраться до прихожей. Но тут случилась ещё одна неприятность: коварные туфли категорически не желали покидать уютную квартиру Рёичи, а посему процесс обувания превратился для Атсуши в сущий ад. Туфли расползались от него в разные стороны, как тараканы. Толл с невозмутимым видом стоял у двери, совершенно не горя желанием помочь другу. Его не трогало ни обиженное пыхтение Атсуши, ни его виртуозные проклятия в адрес всех обувных фабрик, ни упоминание представителей семьи Хигучи до седьмого колена. Толл собирался отомстить, и сейчас готов был пожертвовать своим личным временем, наслаждаясь этой маленькой местью. Ибо вид гордого Сакураи, позорно ползающего у него в ногах в попытках поймать неуловимые туфли, проливал бальзам на израненную его чёрствостью душу Толла. От пары крышечек заветного коньяка Атсуши бы не обеднел, а вот Ягами был бы куда добрее и сговорчивее в данный момент.       Первым не выдержал Рёичи. С тяжким вздохом обречённого на пожизненную каторгу он помог Сакураи обуться, за что получил порцию благодарных всхлипываний и объятий, сдал его Толлу на поруки и выпроводил утомившую его парочку за дверь. Вернувшись в гостиную, он устало упал в кресло, ещё помнившее плавные изгибы сакураевского тела, и взял в руки журнал. Нагло ухмыльнулся прямо в полные беспросветной тоски глаза Мориоки: - Ну что, готов услышать обо мне?

***

      В машине Атсуши повернулся к Толлу и, с трудом фокусируя на нём взгляд, спросил заплетающимся языком: - Журнал у него на столе видел? - Видел, – лаконично отозвался Ягами, не отрываясь от управления автомобилем. Атсуши удовлетворённо покивал, отчего Толлов стало двое, и протянул задумчиво: - Врёт он всё, Такаши. Просто гордый до ужаса. А Кена жалко. - Угу, – подтвердил Толл и притормозил у светофора. Сакураи длинно и тоскливо вздохнул: - Он нас убьёт, когда узнает правду. Тебе-то всё равно уже, ты старик, а я ж ещё и не жил совсем…       Толл бросил на Атсуши уничтожающий взгляд и хотел что-то сказать, но светофор услужливо загорелся зелёным, и Ягами снова сосредоточился на дороге. Сакураи повозился немного, пару раз всхлипнул для приличия и заговорил снова: - Это будет взрыв сверхновой, ты же понимаешь? У тебя нет на примете бункера какого-нибудь, чтобы там переждать катаклизм? - Бункер ему… – злобно пробормотал Толл, лихо заруливая во двор дома Сакураи. – Нет уж, дружок, отсидеться в тихом местечке я тебе не дам. Вместе эту кашу заварили – вместе и расхлёбывать будем. Кена ему жалко… Ладно, – смягчился он, глядя на сжавшегося в пассажирском кресле Атсуши, – не переживай, Ниикура всё разрулит. - Уверен? – против этих глаз Толл устоять не мог. По сравнению с ними тот мультяшный кот нервно курит в сторонке. - У Ниикуры не забалуешь, – успокоил он Сакураи. – Уж я-то его хорошо знаю. - Рё-чан нервный, – напомнил Атсуши. – Психовать будет. - Ничего, Ниикура ему пару штрафов впаяет – живо психовать разучится, – недобро усмехнулся Толл. – Пойдём, пьянь, я тебе помогу до квартиры добраться без приключений. Сакураи покорно кивнул, выбрался из машины и повис на Ягами. Они пересекли маленький дворик и скрылись за подъездной дверью. - Вот видишь, – приговаривал Толл, помогая Атсуши подняться по ступенькам и открывая дверь квартиры, – пригодился старичок-то… Эх, молодёжь, ни черта пить не умеете… __________________________________________ * – для собственного употребления. ** – итак, выпьем! *** - сколько влезет, вдоволь. **** – истинный друг никогда не забывает друга. ***** – что позволено Юпитеру, не позволено быку.