Tourbillon

      Рёичи сидел в комнате звукоинженера, наблюдая за Ямадой, записывающимся в данный момент, и ждал своей очереди. Ниикура даже работал не как все – чего стоила одна его привычка собирать всех сразу, а не записывать тех же вокалистов по отдельности. Он что-то вещал про командный дух и прочие пафосные и глупые, по мнению Эндо, вещи, но спорить с упёртым господином продюсером было себе дороже. Рёичи считал, что Ниикура-сан нарочно подобрал наименее подходящих друг другу людей, чтобы позабавиться.       Маэстро Сугихара, к примеру, был настолько возвышен, что под ноги себе лишний раз посмотреть не удосуживался. Не то чтобы это мешало маэстро Сугихаре жить, но вот лично Эндо жизнь портило изрядно, потому что он неоднократно уже был сбит с ног стремительным ходом маэстро. Впрочем, воздушными поцелуями он тоже был осыпан с головы до пят. Научить гада хорошим манерам пока что не получалось, и Рёичи очень злился по этому поводу – ну, не привык он отступать перед трудностями и намеченными планами!       Господин Цайфер питал нездоровую страсть к фиолетовому цвету и змеиной коже. Жуткие перчатки господина Цайфера доводили Рёичи до бешенства, но выступать против них открыто Эндо пока не осмеливался, ибо свои планы на него господин Цайфер не отменял. А спор с ним непременно привёл бы к озвучиванию этих самых коварных планов, сути которых Рёичи даже знать не желал, хотя и заранее не сомневался в их коварности. А фиолетовые гитары господина Цайфера были похожи одна на другую, как две капли воды, если не считать сколов разной степени давности, и совершенно загоняли в тупик.       Иноран же, хоть и слегка оттаял и уже не смотрел на всех, как на врагов народа, впал в другую крайность: он не видел никого, кроме господина Цайфера и Кавамуры. На коленки господина Цайфера, вызывающе проглядывающие сквозь прорези джинсов, Иноран медитировал в свободное от гитарных партий и разговоров с Кавамурой время, чем вызывал раздражение Рёичи. Как будто, кроме коленок господина Цайфера и слащавой морды Кавамуры, во всей Вселенной никого не было!       Терачи Шинья оказался весьма неплох как драммер, но смотреть на то, как он ходит, без слёз было невозможно. Кроме того, Рёичи искренне сомневался в том, что злобный господин продюсер когда-нибудь кормит это чахнущее на глазах создание. То, что Терачи до сих пор не захирел окончательно, объяснялось, по мнению Эндо, только регулярным хождением по барам, где, помимо выпивки, подаётся и закуска. Оживал Терачи исключительно за установкой, а всё остальное время пребывал в каком-то другом измерении.       Ютака же был просто идиотом, перманентно радующимся шилу в собственной заднице. Он был вездесущ, как комар, и так же надоедлив. А ещё он постоянно сосал медиаторы, потом включался в разговор, забывая о медиаторе во рту, и очень веселился, когда невольно выплёвывал несчастный плектр. Рёичи подозревал, что половину своих гонораров Ютака тратит на покупку медиаторов.       Неподалёку Кавамура тихо, но очень старательно проговаривал заданные Сакураи-сенсеем итальянские слова, но Рёичи упорно его игнорировал. Тактика «я тебя не вижу, а значит, тебя не существует в природе» в отношении Кавамуры пока срабатывала, но надолго ли хватит этого самовнушения, Эндо не знал. Впрочем, Ямада Коси его тоже не устраивал. У господина продюсера оказался извращённый вкус, особенно в подборе вокалистов для своего проекта, который Эндо уже тихо ненавидел.       Рёичи покосился на цилиндр Ямады, гордо возвышающийся на одном из студийных мониторов – редкостное, по мнению Эндо, святотатство, – но вслух ничего говорить не стал. Цыганско-цирковому имиджу Коси не изменял ни при каких обстоятельствах, а на попытку Рёичи сделать замечание по поводу его внешнего вида, просто потрепал его по голове как ребёнка и снисходительно улыбнулся. Эндо вспыхнул, но вмешался Толл, вытащивший его в коридор и там объяснивший, что Ямада-сан постарше будет, поэтому имеет право на маленькие слабости и некоторое уважение. Сакураи по этому поводу глубокомысленно изрёк: «De gustibus non est disputandum,» * – и потянулся за фляжкой.       А ещё был Кен, пытающийся заглянуть в глаза и улыбающийся заискивающе, но Рёичи вовсе не собирался поддаваться на все его провокации. Раньше надо было думать, а не давить его свободу и ломать в угоду своим вкусам и желаниям. Расстались бы они в своё время по-хорошему – глядишь, общались бы до сих пор. Хотя бы просто как знакомые. Но Кен давил, а Рёичи свою свободу ценил выше любых отношений – и взрыв не заставил себя долго ждать… - Стоп! – раздался голос Ниикуры, и Эндо вынырнул из воспоминаний. – Кен-кун, зайди ко мне, тут вопросы по поводу твоей партии возникли. Рюичи-чан, готовься пока.       Мориока заглянул в комнату и сразу же засиял, увидев Рёичи. Воспользовавшись тем, что господин продюсер отвлёкся на звукоинженера, подошёл к дивану, на котором сидел Эндо, и, робко улыбаясь, спросил: - Рёичи-кун, покурить не хочешь? - Мне записывать вокал нужно, – сухо ответил Эндо и гордо задрал подбородок. – И совершенно некогда с тобой разгуливать по курилкам.       Кен закусил губу и погрустнел. Нужно было придумать какую-то тему для разговора, пока Рёичи не сбежал, но, как назло, ничего, кроме «я соскучился», в голову не лезло. Но если опять надавить, заставить, то больше он его не увидит. Никогда.       Эндо сдерживался из последних сил, чтобы не сорваться и не наорать на Мориоку. Какого чёрта ему нужно? Всё сначала? Да не бывает так! Находиться с ним рядом оказалось предсказуемо невыносимо. В комнате звукозаписи много народу, каждый занят делом – и так легче. А здесь и сейчас преград между ними нет, и нужно что-то решать, что-то делать, но просто сбежать – это позорно и слишком очевидно. И, как назло, не его очередь записываться – а ведь какой предлог удрать… Атмосфера накалялась. - Рюи-чан, твоя очередь, – обернулся Ниикура. Кавамура отложил в сторону листы с домашним заданием: - Каору-кун, прости, но я ещё не сконцентрировался. Увлёкся итальянским, представляешь? Могу я пропустить вперёд Рёичи-куна? Ну, если ты не против, конечно, – и улыбнулся виновато.       Эндо потерял дар речи. Такой прозорливости от Кавамуры он не ожидал. Кавамура вообще представлялся ему эдаким самовлюблённым эгоистом, всегда и во всём рвущимся к первым позициям, не обращая ни на кого внимания. И сейчас был несколько сбит с толку поступком этого «сахарного мальчика». - Конечно, Рюи-чан, – кивнул Ниикура. То, что продюсер-сан очень благоволит к этому слащавому херувиму, Рёичи заметил сразу. – Если Эндо-сан согласен. - Согласен, – коротко ответил Рёичи и пулей вылетел из комнаты. Ниикура насмешливо посмотрел на Кавамуру: - И ты, Брут? - Просто надо быть чуточку деликатнее, Каору-кун, – серьёзно ответил Кавамура и улыбнулся сникшему Мориоке: – Ты хотел покурить, Кен-кун?       Ниикура пожал плечами и отвернулся к Хошино. Кавамура вышел из комнаты, увлекая за собой совсем уж расстроенного Мориоку. В курилке он опустился на диван, подождал, пока Кен закурит, а потом задал осторожный вопрос: - У вас локальный конфликт с Рёичи-куном? Мориока невесело усмехнулся и помотал головой: - Нет, Рюи-чан, у нас с Рёичи-куном глобальный пиздец. Кавамура понимающе закивал: - И на контакт он не идёт, как я понимаю? Мориока стряхнул пепел и горестно вздохнул: - Как видишь. И что делать, ума не приложу. - А кто виноват? – уже прямо спросил Кавамура, с интересом ожидая ответа. Мориока подумал немного и признался: - Я. Ломал его под себя. Свободу ограничивал. Ревновал, как безумный. Но и любил не меньше! А он не выдержал и ушёл. - И правильно сделал, между прочим, – заметил Кавамура, поглядывая на Мориоку. – Но ты его и сейчас любишь. - Люблю, – выдохнул Кен и затушил окурок. – Только Рёичи меня и слушать не желает, и я не знаю, сможем ли мы вообще когда-нибудь хотя бы просто спокойно поговорить. - А это всё, чего ты хочешь? Спокойно поговорить? – задал провокационный вопрос Кавамура и замер в ожидании ответа. Мориока потянулся за следующей сигаретой, но передумал и убрал пачку в карман. - Я хочу вернуть его, – твёрдо сказал он. - Неправильный ответ, Кен-кун, – Кавамура резко стал серьёзным. – Твои слова – слова собственника. А к такому Рёичи-кун не вернётся. Подумай об этом на досуге. Может быть, сначала нужно изменить себя, прежде чем пытаться менять кого-то другого? Потому что когда ты изменишься сам, менять других тебе уже не захочется. - А ты когда-нибудь сам менялся, Рюи-чан? – недоверчиво спросил Мориока. Кавамура звонко рассмеялся и поднялся с дивана: - Ты просто не знаешь, каким гадом я был в детстве.

* * *

      В дверях Рёичи едва не столкнулся с Кавамурой, но тот галантно уступил дорогу, и Эндо, помнящий о самовнушении, промчался мимо, даже не поблагодарив. В комнате звукоинженера сидел Ютака и сосредоточенно слушал свежую запись. - Ну как? – нетерпеливо спросил Рёичи, когда Хигучи снял наушники. Тот пожал плечами: - Сам послушай. Меня моя партия вполне устраивает. Эндо сверкнул глазами и надел наушники. Ютака включил «play». - Ещё раз, – сказал Рёичи, и Хигучи послушно поставил на повтор. Через несколько минут Эндо сорвал наушники с головы и прямым ходом направился к сидящему за микшерным пультом Хошино. Зайдя слева, он набрал в грудь побольше воздуху и начал спокойно: - Хошино-сан, я только что послушал запись и имею сказать вот что: струнная группа оркестра звучит слишком тихо. Я думаю, это неправильно. В конце концов, это классическое произведение, а не попсовая баллада в стиле господина Кавамуры. Далее. Гитарный рифф в середине можно было бы развести по панораме. На мой взгляд, звучало бы гораздо интереснее.       Хошино никак не отреагировал на слова Рёичи, но что-то черкал в своём блокноте, вдохновляя Эндо на продолжение свой речи: - У клавишных слишком «электронное» звучание, и это неприемлемо в данной композиции. Кроме того, неплохо было бы немного приглушить звук ударных, а то они очень уж выделяются.       Хошино молчал. Рёичи заглянул в блокнот звукоинженера и увидел идиллический сельский пейзаж в духе Джона Констебля. Не хватало только румяных пастушек, но это упущение господин Хошино, судя по всему, намеревался исправить в самое ближайшее время. По всей видимости, голос Эндо действовал на него умиротворяюще. - А ещё, Хошино-сан, – с нажимом произнёс начавший заводиться Рёичи, – хочу сказать, что в целом звук нечёткий, слишком много реверберации, если Вам это, конечно, о чём-нибудь говорит.       Звукоинженер как раз закончил рисовать пухлощёкую пастушку и уже примеривался к изображению буйно цветущей лужайки, на которой пастушка непременно должна была возлежать, наблюдая за пасущимися упитанными овечками. - Знаете что, Хошино-сан, – всё больше выходя из себя, повысил голос Рёичи, но рука господина звукоинженера не дрогнула, выводя ровную линию на бумаге, – я вообще не понимаю, как Вы можете занимать это место, если Вам совершенно незнакомы простейшие вещи! Неужели Вы не слышите, что вокал теряется на фоне лезущих на первый план инструментов? – тут Эндо заметил в отражении стекла стоящего у двери господина продюсера и язвительно продолжил: – Зачем Вам вообще вокалист, если приоритет отдаётся инструментам? Делали бы тогда инструментальные каверы и не отнимали моё время!       Рёичи стремительно обернулся к Ниикуре, краем глаза заметил присутствующих в комнате Толла и Сакураи, но это его не остановило. Он подошёл к господину продюсеру и, с вызовом глядя в его бесстыжие глаза, выпалил: - Объясните мне, Ниикура-сан, почему Ваш звукоинженер игнорирует меня и мои замечания? Что это за дискриминация? Почему он так себя ведёт? -      Вам надо побеседовать с народом... Беседовал. Что толку, ё-моё!.. Народ у нас весьма неоднороден: На встрече всяк советовал своё... Один в сердцах кричал: "Даёшь порядок!.." Другой: "Свободу!" – яростно кричал...       А Вы им – что?.. Я был предельно краток.       Так что Вы им сказали?!.. Промолчал, ** – весьма уместно процитировал Атсуши и горделиво огляделся по сторонам. Получив в награду улыбку Ютаки, он застенчиво опустил глаза.       Рёичи взбесился окончательно. - Не лезь, Ачан, в чужие разговоры! Я тут пытаюсь выяснить, всё ли в порядке со звукоинженером! Он у Вас что, немой? - Нет, – спокойно ответил Ниикура, – он глухой… Эндо задохнулся от возмущения и вылетел за дверь. Толл кинулся за ним. - … на левое ухо, – закончил Ниикура и ушёл к себе. - Разрывай контракт, твою мать! – донеслось из коридора. - Но неустойка… - Плевать на неустойку! Аннулируй! Я ни минуты не останусь в этом дурдоме! - Рёичи, да ты ненормальный! Ты хоть знаешь сумму неустойки? - Плевать!!! - Да ты в горы жить уйдёшь, понимаешь? Потому что придётся продать квартиру, чтобы набрать нужную сумму! И тогда ты с полным правом подашься в отшельники… – голоса затихли в отдалении.       Ютака поднялся с дивана, осторожно обошёл звукоинженера, чтобы оказаться с правой стороны, и тихо спросил: - Хошино-сан, а что, действительно такая огромная сумма? - Понятия не имею, – отозвался Хошино и поставил под пейзажем размашистую подпись. – Но Каору очень дорого оценивает свои нервные клетки. - Пойду-ка я ещё поработаю над своей партией, – забормотал Ютака, сдавая назад. – А то я как-то не хочу с квартирой расставаться.       Хошино едва заметно улыбнулся и перевернул лист блокнота. _______________________________ * – о вкусах не спорят. ** – Леонид Филатов. Гамлет.