Распахнутые ветром окна.

День Бекхена не задался с самого утра: противная трель будильника, неожиданно огненная вода в душе, закончившийся кофе и кот, который подрал новенькие белоснежные кеды. Невроз тихими шажками переходил в истерику, и молодой омега был на грани. Впопыхах обувая старые кроссовки, парень бросил взгляд на свет, что был во всей квартире, и выйдя за ее пределы, все покрылось темнотой. Но он все равно оставался королем «удачи» в этой скудной жизни, потому что сегодня на улице было как никогда холодно, и промерзший до самых косточек Бекхен впервые так спешил на лекции. Первая прошла в сонном царстве на задней парте, на второй проснулся и успел своей болтовней вынести весь мозг альфе по имени Ким Чонин. Кстати говоря, Бен был единственным студентом, с которым Чонин начал общаться. Но и тут удача обошла его стороной, когда Ким сексуальный альфа Чонин свалил на соседнюю парту к До Кенсу, и Бекхен успевает серьезно удивиться недостойной, на его взгляд, замене. — Он вообще слушал, что я про него говорил? — недовольно рыкнул Бен и скрестил руки на груди, попутно надувая розовые губки. На пятую пару идти совсем не хотелось, и причиной того была физика, которую омега не любил всем сердцем и душой. Как же он ликовал, когда этот предмет отменили на первом курсе во втором семестре из-за преподавателя, который уволился. И как же он страдал, хоть и утрированно, когда его снова ввели. Бекхен прошел в аудиторию и тяжело опустился на стул, облокачиваясь на спинку. Он прикрыл глаза и попытался вспомнить этот предмет в школьные годы, тут же всплыли картины его неудач на лабораторных работах. Измерение объема тела, ускорение свободного падения — все этого сводило его с ума, так как нужно было заучивать формулы. Бекхен мог заучивать только стихи, пьесы, сценарии на школьных праздниках, но никак не формулы. Хотя была одна лабораторная, вследствие которой их физик хотел рвать на себе волосы от абсурдности. Проводка и электрические поля — засунуть куда-то провод, потыкать кнопочки, сделать еще что-то и, та-да — загорелась лампочка. Естественно Бекхен передвигал провода рандомно, но лампочка-то горела, а объяснить почему, не смог даже физик. Он с детства считал себя особенным. Однажды, когда ему было около десяти лет, он проснулся среди ночи и увидел в зеркале свое отражение и свет, который обволакивал его со всех сторон. Этот свет проводил маленькую омегу до самой кухни и обратно, освещая дорогу. Поначалу он решил, что некие инопланетяне точат на него зуб и не могут придумать план похищения. Он спал со включенным ночником, который всегда покрывал комнату холодным светом, и стоило Бекхену уснуть, так он сразу же гас. Юноша решил никому не говорить об этих феноменальных явлениях, но чуть позже он понял, что вовсе не инопланетяне создают светящуюся тень, а он сам. — Бен Бекхен? — Здесь, — ответил по инерции студент и поймал взгляд молодого физика. — Приятно видеть Вас на своих занятиях, — этот Пак Чанель уже сводил с ума своими задирками. Омега всего пару раз прогулял свой нелюбимый предмет, теперь каждую пару его попрекают. Но не сказать, что это сильно бесило. Когда куратор группы представил нового преподавателя, который сам буквально недавно окончил институт, все омеги в группе были приятно удивлены (кроме Кенсу, которому на все было по барабану). Вообще год начался интересно: сначала Ким Чонин, красивый и благородный, с прекрасным запахом и чарующей красотой, потом и Пак Чанель, альфа с хвойным запахом леса и со сводящим с ума низким голосом. Бекхен кусает губы и внимательно наблюдает за каждым движением физика (к сожалению, не за словами), как он пишет что-то на доске, поправляет очки в черной оправе, которые прекрасно ему шли, улыбается и одобрительно кивает студентам, которые отвечают на его вопрос. Бекхен часто засматривался и о чем-то мечтал, но он сам не знал, что на физике зависал дольше обычного. А потом Бекхен смотрит в экран своего смартфона и радуется, когда видит время, ибо до конца пары каких-то пару минут. Заблокировав телефон, он посмотрел в отражение, поправил черную, как уголь, челку и провел кончиками пальцев по щеке, на которой каким-то магическим образом оказались чернила. Его кожа по сравнению с остальными студентами была слишком светлой, подобно фарфору, ни единого изъяна, не было даже темных кругов под глазами, как у остальных не спящих, его лицо по праву можно было назвать идеальным. Оно словно светилось тем самым холодным светом, что и детский ночник в его комнате, и он очень часто ловил чужие взгляды альф, которые не могли игнорировать эту красоту. О Бекхене можно говорить долго, без остановки, этот человек, который всегда заряжает всех своим настроением и эмоциями. О Бекхене хочется говорить, долго и всегда, обсуждать и восхищаться. Как улыбается в нужные моменты или как изящно он машет руками, когда что-то рассказывает. Да и сам голосок был упоительно сладким и красивым, особенно, когда напевал что-то на переменах. Да, Бекхен с детства для всех был каким-то особенным и завораживающим. — Все свободны, — произнес преподаватель вместе со звонком, — кроме тебя, Бекхен. Бен во второй раз посмотрел на часы, которые указывали на шесть часов вечера, и вперед возмущениям, Чанель ответил на его беззвучный вопрос: — Тест. Ты прогулял важный тест, поэтому напишешь его прямо сейчас. И чем быстрее это сделаешь, тем быстрее освободишься. — Не честно, — и снова розовые губки надулись, от чего их обладатель стал походить на уточку. Альфа подошел прямо к его парте, и сильный поток запаха пробился прямиком в легкие, заставляя голову слегка кружиться. Бекхен отстранился и накрыл ладошкой нос, а потом посмотрел на листок, который положили перед ним и его гримаса наполнилась удивлением. — Мы что, правда это проходили? — за окнами аудитории уже гулял вечер, и Бекхена снова клонило в сон. — Если что, обращайся, я попробую наставить тебя на правильные ответы, — голос Чанеля был ниже обычного. Он вернулся за свой стол, открыл крышку ноутбука и в отражении его очков, Бекхен увидел какой-то текст. Подумал о том, что физик настоящий зануда, что скорее всего его никто не ждет дома, раз он не спешит туда торопиться, еще раз посмотрел на лист и попытался вспомнить прошлые лекции. Минута тишины, вторая, десятая, омега все поглядывает на преподавателя и снова отвлекается. На лице было абсолютное спокойствие, а торчащие ушки в который раз заставляли Бекхена улыбнуться. В помещении играли нотки лесных запахов, таких как хвоя и орехи, и юноша вспомнил походы с дедушкой за грибами. Шашлыки на природе и семейную атмосферу, песни под гитару и разбитые палатки на берегу у озера. — Ты пытаешься меня загипнотизировать? — голос физика обволакивал каждый нерв, и сердце Бекхена нервно колотилось в груди. Понятия не имел, из-за чего он нервничал, но свет в аудитории начал противно мерцать, — опять что-то с проводкой? — Да… Опять, — Бекхен посмотрел на лампы дневного света, и они спокойно принялись светить дальше, а он мысленно перед ними извинился. — Сделал уже? — Чанель встал и, не дождавшись ответа, подошел к студенту, который заметно дрожал, — дай посмотрю. Когда Чанель дотронулся своей рукой до запястья Бекхена, тот опешил и дернулся, словно его шибануло электрическим током, рука физика была невероятно горячей, а прикосновение было слишком неожиданным. И свет в аудитории совсем погас. Преподаватель был непозволительно близко, и когда Бекхен попытался встать, ноги перестали слушаться своего хозяина, и он звучно рухнул обратно. Полумрак и пронзающий каждую струнку в душе запах, блестящие глаза Чанеля и его горячие руки, которые держали Бекхена за талию. Чанель схватился за нее, когда тот начал падать, а сейчас стоял, наклонившись к нему, и точно так же чувствовал аромат лесных ягод. Лицо Бекхена было очень близко и слабый свет фонарей, что пробивался в окна, отражался от его фарфоровой кожи. Глаза словно стекляшки и аккуратный носик как у куклы, упавшая черная челка, которая спуталась с пышными ресницами и прикованный взгляд. Глаза в глаза. Сам Чанель не может отстраниться, он продолжает заворожено смотреть в глаза, в которых мелькал лунный свет, хотя время луны еще не пришло. — Ваши руки, — Бекхен чувствовал невероятный жар даже через ткань черной кофты, — очень горячие. — Прости, — наконец-то физик выбрался из капкана сверкающих глаз, — они всегда такие. Так что там с тестом? — Я только начал, и никак не пойму, — Чанель сел рядом с Бекхеном и напряг свое зрение, потому что в аудитории все еще было очень темно, — Маятник отклонили на 2 см и отпустили. Какой путь (в см) пройдет маятник за 10 с, если период его колебаний 8 с? Чанель усмехнулся, до него начало доходить, что Бекхен вообще ничего не знает, растерянный вид и нервное перебирание длинными пальцами края кофты, все говорило о том, что омега не готов. Физик написал на соседнем листке формулу, по которой можно рассчитать расстояние и принялся дальше наблюдать за студентом. «S (t=T)+S (t=t/4)=4*x0+x0=5×0=5*2см=10 см» — было ощущение, что Бен не писал, а вырисовывал решение, а потом он вопросительно посмотрел на преподавателя, на что тот положительно кивнул. — Ха, Вы, наверное, думали, что я глуповат? Не тут-то было, я все решу, если Вы дадите мне формулы, — хвастался омега. — Да, но ты должен сам знать формулы, Бекхен, — Чанель улыбнулся и потрепал студента по черным шелковистым волосам, — выучи их и я дам тест снова, а пока можешь идти домой, раз свет так неожиданно отключили, — его ладонь легла на плечо, и Бен снова почувствовал приятное тепло своей кожей. — Так темно на улице, — тихо произнес Бекхен, смотря в окно, — Вы на машине? — Что, прости? — Чанель подавился воздухом. — Отвезите меня домой, я не хочу идти по такой темноте, — требовательно сказал омега, а физик не смог возразить. Когда Пак открыл переднюю дверцу своей машины, он указал Бекхену садиться, и посмотрел по сторонам, чтобы убедиться, что их никто не видит. Нервно взглотнул, убрал со лба испарину и сел на водительское место, попутно пристегивая ремень безопасности. Бекхен последовал его примеру и не мог найти себе место, сто раз пожалев об этой просьбе. Весь салон недорогой иномарки был пропитан запахом альфы: свежий, прохладный, с горьковатыми нотками ели. Всю дорогу омега не мог отвести от него взгляда, наблюдая за тем, как альфа расслабляет свой галстук и нервно дышит, замечая боковым зрением прикованный взгляд. — Почему ты опять так смотришь на меня? — первым сдался Чан, — это немного… — Смущает? — перебил брюнет, — Скажите, сколько Вам лет? — Двадцать пять, — отвечает Пак и старается не отрывать взгляд от дороги. — Молодой, красивый, в костюме… альфа, вечером… в машине, — Бекхен почти шепотом проговаривал каждое слово, делая паузы, — и Вы еще спрашиваете, почему я так смотрю? Чанель нервничал, очень. Слова Бекхена крутились в голове как заевшая пластина. «Вечер, машина, альфа», понимание того, что рядом с ним сидит не менее соблазнительная омега, которая разбавляет салон ягодными ароматами, в котором играют запахи мирта и черники. Это было слишком даже для него. Парень свернул на обочину и остановил машину. Грудь вздымалась от тяжелого дыхания, и он не мог найти в себе смелости заглянуть Бекхену в глаза. — Вы мне нравитесь, — за словами последовала яркая вспышка света, которая ослепила обоих, а потом свет погас и в салоне автомобиля. — Бекхен, пожалуйста, не забывай, что я твой преподаватель, — Чанель кипел, вся кожа горела, и в машине стало невероятно жарко. — Да, бросьте, — усмехнулся омега, — пять лет разницы, у меня и больше была. — Дело даже не в возрасте, я не могу себе это позволить. — Не можете или не хотите? — Бекхен чуть выгнулся, пытаясь поймать взгляд, который всячески прятали, а его изящное бледное запястье легло на коленку преподавателя. Чанель замер на несколько долгих мгновений, забывая дышать. В голове все мысли спутались, понятия не имел, что ответить, но правду говорить не хотелось. Он его студент, и если его куратор узнает, хотя бы об этом разговоре, Чанелю точно не жить. По крайней мере, так говорил сам Чунмен, который был альфе старшим братом. — Наверное, я не очень хорош для Вас, — Бекхен отстранился и грустно улыбнулся, — я выйду здесь, до дома буквально метров сто осталось. Юноша вышел из машины, вернув свет салону, поклонился преподавателю и пошел в сторону своего дома. Квартира встретила его почти черным мраком и свет включать даже не хотелось. Он тихонько прошел прямо и свернул налево в свою комнату. Достал из ящика учебник по физике и принялся заучивать ненавистные его сердцу формулы, решив, что физик теперь всегда будет к нему придираться. Спустя несколько дней, когда научная экскурсия пробила свой час, Бекхен стоял возле автобуса и ждал, когда разрешат зайти внутрь. А буквально через пару минут он увидел вдали силуэт своего куратора и физика, который шел рядом с ним. Не сказать, что удивление было приятным, ведь омега до сих пор чувствовал неловкость за свои слова. Отчего-то он был уверен, что ему никогда не откажут… особенный же. Чанель поздоровался с ним кивком, подошел и взял из его рук большой и тяжелый рюкзак. Двери автобуса открылись, и все студенты прошли внутрь. Омега же был в замешательстве и не мог оправдать действия преподавателя. Сел на последние ряды, когда Чанель положил рюкзак наверх и ушел вперед вслед за Чунменом. К нему сразу же подсел один из одногруппников и начал что-то воодушевленно рассказывать. Только вот Бекхен был далеко не здесь, его мысли витали где-то в облаках и весь затуманенный разум был покрыт образом Чанеля и его хвойным запахом, который он успел оставить. Экскурсия ровным счетом не сулила ничего хорошего. По правде сказать, Бекхен вовсе не собирался поступать на географа, но судьба сыграла с ним неприятную шутку, когда он завалил самый любимый предмет — литературу. Тяжело вздыхая, он поправил тяжелый рюкзак и пошел дальше, стараясь не отставать от группы. Они шли по ущелью и поднимались все выше и выше и омега в конец устал, не желая идти дальше. — Не отставай, — сказал Чанель, пройдя мимо. Услышав это, Чонин повернулся и начал искать взглядом уставшего друга. Остановился, подождал и подал руку, чтобы тот смог подняться на очередной высокий камень. Он молча подошел сзади и снял с омеги надоедливый рюкзак. Бекхен выпрямился и размял плечи и шею, все тело уже ныло и неприятно болело, особенно поясница. — Воу, я уже чувствую на себе этот прожигающий взгляд, — очень тихо сказал Чонин Бекхену, — давай помогу вызвать ревность у этого альфача? — Иди ты, — Бекхен фыркнул и вырвал рюкзак, — беги к Кенсу, а то я еще жить хочу. — Неужели ты, правда, веришь этим слухам? — Это не слухи, Чонин, уж поверь, — Бен похлопал парня по плечу, словно соболезнуя, и пошел дальше вздыматься на все возможные камушки и глыбы. К вечеру, когда студенты рухнули с вещами на траву, Бекхен не хотел шевелиться. Именно поэтому его одногруппник сам собирал палатку, сам складывал в нее вещи, и сам стелил одеяла. Когда омега пролез внутрь, альфа с хищным взглядом наблюдал за его соблазнительными бедрами, которые прекрасно лавировали из стороны в сторону. А Чанель сидел неподалеку и сжимал пальцы в кулаки, от чего даже костяшки побледнели. И зачем только Чунмен потащил его с собой, он не знал. Но был не против понаблюдать лишний раз за Бекхеном, хоть и такие картины его не очень-то радовали. В «лагере» объявили отбой, но Чанель только уселся поудобней на траву и принялся наблюдать за россыпью звезд. Свежий, чистый воздух, запах осени… будоражил дух, но даже на таком расстоянии он чувствовал смесь черники и спелой черешни, которая исходила из палатки Бекхена. Чанель сидел так чуть больше часа и холод ни разу не захватил его в свои объятья. Он смотрел на свои руки, в которых изредка вспыхивало огненное пламя. На такие вещи как огонь можно смотреть вечно, не так ли? Чанель мог смотреть на него в любое время. Так же как и Бекхен, с самого детства он не понимал, почему родители так удивлялись его вечно высокой температуре, и почему он постоянно лез в огонь, который ни разу его не обжигал. Чуть повзрослев, он и сам мог его создавать, какой-то необъяснимой силой он появлялся у него в руках, и гас при первом желании. Он бы просидел так до утра, если бы не услышал громкий голос Бекхена, который ругался со своим одногруппником. — Что происходит? — голос физика был грозным, но как только Бекхен хотел кинуться к нему и нажаловаться на альфу, который пытался к нему приставать, неожиданно подошел куратор. — Так, всем подъем! — его голос был взволнованным, — построились и посчитались. Он прошелся по всем палаткам и студенты сделали то, о чем он просил. По списку выстроились все, кроме Чонина и Кенсу и Чунмену казалось, что он сходит с ума. Начал кричать об ответственности, приказал всем взять фонарики и обыскать каждый куст. Бекхен, конечно, попытался дозвониться, но телефоны обоих были выключены. Он даже не знал, паниковать или радоваться за друга, ведь мало ли куда могла свалить эта сладкая парочка. Но послушав волю куратора, он взял фонарь в руки и решил, что это куда лучше, чем спать в одной палатке с извращенцем. Поздняя ночь, практически никто не решался идти в горы, ребята обчесывали лес, а Бекхен вызвался добровольцем и отправился в пещеру, в которой они были днем. Такой смелый поступок удивил даже самых храбрых альф, которые не рискнули туда идти, а Чанель и вовсе пропал из поля его зрения и он решил, что ему не следует об этом сообщать. С такими способностями как свет, он точно не заблудится. Пройдя по пещере пару метров, омега дал выключенному фонарю отбой, спрятал его в карман и сам начал немного светиться. На его свет в одно мгновенье слетелись все светлячки, которые были в округе. Пройдя еще около пятидесяти метров, он остановился у озера, которое было расположено прямо внутри пещеры. Свет, что исходил от него, стал ярче, а светлячки по его желанию стали маленькими огоньками, которые заполнили все пространство. Они так прекрасно отражались в воде, свет играл и переливался от солнечно-желтого до лунно-белого. Омега замер и не мог пошевелиться, наблюдая за такой красотой. Словно гирлянды на елке, светлячки летали, и Бекхен протянул им руки, а они послушно уселись, подобно снежинкам с неба. Запах сырых камней ему нравился и хотелось остаться тут на всю ночь, сидеть и смотреть на огоньки, но буквально через несколько минут он почувствовал запах леса и его сердце замерло. Повернув голову, он увидел в одном из проходов Чанеля, в руках которого горело огненное пламя, которое, по всей видимости, освещало ему дорогу. Когда взгляды обоих встретились, в пещере наступила полная тьма. — Неловкая ситуация, — тихо произнес Чанель. — Да… — Бекхен тяжело выдохнул и не знал, что делать, — не думал, что Вы тоже имеете способности. — Ты не должен был этого видеть. — Да, как и Вы мою, — по голосу было слышно, что Бекхен улыбнулся, — теперь я понимаю, почему у Вас такая горячая кожа. Везет. Бекхен снова начал светиться, он посмотрел в этом полумраке на Чанеля, который внимательно рассматривал вновь появившихся светлячков. Бекхен чувствовал холод, который вначале игнорировал, но теперь его тело била мелкая дрожь и он видел пар, который тяжело выходил изо рта. Но он все равно улыбнулся, потому что был рад поделиться этим секретом с таким человеком, как Чанель. Спустя несколько мгновений, из-за спины Бекхена появились огромные световые крылья, благодаря которым, все пространство стало светлым, словно на дворе было утро. Он улыбался и продолжал смотреть на Чанеля, который все еще не шевелился, а только загипнотизировано смотрел на всю красоту. — Не поделитесь огоньком? — нарушил тишину омега, — а то я уже чувствую, как леденеют кости. Альфа молча подошел и за его спиной появились такие же крылья, которые в отличии от бекхеновских были огненными. Они осторожно накрыли его, держа правильное расстояние, и омега чувствовал не только этот огонь, но и жар чанелевского тела. Снова находиться так близко и снова его глаза притягательно горят. Бекхен не смог сдержать желание и ручонками потянулся к талии преподавателя, крепко прижимая его тело к себе. Крылья пропали у обоих и пещера снова покрылась угольной тьмой. Тишина и звуки сердец, которые бушующими птицами бились в грудных клетках. Прерывистое дыхание Бекхена и глубокий вдох Чанеля, который пошатнулся от резкого запаха лесных ягод. — Так теплее, — прошептал омега и уткнулся носом в большую грудь, — я только согреюсь и отпущу Вас, хорошо? В груди Чанеля сковался комок неясной боли, а в груди Бекхена разгорелся пожар, устроенный альфой. Он не хотел никуда его отпускать, даже согревшись, даже сгорев под этой знойной волной, слишком хорошо стоять вот так и чувствовать его присутствие. — Разрешишь поцеловать тебя? — прошептал на ухо Чанель, щекоча своим дыханием. От такого вопроса во рту Бекхена все пересохло, кислорода не хватало, и воздух был слишком горячим, что на секунду показалось, прожжет легкие. — Нет, — немного подумав ответил омега, — если Вы меня поцелуете, что я потом буду делать? Я же не смогу оторваться и буду еще чаще о Вас… о тебе… думать. Еще один тяжелый вздох со стороны Чанеля и Бекхен чувствует, как чужие огненные пальцы обхватывают его подбородок, чувствует, как Чанель наклоняется к нему и сходит с ума, когда ощущает кожей своих губ горячие губы альфы. Легкое прикосновение и омега снова начинает светиться, не в силах контролировать свою способность. Как и светлячки, которые начали кружиться вокруг этих двоих. Как и Чанель, который приоткрыл чужой рот своим мягким языком, углубляя поцелуй. Бекхен переложил свои ладони на плечи альфы и сжал их пальцами, боясь потерять равновесие от удовольствия. Чанель был вкусным, слишком. Сводящий с ума поцелуй, который перешел в страстный, подталкивал мурашки к забегу. Никто не мог остановиться. Никто и не хотел останавливаться. — Продолжай думать обо мне, — прошептал в губы Чанель, — продолжай светить, но только для меня, ладно? Бекхен улыбнулся, облизывая губы, чувствуя привкус Чанеля, чувствуя, как пожар в его сердце с новой силой разгорелся, гоняя кровь по жилам. Они простояли так еще несколько минут, пока не вспомнили, зачем вообще сюда пришли. **** — Ну и где тебя носило? — со всей серьезностью в голосе спросил Бекхен, — ты бы видел куратора, он места себе не находил. — Мм… да мы были тут недалеко, — пожал плечами Чонин, — просто заговорились. — Ага, и откуда у тебя в руках маракасы и эта шляпа на голове у Кенсу? — омега приходил в недоумение, — и что это за запах васаби? — Я потом тебе расскажу, ладно? — Чонин выкинул маракасы под ближайший куст, совсем забыв о конспирации, а потом подошел и к Кенсу, который до сих пор не мог отойти от острой пищи в Мексике.