Снизу мир кажется перевёрнутым

Когда начинается дождь, я чувствую свободу. Вернее, я её всегда чувствую, просто, дождь мне напоминает о самом факте моей свободы. Четыре года назад, когда начиналась моя история, я был мальчиком-пофигистом. Конечно же, тогда я себя мальчиком не называл и не считал. Скорее не задумывался ни о чём таком, я ведь был пофигистом. Вся моя жизнь до того состояла из бесконечной череды исполняющихся желаний. Это доходило до смешного. Захотелось мне в шестнадцать коньки. До того я занимался лыжами, бегал кроссы от школы, два раза ездил даже на межобластную спартакиаду. И вдруг утром захотелось мне коньки. Кататься я, конечно же, умел, просто с тех пор, как вырос из своих детских, больше не требовал у родителей купить новые, перебивался то прокатными, то вадимовыми. Прихожу вечером домой и вижу картину: стоит папа в коридоре, не успел ещё снять сапоги, сам только что пришёл, и зажимает подмышкой новенькие сверкающие конёчки! – Миха, посмотри, может тебе сгодятся! Вот, Валерич своему привёз, а они на нём хлюпают, так просил выкупить, если подойдут, чтоб деньги отбить. Ну что ж. Беру коньки, примеряю: как раз. И таких случаев в моей жизни — бесконечная череда. Вплоть до ангины любимой и обожаемой Веры Мироновны, незабвенной математички-чудовища. Вся моя жизнь представляет собой ровную широкую дорогу, правда, что будет завтра, я никогда не знаю. Я никогда не знаю, чего завтра захочу. В тот год только началась учеба в институте, я жил на съёмной квартире, как и в предыдущем году. И общался, по большей части, с одной Леркой, давней подружкой, перешедшей из разряда «девушки» в разряд «бесполые нимфы». В голове моей был полный беспорядок, он всё никак не хотел оформляться в какое-нибудь внятное желание. Вот почему всё так сложно? «Найди себе какого-нибудь гея.» Легко ей говорить! А где я буду его искать? На улице? В баре? В каком? Во всех? Ходить в каждый бар и разглядывать посетителей, то есть, публику? Может быть морду не набьют? Или мы не в штатах, у нас не бьют? Да и смогу я их проведывать, эти бары, всего один в месяц. Где я столько денег возьму, чтобы чаще? Да и выгляжу я не для баров. Переодеться, покраситься и накраситься? А потом придётся так и ходить с чёрными крашенными волосами везде. Может, в клубах? В каких? И так до бесконечности... И всё снова упирается в то, что нужно, наконец, покраситься в этот, мать его, чёрный цвет. Иначе любое накрашивание будет выглядеть как на идиоте. Пирсинг что ли сделать? Нет, это слишком радикально. Может, хоть, ухо проколоть? Вот. А это идея. В самом деле, хорошая идея. Вот только опять, где? В парикмахерской, что ли? Глупо. Тётки эти... В салоне татту. Вот это идея! А заодно посмотрю какие-нибудь картинки смываемые, может быть, что-то подойдёт? Вообще, посмотрю как там? Может, что про пирсинг разведаю... И где они эти салоны? Когда не надо, так на каждом углу кажутся. А когда нужно, так и не вспомнить, где видел? Вот сейчас подумаю-подумаю и вспомню... Даа... Ну вот, вспомнил же! Молодец. И не далеко. Хотя, лучше бы далеко, прогулялся бы. Чё, дрейфишь? Да ладно, это ж не бар, никто там тебя не съест! А здесь ничего, чисто. Приятное заведение. Только вот никого нет. Значит, тот колоритный мен, который курит на входе, не посетитель, а здесь работает? Ну, что ж, подождём, когда-то ж он докурит? – Чего-то хотели, молодой человек? – Хочу проколоть ухо. – Какое? – Обычное. Одно. – Понятно, что ухо, и что одно. Левое или правое? – Обычное, какое всегда колют. А какое колют? Не обращал внимания. – Натуралы — левое, не натуралы — правое. – Ч-чего? Пп... Левое тогда, обычное. – Оно и видно, что обычное. Зачем тебе вообще его колоть? – Имидж там, перекраситься хочу... – Так, может, правое? – Н-нет, левое. Чего-то он пялится? – Послушай, у меня сейчас нет времени разговоры говорить, приходи в Кубышку в восемь, там и поговорим. – К-кубышку? А это что? То есть, где? – Кубышка — это кафе рядом по улице в полуподвале. В полосочку такое, кофейня «Сафари.» – А-аа... Зачем? То есть, я хочу сказать, что не понимаю... с чего вам со мной разговаривать... вдруг? – Свидание. Устраивает? – Да. То есть, да. Устраивает. А..? – Что-то тревожит? Я не могу сейчас здесь всё закрыть и пригласить тебя к себе домой, занят. А потом приглашу. Устраивает? – Даа... Только... не ожидал. – Не страшно. Понятно, что не ожидал. Приходи. – В восемь. А что надеть? Туда? – Я люблю готику и киберпанк. – Не, киберпанк отпадает, я это не изображу так быстро. А готику... разве что Билла Каулитца. – Только красные лосины не надевай. А так валяй: Билла так Билла. В чёрно-серых тонах. – Хорошо. – Только волосы не порти. – А дырку в ухе сделаешь? – Нет. Она заживать будет долго. Потом когда-нибудь, в другой раз, попозже. Чего смотришь? Я понял, что в левое ухо. Только не сегодня. Придёшь? – Приду. – Ну до встречи. – До встречи. Как я выплыл на улицу? Ноги сами несут меня домой. Это что, вообще, такое было? Он что, тебя снял? А ты, типа, снялся? Ты что, придурок, пойдёшь туда? Конечно пойду. А что? Что, нельзя что ли? Да, можно, наверное. Где ты ещё такого красивого мена найдёшь? Да он, наверное, лысый под этой косынкой? Ты вообще понимаешь, что он с тобой дома делать будет? Понимаю. А что? Что в этом необычного? Подумаешь... Велика проблема! Ну выебет, так что? Лерке потом расскажу, обхохочется. А ты? И я обхохочусь. Ну ладно, раз у нас с тобой проблем нет, пойдём краситься. Наконец-то краску леркину испытаем. Когда я околачивался по квартире, наконец, с намазанной краской головой, позвонила Лерка: – Чё голос такой весёлый? – На свиданку иду. – Да ну? Опять на безрыбье..? – Неа, Лера! Высокий стройный мужик в бандане и всяких железках, наверное, владелец татту-салона. – Огооо! Как по закаазууу... – Да нет, это как-то неожиданно. Мне б такое в голову не пришло, такого мужика заказать... И вот тут я задумался. А и правда — это ж не моё желание. Я представлял себе парня-гота, парня-сисадмина, парня-с-головокружительно-тощей-атлетической фигурой, а тут взрослый мужик, пусть и ошеломительно подтянутый и весь такой совершенный, но... Наверное, этот мужик мне навстречу вышел, наверное, это было его желание. Лерка продолжала что-то трещать. – Нет, Лера, приходить не нужно, я сам справлюсь. Мне нужно помедитировать спокойно... Я сам накрашусь... Уже намазал... всё по инструкции... Не переживай, всё будет хорошо. ...Ладно, я тебе эсэмэс кину, когда от него выйду. ...Лера! Да ты послушай себя, что ты городишь?! Я тебе что - девочка? Что со мной МОЖЕТ СЛУЧИТЬСЯ? А? Я и иду трахаться! Не нервничай! Не нужно приходить, я сам со всем этим справлюсь. Всё, отрубаюсь. Даа... Однако. Имеем то, что у подружки психоз на почве моего неизвестного будущего. Пошёл смывать краску, взглянув на часы. Но, правда, ничего там не увидел. Но двадцать-то минут уже прошли после тех пятнадцати... наверное? Наверняка. Под грязными струями воды я размышлял, как мне накраситься? Наверное, повторю подвиг Билла с фотки. Прошлый раз у меня получился только один глаз, а теперь я уже буду поумнее и буду красить синхронно. Эх, жаль, что нет пирсинга... Такое глубокомысленное замечание возникло в моей голове, когда я вглядывался в своё отражение в зеркале. Брился я с утра и почём зря тиранить кожу второй раз сегодня не собираюсь. Ничего, у тебя теперь будет знакомый в татту-салоне, он тебя хоть всего пирсингами обколет. Я разгладил пальцами лицо и схватился за щеки, пытаясь так себя успокоить. Сколько бы я не храбрился, волнение накатывает. Ладно, нужно спешить, а то вдруг смывать неудачные попытки понадобится. Лучше накрашенным похожу, попривыкну. Я принялся молча, без мыслей, рисовать две рамочки. Штрих сюда, штрих туда, линия сюда линия туда. Кажется, всё ровно, в смысле, симметрично. Искусство растушёвки — это вам не что попало, тем более с моей исключительно влагостойкой косметикой. Но другую мне нельзя: размажу через пять минут. Глаз потру — и до свидания! Волосы почти досохли. Глаза почти проступили во всей красе. О, сразу наглости добавилось, ну, как я и предполагал. Пора шерстить шмотки, потом ещё докрашусь, если что. Да, в принципе, у меня шмотки-то как раз готовы. Новенькие черные кроссовки достать из коробки и можно одеваться. Лерка не звонит — терпит. А, и пусть терпит. Мне сейчас не до неё. Какая ж это красотища: чёрные волосы. Я б так сам себя и съел. И чего я раньше не покрасился? Отлично. Очень красиво. Попялиться ещё на себя в зеркало или можно уже идти? Да ладно. Лучше там спокойно по парку пошляюсь без спешки, чем потом бежать. Да, я, конечно, ожидал, что люди будут меня разглядывать. Но что б так пристально и заинтересованно? Прекрасно вас понимаю, люди. Такую красоту невозможно осудить. Сколько б ты не не любил графику, а как увидишь что-то прекрасное, начертанное простыми линиями, так сразу любовь к цвету, краскам, маслу, фактуре тает и меркнет. Так и чудный мальчик вроде меня, привлекает чёрным и вертикально вытянутым силуэтом. Ну что ж, любуйтесь! Это красиво. Я оставил дома на экране две фотки: Билла и мою. Перед выходом сфоткался. Нужно будет кого-нибудь поймать и попросить меня вот здесь, в парке, щелкнуть. А вот и они, предположительно фанатки ТэХа. – Девочки, щёлкните меня на телефончик! – В Контакт выложишься? - светленькая. – А это косплей? - тощенькая. – Да, волосы ж я портить не собираюсь, так что до косплея тут далеко. – А ты бы пирсинг сделал! - светленькая. – Собираюсь. - Очаровательно улыбнулся в объектив своего телефона. А вот познакомиться пришлось отказаться, сославшись на ревнивую девушку. Подумалось о Лерке. Тут же набрал её номер. – Лер, ну, как фотка? – Красавец! Так бы тебя и съела! Пупусик! – Лерка, дура! Не кривляйся! Мне страшно ему не понравиться, а ты дуришь! – Да брось! Ты не можешь не нравиться. Ты такой холодный и отстраненный, что зацепишь любого. Просто веди себя как придурок и всё получится. – Ну, спасибо, Лера, за поддержку! Ты знаешь, что ввернуть, чтоб вернуть мне мозг на место. Ладно, пойду я уже. Пока. – Угу. Не забудь: как придурок. В этом весь смысл. – Ладно, понял. Я это я и никто больше. – Угу. Хорошо, что Лерке позвонил. Во-первых, она, может, перестала за меня переживать, как там я накрасился? Во-вторых, она действительно напомнила мне простую истину, что я не кто попало, а очень, и может быть даже слишком, лакомый кусочек. А вот и закрытый ролетом татту-салон. А вон и кафешка. И времени осталось пять минут, так что смело можно входить. А вот и он, у бара на высоком стульчике. Замечательно. Ждёт. Ну и я сейчас материализуюсь у стойки. Молодец. Красиво подошёл. – Привет. – Привет. - Надо же, он тоже умеет говорить «привет», не брезгует. - Пойдём за столик. – Угу. У него здесь столик припасён, в этом кошмаре, где яблоку негде упасть. – Что будешь? - так внимательно посмотрел, как будто его и взаправду интересует, что я буду? – Мохито. – Там мята, между прочим. – И хорошо. – Ладно. Кофе? – Неа. – Чай? – Зачем? – Как хочешь. Мороженое? – Не люблю. Хочешь знать, что я люблю? Грейпфрутовый фрэш. Но я уже заказал мохито. – Тогда: и то, и то. – Хорошо. С удовольствием. – А пирожные любишь? – Тирамису. – А будешь? – Знаешь, я же не знаю, что да как. Поэтому, лучше не буду. – Хорошо, понял. Официантка много чего записала. Он мало того, что мне всё-таки заказал тирамису, так ещё и себе. Ну не мне же две порции? Ладно. Пирожные — никогда не лишние. – Ты же где-то учишься? – Угу. Учусь. А ты ж владелец того салона? – Конечно. А ты красиво накрасился. – Тренировался. То есть, спасибо. – А как твоё имя? – Миша. Но это не красиво, так, что: Мияши. А тебя как называть? – Пал Сергеич. Да ладно, шучу. Александр Игоревич я. Для тебя — Саша. – Саша? – Да, Мияши. Саша. Дальше почти два часа несущественного трёпа. Туда-сюда. Про то про это. Скормил мне обе порции тирамису и три стакана фрэша. Понял, что про учёбу и институт мне говорить совсем не интересно. Выяснил всё, что я думаю про какую бы то ни было музыку. «Я не люблю Малера.» - Услышал я свой собственный голос. И задумался, а правда ли это? Иногда мне нравятся какие-то отрывки, но выискивать себе записи интересных исполнителей, записывать диски с Малером, я, конечно же, не буду. Так что это, пожалуй, правда. А вот его руки меня поразили: как он держит бокал, как бесстрастно сжимает его в длинных пальцах. Вертит его и отпивает глоток. Всё так же бесстрастно. Наверное, это вино не такое уж хорошее, чтобы он обращал на него своё внимание, а форма бокала не такая уж приятная для кисти, чтобы наслаждаться её изгибами. Тем более заманчиво будет посмотреть, как он будет выглядеть, когда... Тут в голову лезут картинки моего голого тела, а я не насмотрелся на себя в зеркало вдоволь после того, как покрасился. Поэтому приходится мысленно подставлять новую причёску к старому образу себя и получается, что я снова завис. А разговор уже плавно съехал на Slipknot, и я на автомате заявил, что у них слишком попсовое звучание. Пришлось долго объяснять, что я считаю роком. И оказывается, музыка — это та благодатная тема, которую я могу поддерживать совершенно не вникая в суть проблемы. Как-то незаметно для меня, подкрался конец беседы. Я настолько ушёл в себя, что даже не могу с толком сказать, следует ли мне сейчас идти за ним? Он позвал меня с собой или передумал? Как мне узнать? Спросить? – Саша, - деловито начал я на улице, - мне идти с тобой или ты передумал? – О, парень, ты ж ответил, что идёшь. Совсем уплыл? Не заметил? Пойдём, здесь не далеко. Ну в общем-то правильно, что спросил, а то плёлся бы с потерянным видом. А так вполне даже ничего, весело иду. Наконец я вынырнул из своего тумана. И мы подошли к новенькому такому круглому сколько-то там этажному домику. Пожалуй, у моего Саши не только салон татту, пожалуй, у него ещё и клуб какой-ни-какой завалящийся имеется. Лифт. Кнопочка, нажатая до боли въевшимися в мозг красивыми длинными пальцами. На них нет никакого маникюра. Просто длинные красивые ногти. Блестящая новенькая дверь цвета крапплак. Он вошёл первым и пригласил меня жестом, развернувшись и отступив от входа. Я переступил порог. По мне пробежались эти предательские мелкие звери, не только по спине, но и по щекам, и шее. И для Саши это, похоже, не секрет. Ох, не знаю, что он обо мне конкретно думает, но видит-то он меня насквозь, это точно. Эркер из французского окна, фишка и прибамбас этого круглого дома, и рояль. В стороне от эркера. Я б тоже так поставил. А ещё у него здесь же стоит огромная кровать. Он себе здесь спальню с роялем устроил? Или у него это просто траходром? Я мимо воли вопросительно уставился на него. – Это моя единственная спальня. Люблю большие пространства. Всю жизнь мечтал спать в таком огромном помещении. – Ммм... - Глубокомысленно произнёс я, оценив по-достоинству странные пристрастия владельца апартаментов. Он очень быстро разделся. Я даже не успел понять, что он делает? Так, что, я, срочно принялся его догонять, не совсем понимая зачем такая спешка? Но как загипнотизированный снял футболку. Не успел ещё даже расстегнуть джинсы, когда он взялся мне помогать. Его касания были такими мягкими. Никакого нетерпения. А вид его полностью обнажённого тела, которое я всё пытался обратно мысленно одеть, окончательно снёс мою и без того отсутствующую крышу. Он меня обнял и прижал мою голову рукой к себе, я уткнулся носом в его шею. И мы так долго стояли. Он не собирался меня отпускать, а я не вырывался, с чего бы? Я что-то думал. Теперь, наконец, у меня появилось время порассуждать, как это будет? А потом сравнить свои ожидания с тем, что случится. Но как-то в голову ничего конкретного не лезет. Я только вспомнил не к месту, а может быть к месту, что к тем несчастным двум разам, что Сева обратил на меня своё благосклонное внимание, я так тщательно готовился, чтобы не показаться одуванчиком и не причинить ему лишних неудобств. А сегодня даже не вспомнил о такой пикантной вещи, как мой, пожалуй, слишком тугой зад. Впрочем, может быть ему это и нужно? Кто их разберёт этих топов, что у них на уме? Вот, слушает моё сердце или что? Саша наконец оторвал меня от себя, но так плавно, и посмотрел на меня с каким-то сожалением. Что это значит? Он снова сгрёб меня в объятия, удерживая за голову и тихо на ухо сказал: – Мияши. Сейчас я тебе кое-что скажу. А ты сделаешь всё в точности, как я тебе скажу. Ты меня понял? Я кивнул с готовностью. Не понимаю, к чему эти уговоры? Я сделаю, пожалуй, что угодно. Даже на рояле (пришла шальная мысль). Глупости, никто не занимается такими вещами в первый раз. Так к чему эти уговоры? – Мияши, сейчас я раздвину ноги, а ты меня трахнешь. И будешь приходить каждый день и трахать меня до тех пор, пока у тебя не получится. Ты меня понял? Скажи вслух. – Понял. - Сказал я и посмотрел на Сашу, потому что ничего не понял. Но он ничего не ответил. Просто отпустил меня, обошёл слева и отдёрнул с кровати покрывало, и полез вверх к подушкам. Когда он развернулся и облокотился на них спиной, до меня начал доходить смысл не слов, а того, что я должен сейчас буду сделать. Я, ничего не понимая, влез на кровать и уселся напротив Саши на свои коленки. Он и правда опустился всем корпусом ниже, лёг на спину и раздвинул ноги. – А где взять смазку? - спросил я, запнувшись, внезапно захрипнув. Саша полез рукой под подушку и вытащил сиреневый тюбик. – Вот, возьми. – А если бы я не додумался спросить? – Трахнул бы без смазки. – Разве это возможно? – Попробовал бы. – Саша... Он приложил к губам палец в предостерегающем жесте, показывая, что следует, наконец, закрыть рот. Нет, ну я знаю теорию, даже практику видел два раза по два. То есть, участвовал. Но... Что хочет этот топ? Какой с меня спрос? Недоумению моему нет предела. Я размазываю, конечно, смазку по члену. Ну и..? Ладно, Мияши! Глаза сделай ỳже, чем у японца, и давай уже приди в себя. Ты, типа, не знаешь что куда совать? Ну странный он, так, может, потом всё объяснит? Это какие-то странные игры. И можно даже его прямо сейчас спровоцировать... Но тогда это будет первый и последний раз, как я понимаю. А я хочу... Как он там сказал: в другой раз ухо проколю... Я хочу этих других разов. Я целый день только о том и мечтал, что об этих других разах, всё время представляя себе эти сцены в интерьере салона. А здесь такая квартира... С роялем... Я снова вылетел куда-то из реальности, между прочим, забравшись между его ног и сунув почти жёсткую головку к проходу. И если я прямо сейчас ничего не придумаю, то всё у меня упадёт, а у него и не встанет. Дрочить член дальше, делая вид, что наношу смазку, мне показалось чем-то слишком искусственным. Я посмотрел на его лицо заинтересованно, пытаясь раздобыть какую-то полезную информацию для себя. Но нашёл только бандану. И мне захотелось её снять. Пусть там даже и лысина, но пусть я узнаю голую правду, чем ещё дальше мучиться. Я перелез через его правое колено и устроился рядом. Он внимательно смотрел на меня, но не собирался что-то говорить или возражать. Я потянулся к тряпке и стянул её. Мне захотелось его ударить. Он так меня намучил сегодня этой банданой. Я стал нервно вытирать свою скользкую руку об этот ненавистный платок. А потом полез снять с его волос резинку и разлохматить их. И всё это я проделал с величайшим удовольствием. Мой член тоже, видимо, решил во всём этом поучаствовать и во всю таращился на всё происходящее, мотаясь из стороны в сторону, силясь, наконец, встать в настоящую стойку. Я разложил своими граблями по сашиной голове его каштановые волосы. И влез на него, усевшись на живот. Обхватил ладонями его щёки и пристально вгляделся в глаза. Такие серые, жёсткие. С чего он вдруг решил надо мной поиздеваться? Эту тайну он мне не откроет, скорее всего. Я наклонился к его губам и замер в сантиметре. Колени глубже утонули в довольно жестком матраце и мои ноги сами по себе сжали его рёбра, чуть-чуть, конечно, но всё же - так близко, совершенно полный контакт. И сейчас у меня даже нет другого варианта: мне придётся с ним склеиться в поцелуе. Но как у меня это получится? А очень хочется, чтобы получилось. Я представил себе, как тыкаюсь в его губы, и мне не могло это понравиться. Я должен хотя бы начать по-человечески, я облизал свои губы, почувствовал их, и ещё раз облизал, больше увлажняя. И сократил расстояние, ринулся вниз, отдаваясь неизвестному движению на авось. Меня с силой толкнуло в грудь слишком яркое ощущение. Я завалился на бок, не отрывая рук от его лица, увлекая ногами его на себя, а потом крепко обнял, перехватив руками за спину. Я пережал его, выпросив человеческий поцелуй. Долгий и глубокий, бесконечный и даже овладевающий. Но он снова перевернул меня спиной кверху и оторвал от себя. Придётся довыполнять непонятный приказ - идиотское задание. Зато хоть теперь есть чем: два таких внятных стояка, что теперь сам чёрт не кум или наоборот — кум? Я поскорее, пока не начал слишком размышлять, двинулся куда велели и проклял все свои глупости. Хрен со всем этим, мне без разницы, нахуя ж-то есть у меня этот член и всегда был, и никуда не денется, и я никуда не денусь от него. А вот от Саши... Если к нему дорога через моё перевоспитание, то сделаем это, не поморщившись. Я наконец преодолел свои терзания вместе с сопротивлением тканей, не такие уж они серьёзные, не слишком они и препятствие. И задвигался очень даже просто. Ничего мудрёного. Если б он ещё не изучал меня внимательно. Припугнуть его, чтобы глаза закрыл, что ли? Я улыбнулся своим дурацким мыслям. Он не может знать, какая именно мысль мне пришла в голову, но наверняка понимает, чего я лыблюсь. И закрыл глаза. Слава тебе, Господи! А то я уж думал, эта пытка никогда не кончится. Я тоже закрыл глаза и задвигался быстрее, ловя и удовлетворяя ощущения и потребности своего члена. Чёрт, чёрт, где мои руки? Это ж топ, что я делаю, он же так никогда не кончит... Поздно... У моего члена своя жизнь... Он-то уже обкончался... Я распахнул глаза, превозмогая свои оргазменные реакции, и протянул руку к сашиному члену, но он её жёстко перехватил, крепко сжав ладонью выше кисти и отвёл в сторону. – Пусть тебя не заботят такие мелочи. Я в панике пытался сбросить уворованные ощущения непривычного траха и не совсем понял смысл этих слов, но зато понял, что игра закончена. Даа... лопухнулся — это точно. Его тон ничего хорошего не предвещает. Мне как-то сразу стало неуютно и по спине пробежался холодок. Сейчас меня будут убивать или доканывать или что-то вроде того... Я отодвинулся, сев на коленки, и с ужасом, наверное, посмотрел на него, желая оказаться где-то подальше отсюда. – Завтра придёшь в семь. Приготовишь себе еды и поешь. Я приду с девяти до двенадцати, в этом промежутке. Будешь выходить из квартиры, возьмёшь комплект ключей на комоде — это твой. Когда будешь тут сидеть один, можешь делать, что угодно. Представь, что ты здесь живёшь. Можешь спать, если захочешь. Он говорил таким тоном, что каждое слово отпечатывалось в мозгу, как истинное знание. Это был безоговорочный приказ. Абсолютный. Я сполз с кровати на ноги на пол. Саша быстро догнал меня, протянув маленькое полотенце. Я пялился на него и на полотенце. Он мне показал зачем мне полотенце и обнял меня со спины. Потом начал помогать мне одеваться. Смутное чувство присутствия рядом чего-то большего, что не поддавалось логическому описанию и даже чувственному восприятию, захватило всё моё внимание. Я снова, как в кафе, что-то делал на автомате, хорошо, хоть говорить теперь было не нужно. Теперь, много времени спустя, препарируя и раскладывая всё на составляющие, я могу сказать, что то, что витало в воздухе и не могло быть мной адекватно воспринято, было ничем иным, как просто полным и безоговорочным приятием меня со стороны Саши. Видимо он встретил свой идеал и наслаждался им слишком зримо и беззастенчиво. Но как мне было тогда это понять? Никак. Когда на мне оказались даже кроссовки, он снова обнял меня со спины и в самое ухо шёпотом сказал что-то совершенно невероятное: – Мияши, не волнуйся так, маленький. Ты справишься. Ты сможешь, ты поймёшь как надо, ты найдёшь способ собой управлять. А потом, когда у тебя получится, я тебя трахну так, как тебе нравится, как ты захочешь. И вообще буду делать только то, что тебе приятно. Мне показалось, что это не его шепот, а моя воспалённая фантазия ворвалась больно в мой мозг и развернулась там пару раз, как слон в посудной лавке. Я сконцентрировался на дыхании, потому что наблюдать за ним проще, чем за мыслями. Вникать в эту чехарду невозможно, больно, и волнительно. Саша развернул меня за плечи и подтолкнул к выходу. Да, нужно же уходить. Я вспомнил, очень вовремя, надо сказать, его приказ про ключи и подхватил их на ходу с комода. Мне так хотелось устроить сцену прощания у самой двери, он же шёл за мной следом. Один малюсенький поцелуй хотя бы. Но не время, я ещё ничего не заслужил. Тем более поцелуй у выхода из этой квартиры. Я протопал не останавливаясь на лестничную площадку. За мной захлопнулась дверь. И у меня подвернулась нога. Я опустился задницей на ступеньку и почувствовал, что мне очень плохо. Полуобморочное состояние. Я очень впечатлительный. А тут такое. Такой подчиняющий голос. Это - БДСМ игры, это - взрослый мужик. А вдруг он в следующий раз вытащит все эти плётки и кляпы? Мне начало тошнить. Ах, да. Нужно же отсюда уходить. Срочно. Нельзя здесь задерживаться. Соседи там всякие, а тут я сижу. Подняться и уйти. Срочно. Да. Скорее, пока ещё хоть что-то соображаешь, ползи на улицу. Набрал эсэмэску Лерке. Она сразу же перезвонила и давай трещать. Я так понял, что домой мне не добраться без приключений и решил напроситься к ней, она тут близко. И поплёлся. Всего-то два квартала. Но никаких душевных сил, ещё и потряхивать начало. ----- – Боже, Мияши, что с тобой? Изнасиловали?! Так я и знала! – Не ори, Лера. Дверь закрой. И слушай меня внимательно: один раз говорю. Никто меня и пальцем не трогал. Мне плохо совсем по другой причине. – Тебя морозит, Мияши? – Да, наверное. – Пойдём греться. Лера потащила меня в кровать. Это было глупо, нужно было идти в ванную. Но я ничего не соображал, зациклившись на какой-то мысли про то куда я влез. Всё хотел понять куда? Хотя как я сам мог ответить на этот вопрос, если я его задавал, желая этот самый ответ получить, не понятно. Я ж говорю: зацикл. А она сдёрла с нас всю одежду и сунула меня под одеяло. И прижалась всеми плоскостями, тьфу, наоборот, выпуклостями. Очень быстро мелкая дрожь переросла в крупные конвульсии (конвульсии?), ну это я преувеличиваю, но на то похоже. Меня продолжило трясти совсем уж не по-детски. Лерка ещё больше испугалась и гладила, а может тёрла моё тело, пытаясь, видимо, пробиться к моему сознанию через кожу. А я понимал, что она меня трёт, но не чувствовал, тьфу!, не ощущал. И дёрнуло же меня податься вперёд, сметая её руки с моей груди и распластывая её тело под моим. Я зарылся носом в волосах и нашёл зубами шею, подышал в неё и лизнул, потом укусил, обтянутую кожей, нижнюю челюсть. Задержался на ней, прикусив зубами, весь замер, прислушиваясь к себе. Лерка погладила меня по спине и второй притянула ближе к себе за ягодицу. Я двинулся вперёд, хоть, в общем-то, и некуда ближе. Я ткнулся туда, где должны быть губы и мне не понравилось, что я их там нашёл, но я продолжил своё нападение. Я очень сильно хотел получить что-то такое, что меня растворит, расслабит, разметает по этой ночи, успокоит в темноте. Я опомнился только тогда, когда было уже слишком поздно что-то изменить, слишком поздно что-то думать, когда вспомнил куда я лазил этим членом, и подался назад, но она поймала меня двумя руками под ягодицы и притянула к себе. Я упал грудью на неё и в волосы прошептал: – Лера, я, представляешь, где им был? – Не отвлекайся на глупости, Мияши, продолжай, - шепнула она. И я продолжил. Маленькими порциями распределяя в кромешной темноте и в тишине короткие толчки. Вперёд и вперёд и снова вперёд. Я уже не могу вспомнить, когда меня перестало трясти, мне давно тепло и мне давно нормально. Последний раз мы целовались с Леркой месяцев семь назад, а трахались вообще больше года. Но такое чувство, что так было всегда, как будто мы обычно так обнимаемся и так целуемся, каждый день. Она растеклась подо мной и слушает простой мягкий ритм. Я чувствую, что она скоро сорвётся, скоро ринется навстречу. Она уже собрала достаточно впечатлений от моих движений и скоро перестанет слушать меня, скоро ринется в танец бёдрами. Я уже чувствую в ней встречную волну, скоро она сметёт меня со всеми моими тихими блеклыми чувствами. И смелá. Сначала руки положила мне на спину, замкнувшись кольцом вокруг меня, а потом отпустила свою лавину. Пальцы скользнули по моей спине, подключая меня к своему ритму. Я вышел почти полностью, чтобы начать с начала, и бросился в её танец, в её дикую пляску бёдер, рук, ног, губ, криков и подрагивающих кончиков пальцев. ----- Мы пошли в ванную и расположились у двух её концов. Я влез внутрь поближе к смесителю и, скрючившись на корточках, стал поливать волосы из душевого шланга. А Лерка растворила в стакане какие-то кристаллы, размешав их спринцовкой, и начала возлияния, усевшись на край ванны и закинув ногу на другой ее бортик. Я заставил себя наконец отвернуться. И сев на колени лицом к смесителю, принялся смывать с ванны темноватые от краски с моих волос брызги, потом долго и тщательно мыл член. А потом вспомнил, что Лерке тоже нужна вода и нехотя поднялся. Сунул ей в руку шланг и вылез из ванны. – Там средство для снятия макияжа в синем флакончике. Я посмотрел на себя в зеркало и отпрянул. Они оба сегодня смотрели на меня такого. А я представлял себе себя обычным. Но на самом деле, я такой: с чёрными волосами и чёрным макияжем. Долго-долго стирал и смывал, смывал и смывал. Потом всё ходил кругами по комнате и бесконечно вытирал волосы, пока Лерка торчала в ванной. Она пришла с феном в руке и совершенно голая. Пожалуй, «совершенно» — это про неё. Она никогда не была такой чувственной как сегодня. Наверное, роль спасительницы ей понравилась. – Мияши, что там было? Почему ты так трясся? – Лера, давай поспим, я сейчас вырублюсь... – Давай я тебе волосы посушу и ты вырубишься, ладно? – Конечно. – А ты мне ещё расскажешь... - Ну как ей всё это быстро рассказать? – Лера, он хочет, чтобы я научился его трахать... – А почему ты? – Не знаю... уж не затем, чтоб его трахать. Наверное его что-то во мне не устраивает. Вид там... осанка какая-нибудь, выражение лица... Воспитывает, короче. – И ты, что, снова туда пойдёшь??? – Конечно, Лера, я туда пойду. Или ты сомневаешься, что я этого хочу? – Нет, Мияши, я понимаю, что такое гомосексуальность. Я имела в виду, что может ты найдёшь кого-нибудь другого? Зачем связываться с таким опасным мужиком от которого тебя трясёт? Да и старый он для тебя, скорее всего, я правильно поняла? Тебе это нравится? – Не могу сказать, что это мне нравится, но не мешает. Перевешивает то, что он во мне заинтересован как-то так пристрастно. Мне хочется ему нравиться. – Мияши! Да у тебя зуб на зуб не попадал! – Ну а что ты хочешь? Это бэдээсэм, о котором я только слышал что-то... А тут такое... я испугался! Подумаешь! Разобрался уже, подумал. Спасибо тебе, Лера. Она уже сложила фен и стояла теперь у кровати. И только кивнула на мои слова. А я её обнял и потащил под одеяло. Не вижу смысла одеваться и строить из себя старшую группу детского сада. Поспать можно и вместе. И вообще...