Х-поколение Вонголы

Апрель 2010 года. Япония, префектура Токио, Намимори.

— Меня зовут Савада Цунаёши, позаботьтесь обо мне. Девушка легонько кивнула, бросив кусочек мела, которым размашисто начертала иероглифы своего имени на доске, на специальную подставку. Её скучающий взгляд без особой цели бродил по помещению, изредка цепляясь за чужие лица. Цуна была красива, и не особенно удивилась, заметив интерес в глазах мужской части класса. Знавшие её ещё с младшей школы ребята смотрели скорее за тем, чтобы подметить изменения, постигшие её за весенние каникулы. Савада откинула назад прядь волос и оглянулась на учителя. Его голова качнулась в сторону пустующего места в первом ряду, и девушка направилась туда. До хруста выглаженная форменная юбка едва помялась, когда она села за парту. Цуна нумерована одиннадцатой в журнале и успела приметить парочку интересных подростков, с которыми можно было бы скрасить одиночество школьных будней. Впрочем, не то, чтобы оно тяготило девушку. Со вздохом вытащив новенькую тетрадку из сумки, она включилась в процесс ознакомления первоклассников средней школы с её устоями, традициями и правилами. Солнце невыносимо палило, нисколько не смущаясь возможностью Цуны получить солнечный удар. Лепестки зацветшей сакуры лежали, казалось, повсюду, украшая черневшую землю розоватым ковром. Савада ухмыльнулась и наступила на кем-то обронённую веточку с цветами вишни. Под подошвами её балеток прекрасные цветы смялись и потускнели. — Эй, Савада! — дёрнув плечом, она обернулась. Компания её новоявленных одноклассников выжидающе смотрела прямо на неё, не обращая внимания на явное нежелание общаться. Непробиваемость — одно из качеств, алчно ненавидимых Цуной. — Чего стоишь одна? Пошли с нами, мы в караоке сходить хотим! Отметим наше поступление! — Не вижу смысла. Удачи, — кинула Цунаёши и, развернувшись, быстро пересекла оставшееся расстояние до ворот. Лишь оказавшись по ту сторону удушающего ограждения школы, Савада перевела дух и замедлила шаг. Толпы заставляли её нервничать от раздражения и злобы. Девушка обнаружила, что до сих пор инстинктивно сжимает руки в кулаках. Поправив лямку спадающей сумки, она поспешила домой. Единственное место, где та чувствовала себя в безопасности, и пусть хоть до конца жизни засмеют «маменькиной дочкой». Что толку разоряться, если правда? Цуна толкнула входную дверь дома, про себя отметив, что мать снова не заперла её после ухода дочери в школу. Кривовато улыбнувшись отражению в зеркале, она размотала длинный красный шарф и небрежно забросила его на комод. Балетки были сброшены в угол. Помахивая лёгкой – книги ещё не выдали, сумкой, Савада неторопливо прошла полутёмный коридор, в конце которого располагалась лестница. С правой стороны от лестницы светлела дверным проёмом кухня, а прямо напротив кухни — гостиная. Тихое пение и звук закипающего чайника подсказали ей, что мать, скорее всего и наверняка, находится там, готовя обед к приходу родной кровиночки. Цуна облокотилась об косяк арочного проёма и с неким умиротворением принялась наблюдать за домашней суетой матери. Нана увлечённо размешивала что-то в высокой кастрюльке, на тумбочке лежала разделочная доска с кусочками мелко порезанной рыбы и булка хлеба. Зная мать, Цуна могла стопроцентно утверждать, что та решила побаловать ленивую дочурку и приготовить что-то поистине сногсшибательное. Впрочем, сама дочурка была не против. — Мам, чего ты так суетишься? Сегодня ничего особенного не было даже, — оттолкнувшись от опоры, произнесла девушка и ступила на светло-бежевый линолеум. От приятной прохлады пробудилось желание лечь на пол прямо сейчас, в школьной новенькой одежде и перед лицом удивлённой ранним приходом дочери мамы. Нана растерянно заправила прядь выбившихся из-под ободка волос. Девушка лишь улыбнулась, заприметив новый аксессуар на голове женщины. Право слово, её мать обожала миленькие вещички, даже если они заготовлены для аудитории возраста её дочки. Например, этот детский ободок со стразами и мордочкой анимированного кролика. — Цу-чан… Ты уже?.. А почему так рано-то? — она оглянулась на висящие прямо над арочным входом круглые часы и тревожно нахмурилась. Ясное дело, Цуна опять сбежала с мероприятий домой. И когда она научится общаться со сверстниками? Не дело пятнадцатилетнему ребёнку предпочитать компанию стареющей матери и взрослых её возраста. — Так получилось. Не хочу идти куда-то. Лучше посидим вместе, как раньше. — Ну… Хорошо, конечно. Я не против, — Нана мягко улыбнулась, отворачиваясь к плите. На лицо набежала печаль: Цуна всегда встречала начало нового учебного года с матерью. Да и другие празднества тоже, тщательно ограждаясь от общества. Её дочь росла полностью асоциальным существом. Это тревожило. — Тогда я сейчас переоденусь, забегу в душ и приду помогать тебе, — Цуна встала со стула и вышла из кухни. Оказавшись вне поля видимости родных глаз, девушка раздражённо поправила спадающую юбку. Жалость матери — последнее, что хотела бы испытывать она на себе. Это бесило. Комната встретила её порывом весеннего свежего ветра, ворвавшегося в помещение через открытое окно. Входная дверь, окно, форточки на первом этаже — что дальше? Мать сама со свечкой посреди ночи побежит накрывать на стол вору? — Цу-чан, дальше так продолжаться не может, — серьёзно заявила мать, скрестив руки на груди. Её строгий взгляд прошёлся по недоумевающей дочери, поднёсшей к открытому рту наполненную ложку. — Что именно? — проглотив содержимое ложки, поинтересовалась она. Нана с размаху хлопнула по столу перед девушкой, оставив после своего выпада напряжение и чёрно-белую листовку с изображением шаловливого солнышка, с улыбкой наставляющего пистолет на напечатанные крупным шрифтом буквы: «РЕПЕТИТОР! СДЕЛАЕТ ИЗ ВАШЕГО РЕБЁНКА ЛИДЕРА НОВОГО ПОКОЛЕНИЯ!». Цуна прочитала оглавление и даже то, что напечатано мелким шрифтом, а после этого, с подчёркнутым равнодушием, отложила листовку в сторону. Её проницательный взгляд пригвоздил, начавшую было разоряться по поводу асоциальности дочери Нану к стулу. — Что за чушь ты вдруг удумала? — безапелляционно произнесла Цуна. Она демонстративно откинулась на стуле. Нана замялась. Все их серьёзные разговоры начинались с её очередной идеи сблизить Цуну с обществом и кончались её же слезами и раздражением девушки. В гневе Цунаёши плохо контролировала свои действия и язык. — Так нельзя, дочка. Тебе нужны друзья. — С чего ты взяла? — Цу-чан! Не говори так! Ты же не можешь вечно быть одна, — Нана умоляюще посмотрела на Цуну и сложила руки на стол перед собой. Она была вся напряжена и не собиралась упускать ни единый шанс для сближения Цунаёши с миром. Даже этого репетитора, всё равно Цуна весьма халатно относилась к учёбе. Как раз подтянет. Девушка молча встала и ушла в свою комнату, решив, что продолжать бессмысленный диалог – верх глупости. Однако Нана решила по-своему. *** Реборн с усмешкой шагнул навстречу тяжёлому порывистому ветру. Его шляпа чуть не слетела с головы, но он быстрым движением удержал её на месте. Внимательно оглядев местность, мужчина поскучнел: ничего особенного в окружающем пейзаже не наблюдалось; обычная улица тихого японского города, ничем не примечательные одно- и двухэтажные домики, в одном из которых и проживает интересующая его семья. Савада Цунаёши, дочь Внешнего Советника Вонголы Савады Ёмицу, претендентка на место Десятого босса Вонголы и просто обычная школьница. Подросток. Реборн поправил ворот разметавшегося под напором ветра пиджака и вздохнул. Задание от Девятого было с явным подвохом. Мало того, что надоедливый папаша достал его своими нравоучениями на тему: «Моя дочь совсем ребёнок, у неё нежная психика… Шкуру спущу за хоть одну слезинку, понял?!», так ещё и назревающий конфликт в Вонголе не за горами. Занзас всё ещё не оставил надежду захватить трон мафии, но теперь он стал гораздо осторожнее, умнее. Ошибки прошлых лет были совершены не зря — они сами воспитали этого монстра. Вот если бы его репетитором был он, Реборн, тогда бы всё пошло по-другому. Уж кто-кто, а Реборн умел вбивать преданность своей семье несчастным кандидатам в боссы. Правда, другое дело, что тогда бы Реборн ни за что не согласился бы обучать несмышлёного ребёнка. Это сейчас он… размягчел. Вон уже скачет галопом в Страну Восходящего Солнца и даже не морщится. Мимолётно коснувшись уголков глаз, Реборн признал, что как раз-таки нет — морщится. Уже морщинами обзавёлся, хотя ещё третий десяток даже не разменял. К этому всё только движется. Его подопечной всего четырнадцать, она подросток, пыль под ногами сильных мира сего. Послали самого Реборна, значит, точно уверены в несостоятельности девочки как будущего босса. Нужно готовиться к худшему, хотя вряд ли есть на свете оболтусы хуже Десятого Каваллоне. Бр-р, а вот его лучше пока не вспоминать, всё равно в скором времени они встретятся. Реборн сам его пригласит. Надо же показать юной Вонголе, что её учитель — великий человек, раз сумел воспитать крутого босса из того мягкотелого дерьма, коим являлся Дино в юности. Всё, что удалось узнать для успешного внедрения в дом Савады, так это то, что её мать озабочена воспитанием Цуны. А значит, всего-то подкинуть пару визиток… Наблюдая за семьей, Реборн заметил, как женщина показала листовку с жизнерадостным солнышком своей дочери. Дальше, как он понял, разговор шёл на повышенных тонах, так как Нана всем своим видом выражала недовольство, а девочка через некоторое время поднялась и убежала к себе в комнату. Сидя на крыше соседнего домика, где он арендовал небольшую комнатку и заплатил сверху, чтобы любительница посплетничать не начала разбрасывать по округе слухи о загадочном иностранце. А если к этому ещё добавить убийственную харизму и шикарный прикид, то можно было поставить крест на своей временной секретности. Впрочем, не то чтобы он прятался. Просто житейская привычка следить за объектом и тем самым узнавать его поближе. За эти четыре дня его подопечная никуда не выходила из дома, лишь раз оказавшись на улице, и то, только потому, что каникулы закончились, и пришла пора выпускникам младшей школы гордо топать во взрослую жизнь. — Хаос, Цунаёши, — усмехнулся Реборн в ответ подозрительности, промелькнувшей на лице девушки. Она мрачно смотрела на него и не предпринимала никаких попыток обогнуть его. Пальцы побелели от напряжения, но она просто молчала. Ждала, пока он продолжит. Хах, осторожная, значит. Отнюдь не та «наивная, добродушная девочка», как говорил Советник. Нет, весь её вид выражал подозрение, а за те несколько дней, что Реборн следил за ней, улыбка появлялась на её лице только в присутствии Наны. И не всегда, между прочим. — Что такое? — не выдержала она. Реборн козырнул шляпой и открыл рот. — Кредиторы? Я же говорила, что не нужно обращаться с этим ко мне! «Какие ещё кредиторы? Какие могут быть кредиторы у семьи Советника?». — Однако ты ошиблась, Цунаёши. Я не кредитор. Я – твой репетитор. Цуна нахмурилась и прошлась испытывающим взглядом по внешности Реборна. Ветер всколыхнул полы короткой школьной юбки и ударил прямо в лицо Реборну. — Репетитор? Это тоже не ко мне, — словно поставив точку в разговоре, ответила Цунаёши и сделала шаг вперёд. Рука Реборна цепко остановила её порыв, заставив девушку задрать голову для того, чтобы посмотреть прямо в глаза мужчине. Он знал, что его вид приводит в замешательство, и вовсю этим пользовался. Правда, не то чтобы его закрученные бакенбарды ввели девушку в заблуждение. — Однако ты снова ошиблась. Почему это не к тебе, если твоя мать наняла меня именно для твоей персоны? Меня зовут Реборн, а сейчас пошли-ка домой, там поговорим, — Цуна молча поразилась тому, с какой лёгкостью незнакомец назвал её дом своим, хотя вряд ли он что-то такое имел в виду. Но не хотелось куда-либо идти, да и она далеко не наивный ребёнок, который поскачет галопом за конфеткой в руках незнакомого дяди. Савада вырвала свою руку из стальной хватки репетитора и пошла домой. Если она сейчас закатит ему скандал, никому от этого лучше не станет. Сбегутся сплетники со всего квартала, и потом слухов не оберешься. — Мама, бросай нож и иди сюда! — крикнула Цуна, едва переступила порог своего дома. Реборн, нисколько не смущаясь, скинул обувь и даже посмел натянуть на свои ноги тапочки подходящего размера. Хорошо, всё-таки, что в доме есть (пусть и номинально) мужчина: не то либо пришлось бы довольствоваться «зайчиками» Цуны, либо топать как есть, в носках. Нана вышла в коридор весьма озадаченная. Её взгляд прошёлся по раздражённой дочери и представительному высокому мужчине, которому эта женщина и её ребёнок были едва ли по плечо. Иногда всё же плохо быть обладательницей стандартного низкого роста граждан Японии. Сто пятьдесят пять сантиметров женщин семьи Савада против ста восьмидесяти итальянца явно проигрывали. Реборн усмехнулся, подмечая растерянность задравшей голову Наны. Как такая миниатюрная женщина вообще ужилась с огромным Ёмицу? Обе шатенки переглянулись. — Он утверждает, что он и есть тот репетитор, о котором ты мне говорила, — без предисловий начала Цуна. Нана ахнула, с повышенным вниманием принимаясь вновь осматривать мужчину. Реборн поджал губы и снял шляпу, склоняясь в лёгком поклоне. Всё же Нана женщина и старше почти на десять лет. Хотя… Нет, ровно на десять лет. А он старше Цуны тоже на десять лет. Как же рано рожали девушки в прошлом веке! — Меня зовут Реборн… — не успел представиться, а Нана уже завела себе вредную привычку перебивать его. — Ах, Реборн-кун, проходи-проходи… На листовке написано… Эм, то есть я рада, да, — нервничая, суетилась Нана. Цуна топнула, привлекая внимание взрослых к себе. — Что это значит? Он будет моим репетитором всё-таки? Мать, ты с ума сошла? Реборн слегка нахмурился. Цунаёши пылала гневом и не сказать, что праведным. Она просто злилась, а злость её изливалась на голову Наны. Семья должна держаться друг за друга, однако, что ответит ему Цуна, которая не видит своего отца годами? Здесь надо действовать чуть более тактично, чем в остальных вопросах. — У меня всё отлично с учёбой. Спасибо… Проваливай! — выплюнула Цуна. Реборн просматривал результаты тестовых заданий и великодушно пропускал все оскорбления и явные попытки выкинуть мужчину из дома. Его лицо выражало собой умиротворение и отрешенность. Реборн на эту фразу ответил лишь наставленным на заткнувшуюся девушку пистолетом. Настоящим пистолетом. — Криминальный авторитет, что ли? — усмехнулась Цуна, нисколько не удивляясь или пугаясь. Реборн заинтересованно оторвался от просмотра оценок и взглянул на мягко улыбавшуюся подопечную. Она же внимательно оглядывала пистолет, изредка цокая языком. — А теперь начистоту, пока твоя мама вышла в магазин. Я Реборн. Тот, кто сделает из тебя Десятого босса сильнейшей мафиозной семьи Вонгола. — А я барабашка. —… Что? — обманчиво спокойно спросил Реборн. Он держал на весу парочку тетрадок девочки, а затем швырнул их на стол, одновременно ослабляя узел галстука. Вся эта ситуация вокруг девчонки-кандидатки в боссы начинала порядком выбешивать. А она тут ещё захотела посостязаться в язвительности. Одним движением Реборн подошёл вплотную к ней и наставил руку с пистолетом ей в висок. Цуна упиралась подбородком в ткань галстука, но смотрела прямо в глаза киллеру. Казалось, ей всё нипочём. Выстрел. Цуна сложила руки на груди и раздражающе затопала правой ногой. На её лице медленно проявлялась ухмылка. Она больше не смотрела на киллера, наблюдая – обливающаяся кровью птица-попугай завалилась на дно клетки. — Давно хотела это сделать, да вот лишних стволов не находилось, — совершенно серьёзно пошутила Цуна, отталкиваясь от репетитора и подходя к клетке. Тушка птицы была вышвырнута из окна в сад соседки, а само окно с хлопком закрылось. Цуна развернулась, и её глаза влажно блестели в свете люминесцентных ламп. Реборн усмехнулся, про себя подмечая факт абсолютно не изменившегося лица подопечной, когда её попугай получил сквозную смертельную рану в грудку. Не сказать, что он прямо изверг. Но было забавно посмеяться с испуганного лица Десятой Вонголы. Однако девочка с сюрпризами, даже интересно стало. — Чего же так? А холодное оружие? — Не люблю пачкаться. Однако нет, я не киллер, в отличие от тебя. Да и не хотелось бы мне наблюдать за дерганьями умирающей птицы, если можно всё закончить единым выстрелом. Она так раздражающе орала по утрам, — доверительно сообщила Цуна и присела на кровать, приглашающе похлопав на место рядом с собой. Весь её вид излучал довольство. — Значит, Десятый босс? Вонгола? А ты её ставленник, ага? — Нет. Я свободный киллер. — А чего так плохо? Или хорошо? А хорошо в мафии — это как? — издеваясь, спросила Цуна. Реборн покосился на девушку и, недолго думая, с размаху врезал преобразовавшимся в молоток Леоном по голове. Цуна упала на пол, потирая затылок. В её глаза стояли непроизвольные слёзы боли. — Много и не по делу болтаешь. Однако это так, я – твой репетитор. И я здесь для того, чтобы выбить из тебя лишнюю дурь, и подготовить к принятию поста. Он ждал новых вопросов, и надеялся, что на этот раз она будет спрашивать то, что нужно. Цуна потёрла набухающую шишку, покосилась на странного хамелеона в руках киллера, и вновь уселась на старое место. Она откинула голову на бок, пальцем рисуя узоры на покрывале. Реборн с удовольствием наблюдал за визуализированным страхом девушки: бьющаяся бешено жилка на шее. Неосознанно, но Цуна, всё же, доверилась. Сквозь страх и собственную нелюдимость. — А с чего вдруг мне такая честь? — ядовито выделив последнее слова, Цуна откинулась назад и разлеглась на кровати. Её волосы свесились с другой стороны. — Ты – потомок одного из боссов Вонголы, а других наследников не осталось. Дети Девятого в количестве трёх экземпляров подохли от рук конкурентов. Может, хоть ты доживёшь до церемонии принятия поста. Его насмешливый голос провоцировал девушку на рукоприкладство. Но она просто не была уверена в положительном результате своих действий, поэтому молча слушала, как Реборн поливает грязью нерасторопных детей Девятого босса. — Не верю, — зевнула Цуна. — Но ты оставайся. Хотя, ты, конечно, можешь уходить, но пистолет оставь. Реборн лениво потянулся. Разговоры по душам или как они там называются, всегда раздражали его. Сейчас ничего не хотелось делать, а особенно налаживать контакт со строптивой наследницей. Со временем сама поймет. Зачем ему тратить своё красноречие на неблагодарную девицу? Реборн заявился в её комнату, когда Цуна читала какой-то журнал, качая головой в такт доносившейся из плеера музыке. Она почувствовала чужое присутствие и подняла голову, в тот же момент, чуть не свалившись с кровати от изумления. Мужчина был одет в какую-то несуразную пижаму с анимешными героинями по типу «неко». Анимешки задорно высовывали языки, подмигивали, стыдливо краснели и прижимали хвост к груди. Цуна просто лежала и смотрела на эту девчачью пижаму, с какого-то перепугу выпущенную для долговязого тела мужчины. — Ками-сама… — прошептала Цуна, моментально закрывая глаза на этот ужас. Сама она не очень любила аниме и, уж тем более, не могла понять одержимости некоторых фанатичек, с азартностью посещавших аниме-фестивали, проходящие в других префектурах, а иногда и островах, собиравших коллекционные дорогие фигурки и покупавшие косплей-костюмы полюбившихся персонажей. Перед ней стоял до невозможности пафосный киллер из знойной и далёкой Италии и издевался над её психикой. Что за мужчина? — Цуна, проваливай с моей кровати. — Что? — переспросила Цуна, ещё не пришедшая в себя от разглядывания пижамы репетитора. Мужчина дважды повторять не любил, да и вообще был человеком дела. А потому за ногу сдернул девушку с кровати, кинул на голову упавшей Цуне журнал, покрывало и резво забрался под одеяло. Савада моментально растеряла всё своё благодушное настроение и с остервенением выпуталась из покрывала. Она тяжело дышала, глядя на нахально улёгшегося на её постель Реборна. А затем, что-то в голове перемешалось, и девушка плеснула содержимое высокого стакана в лицо мужчине. Реборн открыл глаза. Мгновение — и Цунаёши связана преобразившимся в верёвку Леоном, а сам он, крайне взбешённый, стоит над ней, скрестив руки на груди. — Посиди-ка тут, подумай над своим поведением. Сегодня я побуду добреньким и дам тебе время на осмысление ситуации. Но не жди от меня снисхождения к своей персоне ни завтра, ни когда-либо ещё кроме сегодня. Ясно? Тащи себе футон и спи на нём – вы, японцы, к этому привычны. Гуд найт. То, что подопечная не собирается уступать ему кровать, Реборн понял, когда посреди ночи проснулся от ужасной духоты. Едва раскрыв глаза, его взгляд упёрся в голову Цуны. Она, совершенно не стыдясь, лежала в одной кровати с незнакомым взрослым мужчиной и, будто этого было мало, закинула на него свои конечности, удобно устроив голову на плече. Плечо затекло, а раздражение росло. Попытки спихнуть её на пол не удались. Решив, что так даже лучше — извлечёт из подобной ситуации все плюсы — Реборн вновь уснул. А утром проснулся раньше всех и с гаденькой ухмылкой ждал пробуждения девушки. Несомненно, она была невинна в физическом смысле, и как она отреагирует на это? — Просыпайся, милая, — пропел Реборн и шлепнул Цуну по заднице преобразовавшимся в гибкий прут Леоном. Девушка визгнула и резво подпрыгнула на месте, после чего на её глазах появились слёзы боли и обиды. — Любимый, — ехидно ответила Цуна. Реборн заинтересованно повернулся. — Тебе предыдущей ночи мало было? Итак на мне живого места не оставил, негодник… С утра кровь не туда прилила, хех? «Вот мелкая стерва!» — поразился мужчина и в ответ хорошенько огрел её прутом. Цуна вновь запищала и грохнулась с кровати. Киллер посчитал утреннее приветствие завершённым и поспешил в душ первым. Девушка осталась сидеть на полу, потирая пострадавшие места. В её глазах горела злоба.