Два Арамиса

<center>Порыв холодного осеннего ветра со всего размаху стукнул в больничное окно. Ночь на 8 ноября 2009 года — последняя на этом свете выдалась по-настоящему страшной — предстояло принять решение. Игорь Владимирович с трудом приоткрыл глаза. В нейрореанимации московской больницы №31 выдающийся русский актёр Игорь Старыгин находился ещё с 20 сентября, с того самого дня, когда его поразил второй инсульт. В последнее время он пошёл на поправку, так говорили врачи, но... «Зачем это всё?», - с усилием подумал Игорь Владимирович. Заговорить он не мог. Да и незачем было, в общем-то. Да и с кем здесь говорить среди этой тёмной ноябрьской ночи? Ветер ударил в стекло ещё раз, словно хотел войти. «Вот и за мной пришли, видимо», - продолжил он думать. - «Кто же это? Я не вижу. Почему я не вижу его? Или её? Что я должен сделать, чтобы увидеть тебя? Мы ведь оба знаем, что... Мне нравилась жизнь, я был счастливым, где-то беспечным, иной раз счастье само шло ко мне в руки, но всему приходит конец. Если я, всё-таки, встану, то каким я буду? Только слабой тенью от себя прежнего. Речь уже не восстановится полностью, а я... я так хотел подарить свой голос Арамису! Хотя бы в последний раз, но не дали. Теперь уже больше никогда, никогда... Никто никогда меня больше не услышит. Лучше уйти, чем стать беспомощным инвалидом. Я не вправе взваливать такой груз на близких. Им и так со мной досталось... Да, святым я не был, но никогда не был и обузой, не навязывался, не просил. Всё, чем я жив до сих пор мне дали сами, от души. Ты всё смотришь на меня? Да, да, теперь пора... теперь уже пора».       Последний вздох сорвался с губ Игоря Старыгина. Внезапно стало легко. Он почувствовал себя невесомым, воздушным. Поднявшись с кровати, сделал пару шагов. Ноги не ощущали пола. Игорь посмотрел на тело, в котором жил столько лет, и всё понял. Мёртвая оболочка лежала на больничной кровати — бледные впалые щёки, застывшие раскрытые голубые глаза, красивые руки с длинными изящными пальцами, с каждой секундой коченевшие всё больше и больше. «Я умер!», - в панике подумал Старыгин. - «Да, я сам так решил, но всё же... Почему?! Почему же мне так трудно теперь? Я не могу уйти отсюда!». Ощущение того, что ты только что утратил собственное тело, и теперь находишься в ином состоянии, при этом оставаясь самим собой, сохраняя разум, чувства, воспоминания и эмоции - поистине ошеломляло.       Палата озарилась светом, похожим на лунный, но намного ярче. В этом сиянии Игорь увидел мужскую фигуру, которая показалась ему знакомой. Он почувствовал на себе тот самый взгляд, что чувствовал уже не раз — кроткий, острый, ласковый. Огромные чёрные глаза — неужели у ангелов бывают такие? Внезапно свет стал не таким ярким, и, в конце концов, иссяк. Перед Игорем Старыгиным предстал молодой мужчина в голубом плаще королевского мушкетёра.       За окном робко всходило солнце. Скупые лучи играли на золотом галуне, которым был вышит крест на плаще, и на ярко начищенных ботфортах, облегающих длинные стройные ноги. Мужчина снял шляпу с белым пером и изящно поклонился. Его прекрасные чёрные волосы, завитые крупными кудрями, на миг упали на миловидное белое лицо. Игорь, казалось, узнал эти манеры, эти тонкие усы и маленькую бородку, эту улыбку... Но некая сила запечатала его уста молчанием. Пришелец должен был заговорить первым. - Рад приветствовать вас, сударь, - промолвил мушкетёр. - Вот мы и встретились. Счастлив, что говорю с вами. - Вы знаете меня? - сказал Старыгин, удивляясь, как он может говорить без языка. - Знаю ли я вас? - пришелец мягко засмеялся. - О, да! Скажу больше: вы меня тоже знаете. - Простите, но я... - смутился Игорь. - Вы ангел? - Что вы! Ангелы не носят мушкетёрских плащей. Я отнюдь не ангел, я всего лишь бедный грешник, который, на своё счастье, прощён Господом нашим и любим людьми. Вам что-нибудь говорит имя шевалье Рене Д`Эрбле, или попросту — Арамиса? - Вы Арамис?! - Как и вы.       С этими словами мушкетёр подошёл ближе и положил свою руку на плечо актёра. Их глаза встретились, и Игорь всё понял. - Вы тот самый Арамис! - воскликнул он. - Из книги! - Именно так. Я нарочно надел мушкетёрский плащ, чтобы вы вернее меня узнали. Теперь идёмте отсюда! - Но... - он в панике кинул взгляд на своё остывающее тело.       Бедную душу актёра охватил ужас. Он вновь посмотрел на Арамиса, потом — на своё бывшее тело. Он почувствовал, что расставание, которое уже произошло, даётся ему с огромной болью. - Ах, сударь, - сочувственно вздохнул мушкетёр. - Могу ли я называть вас просто Игорем?       Тот кивнул, трепеща и не сводя глаз с трупа. - Так вот, Игорь, друг мой, - продолжил Арамис. - Вы сейчас оставили свою оболочку, которая за последнее время принесла вам немало страданий. Тело — бренно, душа — вечна. Не сочтите меня жестоким, но я вам дам совет - забудьте об этой плоти, в неё вам нет возврата. Стряхните с себя боль и страх. Всякой душе, расставшейся с телом, уготовано испытание, но я пришёл затем, чтобы облегчить вам муки. - Значит, вы всё-таки ангел. В мушкетёрском плаще.       Послышался шум. В палате появились врачи. Игорь растерянно посмотрел на мушкетёра. - Идёмте, - спокойно, но твёрдо сказал тот. - Прямо через стену, не бойтесь. Я помогу.       Арамис увлёк его за собой. Вдвоём они, невесомые и невидимые никем, прошли сквозь больничные стены и оказались на улице.