Найти и уничтожить

      Скрежет металлических шипов подошв эхом отдаётся от стенок пустого, кремового цвета, полутёмного коридора. На чистой плитке пола за мной остаётся вереница следов — земля, грязь, обрывки листьев, паутинки — всё, что может налипнуть к берцам в лесу после дождя.       Полуоткрытая дверь, за ней — просторный конференц-зал. Ждут только меня; лично присутствуют только два члена Комитета, проекции остальных — в нишах, по кругу, в различных позах, кто как встал перед своим проектором.       Занимая своё место, я кивнул секретарше — она щёлкнула по аппарату и вновь заняла место в своем углу, невидимая и неслышная. Зато меня теперь стало видно и слышно всем присутствующим.       — Почему меня выдёргивают прямо с операции? Нельзя воспользоваться рацией?       — Потому что вопрос, который мы будем обсуждать, — отвечает седовласый, с аккуратной бородкой мужчина в центре, — нельзя доверить ненадёжным армейским видам связи. Введите господина куратора в курс дела.       Он повернулся в сторону крайней левой проекции, тщедушного рыжего ученого в белом халате. Тот начал:       — Дело в том, что нашим отделом завершён анализ собранных материалов по объектам. Я представил результат в полном отчете, вы можете ознакомиться с ним, — он кивнул в сторону, где, по его мнению, в моей комнате находится терминал.       Седовласый тут же, не тратя времени на пространные предисловия, перешёл к главному:       — Объекты представляют собой особую ценность. В этой связи, они должны быть взяты живыми.       Вот оно. Началось. Я так и знал, что начнётся, рано или поздно. Искушение, похоже, и правда слишком велико, даже для таких людей… Сидящий слева от седого, полный, тоже в строгом гражданском костюме, подхватил, предугадывая мою реакцию:       — Разумеется, опыт Антигена учтён и никогда более не повториться, это совершенно исключено. Специальная комиссия наблюдателей от всех участвующих сторон будет создана, и… — Толстяк торопился, знал, что мне не понравятся его слова.       — Пока я — оперативный руководитель инцидента, ни одной нелюди в плен взято не будет.       — Послушайте, мне ваша упёртая позиция известна…       Ни к чему препираться с этим шпаком. Вынесено ли уже общее решение или нет, в любом случае это только потеря времени. Проверим. Я вынул из кобуры АПС, положил на стол — стекло прогнулось, угрожающе хрустя — и бросил сверху ИД-карту. Заговорил, сдерживая гнев:       — Если мою позицию Комитет считает неадекватной, я сейчас же слагаю с себя полномочия и прошу отправить меня в подразделение зачистки с автоматом в руках.       — Возьми пистолет и карту, полковник, — сказал генерал, единственный нештатский среди них, до сих пор молчавший. — Никто не сомневается в твоей компетенции, опыте и всём остальном.       Я вскочил с кресла.       — Сядьте, господин куратор… — чей-то голос слева. Игнорирую. Пытаюсь взять себя в руки. — Господин куратор, кхм… Дело в том, что мы вас не видим.       Поворачиваюсь к секретарше. Она, стуча шпильками и чуть не падая от волнения, просеменила к проектору, щёлкнула клавишей настройки захвата движения. Аппарат приподнялся в гнезде, луч, ранее направленный на кресло, нащупал меня, объектив поелозил вперед-назад, настраиваясь. Я тем временем забрал со стола оружие и документ.       — Другое дело, — пробормотал седой, нервно ослабляя галстук.       Вновь увидев меня, ученый завёл свою шарманку:       — Уверяю вас, изучение объектов будет носить исключительно утилитарный характер, контролировать который…       — ЗАТКНИСЬ. — Я вложил в голос столько могильного холода, сколько мог. — Тебя спросят, когда понадобишься.       Белохалатник подавился окончанием и ошарашено воззрился на меня округлившимися глазами.       — Господин генерал, разрешите задать вопрос вот этому субъекту, — почти по-уставному спросил я, воткнув взгляд в толстяка, как гарпун — не вытащишь, не сорвешься. Из всех шавок этот наименее опасный, но сказанное ему адресовано и тем здесь присутствующим, кто выше, но на которых не гавкнешь.       — Разрешаю. — Чуть заметно улыбнувшись краешком рта, принял игру генерал.       — Сколько беременных, агонизирующих заражённых женщин ты убил?       — Господин куратор, эмоции не должны… — По лбу толстяка и так катились бисеринки пота, теперь же он еще и нервно забегал руками, что-то ища на невидимом столе.       — Тот, который прошел войну и чистки, никогда бы не предложил того, что предлагаете вы, — я повернулся к генералу. — Вы с ними?       — Обстоятельства меняются, и их надо рассмотреть, — философски ответил тот. — Возможно, новая ситуация потребует от нас гибкости, я так считаю. Решение еще не принято. Главное — не упустить…       Генерал на моей стороне. Он еще не закончил, а я уже понял, что он хочет мне передать — даже не расплывчатыми словами, а тем, что кроется за ними. Наши с ним голоса перевесят многих здесь, потому что мы — это армия. А у кого в руках оружие, тот и контролирует ситуацию. Главное — не упустить. Действовать, и чем быстрее, тем лучше. Штыки — это еще не всё.       Седой, думая, что обстановка разряжается, решил продолжить:       — Ваши опасения, господин куратор, необоснованны. Все меры предосторожности будут приняты, как упомянул наш коллега. Результаты исследований не будут использованы в каких-то личных или иных неблаговидных целях. Мы — не корпорация, не частная лавочка.       — Штамм вируса в руках всего человечества, — ученый пришёл в себя и подал голос. — Это лекарство. Ликантропию, жажду крови, прочие побочные эффекты мы отсеем. Мы выделим сам ген бессмертия! Для этого крайне необходимы искомые нами объекты. Они — особые виды мутаций, они дадут нам понять принципы развития этого беспрецедентного феномена. Сэкономят годы и годы исследований, проб и ошибок. Они — биоматериал, который следует препарировать и изучить…       В разговор вступают другие. Обсуждают возможности, варианты, открывающиеся горизонты. Уже делят шкуру неубитого медведя. Которая будет опасна, даже когда медведь умрёт. О-хо-хо. Никогда это не кончится. Дай им живые объекты, и всё начнется сначала. Как же слепы люди.       Я хлопнул открытой ладонью по столу — стекло брызнуло сотней мелких частиц, зазвеневших об пол, в ладонь отдалась боль от впившихся осколков.       — Хватит с меня говорильни. — В воцарившейся тишине я произношу слова медленно и раздельно. — Четыре объекта означают четыре трупа, которые я доставлю, и будь на то моя воля — в таком виде, что изучать будет нечего. Честь имею.        Я повернулся на каблуках кругом и направился к выходу.       — Он ведь не может вот так запросто игнорировать Комитет… — захлопнувшаяся дверь за спиной поглотила продолжение спора.       Быстрым шагом, обратно, на крышу. Там — Ка-52, ждущий, вращающий лопастями винтов на холостом ходу. В обратный путь. Центральный будапештский роддом! Это надо ж было такое вспомнить!       Я взлетел в кресло стрелка и натянул шлем.       — Передайте всем частям, участвующим в операции. По принятии этого сообщения перейти на резервную частоту 3А. Внутренние переговоры кодировать, приказы выполнять только исходящие лично от меня. Запросы и приказы от внешних субъектов игнорировать.       — Так точно. Командир! Обнаружена активность. Кажется, мы нашли их.