Сердце наизнанку

— 22 — Следующим утром император решил начать свой день с тренировки и уединился в местной роще. За время своего траура Теор порядком растерял свою форму, за что злился на себя, каждый раз, когда чувствовал, как тянут мышцы легкой болью. Раньше он себя так не запускал, а тут расслабился и позволил утонуть в своем самобичевании. Поэтому уже который час, он отрабатывал точные выпады клинком и просто рукопашный бой. Конечно, сражаться с самим собой проблематично, но его устраивало такое положение дел, ибо он не хотел, чтобы кто-то видел его таким… Запыхавшимся, неловким и неповоротливым в движениях, жалким… Теор зло мотнул головой и резким выпадом рассек воздух, мягко переступая с одной ноги на другую. Он не должен так думать, иначе еще сильнее погрязнет в своем омуте. А это совсем ему не нужно, особенно в преддверии встречи с отцом. Император никогда в этом не признается, но он волновался перед этим столкновением и совсем не желал разочаровывать второго родителя своей плохой подготовкой. Поэтому справлялся с внутренним напряжением как умел — с помощью тяжелых нагрузок. Теор подпрыгнул над землей, делая широкий замах клинком, и на этот раз почувствовал сладкую боль, которая жаром прокатилась по всему телу. Длинные волосы выбились из высокого хвоста из-за стремительных движений и тяжелыми прядями рассыпались по широким плечам, придавая Омеге первобытный вид. Прокрутившись вокруг своей оси, Теор изогнулся и отбил невидимый удар, который в его воображении был направлен в его спину. Сколько таких реальных выпадов ему приходилось отражать за время восстаний и мелких стычек во время своего обучения? Сотни хитрых атак, если не тысячи, которые доставляли ему массу беспокойства, а иногда и выливались в серьезные ранения. Омега глухо зарычал и вонзил клинок в ствол дерева, тут же используя его как ступень, чтобы подпрыгнуть выше и повиснуть на толстой ветке. Сейчас в этом разгоряченном и расхлестанном человеке сложно было узнать высокомерного и хладнокровного императора. Потому что обнаженная и мокрая от пота грудь, растрепанные волосы, гривой спадающие на спину, и одичавший взгляд нормального и приличного вида ему не придавали. Повисев так несколько минут, Теор начал раскачиваться из стороны в сторону и в итоге запрыгнул на ветку, после чего оседлал ее и прислонился спиной к стволу. Если бы кто-то из его советников или слуг увидели бы его в таком виде и положении, однозначно пришли бы в ужас. Потому что ему не разрешалось выходить из образа недосягаемого и богоподобного правителя, что само по себе было абсурдным. Разве можно что-то запретить тому, чья воля превыше всего? Но, несмотря на это, ему приходилось следовать определенной роли, чтобы у остального народа не возникало вопросов. Правда, на него иногда накатывало странное настроение, и он разрешал себе побыть обычным человеком. Внезапный шорох заставил Омегу инстинктивно замереть и прикрыть глаза, обращая все свое внимание в слух. Звук легких шагов был едва слышным, но для Теора все же заметным, как и шуршание одежды. Ох, с каким бы удовольствием он стянул лишние тряпки с тела своего гостя… Который и гостем-то не был, занимая вполне законное положение хозяина. Теор медленно облизнул губы и вздохнул, слегка приоткрывая глаза и бросая взгляд вниз, где прошел Маркус и замер возле противоположного ствола дерева. — Ваше Императорское Величество, а вы — весьма удивительный человек, — с едва заметной улыбкой проговорил Дэсмонс и скрестил руки на груди, — никогда бы не подумал, что застану вас порхающим по деревьям. Теор закатил глаза, втайне радуясь, что альфа один увидел его в подобном виде. — Замолкни, — приглушенно фыркнул он и убрал волосы с лица, — что-то случилось? — Лин, ты здесь с рассвета, а сейчас уже полдень, и ты до сих пор не ел, — уже в другом, более личном и интимном тоне проговорил Маркус, с жадностью проходясь взглядом по фигуре Омеги, и добавил с легким вздохом: — И прибыл посол от твоей сестры Алиссии. Император непроизвольно вскинул брови вверх. — Она, что, мысли мои читает? — удивленно спросил он и задумчиво провел ладонью по своему подбородку. — Ведь только вчера подумал отправить ей весть о нашем прибытии. Маркус невесело хмыкнул. — Боюсь, дело не в нас, — со вздохом проговорил он и добавил уже серьезно, — я перекинулся парой слов с послом, и он сказал мне, что проблема принцессы — в ее супруге, который слишком много на себя взял обязательств, но не смог их выполнить. Теор зло сжал зубы и легко ударил кулаком по стволу дерева. — Так и знал, что из этой западной выскочки ничего путного не выйдет, — раздраженно прошипел он и резко мотнул головой, — так нет же, уговорили дать согласие на брак. А на деле нужно было пустить этого паршивца на ремни за его выходки. Маркуса порядком удивила такая реакция, а потом он вспомнил, о какой «западной выскочке» идет речь, и понял, почему у Теора такое отношение к этому человеку. Дело в том, что наследник западного региона Варран Тюре был отвратительной и скользкой личностью, которая падка на различные аферы ради своей выгоды. Являясь альфой, он уговорами и шантажом убедил глав рода оставить право наследования тюранского трона за ним, оставляя своих младших братьев не с чем. А последующий брак с принцессой Алиссией только укрепил его положение и усилил запросы. Варран хотел построить свою личную империю внутри Викторриуса, да вот только постоянное наблюдение вдовствующего консорта изрядно путало ему карты и не позволяло действовать открыто. Возможно, Теор давно бы уже убил наглеца, если бы не сестра, которая, как ни странно, любила этого пройдоху. А с недавним рождением сына об устранении Варрана пришлось вообще забыть, поскольку император не настолько бесчеловечен, чтобы оставлять племянника без отца. Подумав сейчас об этом, Маркус постарался представить, какие чувства одолевают Теора при упоминании тюранского кронпринца, но пока на ум приходила только бессильная злость и жгучие желание разорвать на части. — Почему ты разрешил этот брак? — внезапно даже для себя самого, спросил Дэсмонс и вопросительно посмотрел на императора. — Сомневаюсь, что получше кандидатов не нашлось. Теор тяжело вздохнул, ощущая привкус желчи на языке, и слегка мотнул головой. — Любовь зла, полюбишь и такого выродка, как Варран Тюранский, — мрачно проворчал он и цокнул языком, — Алиссия влюбилась в него по уши, хотя я не понимаю за что именно, и слезно умоляла меня разрешить им пожениться. В конце-концов, я не выдержал и согласился, о чем уже который год жалею. Если бы не Варлис, он бы давно трупом плавал на дне Тенебриса. Маркус молча кивнул, подтверждая свои мысли насчет отношения императора к кронпринцу. Впрочем, Теор даже не скрывал своего пренебрежения в сторону зятя, правда, в ответ получал то же самое, только не так явно. Все же мозги у Варрана были, и он пользовался ими достаточно хорошо, чтобы удерживаться на тонкой грани между открытой ненавистью и лицемерным зубоскальством. — Марк, — внезапно приглушенный оклик вывел Дэсмонса из размышлений и заставил вскинуть взгляд вверх, где на ветке стоял невозмутимый Теор, который через миг оскалил губы в волчьей усмешке, — поймаешь меня? Маркус непроизвольно широко распахнул глаза, изумленный затеей, которую предлагал император. — Что ты… Он не успел закончить, как его тело стремительно бросилось в сторону дерева, с которого беспечно спрыгнул Теор. Сила столкновения в первые мгновения выбила дух из легких, но на ногах он устоял, приняв весь вес Омеги на руки и грудь. Соприкосновение ладоней и обнаженной кожи торса обожгло, а ощущение перекатывающихся мышц под пальцами порядком возбудило. Чувствовать так близко сильное и подтянутое тело Теора оказалось сродни пытке, потому что неумолимо хотелось большего. Особенно, когда терпкий запах цветов и алкоголя полностью завладел сознанием. — Если еще раз так сделаешь… — глухо и низко прорычал Маркус, встречая потемневший взгляд Теора и борясь с желанием сцеловать эту довольную ухмылку с его губ, — я тебя свяжу и выдеру. — Как страшно, — с азартом протянул Омега, взбудораженный этой внезапной вспышкой бешенства в стальных глазах, а затем с мнимым интересом спросил: — И не стыдно угрожать подобным своему императору? Маркус хищно улыбнулся, непроизвольно притягивая Теора еще ближе, с заметным наслаждением улавливая его прерывистое дыхание. — Мне, может, и было бы стыдно, если бы ты был образцом невинности и непорочности, — с показной отвлеченностью проговорил он и позволил себе вольность, проведя кончиком языка по яремной впадине, а затем оставил легкий укус на скуле, — но к счастью, это не так. Глаза Теора ярко вспыхнули золотисто-черным огнем, выдавая его возбужденное состояние и малость опасное настроение, которое не сулило ничего хорошего. Через тело прошла пульсация, которая распалила и без того заведенного Омегу. — Обнаглевший кобель, — прошипел Теор и вонзил свои ногти в широкие плечи альфы, — как же меня бесит твоя спесивость. Маркус мрачно фыркнул и сорвал быстрый поцелуй со оскалившихся губ. — Врешь, — довольно проговорил он и смиренно опустил Омегу на землю, — тебе она, наоборот, нравится. Иначе ты бы не реагировал так ярко на мои слова и действия. Что ж, отрицать этот факт было глупо, ему действительно нравилось такое общение на грани дозволенного, только вот признать это было так же сложно, как и подпустить ближе к себе. Но это не отменяло того факта, что с каждым новым столкновением голод внутренней сущности становился только сильнее, подталкивая его к неожиданным поступкам. К числу подобных действий относился и внезапный поцелуй, в который альфу вовлек император, резко притянув его к себе за шею. В первую секунду Маркус удивленно замер, изрядно ошарашенный напором и рвением Теора, а затем с глухим рыком ответил, сжав руки на его талии. Император довольно улыбнулся, не прерывая поцелуя. Ему нравилось это чувство, когда тебя желают, но сдерживаются из-за каких-то правил приличий. Утерянный на время траура вкус влечения и дикой тяги вновь вернулся, только на этот раз он был острее и сильнее пьянил голову. Теор целовал с жадностью и силой, которая клокотала в нем сейчас, не сдерживаемая никакими рамками и границами. Он с непреклонностью и заметным упрямством наступал на альфу до тех пор, пока его спина не уперлась в ствол. Словно наглядно показывая, что если он захочет, то сдвинет с места даже гору, не то что какого-то заведенного самца. Оторвавшись на миг от губ Маркуса, Теор легонько куснул его за изгиб челюсти, с заметным наслаждением вслушиваясь в его рваное дыхание. — Я — твой император, — с рычащими нотками в голосе, проговорил он и вдруг спустил свою руку вниз, сжав налившуюся кровью плоть пальцами, — и только я буду решать, когда ты ко мне будешь прикасаться, и уж тем более, брать. Маркус не смог сдержать глухого рычания из-за острой вспышки желания, прошедшей сквозь его тело, и с заметным трудом, но все же услышал слова Омеги. И тут же захотелось его самого вбить в ближайшую поверхность за такие провокации и условия. — Де Шарме, для тебя уже готово персональное место в аду, — без капли почтения и сдержанности, но зато срывающимся в низкую хрипоту голосом, прошипел альфа, смотря на довольное лицо императора, — там тебя примут за своего. Теор расплылся в широкой улыбке и бегло коснулся его губ своими. — И хорошо, Марк, — довольно проговорил он и погладил возбужденную плоть, даже через одежду ощущая ее жар, — значит, будем гореть вместе. В следующую секунду он резко отстранился от Дэсмонса, с легкостью выдернул свой меч из дерева и непринужденной походкой направился прочь из рощи. А смотрящий ему вслед Маркус сгорал от огня желания и приглушенно смеялся над собой, отдавая должное Омеге. Так провести его и остаться в полной сохранности не каждый сможет. Но с другой стороны, это же Теорлинс Де Шарме — его венценосная и радикальная пара, для которой многие правила не существуют вообще.