Erasmus Student

Элеонор проснулась только утром следующего дня. В первые секунды она не могла понять, где она находится. Похороны, отвратительно желтое платье, а дальше пустота. Она села на незнакомую постель и оглянулась вокруг. Девушка оказалась в просторной комнате, все в ней было мягких бежевых цветов. Огромное окно открывало вид на озеро, находившееся чуть ниже по склону. Она не могла понять, где именно она находится, но как таковой паники не было. Было все равно. Колдер вновь упала в постель, потеряв интерес к тому, где она находится. Плотнее укутавшись в теплое одеяло, она вновь закрыла глаза. Луи зашел минут через двадцать, его начало пугать то, как долго девушка спала. Он присел перед ней на корточках, так чтобы их лица оказывались на одном уровне. — Ты не спишь, — тихо констатировал он. — Откуда ты знаешь, — не открывая глаза, спросила она. — Сейчас ты спокойно лежишь, ты всегда спишь беспокойно, — легко ответил он. — Плевать, — она не собиралась вставать из постели, как минимум вечность. Ей совершенно не хотелось ничего делать. — Хочешь узнать где мы? — тихо спросил он, поглаживая ее по спине. — Нет, — на разговоры Элеонор не была настроена. — В Хэмпшире, мы с Зейном украли тебя у ирландцев. — Хорошо, — в ее голосе не прибавилось заинтересованности. — Ты не будешь злиться? Мы вывезли тебя из страны без твоего ведома. — А есть смысл? — Я жду хоть какой-то реакции. — Жди, — девушка отвернулась в другую сторону, тем самым заканчивая диалог. Луи оставил легкий завтрак на прикроватной тумбочке в надежде, что Элеонор поест самостоятельно. Парень решил дать время девушке, чтобы она оклемалась. Но Элеонор за весь день так и не вылезла ни разу из постели, к еде естественно она не прикоснулась. Ей казалось, стоит ей только прикоснуться к еде, ее обязательно стошнит. Луи лишь кусал бессильно губы и не знал, что делать дальше. Выбирать не приходилось, он нашел хорошего психолога, который согласился консультировать Элеонор на дому. Конечно же, они подписали договор о неразглашении, за что Луи заплатил не плохую сумму. Зейн обещал приезжать каждую неделю, привозить провиант, проверять, как они в целом. — А что сказал Саймон? — спросил Луи после крайней неловкой молчаливой паузы. — Все нормально, у тебя есть два месяца, — Зейн решил не рассказывать другу, какую цену он заплатил за эти два месяца. — А остальные ребята? — Ну, ирландцы должны приехать сегодня, так что я хочу переждать здесь пару дней. — Без проблем, я к Элеонор, — Луи был все еще немного зол на пакистанца, но старался это не показывать. А зайти к Элеонор нужно. Девушка лежала, кажется, в той же самой позе, в которой застыла, когда ушел Луи. К еде она даже не прикоснулась. Луи злился, но только потому что ему было до ужаса страшно. — Элеонор, — в его голосе сквозило отчаяние. Девушка не пошевелилась. — Прошу тебя, скажи, что мне делать. Я не понимаю! — парень упал перед ней на колени и опустил голову на постель. — Как я могу что-то сделать, если даже не понимаю, что ты чувствуешь! — И ты хочешь знать? — приглушенно донеслось из-под одеяла. — Да, — маленький огонек надежды зажегся в груди парня. Если она заговорила, значит там есть кого спасать. Значит, все будет хорошо! Парень старался успокоить себя этими мыслями. Девушка откинула с себя одеяло, казалось, что все то время, что парень отсутствовал, она не переставая плакала. Глаза налились красным, сама она была бледной, почти сливаясь с постелью. — Хочешь знать, что я чувствую? — хриплым голосом уточнила она, глядя неотрывно ему в глаза. — Да, — шепотом. — Знаешь, это словно кто-то сковывает тебе ноги и руки железными цепями, а кто-то третий засовывает тебе в глотку раскаленную до бела кочергу. А ты ничего не можешь делать, даже пошевелиться. Просто каждой своей клеточкой кожи чувствуешь в себе это кочергу, а кто-то развлекается и вертит ей в разные стороны, дотрагиваясь до каждого твоего органа острым концом.       А потом, не вытаскивая кочерги, тебя бросают в мясорубку, твое тело, кости, дробят в этой машинке. А ты даже не кричишь, не можешь. И тебе кажется, что ты заживо горишь в огне. Так больно. А потом ты засыпаешь, думаешь, все, конец. Завтра ты не проснешься, теперь ты свободен, но утром случается худшее.       Ты просыпаешься, открываешь глаза, делаешь вдох и вновь. Кандалы, кочерга, которая сегодня гораздо горячее чем вчера, а вечером вновь в мясорубку. И так каждый день.       Я тоже не знаю, что мне делать. Теперь ты знаешь, что я чувствую, что поможешь? — каждое ее слово было пропитано ядом. Луи смотрел на нее и не мог найти в ней ту, с которой встретился в первый день. Даже тогда в том шумном клубе, она не была так напугана, как сейчас. Ей было больно, до одури, он знал это, видел. И ненавидел себя за беспомощность, ненавидел за то, что не знал, что ему делать. — Я придумаю, что делать, — только и смог сухими губами выговорить он. — Удачи, — девушка вновь укуталась теплым одеялом и скрылась от глаз. Луи еще долго не мог уйти от нее. Все смотрел на нее и молчал. Ему хотелось кричать от бессилия, от страха за нее, от ужаса, который его охватывал, каждый раз, когда он думал, что может ее потерять. Он еще не знал, что это превратится в рутину. Он сидящий у ее ног, она не замечающая его, находящаяся в своих мыслях.

***

- Господи, ну и дерьмовые шутки у тебя, Мори! Я ведь действительно решила, что ты умерла! — Элеонор в негодовании стукнула подругу по плечу. Они сидели у Сены и, попивая пиво, наблюдали за закатом. Шейла сидела рядом и тепло улыбалась. — Ах, Элеонор, я отвезу тебя в Прагу, вот где варят отличное пиво! Я люблю Париж и французы знают толк в вине и абсенте, но это пиво хуже смерти! —, но несмотря на слова девушка сделала еще один глоток теплого напитка. — А Прага тебе понравится, старые готические постройки, Карлов мост, золотая улица. Это не город, а сказка! Ты просто обязана там побывать, невероятное место, — с улыбкой закончила Шейла. — Куда угодно, только давай вместе, ладно? Я чуть с ума не сошла, пока тебя не было! — девушка нахмурилась и отвернулась в противоположную сторону от подруги. — Ну, ты чего, плачешь что ли? — шутливо поинтересовалась подруга. - Ну, прости! —, а Колдер не могла с собой ничего поделать, слезы так и рвались наружу. Ей хотелось кричать и плакать одновременно. — Я больше не уйду, честно, — тихо произнесла подруга. Элеонор недоверчиво взглянула на подругу и уткнулась носом ей в шею. — Мне было очень больно. Нам всем было очень больно! — Но ты с Луи, — со смешком укорила ее Шейла. Азиатка привычным жестом поглаживала подругу по спине, горячие слезы вперемешку с размазавшейся тушью стекали ей за ворот белой футболки. — Наверно, я наказывала так себя. С Луи мне было хуже всего, поэтому с ним и оставалась. Я так скучала по тебе, по ирландцам, по Алану! — Не наказывай себя, ладно? Ты не виновата, — Мори нежно стерла слезы с лица подруги и поцеловала в лоб. — Если с тобой что-нибудь случится, я не смогу, слышишь? — Но ты теперь рядом со мной! Теперь все будет хорошо? — Элеонор крепко сжала ладонь подруги, боясь выпустить хоть на секунду, ей казалось, что подруга может исчезнуть в любую секунду. — Прости, — на грани слышимости от Шейлы. Элеонор вновь начала плакать, как маленький ребенок. — Нет, Шейла, мне очень больно, пожалуйста! — ей было уже все равно, она не контролировала себя, просто кричала от бессилия и злости. — Мне нужно уходить, девочка моя. Прошу тебя, приведи свою жизнь в порядок, ты не виновата. Веришь? — Шейла беспорядочно целовала подругу, стараясь залечить невидимые глазу раны. — НЕТ! — отчаянно закричала Элеонор. — Если ты уйдешь, я не смогу, я сломаюсь! Прошу тебя! Шейла! —, но было поздно, ее подруга словно растворилась в воздухе. Колдер только и смогла закричать изо всех сил. — Элеонор! Прошу тебя, проснись. Это кошмар, всего лишь сон! — Луи целовал заплаканное лицо девушки, но та не переставала, только кричала и звала Шейлу. Элеонор билась в истерике, она понимала, что это был лишь сон, но он был настолько реалистичным! Ей казалось, что Шейла действительно пару секунд назад обнимала ее, прижимала к себе. Ей было больно, каждое напоминание о подруге делало очередной глубокий рубец на душе девушки и она не могла ничего с этим сделать. Заштопать, зашить, заклеить, что нужно сделать, чтобы прекратило кровоточить? Сколько времени должно пройти, чтобы перестало так жутко болеть? Кому нужно заплатить, чтобы избавиться от этих голосов в голове, что вечно просят ее убить себя. К кому на прием следует записаться, чтобы стереть к черту, все воспоминания? Луи все те же обнимал ее за колени, шептал что-то бессвязное, что-то о том, что все пройдет, что он исправит. Но Элеонор понимала только одно: Луи ничего не сможет исправить. Сердце не лучше переработанного фарша, душа держится на последнем выдохе. От прежней Элеонор Колдер ничего не осталось. Она задыхалась от боли, но все же прислушивалась к голосу парня, надеясь в его шепоте найти ответы на мучающие ее вопросы. А Луи все никак не мог остановиться, девушка начала кричать по среди ночи, так словно ей там руку отпиливают без обезболивающего. Чувство страха и беспомощности никуда не девались. Ему было тошно от самого себя. — Завтра придет доктор Корстон, он поможет, он знает, что делать. Все наладится, мы уедем с тобой к солнцу, там будет все хорошо. Там больше не будет болеть, ты придешь в норму, — целуя ее колени, все так же бессмысленно шептал певец. А что стало нормой? Она уже не знала, что значит в порядке, не помнила, что значит все будет хорошо. Элеонор знала, что значит больно, знала и чувствовала каждой чертовой клеточкой своего тела, девушка больше не чувствовала теплых лучей солнца или пронизывающего кости ветра. По сути, она больше ничего не чувствовала. Только Луи этого не понимал, он ничего не понимал. Все еще верил, что можно что-то исправить. Ни один доктор ничего не сможет сделать с зияющей пустотой в центре ее вселенной. — Луи, — прошептала девушка. Парень тут же собрался и преданно взглянул на нее. Он был готов на все ради нее. — Знаешь, я в Прагу хочу. Давай уедем туда, пожалуйста, — ей не нужно было просить дважды. — Прага, Вена, Будапешт куда захочешь, только скажи. Когда? — единственное, что он уточнил. — Сегодня, сейчас, Луи, я задыхаюсь, прошу тебя, давай сейчас? — она подскочила с постели и смотрела на него совершенно безумным взглядом. — Хорошо, я сделаю все, что будет в моих силах. Прага, мы будем там вечером, ладно? Только поспи, тебе нужно! — он смотрит на нее с такой мольбой, что девушка, чуть утихомирив себя, слепо соглашается. Парень заботливо накрывает девушку пледом, тихо закрыв за собой дверь, он, наконец, спокойно выдыхает. То, что она захотела что-то сделать, уехать, это ведь хорошо, да? Он не знал, что ему думать поводу всего этого. Часы на кухне отбили ровно шесть утра, а Луи все так же сидел за обеденным столом и смотрел в пространство. Самолет был заказан, они должны будут быть в Хитроу в два часа дня. Томлинсон все никак не мог решить для себя хорошо ли это уезжать из Хэмпшира. Доктор Корстон должен был приехать, поговорить с Элеонор, но то, что она сама была заинтересована в каких-то изменениях звучит оптимистично. Или это он сам себя пытается так успокоить?