Мир в огне, солнце в дыму

Кот, который любил воду. С самого юного возраста Манабу было нелегко. Его отец, Шакс, рослый и сильный первый, с тонкими чертами лица и высокими скулами, никогда не скупился на время, чтобы учить единственного сына всему, что знал. Поэтому, к тому времени, пока все дети гоняли надутый бычий пузырь по полям, маленький Манабу уже умел прекрасно фехтовать деревянным мечом, не хуже любого солдата в армии владыки. Отец научил его ориентироваться по звёздам и солнцу, читать карты и прокладывать путь в море. Когда дети возраста Манабу только заканчивали школу и готовились к занятиям с наставниками по оружию и магии, сын Шакса уже блестяще владел настоящим оружием всех видов, и не менее отлично умел драться. Так сложилось, что у Манабу не было дара к магическим искусствам, зато благодаря тяжелой физической работе на судне, он, несмотря на свою худобу, стал весьма силён. А работать на корабле Манабу очень любил. Ведь нет ничего приятнее, чем приводить в порядок собственный дом, коим являлось это старое, но крепкое судно. Моряки, которые тогда ещё служили Шаксу, души не чаяли в хилом, на первый взгляд, Манабу. Равно как мытьё полов, так и кручение штурвала, доставляло юному первому несоизмеримое удовольствие. Манабу полюбил море и всё, что с ним связано. Любил синее, огромное небо и звёзды, про которые отец рассказывал всякие легенды. Однажды, во время одного из выходов в море, Манабу был не очень осторожен и свалился за борт в тот момент, когда под кораблём караулила стая яту – больших, белых рыб, с тремя рядами острых зубов. Яту были размером с бочку и имели треугольный плавник на спине. Тогда, Шакс, даже не подумав, сразу прыгнул следом, чтобы вытащить сына. Благодаря чудесному провидению, ему это удалось. Но в тот день отец лишился одного глаза, и стал глух на одно ухо, за что Манабу, после, всегда винил себя. Когда на берегу, возле корабля стала ошиваться стайка молодых первых, ещё не достигших предела, когда взросление замедляется, это заметили не сразу. Точнее наблюдательный отец Манабу сразу подметил их ежедневные прогулки вдоль берега, в отличие от сына, который зачастую не интересовался своими сородичами в принципе. - Мне кажется они тут не просто так, - однажды, сидя за письменным столом, произнёс Шакс, единственным глазом наблюдая в круглое окно за дурачествами двоих первых на берегу. Манабу, в этот момент протиравший шваброй полы в каюте отца, поднял на него удивленный взгляд. В отличие от обычных полосатых борцовок или маек, которые носил Манабу, его отец предпочитал один и тот же чёрный пиджак без рукавов, свободные шаровары и длинные перчатки без пальцев, того же цвета. - Что это значит? – навострил уши сын, на что Шакс хрипло рассмеялся, а делал он это обычно редко. Манабу тогда подумал о том, что возможно за ними шпионят, но отец, точно разгадав мысли сына, ответил. - Не думаю, что им нужны наши несуществующие тайны. Но вполне вероятно, что им хочется с тобой познакомиться. - Со мной?! – чуть громче, чем следовало бы, поражённо переспросил Манабу, но тут же сжал губы в узкую линию и выпрямился, опёршись руками на палку швабры. - Зачем это? - Неужели не понимаешь? – Шакс даже поморгал и качнулся на своём стуле назад, издав сухой деревянный скрип. - Серьёзно? Ну, подумай сам: ты редко сходишь на берег, и у тебя нет друзей. Только общество суровых матросов. Разве тебе этого достаточно? Ещё тогда насчет друзей Манабу не был уверен, не понимал, зачем они ему, если он будет часто уходить в долгие плавания. Даже сейчас их корабль иногда пропадал в море неделями. Поэтому он качнул головой, выражая немое согласие. Шакс на это ответил не сразу. Для начала он вытащил толстую сигару, табак, свернутый в коричневый лист, и, задумавшись, прикурил. Откинувшись на спинку стула, отец Манабу поднял голову, глядя в потолок, и только затем коротко выдохнул: - М-да… Что-то я упустил. Непонимающе уставившись на Шакса, который привычным жестом почесал свое, наполовину откушенное, неслышащее ухо, сын переступил с ноги на ногу. Однако одноглазый владелец и капитан судна тут же подорвался на месте, заставив Манабу вздрогнуть от неожиданности. Под его ногами жалобно скрипнули половицы. - Так! – негромко, но властно выдал он, подходя к сыну и выхватывая из его рук швабру. - Иди к этим ребятам, спроси, не нужна ли им золотистая форель в обмен на несколько книг. - Чт… - Манабу даже подался назад, но отец глянул на него так хитро, будто задумал нечто очень забавное. - Я знаю этих детёнышей, один из них полукровка, другой сын местного учителя-архивариуса. А книги тебе никогда не помешают. - Но… - Ты ведь не ослушаешься капитана? – Шакс сощурил свой единственный глаз, тёмный, как глубина моря. - Ну? - Да… - тихо ответил Манабу севшим голосом, и робко уставился на кончики своих старых сапог. – Хорошо. С одной стороны - Манабу очень любил читать разные книги и особо любил держать в руках новую, пусть на самом деле даже ветхую, книгу, чувствуя, как скоро прочтёт и её. Для юного первого это были всё равно что миры, которые он держал в собственных худых ладонях. Но с другой – ему было боязно подходить к сородичам, особенно тем, что были одного с ним возраста. Моряки, с которыми обычно общался Манабу, были куда старше, и к их обществу он вполне привык. Именно поэтому, с замирающим от волнения сердцем, он приближался к двоим молодым первым, которые резвились на берегу, чуть поодаль от корабля. Один из них, со светлыми короткими волосами, худым угловатым лицом и без ушей, был определён Манабу как полукровка. Второй, с волосами цвета ржавчины, имел висячие собачьи уши и хвост, заворачивающийся полукольцом. Они дурачились, пытаясь в шутку завалить друг друга на песок, и не сразу обратили внимание на Манабу, пока тот не подошёл так близко, что его можно было услышать даже при сегодняшнем порывистом ветре. - П…простите… эй… - Ты глянь, Казуки, а добился же своего, - тут же отвлёкшись, весело произнёс полукровка, которого первый, по имени Казуки, положил на лопатки и прижимал за плечи к земле. - Ну, чо, не дрейфь чтоль! Они разом уставились на Манабу, так пристально, что тот едва не отступил назад. Появилось очень большое желание ослушаться отца и убежать, или соврать ему, что парни отказались от предложения. «Но отец ведь знает их родичей. Он может и спросить», – додумался сын Шакса, мысленно собираясь с духом, чтобы высказать всё на одном дыхании. Пытаясь унять разошедшееся в бешеном ритме сердце, Манабу медленно и глубоко вдохнул и выдохнул. - П…привет, - неловко взмахнув рукой, Манабу попытался улыбнуться, но, судя по удивлённым лицам собеседников, вышло не очень. - Мой отец… предлагает вам золотую форель в обмен на несколько книг. Если вы не против. - О! Не думаю, что отец будет против! – выпрямив спину, весело воскликнул первый с собачьими ушами. Хлопнув ладонями по своим коленям, он подскочил с земли, и оказалось, что ростом парень был выше Манабу. – Я Казуки, а ты… Казуки сделал рукой жест, ладонью, от себя, он указал на робкого собеседника в полосатой борцовке и мешковатых штанах с кучей карманов. - М-меня Манабу зовут! – поняв, что от него требуется, ответил Манабу, прижав к голове черные ушки. - А я Бё, но ты можешь звать меня Его Высочество король мира! – подняв руку в воздух, с удовольствием откликнулся полукровка. Он лежал боком на песке, и не думал даже вставать. – Только ручку целовать не надо, но можешь сразу в губы, король мира будет не против. - Король мира немного приборзел… - ласково отозвался Казуки, даже не обернувшись к другу, только пристально глядя в глаза нового знакомого. - Иди, кыш, скройся. - Король мира обиделся, - кажется Бё за спиной Казуки как-то не очень натурально всхлипнул и только после этого поднялся, отряхивая с футболки песок. – Ну, так и быть, король мира оставит вас наедине. Тем более, ужинать пора. - Да, отлично, - не обращая на Бё внимания, Казуки махнул рукой в сторону, то ли прощаясь, то ли показывая, куда тому следует идти. Неопределённо хмыкнув, Бё ещё раз горестно вздохнул и только после этого молчаливо двинулся в сторону селения. Манабу жутко хотелось развернуться и со всех ног броситься обратно к судну, к родному дому. На земле он ощущал себя не очень уютно, а ещё более неуютно под взглядом Казуки. Изучающим, и будто раздевающим его, пронизывающим насквозь. Манабу было это совсем непривычно. - Манабу! – вдруг подал голос Казуки, от чего его оппонент невольно вздрогнул. - Ч…что? - Красивое имя. - С…спасибо, - Манабу дернул хвостом, совершенно не понимая как относиться к такой странной похвале. Ведь это не он имя придумал, а его родители. Но тут Казуки так бодро и счастливо улыбнулся, обнажив ряды ровных зубов, вместе с заострёнными клыками, и предложил: - Не хочешь немного прогуляться со мной? Погода ж отличная. Погода и правда была отличной. По мере того, как солнце близилось к горизонту, небо окрашивалось в нежно-пурпурные оттенки, а над морем вились пухлые, подсвеченные жёлтым светом, клочковатые облака. Теплый ветер вился вдоль берега, так что даже в одной тонкой одёжке Манабу не было холодно. Но самому Манабу было боязно, и дело тут даже не в робости. Он раньше почти не общался со сверстниками и теперь не знал, как себя вести. Но тут ситуацию неожиданно разрешил сам Казуки. Искренне улыбнувшись, он повернул голову в сторону леса, и, приняв задумчивый вид, почесал пальцем свой подбородок. - Ты знаешь, тут неподалёку есть ферма, где разводят коров. Если хочешь, мой старый друг сможет угостить тебя свежими сливками. Мне казалось, что коты всегда без ума от сливок. - Я не кот! – по неизвестной себе причине возразил Манабу, и даже подбородок вздёрнул от недовольства. Всё-таки котом он был, но лишь отчасти. Очень сильно отчасти. Но сливки действительно были его главной слабостью, в которой он не мог себе отказать. - Ну, пойдем? – Казуки от радости завилял хвостом, видя, как Манабу раздумывает. Он не сбежал сразу, что уже было достаточно хорошо. Спустя минуту, Манабу неуверенно кивнул, и его тут же схватили за руку, потянув вперёд. Казуки просто сиял, как новенькая монетка, в то время как Манабу решил не сопротивляться, позволяя вести себя к месту назначения. Находиться в компании Казуки и Бё было так весело и просто, что Манабу сам не заметил, как стал её частью. Осознал он это не сразу, спустя месяц, а может, больше. Втроём они часто рыбачили, придумывали игры и дурачились на берегу моря. Им было действительно легко, несмотря на то, что Казуки порой бросал на Манабу такие странные проницательные взгляды, от которых у последнего заходилось сердце в груди, а колени невольно прижимались друг к другу. Шакс, к удивлению Манабу, только поощрял эту дружбу, видимо виня себя за то, что не дал сыну нормального детства. Но сын никогда бы не стал ставить это в вину отцу. Однако и шанса порезвиться со сверстниками не упускал. - Ма-на-бу! – громогласно орал Казуки, с раскрытыми объятиями накидываясь на моряка, стоило им встретиться. Часто он даже сбивал с ног, и они вдвоём валились на мягкую траву, за что Казуки потом непременно получал по ушам. - Сколько можно, ну ты меня так сломаешь скоро! – возмущался Манабу, сжимая губы в тонкую линию и дёргая приятеля за собачье ухо. - Всё, слезь с меня! Фу, фу, плохой пёс! - Ай-ай-ай, хорошо-хорошо, ушко, ушко моё отпусти! – скулил Казуки, строя при этом самое невинное и смиренное лицо, полное раскаяния. Но стоило только выпустить его, как Манабу ту же получал, помимо этой возни, ещё и щекотку, или шутливые укусы в шею. Так могло продолжаться до тех пор, пока Манабу снова не ухватывал Казуки за ухо, или пока не появлялся Бё. Но одним вечером всё изменилось. Спокойное небо не предвещало ничего дурного, и троица друзей решила немного отдохнуть на склоне высоких гор Южной гряды. Меж высокими крепкими стволами сосен располагалась врытая в землю, толстая плита какого-то ровного камня. Именно она создавала подобие небольшой площадки на крутом склоне, где первые изредка отдыхали, или поднимались сюда парочками, чтобы посмотреть на закат. - И давно ты служишь в личной армии владыки? Манабу был удивлён, что такой молодой первый, как Казуки оказался ещё и каким-то приближённым к царствующему двору. Однако сам Казуки на это только отмахнулся, повертев головой. - Я больше нянька для ребенка владыки, чем солдат. В общем-то мои боевые навыки могли бы быть и лучше, но я не особо старательный. Тем более, от чего нам защищаться-то? - Трудно представить этого дурака нянькой в принципе, - поддакнул Бё, не отрывая взгляда от своего занятия. В его тонких пальцах находился ивовый прут, согнутый в круг, и сейчас полукровка плёл из шерстяной нити какую-то сложную паутинку в этом самом кругу. - Если ты не знаешь об опасности, это не значит, что её нет, - хмурясь, опроверг слова Казуки Манабу и добавил шёпотом: - Люди могут узнать о нас. - Даже если и так, помимо меня есть гораздо более опытные воины, - улыбнувшись, хмыкнул сын архивариуса, а затем несильно похлопал Манабу по плечу. - Да ладно тебе, не будь таким серьёзным, тебе не идёт! Сыну Шакса сейчас совсем не хотелось обсуждать, что ему идёт, а что нет. Он устало вздохнул и поискал взглядом свой корабль. Большой и спокойный, тот был привязан к пристани, точно домашний зверь. С этого места открывался изумительный вид на синее море и голубое небо, которые где-то были скрыты пышными кронами сосен, растущих ниже по склону. Как же хотелось Манабу верить, что такой покой будет длиться, если не вечно, то хотя бы до скончания их дней. - Ты такой красивый, когда задумчивый, - вдруг тихо произнёс Казуки, почти на ухо Манабу. Бё то ли проигнорировал их, то ли не услышал, он сидел чуть в отдалении, чтоб шумные друзья не мешали ему с плетением какого-то амулета, и случайно не рассыпали перья да нити. - Чего? – плечи Манабу вздрогнули от такого неожиданно доверительного тона, будто Казуки ему сейчас великий секрет раскрыл. Но тот не отступился и ошеломил тем, что в следующий момент коснулся губами скулы Манабу, заставив последнего густо покраснеть. Фантомный поцелуй длился всего мгновение, однако Манабу казалось, что щека будто стала гореть от этого прикосновения. - Что ты делаешь, Казу? – обернувшись, Манабу широко распахнул глаза, поглаживая ладонью свою щёку. Казуки ничего не ответил, только как-то странно улыбался, зато из-за его спины донесся другой недовольный голос: - Да втюрился он в тебя по глотку. Ещё до вашей встречи, днями ошивался возле корабля, всё ныл, что не знает, как подступиться. Это заметнее, чем муха на лице, дубина. Даже на то, что его вроде как обозвали бревном, Манабу не обиделся, и вообще пропустил мимо ушёй. В голове же отложилось только что сказанное Бё «втюрился». Влюбился. В такого непримечательного, как Манабу. И каким образом же, если он редко сходил с корабля? Манабу было хотел задать последний вопрос, всплывший в голове, и почему-то взволновавший его больше всего – но не успел. Неожиданно что-то очень громко грохнуло совсем неподалёку. Раздался пугающий треск падающих деревьев, а следом за этим в небо повалил густой сизый дым. Парни, все трое, в одно мгновение вскочили на ноги, растерянно озираясь. - Что за фигня? – несдержанно воскликнул Бё, сжав пальцами свой недоделанный амулет, - Что за, мать вашу, херня там происходит? - Может… это твой брат магией… случайно… - Казуки повернул голову к Манабу, но его улыбка вышла такой нервной, что он предпочёл не пугать ей возлюбленного. О старшем брате по имени Руи были наслышаны все, но видели его только раз или два, и знали, что он один из сильнейших магов среди первых. - Нет, - твёрдо выдал Манабу, сжимая ладони в кулаки так, что побелели костяшки. Пусть он не был одарён искрой магии, однако её несложно было отличить от чего-то ещё. Воздух вдруг запах чем-то острым, забивающим нос, а уж это точно не могло быть магией. – Это не Руи. Нет. Не может быть. Манабу почувствовал, как кровь отхлынула от лица, и вспомнил произнесённые минуту назад собственные слова: «Люди могут узнать о нас». Возможно, эти слова были своего рода вещими. Ошеломлённый, он вдруг вспомнил об отце на корабле и со всех ног дёрнул туда. - Манабу, стой! Манабу бежал так быстро, что практически летел над лесной подстилкой, едва касаясь ногами земли. Благодаря склону, тело само летело вниз, настолько быстро, что остановиться было уже слишком сложной задачей. Ничего не понимающий, он слышал, как отдаляются голоса его друзей, и где-то на периферии паники и трезвомыслия подумал, что нельзя было оставлять их. «Не маленькие, справятся», - спустя секунду успокоился этой мыслью Манабу. Главное было сейчас добежать до корабля. У первого были довольно сильные ноги, потому он и не заметил, как преодолел большую часть леса, сквозь которую с друзьями пробирался больше получаса. Стволы сосен перед ним сливались в красно-коричневые пятна, а земля и вовсе стала одним зелёным ковром, и в голове стучали только две мысли: «Не споткнуться». «Успеть домой». И тогда Манабу, впервые в своей жизни, встретил их. Самых опасных и жестоких хищников в этом мире – людей. Он и предположить не мог, что они доберутся сюда так скоро, или же их просто было много. Поначалу Манабу даже не заметил их, пока одна тонкая стрела не пробила плечо молодого первого, крепко вонзилась, заставив сбиться с пути, и кубарем покатиться по папоротниковым зарослям. Ударившись о ствол сосны тем же простреленным плечом, Манабу, наконец, остановился. Он сипло взвыл от раздирающей дикой боли, крепко сжимая ладонью рану. Ощущение было такое, будто ему по плечо откусили руку полностью, но он всё равно её чувствовал. - Одна тварь ранена! – свистнули где-то неподалёку. Отстранённо Манабу заметил, что он понимает речь людей, пусть она и звучит с сильным изъяном. Но сейчас ему было трудно пошевелить и пальцем – он так и не смог подняться с влажной земли, ощущая, как та впитывает его кровь, хлещущую из раны. - Убейте её уже! – рявкнул грубым гортанным голосом неизвестный человек, на что ему ответил другой, помоложе: - Его Величество приказал взять нескольких живьём! «Отец… Казуки…», - Манабу открыл глаза, собираясь с последними силами. Он был вымотан, конечности почти не слушались его. Пока что густой папоротник наполовину скрывал его из виду, и «тварь», по словам людей, можно было найти только благодаря примятым зарослям. Всё вокруг вдруг резко стихло, и голоса потухли, точно сдутые огни свечей. И в этой могильной тишине Манабу отчетливо услышал спокойный шелест ветра в кронах сосен. С этим самым звуком на его глазах рушился весь привычный мир. - Манабу! – лица коснулись прохладные скользкие пальцы, и реальность, будто замедлившая свой ход, вновь стала прежней. – Эй, ты в порядке? На мгновение зажмурившись, Манабу удивлённо похлопал глазами, глядя на лицо Казуки, испачканное в косых алых брызгах крови. Наверняка его пальцы тоже были в ней, но, похоже, глупого пса это совсем не волновало. - Проклятье! – послышался звук, напоминающий хруст ломающихся костей, а затем снова недовольный возглас Бё. - Вот какого, блять, человека, они тут забыли? Увидев, что Манабу более-менее цел, Казуки осторожно повернул к себе его развороченное плечо, и одним резким, но осторожным движением вытащил стрелу. - Больно… - безэмоционально и отстраненно пожаловался моряк, даже не дрогнув. - Сейчас всё заживёт, поверь мне, - улыбнулся Казуки, хотя вместе с кровью на лице, его улыбка вышла какой-то пугающей, больше похожей на оскал. А затем он склонился ближе и провёл языком по ране Манабу, действительно уже почти затянувшейся. - Мой отец… - подорвавшись, вдруг вспомнил моряк, но ладонь Казуки бескомпромиссно заставила первого сидеть на месте. - С ним всё будет в порядке, он же адмирал. - Но… - Пойдём к нему, прямо сейчас, - подняв на возлюбленного серьёзный взгляд, сказал Казуки. В одно мгновение он вдруг приложил ладони, алые от крови, к голове собеседника, и Манабу почувствовал, как кожу в том месте защипало. А спустя мгновение понял, что не может шевелить ушами, просто потому, что их не было. - Что… – не веря в происходящее, Манабу взъерошил свои волосы, но сейчас он, как никогда прежде был похож на обычного человека. – Казу, какого монстра? Эй, если в этом сила твоей магии, то мне это не нравится! - Не хочу, чтобы тебя ранили вновь. Вот и всё. Сказав это, Казуки поднялся на ноги, держа Манабу за запястье и помогая ему встать. У самого сына архивариуса тоже пропали уши и хвост, а Бё такая защита и вовсе не требовалась. Где-то дальше снова раздался взрыв, по округе пронёсся рокот, точно гром, и дымом поволокло под раскидистыми сосновыми кронами. Трое друзей моментально вздрогнули - каждый из них был растерян и оглушен. Но то, что они встретили тут людей, не предвещало ничего хорошего. - Держись меня, ладно? – беспокойно попросил Казуки, готовый ринуться вперёд. Манабу на это только необидно усмехнулся, и неожиданно коснулся ладонью его запястья, легко, но чувственно, самыми кончиками пальцев погладив бледные вены. - Ты забываешь, что я могу быть сильнее тебя, Казу. Война действительно грянула. Внезапно, как это всегда и бывает, нахлынула чёрно-металлической волной, смывая за собой всё живое, оставляя после только реки крови и страдания. Боль, которую ничем не утешить. К счастью, вся троица в тот день добралась до корабля. Шакс, уже готовый к битве, запретил покидать судно и приказал отплыть как можно дальше. Лес, где находилось селение первых, всё больше и больше разгорался. Как оказалось, люди проникли сюда, нашли тайную лазейку и ударили по мирному населению «демонов», не жалея никого – ни женщин, ни детей, ни младенцев. Манабу плохо запомнил эту битву: ни действия, ни тактику боя, а только крики умирающих и раненных, плач потерявших кого-то близкого, и смутное беспокойство об отце и друзьях. Чуть позже поступил приказ от владыки ко всем немногочисленным кораблям - подплыть и забрать столько первых, сколько возможно, и плыть на отдалённый остров, где-то не слишком далеко от материка. Манабу знал, где это. А ещё он увидел человека – главнокомандующего, с которым дрался владыка Хиро. Высокого, черноволосого, с такой безумной улыбкой, что уже сложно было отличить, кто из дерущихся - истинное чудовище. Они схватились где-то на прогалине среди поваленных деревьев, окружённые пламенем. И столь бешеного, нечеловечного боя, Манабу не видел ещё ни разу в жизни. Племени первых пришлось отступить под сильным натиском людей и покинуть родные берега. Что там было дальше, Манабу судил лишь по словам тех, кто прибыл на остров после. Брешь закрыли, людей вытеснили и уничтожили, хотя вроде как главному удалось спастись. Но это всё не имело для Манабу значения, потому как отец, мудрый и сильный Шакс, так и не вернулся. - Ты уверен? - Я ни в чём уже не уверен, - тяжело выдохнув, Манабу уронил голову на скрещенные руки, которые держал на согнутых коленях. Он сидел на земле, сгорбившись, и не желал смотреть вперёд – туда, в ночную тьму. Туда, дальше леса, где по водам чёрного моря скользили тысячи крошечных трепещущих огоньков. Похоронный обряд. Со склона горы было прекрасно видно, как эти огни, каждый из которых символизировал умершего, устремляются в тёмную даль, скользя по волнам, иногда попадая на дорожку лунного света. Манабу особенно остро ощущал сейчас запах растоптанной травы, земли, отдающей тепло, накопленное за день, и псины, хотя к последнему он уже давно привык. - Значит, ты не хочешь идти попрощаться с отцом? – на всякий случай переспросил Казуки, находившийся сейчас рядом. Почти все выжившие в первом нападении сегодня ночью пришли на берег, к морю, проститься с душами своих родных и близких. Таков был обряд, и Манабу тоже стоило бы пойти и пустить на воду свечу, чтобы попрощаться с отцом. Но Манабу не мог – не хватало сил или мужества. Он просто отказывался верить, что Шакс погиб. Именно поэтому они с Казуки, который никого не потерял, устроились вдвоём на склоне холма, прогалине возле небольшого тихого озера с короткой травой. - Казуки, отстань уже… - севшим голосом прошептал Манабу, крепче стискивая зубы. Сердце юного моряка болело, и хотелось сделать то, чего он не делал с самого детства – зареветь. В голос, как самый настоящий ребенок, потерявший что-то очень важное. Но Манабу не был уверен, что вообще не разучился плакать. Поэтому просто кусал губы, так сильно, что не заметил, как по подбородку начала стекать тонкая горячая струйка. - Эй-эй, ты чего? – почуяв запах крови, Казуки тут же беззастенчиво ухватил несопротивляющегося Манабу за плечи и повалил наземь. - Не делай так! - Казуки, я… - судя по оторопелому лицу Казуки, вид у Манабу был жалкий и потерянный. По крайней мере, именно так себя сын Шакса и чувствовал. – Как я буду жить дальше? Порыв ночного ветра вплелся в их волосы, потревожив челку и остудив кожу на лбу – почему-то Манабу показалось, что он заболел. - Как все, - не задумавшись ни на секунду, строго проговорил Казуки. Он навис над оппонентом, грозно глядя ему в глаза, и, похоже, позы менять не собирался. - Я знаю, тебе сейчас плохо. Возможно, я не пойму насколько, ведь мой отец жив, но… - Вот именно, - слегка обиженно перебил Манабу, но Казуки будто и не обратил на этот укор никакого внимания. Он продолжал всё тем же убедительным голосом, и от него веяло твёрдой уверенностью, от которой Манабу будто дрожал. - …Но я клянусь, что буду защищать тебя. Всеми своими силами, до последней капли крови, и… - Может быть, я не стою таких жертв? Ты не думал об этом? – чуть раздражённо возразил Манабу, попытавшись подняться. Но ему и этого не дали. Нависая над ним, Казуки прижал собеседника за запястья к траве и почти яростно воскликнул, блеснув в темноте тусклыми белыми клыками: - Я люблю тебя, и мне плевать, что ты там себе надумал! На миг между ними повисла немая тишина. Где-то вдалеке шумело море, или это был ветер, завывающий в вышине, среди звёзд - Манабу вдруг стало совершенно неважно. Горе, которое он испытывал, вдруг отошло на второй план. А в мыслях только и задержалось, что это суровое, но бесконечно преданное «я люблю тебя». Только теперь Манабу заметил, до чего у Казуки были красивы глаза, когда он так смотрел. В голове возникло понимание, что сейчас глаза самого Манабу фосфоресцируют, и из-за этого смотрятся, должно быть, жутковато. - Давно люблю… - неожиданно нарушив тишину, шёпотом продолжил Казуки, ладонью оглаживая лицо Манабу. Кожа у пса была тёплой и приятной. – В первый раз на рынке, когда ты ещё маленький был. Такой отстранённый и неуклюжий. Мне хотелось позвать тебя играть с нами, но ты даже ухом не повёл. - Не помню… - встрепенулся Манабу, смутно припоминая, сколько раз он ходил за покупками в юном возрасте. И почему-то сильно задевала мысль, что с Казуки станется его с кем-то напутать. - Я тогда тоже забыл об этом, - понимающе кивнул сын архивариуса. - Вспомнил только недавно. Когда увидел тебя вблизи, возле книжных архивов моего отца. Ты был такой ошеломляюще красивый, что мне долго пришлось убеждать Бё не разевать на тебя роток. - Вот как? - Да, - с серьёзным видом кивнул Казуки, и Манабу понял, что так оно и было на самом деле. Но тут вдруг ладони нависшего сверху первого оказались уже совсем неприлично низко; скользнули по талии и сжали бедра смущенного моряка. – Я первым увидел, так что моё. Не отдам. Никому… В этот момент Казуки коснулся своими губами его, поначалу осторожно, будто спрашивая разрешения. Но осознав, что никаких препятствий нет, что Манабу не отталкивает и не отвечает на поцелуй просто по незнанию, первый осмелел. Манабу не было страшно, страх давно уже ушёл. Его сердце только часто билось, то замирало от предвкушения непонятно чего. Но он полностью доверился рукам Казуки, позволяя медленно снимать с себя одежду. Спустя какое-то время Манабу начал несмело отвечать на поцелуи, становящиеся всё более требовательными и страстными. Когда его губы уже начало покалывать, Казуки переместился чуть ниже, зацеловывая и кусая шею, открытые плечи и плоскую грудь. Странное, прежде неведомое чувство, отдалённо напоминающее сонливость и ощущение принадлежности кому-то, захватило Манабу с головой. Он ничуть не упирался, когда Казуки легко приподнял его бёдра, стаскивая мешковатые штаны и разводя острые колени в стороны. Затем так же нервно, дрожащими пальцами, пёс стащил мешающую одежду и с себя. Манабу не пискнул, ощутив неприятную боль ниже пояса. Всё его внимание было сосредоточено на Казуки, влюблённым взглядом, изучающим костлявое, но гибкое тело партнёра. - Мой… - сипло, точно потеряв голос, шепнул Казуки куда-то ему в шею. Двигался он медленно, но урывками, видно ещё не определившись, как Манабу нравится больше, и как поменьше боли ему причинить. Казуки собственнически кусал его кожу, стараясь не ранить клыками, но оставить множество собственных отметин. Знаков того, что этот кот принадлежит только ему. Он долго до умопомрачения гладил прохладную кожу Манабу, изучая ладонями его тело. Манабу терпел боль, пульсирующую от начала хвоста до поясницы, смешанную с удовольствием от касаний и крепких объятий Казуки. Тот тяжело и шумно дышал, шепча какие-то нежности и всё повторяя имя Манабу – его истинное имя. Голова у моряка кружилась так, будто он не на траве лежал, а взлетал ввысь, к бесконечно огромному чёрному пространству небес, где сверкающие звёзды были ему путеводителями. Даже боль он был готов терпеть ради этой томительной страсти и чистого дикого восторга. И ради Казуки, несомненно, уже давно любимого. Негромко зарычав, Казуки замедлил движения и в последний раз толкнулся так глубоко, как только смог, отчего Манабу слабо застонал, выгибая спину. А потом пёс обнял его, крепко прижав к себе, словно пытаясь удержать на самом краю бездонной пропасти. - Прости, - вдруг жалким голосом произнёс Казуки на самое ухо возлюбленному. - Как представлю, что тебя могли убить тогда, то… дрожь берёт. Видеть такого трогательного Казуки было слишком непривычно. Если бы Манабу мог, он бы тряхнул головой от удивления и протёр глаза, но делать это лёжа было не очень удобно. На минуту они точно поменялись местами, и моряк почувствовал небывалый прилив мужества и огромное желание успокоить и поддержать Казуки, уткнувшегося лицом в его плечо. - Я же жив, - откинув голову и снова обратив взор к звёздному небу, Манабу вплел пальцы в его мягкие волосы, принявшись перебирать рыжеватые локоны. Он рассеянно улыбнулся сам себе, своим ленивым размышлениям о том, что всё не так уж плохо. Трудно было сказать, что сейчас Манабу счастлив, но и печаль на время покинула его. - Если начнется война, неизвестно кто выживет, - с обреченной грустью в голосе высказал Казуки. Устало вздохнув, он поднялся, сначала упёршись руками о землю, а затем, приняв сидячее положение, натянул свою брошенную рядом рубашку. – Скорее всего, нас отправят обоих, потому как мы умеем держать оружие в руках. Остальные будут строить здесь новые жилища. Навряд ли кто-то вернется жить обратно на берега у Южной гряды. Там всё ещё опасно. Нехотя Манабу поднялся, и тут же внизу спины отдало тупой, неприятной болью. На секунду дрогнув, он даже зашипел. - Ох… - Прости, - вновь извинился Казуки, подхватив Манабу за локти, на этот раз уже за то, что стал причиной его боли. Высвободив руку, сын архивариуса ухватил за полу свой тонкий плащ, в пылу страсти брошенный рядом, и накинул его на обнаженные плечи Манабу. – Было бы неплохо нам окунуться, но боюсь, как бы у тебя жар не поднялся потом. Манабу улыбнулся, глядя на эту трогательную, милую заботу о нём. Сев в позе лотоса, он уперся ладонями о свои икры и склонился к сидящему рядом Казуки, подарив ему неглубокий, но чувственный поцелуй. Это продолжалось всего несколько мгновений, после которых пёс, замотав хвостом, сам подался вперёд, положив ладонь на затылок любимого. Расцепились они через минуту, показавшуюся Манабу бесконечно долгой, и самой желанной на свете. От поцелуев у обоих покраснели искусанные губы, и отчего-то сильно захотелось пить. Подхватив руку Казуки за запястье, Манабу поднёс её к губам и поцеловал костяшки его пальцев, почти зажившие после того, как он содрал их, спасая жизнь моряка. Так больше не проронив ни слова, они просидели под звёздным небом почти до самого рассвета. Самым беспощадным врагом на пути их любви оказалось время. Оно утекало быстро, как песок сквозь пальцы: уже через неделю Казуки был повышен до капитана, да и Манабу с его способностями не отстал далеко. Первые готовились к ответному удару, и люди знали это, собирая армию на той стороне гор. Конечно, месть не имела значения для могущественных, полубессмертных существ, но владыку это не останавливало. - Эти люди совсем обнаглели! Залезли на нашу территорию, порезали наших соратников! – громогласно вещал Хиро своей небольшой, но невероятно сильной армии. – Видит Десница, мы не хотели этой войны, но разве люди успокоятся, пока мы не дадим достойного отпора? А? Нет, не успокоятся! А всё потому, что они слишком тупы, и слишком любят размахивать оружием! - Владыка сказал, что как только мы потесним людей с наших владений, дадим понять, что мы сильнее, то сможем уйти обратно и жить своей жизнью дальше, - негромко шепнул Казуки Манабу, прикрывая ладонью рот. Они стояли рядом друг с другом, в одном из ровных рядов армады. Поскольку металл был в дефиците, то все защитные латы были перекованы в оружие. Тогда на каждого воина хватало по мечу, а кому-то даже и двух. Казуки полюбился длинный прямой ятаган с шипом на конце. Манабу предпочёл обычный лёгкий меч. А вместо железных, доспехи изготовили из дерева крепких пород. Не тяжёлые, но прочные. - Я надеюсь, что бой будет быстрым, - так же тихо ответил Манабу, не отрывая взгляда от властителя всех первых. Чуть помедлив, он добавил: - Только береги себя, ладно? - О чём речь, это же я, - искренне захихикал Казуки. Протянув руку, он привычно вплёл пальцы в мягкие волосы Манабу. - Я не отойду от тебя ни на шаг и постараюсь защитить. - Я не такой уж и слабый, - невнятно буркнул Манабу, которому была приятна такая забота. Пусть в самом деле он был уже достаточно силён, не только для того, чтобы защитить себя, но и помочь Казуки. Если бы тогда Манабу только знал, как всё обернется. - Ма-ана-абу-у! - Как бы Казуки не орал во весь голос, его заглушал звон стали, гремевший вокруг, да треск многочисленных костров. Пахло дымом, гарью, палёной кожей и жареным мясом. И кровью – особенно сильно. Но воин всё равно продолжал неистово звать своего возлюбленного: его голос звучал так отчаянно, что порой переходил в печальный стон или всхлип. Он растерянно передвигался между мёртвыми телами, наваленными на поле битвы по одному на каждый шаг. Красные реки крови, казалось, насквозь пропитали всю землю, до самого основания. - Манабу, ну где ты?! Манабу был жив, но просто не мог подняться. Его горло отказывалось издавать какие-то звуки, лишь неясные хрипы, то и дело, вываливая наружу сгустки крови. Первый дрожал от холода, хотя яркое солнце, подернутое дымом, пригревало. Человек, нападавший на Манабу, не убил первого, хотя думал об обратном. Свалив животом на алую траву, людской воитель насквозь проткнул ему спину, пришпилив к земле намертво. Повредив Манабу живот, он задел рёбра, но благополучно не перебил позвоночник, а затем, довольный своей победой, ринулся дальше в бой, оставив меч в теле «отродья». В этом была ошибка человека, спасшая первому жизнь – тело быстро восстанавливалось. Но не настолько, чтобы в данный момент Манабу смог позвать Казуки на помощь. «Я не такой уж и слабый…» Гора трупов, в которой лежал полубессознательный первый, скрывала его из виду, так что Казуки мог увидеть возлюбленного, только если очень присмотрелся бы, в определённом направлении. Поэтому, шансов у Манабу почти не было – он лишь из последних сил тянул руку, туда, к Казуки, ищущего его в отдалении. Перед глазами всё плыло, сливаясь в одни белые и красные пятна. Шум боя отошёл на задний план. Драки вспыхивали уже в отдалении, а в этом месте полегло очень много воинов с обоих сторон. Потому Казуки упорно хромал вперёд, опираясь на свой ятаган, и никто на него уже не нападал. - Мана-абу! «Я жив, Казу». - Манабу-у-у-у! «Я здесь, ну же». Манабу прикрыл глаза, вроде бы всего лишь на мгновение, а когда открыл, то понял, что наступила ночь. Где-то в отдалении ещё жглись костры, возле которых кто-то грелся. Манабу не могу рассмотреть кто именно, но сейчас это волновало его меньше всего. «Где он? Где Казуки? Когда успела наступить ночь?» - лихорадочно соображал моряк, дергая ушами во все стороны и пристально вслушиваясь. Но вокруг раздавался только стрёкот сверчков в траве, шорох червей, вылезших из-за просочившейся в землю крови, да гул ветра. В нос ударял неприятный трупный запах, а во рту ощущался ясный привкус железа. Ещё, как оказалось, меч из тела Манабу был вынут. Более того, его тело было перевязано пропитанными кровью кусками одежды. И теперь он полулежал на спине, в едва приподнятом положении, опираясь на гору мертвечины. - Так и думал что живой. Знакомый голос, раздавшийся поблизости, принадлежал явно не Казуки, и это значительно огорчило раненного. - Где… - Казуки пропал куда-то, - устало ответил Бё, сидя перед небольшим костерком, и изредка подкидывая туда сухую траву и листья. – В последний раз как я его видел, он сказал о каком-то важном задании и убежал. В руках ещё свёрток держал, как будто ребёнка. - Что за… чушь… - дернувшись, Манабу понял, что двигаться ему пока что не стоит. Потревоженные раны отозвались вспышками боли по всему телу, заставляя лечь обратно и расслабиться. – Казуки… - Жив он, скорее всего, - выдал полукровка, откусывая кусок от небольшого ломтя ячменного хлеба. Странно было беседовать с Бё, когда он не использовал свой дурацкий говор. – Эй, жрать будешь? А то я мало нашёл, а вокруг только человечина, на которую мне и мочиться не хочется, не то, что есть. Ничего не ответив, Манабу на какое-то время замер, невидящим взором уставившись на трепещущие языки пламени. Его Казуки пропал, но куда? Не напали ли на него? Перед боем Казуки не стал прятать, при помощи магии, свои уши, да и Манабу тоже отказался от этого. Пусть они жертвовали эффектом неожиданности в бою, но они принадлежали к великим созданиям, гордой расе первой крови. Прикидываться людьми многим казалось просто смешным. - Ну, так будешь? – терпеливо повторил Бё, и его голос вернул Манабу к действительности. Где Казуки пропал, а ему самому предстояло тяжелое возвращение домой. Манабу беззвучно кивнул и вытянул руку, что далось ему нелегко. Всё внутри болело, жгло, будто охваченное пламенем, но это было к лучшему – раны быстро заживали. Дорога домой заняла несколько мучительных дней. Манабу быстро поправился, но у него пропали абсолютно все силы, так что большую часть времени он просто ехал в повозке, присматривая за теми, кто был ранен сильнее и восстанавливался дольше. Многие потеряли в этой войне своих близких – люди прекрасно поняли, что противник попался им неслабый, потому сразу отрубали врагам головы. Однако они всё-таки выгрызли эту победу своими клыками. Хиро, шедший впереди, с гордостью нёс шест, с нанизанной на него головой главнокомандующего людской армией. Когда на острове Джифу наступила ночь церемонии погребения, и морская гладь вновь наполнилась сотнями сияющих огоньков, Манабу снова не пошёл туда. По словам Бё Казуки был жив, а хоронить живого было ни к чему. Никто даже и не говорил об обратном, в том числе отец Казуки, лишь однажды обронивший, что его сын сейчас выполняет опасное задание. Манабу ему поверил, но теперь сидеть в одиночестве на берегу этого самого озера было просто невыносимо. Не вернулся Казуки даже спустя несколько лет, а Манабу всё больше убеждался, что с тем всё в порядке. Кто-то из охранников, сторожащих дворцовые пещеры внутри горы, упомянул о докладах от Казуки, посланных с людской земли. Манабу хотелось отдать всё, что угодно, лишь бы увидеть их. Жизнь первых на острове понемногу входила в привычное русло. Их осталось не так уж и много, возможно, они были вообще последними представителями своего рода. За годы, Манабу привык к мысли, что они с Казуки просто расстались на какое-то время. Во всяком случае, он просто находился в постоянном ожидании, не интересуясь больше никем. Разве что один раз произошёл довольно необычный случай. Возвращаясь после похода на рынок, Манабу плотнее заворачивался в плащ и натягивал капюшон, спасаясь от сильного дождя. Если он и любил морскую воду, то ливни были ему неприятны, и в такое время он становился особенно хмурым и ворчливым. В руках он нёс обмененные на рыбу необходимые продукты, и его грела мысль о находящейся в ноше бутылочке сливок. В тот вечер Манабу думал о том, что не видел Казуки уже лет семь, а то и восемь, и от этого становилось немного одиноко. Но потом сразу одёргивал себя, повторяя под нос, что не стоит поддаваться этому чувству, иначе снова, как бывало в первое время, начнется долгое унылое и подавленное состояние. Думать о том, что где-то там, вдали, Казуки живет, и смотрит в одно с ним звёздное небо, было приятно. Деревянный трап приветственно заскрипел под ногами капитана корабля. Судно было уже старым, как отметил про себя Манабу, и ему требовался ремонт. А ещё – новое название. Забравшись на палубу, он вдруг услышал посторонний звук, исходивший от бочек с засоленной рыбой. Даже сквозь шум дождя чуткий слух Манабу уловил робкие шаги того, кто прятался за ними. Поэтому оставив всё, что он принёс с собой, капитан метнулся в ту сторону так быстро, что его силуэт едва бы смог уловить человеческий глаз. - Вор! – Манабу крепко ухватил за шиворот мелкое, прыткое существо, явно вымокшее до нитки. Из-за дождя запах ощущался слабо, однако даже так Манабу почуял человеческий запах. Откуда вообще на их острове люди? На вид это оказался совсем молодой паренёк, не ребёнок, но ещё не юноша. Мокрый, взъерошенный и… безухий. Хвоста тоже не было, из чего капитан логично заключил, что это отрок людей. Это так же доказывали синяки на лице побитого воришки, голодным, тёмным взглядом смотрящего на Манабу. - Ты что здесь делаешь? – скорее даже удивлённо спросил Манабу, не давая парню вырваться. Тот, после нескольких попыток, сдался. – Вообще, людям тут не место. - Да не человек я! – неожиданно агрессивно гаркнул пойманный, и сразу стало ясно, что вопрос этот был из разряда очень поднадоевших и болезненных для него. – Полукровка я! Ну, почти… - Почти? – Манабу приподнял бровь, но не собирался выпускать добычу из рук. - Это же как? «Синяки оставили дети первых, скорее всего», - мысленно заключил он, зная о двойственном отношении к таким вот, смешанным. - Почти, - согласно кивнул вор, вытерев рукавом древней порванной рубашки лицо, и убрав налипшую на лоб длинную чёрную чёлку. - Мой отец был полукровкой, а мать – человеком. Манабу это удивило ещё больше. Конечно, он слышал о таких детях, первых только на четверть, но не мог назвать на острове никого, кому бы мог принадлежать этот ребенок. Разве что его бросила мать, что сомнительно. Даже людские женщины, которых иногда привозили на остров, не пошли бы на такое. Единственным из круга знакомых Манабу полукровок был Бё, но среди всех прочих, он был последним, кто хотел задумываться о потомстве. - Где твои родители? Манабу уже приготовился было рассчитывать, куда придется вести это нечто. Всё-таки просто так оставить его на корабле, или отпустить он не мог: первые свято чтили семью и потомство, а значит, его родители очень сейчас беспокоились. Однако взгляд паренька вдруг потускнел, и сам он свесил голову. - Погибли, - нехотя признался воришка. Если бы в этот момент он попытался высвободиться, ему бы это удалось – Манабу буквально не ощущал тверди под ногами. В голове снова пронеслись воспоминания из детства, когда рядом был такой сильный и мужественный отец. И сердце снова охватила безнадёжная, жгучая тоска и горечь. - К…как? - Может, вы отпустите? – Судя по всему маленький наглец, пробравшийся на судно, не хотел ничего больше говорить. Сразу было понятно, что выживал он самостоятельно, как умел. Оттого и вес был совсем небольшим, Манабу смог бы поднять его одной рукой. Шумно вздохнув, капитан так грозно посмотрел на парня, что тот мигом передумал перечить. - Как тебя зовут? - Джури. - Кто тебя так отделал? Манабу обвел взглядом синяки Джури, покрывающие не только лицо, но и ключицы, и оголённые, из-за широкого ворота, худые плечи. Вид был ужасный. - Это всё та парочка из дворца, - фыркнув, Джури отвернулся, видно недовольный тем, что ему тут устроили допрос. - Неважно, отпусти. Манабу смотрел на него долгим внимательным взглядом, а затем встряхнул, поставив на ноги. Ночной дождь понемногу стихал. - Так не пойдет. Отработаешь украденное. - Но я же ничего не взял! – тут же Джури раскрыл рот, едва не задохнувшись от возмущения. - Отпусти, я больше не приду сюда… - …Придёшь в другое место, да, - кивнув, подхватил капитан судна. А затем, неожиданно для парнишки, вытянул руку, раскрыв полу длинного плаща. – Пойдём, в каюте теплее, чем здесь. Поможешь мне с ношей - заработаешь еду, понятно? Джури оказался отличным собеседником. Иногда, даже очень. Манабу не слишком-то любил много разговаривать. Но с парнишкой, который оказался совсем бездомным, было не так скучно, он скрашивал суровые дни капитана, не давая забыться в одиночестве. Манабу обучил его ориентироваться по звёздам, солнцу, определять погоду и управлять кораблём. Поэтому в один прекрасный день, когда капитану пришло предложение вступить в союз с женщиной, ради дальнейшего потомства – он отказался. В тот же год его покинул Бё. Помахав рукой, он сказал, что отправится изучать людей, и если отыщет Казуки, то обязательно пошлёт сюда весточку. Манабу стало совсем тоскливо, будто война до сих пор продолжала отнимать всех его близких людей. И, в конце концов, он остался совсем один. - Тебе правда так нужно уезжать? - Конечно надо. Я не могу больше тут оставаться. - А как же… а как же корабль?! - Ты остаешься за главного. Присмотри за «Лорелеей». - Манабу одарил всё ещё возмущающегося Джури отстранённой улыбкой. Мыслями он был сейчас очень далеко, а в его кармане, аккуратно свернутый, лежал листок бумаги. Письмо в мятом конверте. Действительно, спустя полгода, Бё выполнил своё обещание. Весенним туманным утром Манабу проснулся от того, что в его каюту робко стучал Джури. Небо уже просветлело, однако в этот день капитан никуда не собирался: плыть в такой туман было опасно. Они вполне могли заблудиться или напороться на подводные скалы. Туман по большей части был паром, поднимающимся от гладкой, сизой поверхности моря. Он скрыл собой почти весь остров. Войдя в капитанскую каюту, Джури отдал Манабу потёртый конверт из коричневой, грубой бумаги. Поначалу спросонья капитан даже не понял что это, и только потом, раскрыв письмо, и прочитав, он едва смог удержать послание в руках. Бё сообщал, что Казуки жив, и здоров, и был замечен очень далеко отсюда, в некоей зимней стране. Немедля ни секунды, Манабу собрал необходимые вещи и оседлал только что купленную лошадь. Он решил что, сколько бы не выпало на его долю испытаний, он должен отыскать Казуки. От одной только мысли, что они снова могут встретиться, его бросало в приятную дрожь, а вспыхнувшая надежда, охватившая влюблённое сердце, запылала огромным костром. Джури капризничал и фыркал, не желая отпускать капитана неизведанно куда, но Манабу смеялся, говоря, что когда-нибудь мальчишка поймёт его чувства. Мир людей оказался не таким безопасным, как рассчитывал Манабу. Даже когда капюшон и плащ плотно скрывали его хвост и уши, он старательно объезжал стороной все крупные города. Кое-как добыв карту, первый упорно шёл к цели: долгими ночами под звёздным небом, в знойные полудни, и в ужасные грозы. Главным, как казалось Манабу, дойти до этой заснеженной страны, а уже там, возможно, поискать Бё, или самого Казуки. Но преодолев большую часть пути, он никак не ожидал нарваться на самых обычных разбойников, на окраине крупной столицы. Те не только обокрали, но и ранили его, хотя думали, что убили. После этого, ослабленного и оголодавшего, Манабу схватили люди, заперев в подвалах тюрьмы. Там первый осознал, насколько Хиро был прав, говоря о людях, как о мерзких существах, любящих насилие и пытки. И то, и другое, Манабу испытал на себе сполна. Ему казалось, что он попал в настоящий легендарный Ад, если такой действительно мог существовать. Люди, заметив невероятную способность первого к регенерации, изощрялись на самые безумные и болезненные пытки, пытаясь понять, как его быстро убить, но пришли к мнению, что проще всего будет отрубить голову. Опасаясь потерять такое существо, как Манабу, они не спешили испробовать это на нём. Тогда же он увидел молодого мужчину, очень похожего на того человека, которого видел во время первого нападения, ещё у Южной гряды. И возненавидел его больше жизни. Вскоре Манабу потерял счет времени – каждый его день состоял из тяжелых, почти невыносимых мучений, вытравивших все мысли и стремления. Его ногти были вырваны по десятку раз, его лишили клыков, после того, как он откусил кому-то палец. Тело было изломано лестницами, истыкано иглами железной девы, кожа, десятки раз опалённая огнём, всё равно затягивалась и быстро заживала. Пронзённые внутренние органы восстанавливались, приводя людей в крайнее недоумение. Со временем гнев и боль Манабу начали перерастать в настоящее безумие. И если бы в один прекрасный день, когда скрипнула решетка его темницы, он не поднял на вошедших пустой взгляд, и не увидел того, ради кого оказался здесь – то точно бы совсем сошёл с ума.