Мир в огне, солнце в дыму

В главе беспардонно использован текст песни The Dartz – "Огни Самайна".

Рыжее, медлительное солнце ещё не выплыло из-за горизонта, когда Шо подорвался с постели. По рассветному небу кто-то словно расплескал яркий гранатовый сок, которым пропитались ватные облака. К этому времени Шо уже был готов к выходу – его ждало очередное занятие с достойным восхищения учителем. Летучий мышь слетел с потолка, свистом поприветствовав первого. За целый месяц он значительно вырос и уже не помещался в карман простой льняной рубашки Шо. Да ему это и не требовалось. Кожистые крылья Вампи окрепли, а летать днём он мог так же просто, как и ночью. - И тебе доброе утро, - рассмеявшись, Кохара почесал пальцем шёрстку на загривке десмода, когда тот устроился на его плече. - Но нам пора бежать. Пискнув, словно соглашаясь с этим, летучий мышь распахнул крылья, готовый к новому дню. Чаще всего Кохаре приходилось жить в любовно выделенной Хиро комнате, напротив царских покоев, откуда порой раздавались недвусмысленные стоны Миа, а иногда и не только его, но и кого-то незнакомого. Вспоминая о том, что произошло между ним и рогатым первым, Кохара краснел, но отцу так ничего и не рассказал. Вчера, после тренировок, Манабу разрешил Шо прийти позже обычного, а заодно сообщил, то Руи будет в этот день занят. Но Кохара по привычке поднялся в то же время, что и обычно. Больше всего наследнику не нравилось то, что коридор, где находилась его комната, выходил на витиеватую каменную лестницу, спускающуюся по стене тронного зала. Шо часто приходилось встречать отца вечером, по дороге в свои покои. Однако владыка оказался довольно ленив, и дрых, пока солнце не восходило полностью. До рассвета здесь можно было встретить вялую стражу, ряды которой быстро косил сладкий сон. Именно по этой причине Казумаса, жуя на ходу сладкий сочный манго, едва не подавился, когда спускался вниз по лестнице. От того, как он внезапно замер, ножны недлинного меча, прикреплённые к поясу, хлопнули его по бедру. В тронный зал принесли большое зеркало, которое поддерживали двое стражников. Хиро, владыка первых и сильнейший воитель, точно девица, крутился перед своим отражением, так и этак, рассматривая странный наряд. Он нацепил ворох каких-то красно-чёрных тряпок, длинное подобие юбки, скрывающей его ноги полностью. Правая часть тела, не лишенного рельефных мускул, была обнажена до самых бедер. С левого плеча Хиро спускался того же цвета плащ. Сын застал тот момент, когда владыка натягивал на правую руку кожаную перчатку, не переставая при этом любоваться собой. Стоящий неподалёку стражник держал на раскрытой ладони любимый человеческий череп правителя. Поскольку зал был немаленьким и расстояние до отца приличное, Казумаса решил, что если не шуметь, то можно остаться незамеченным. Но его планам не было суждено сбыться, когда Хиро вдруг обернулся к сыну, будто и так знал, где тот находится. - Доброе утро, сын! Смотри, нравится? – Он театрально раскинул руки в стороны, демонстрируя своё кроваво-чёрное одеяние. Шо поморщился, но надеялся, что издали никто этого не заметил. Пусть наряд в какой-то мере шел отцу, но Казумаса решил, что для себялюбия владыки этого признания будет чересчур много, поэтому лишь неуверенно кивнул. - Сегодня какой-то особенный день? – осторожно спросил он. Хиро похлопал в ладони, призывая помощников оставить его, и принял из рук стражника свой любимый череп. Шо заметил, что отполировали даже гладкую кость этой штуки. - Конечно, мальчик мой, - елейно проговорил Хиро, встав в позу перед зеркалом. - Последний день сбора урожая и праздник духов. Самайн. Очень древний праздник, я тебе скажу, но такой интересный! Казумаса переминулся с ноги на ногу, а затем всё же продолжил спускаться дальше, пока не ступил на гладкий пол пещерного зала. О Самайне он слышал, однако не понимал, почему людское празднество отмечают первые, верующие в лунного создателя. - Отец… мы на грани войны. Вдруг Хиро смерил его неожиданно серьёзным взглядом, от его тёмных глаз у Шо по телу побежали мурашки. - Вот именно, сын, - спокойным голосом, без излишних чудачеств, произнёс владыка. Подняв руку, он пропустил свои длинные, чёрные волосы сквозь пальцы. - Дам тебе урок на будущее, мальчик мой, ведь ты наследник трона. Если твой народ постоянно находится настороже - нет ничего лучше праздника. Любого. Надо дать первым немного расслабиться и снять напряжение, иначе они морально будут усталыми и измотанными. И погибнут, едва начнется схватка. В ответ на это Шо разомкнул губы, но снова сомкнул их, поняв, что отец прав, и сказать ему нечего. Так они стояли, глядя друг на друга с минуту, пока тишину зала не нарушил настойчивый стук в большие двустворчатые двери. Хиро дёрнул черными ушами, весь обратившись вслух, и за последовавшим сухим древесным скрипом раздался ровный голос стражника: - Новости с материка, владыка! Нахмурив кустистые брови, Хиро тяжело вздохнул, словно его позвали нести непосильную ношу, и поплелся к своему трону. Сыну он только махнул рукой, жестом дав понять, что тот может идти, куда шёл. Тонкие лучи новорожденного солнца, прорезали прозрачный воздух, окрасили верхушки лесных сосен в сочные оранжевые оттенки и скользнули по спокойным водам моря. День начинался с чистого, голубого неба, а дышать было удивительно легко, хотя изо рта Шо шёл пар. Покинув пещеры, он побежал вперёд, огибая по кругу просыпающееся селение, из которого слышалось множество повседневных звуков: скрип телег, кудахтанье кур, приглушённые разговоры и заливистый детский смех. За столько времени, что Шо провёл здесь, всё это стало для него привычным и обыденным. Едва не поскользнувшись на опавшей листве, наследник первых стремительно преодолел весь путь через лес, к берегу и дощатому причалу, где находился корабль Манабу. Невысокий и худощавый капитан с кошачьими ушами действительно не ждал ученика так рано, и, когда Шо взобрался на палубу, то обнаружил Манабу на носу судна. Тот занимался с мечом, отнятым у одного из воинов Амано. Солнечный свет скользил по блестящему начищенному лезвию оружия, когда капитан, плавными, медленными движениями принимал разные стойки и вскидывал меч. Это было похоже на какой-то удивительный танец прекрасной птицы на рассвете. Благодаря своему телосложению Манабу выглядел обманчиво хрупким и миниатюрно красивым. Вероятно, это играло ему на руку в бою, когда противники недооценивали его и били вполсилы. Шо завороженно смотрел на гибкую спину первого, обтянутую тонкой синей тканью, и начинал понимать, за что в него влюбился Казуки. Наблюдая с какой кошачьей грацией двигается Манабу, Кохаре почему-то захотелось узнать, о чём тот думает, глядя в морскую даль. Но неожиданно капитан глубоко вздохнул и выпрямился, неспешно всунув меч в ножны. Казумаса вздрогнул, когда он, не оборачиваясь, спросил: - Долго ещё будешь там прятаться? Я вроде говорил, что сегодня не обязательно приходить рано. Когда Манабу развернулся, то его лица было почти не видно из-за тени, ведь солнечный свет бил теперь ему в спину. Но если потревожили его одиночество, то хорошего ждать явно не стоило. Хлопнув себя по бедру, он медленно зашагал в сторону ученика. - Я это… не могу находиться дома, - честно признался Шо. И капитан, и его помощник были в курсе не самых тёплых отношений во властвующей семье. Видно поэтому, вместо того, чтоб злиться, Манабу недовольно цыкнул и отправился к себе в каюту. Но оставаться одному Шо пришлось недолго, потому что вскоре к нему выполз заспанный и растрёпанный Джури. Потирая глаза, тот поздоровался с Кохарой, а затем столь же медленно потянул первого в столовую, готовить утренний завтрак на всех. - Манабу выбрали для участия в ежегодном представлении, - поделился Джури, поправляя спадающую лямку майки под просторной рубахой с широким воротником. С утра выглядел он мило и забавно. - Когда урожай собран, всё заготовлено, первые отмечают Самайн. На этом празднике обычно выступают местные певцы и музыканты, проходит небольшая ярмарка народных подделок. Днём ещё проходит небольшое представление – первый, разодетый в воина, обычно это твой отец, танцует с мечами и не по-настоящему убивает первого, символизирующего человека. А как свечереет, мы собираемся у большого костра и горланим баллады. - Звучит здорово, - Кохара улыбнулся, пока помогал Джури мариновать свежевыловленных осьминогов, и отметил про себя, что хотелось бы посмотреть на это. - Так что сегодня наверняка даже твои тренировки отменяются, - весело заверил его безухий друг. Казумаса кивнул, вспоминая, как поначалу ему приходилось туго. Драил палубу он целую неделю, прежде чем Манабу безмолвно всучил ему в руки деревянный меч. Тогда же Шо осознал, что даже по сравнению с Казуки, обучившим его владению мечом, капитан корабля был куда опытней, и всю следующую неделю Казумаса отхватывал только синяки по всему телу. Запомнить десятки позиций и хитрых ударов, которыми пользовался Манабу, оказалось сложным, но возможным, и однажды Казумасе удалось отбить удар длинной деревянной палки, прежде чем та ударила по рёбрам. Тогда же капитан заменил деревянные мечи настоящими. И вот до самого этого времени Шо уже неплохо удавалось защищаться, и он пытался даже атаковать. Несмотря на своё телосложение, Манабу был очень ловок и проворен, а благодаря сильным ногам редко терял равновесие. Так уж сложилось, что Казумаса, сначала недолюбливавший Манабу, поневоле начал им восхищаться. «Маленькие - концентрированные, - однажды ехидно подумал Шо, вспомнив забавную фразу из иностранной книги. - Поэтому в них больше злобы и упорства». - Готово! – голос Джури выдернул наследника первых из воспоминаний, так что тот часто заморгал и оглянулся. Пиала с дымящимися жареными мелкими рыбками оказалась на столе, вместе с кусками хлеба и свежим чаем. Поскольку Кохара завис над своей работой, то Джури выдернул тарелку осьминогов из его рук и занялся ими сам. В этот момент за дверью тесной столовой раздался невнятный шум, и поначалу Казумаса подумал, что это снова пришёл Руи, как в тот раз, и пытался на свой страх и риск потискать младшего брата. По крайней мере, недовольный голос Манабу они точно услышали. Но, едва выглянув из-за двери, Кохара понял, что ошибся. Замерев на пороге, точно как в прошлый раз, они с Джури увидели гостя на корабле – то был никто иной, как Миа. Первый весь был при параде: витиеватые рога начищены, волосы причёсаны, на плечах белая накидка с короткими полами и меховым воротом, под которой была видна чёрная короткая рубашка без рукавов. Облегающие штаны выгодно подчеркивали длинные ноги, а на тонком хвосте была повязана ленточка. Судя по кислой мине, Манабу был не рад его видеть здесь, хотя обычно он никому не был рад в принципе. Но с Миа разговаривал, едва сдерживая грубый тон. - …А я сказал, что передам, а ты можешь топать обратно! – гаркнул Манабу, но даже не был услышан, потому как в этот момент Миа, завидев Шо, поднял руки в воздух и радостно воскликнул: - Ваи-и, вот ты где! Миа тебя обыскался, а этот… - первый неэтично ткнул пальцем в сторону Манабу. - Не пускает Миа сообщить новость маленькому братцу. - Чего?.. – до Шо запоздало дошло, что «братцем» обозвали именно его, хотя очень вряд ли они с Миа состояли в кровном родстве. - Того! – бодро подхватил гость корабля, принимая женственную позу, выпятив бедро и положив на них ладони. - Хиро получил не слишком приятные новости и просит быть готовым. - К чему? - К войне, знамо же, - спокойно сообщил Миа, разглядывая свои чёрные ногти. - Возможно Астароту скоро придется отправиться в разведку. Ну а сегодня Кохара должен присутствовать на Самайне, его отец очень-очень готовится к этому! На этих словах, будто сейчас он сообщил что-то неважное, Миа всплеснул руками, и обнял подошедшего к нему Казумасу. От неожиданности, Шо в первый момент даже не сопротивлялся. От Миа приятно пахло яблоками и корицей, а его накидка на ощупь оказалась шелковисто-мягкой. - Если это всё, то может быть, ты пойдешь уже? – Манабу старался оставаться спокойным, хотя казалось, что его голос вот-вот дрогнет, а Казумаса не мог понять, отчего такая ненависть к любовнику Хиро. Пусть он и характером был так себе, но вряд ли мог причинить вред такому сильному и волевому капитану. - Идти? Зачем? – наивным тоном произнёс Миа, не переставая прижимать Шо к себе. Вскинув руку с чёрными ноготками, рогатый помахал ладонью почти перед носом Манабу. - Отстань, кыш, Миа хочет прижиматься к этой невинной прелести. Ты посмотри, какой образец чистоты и непорочности. - Да далеко он уже не невинен, перестань пороть чушь и иди отсюда! – не выдержал Манабу, скрипнув зубами, а Казумаса вдруг ощутил, что заливается краской смущения. Ему самому захотелось сейчас шикнуть на учителя, сказать, что это личное дело Шо, и говорить о нём вот так нельзя. Вот только ситуация повернулась совсем неожиданным образом. - Н-да-а-а? Ну, а ты что? – Миа вдруг недобро ухмыльнулся, оскалив клыки, а его слова так и застыли в воздухе между ними. - Что, больше некому тебя иметь, верно? Вот ты и злишься от… У Шо мурашки по телу побежали от испуга, а желудок внутри сделал кульбит. Но испугался он больше за себя, потому что Миа до сих пор обнимал его. Сам того не ведая, а может именно на это и рассчитывая, гость задел Манабу не просто за живое, но за до сих пор не зажившее и больное. И это было очень плохо. Осознав, что попал в беду, Миа оборвал свою фразу на полуслове и перестал ухмыляться. Что должно произойти дальше, Казумаса понял, стоило только заглянуть в глаза капитана, застывшие и расширившиеся. Одно мгновение он молча и пораженно смотрел в точку перед собой, и в этот миг спохватившийся Джури дёрнул Шо за рукав. Слава лунному монстру, Миа, в попытке сбежать, сделал шаг назад, ещё больше отдалившись от Шо. Но для бегства уже стало поздно. В следующий миг все случилось так быстро, что Кохара успевал только мотать головой, наблюдая за резкими смазанными движениями капитана. В приступе слепой ярости, Манабу молчаливо кинулся к Миа, на ходу схватив палку от швабры. Тупым концом древка он метко нанёс удар гостю по скуле, наверняка сломав тому несколько зубов. Во всяком случае Шо слышал какой-то хруст. Гортанно вскрикнув от боли, Миа рухнул на дощатый пол судна, но для разъяренного капитана не существовало правила «лежачих не бьют». Особенно если бить приходилось тех, кого он ненавидел. - Мерзкая шлюха! – утробно зарычал Манабу, со всей силы пнув скулящего от боли первого под рёбра. От удара Миа аж подбросило, а напуганный Шо мельком заключил, что человек такого удара не перенёс бы. Всё это происходило настолько быстро, что только сейчас Казумаса с Джури очнулись, и кинулись к капитану в попытке подхватить его под руки и отцепить от несчастного Миа, уже близкого к потере сознания. Первая попытка провалилась, и Манабу легко отбросил их назад, продолжая избивать рогатого кулаками по лицу. На лице зачинщика драки налился здоровый красно-фиолетовый синяк, размером с ладонь, из разбитого носа и губ текла кровь, а белая прежде одежда, порвалась и испачкалась. - Больше никогда… - хрипло прорычал капитан судна, наконец оставив рукоприкладство. Ухватив уже не сопротивляющегося Миа за шиворот, он выпрямился и протащил его к краю палубы. - Никогда не оскверняй мой корабль своим присутствием, гнусная тварь! С этими словами Манабу с легкостью швырнул избитого гостя за борт, прямо в ледяную воду. - Что ты делаешь, Манабу?! – неожиданно для себя зашипел на капитана Кохара. Ему казалось, что Миа не заслужил столь сильную выволочку, всего лишь за несколько лишних слов. Да, тому тоже стоило бы следить за языком, но ведь так и убить можно. Прежде чем кто-то успел сообразить, Шо вытянул перед собой руки и соскочил с бортика палубы вниз, точно туда, куда упал Миа. Ветер резко ударил в лицо, а над головой раздались короткие вскрики – а затем Казумаса словно погрузился в тёплый, щекочущий мех, окутавший его с ног до макушки. Поначалу это ощущение было именно таким, но затем тело охватил холод, и он понял, что надо спешить. Видимость в воде была никакая, в мутно-зеленой её толще поднимались с глубин редкие пузырьки. Плавать Кохара умел так себе, но рассчитывать на кого-либо ещё не приходилось. Когда его схватили за ногу, Шо невольно раскрыл рот от испуга, но из глотки в воду вырвались лишь снопы пузырьков, устремившихся к поверхности. Однако всё обошлось, потому что этим кем-то оказался Миа, одной рукой сжимающий лодыжку Шо, второй - своё горло. Кохара поймал его умоляющий, растерянный взгляд, и тут же взмахнул руками, силясь выплыть вместе с ним наверх. - Вот же дурак, а, - ворчал Джури, высушивая рыжие волосы Шо мягким полотенцем. - Ну зачем ты прыгнул? Мог ведь пострадать. - А Миа не мог, да? – в тон другу ответил Кохара, жмурясь и то и дело встряхивая ушами. Оказалось, что когда вода попадает в уши, это жуть как неприятно, и после этого тяжелая голова идёт кругом. - А Миа… - На мгновение Джури замялся, но затем продолжил. - ...Его и Тсузуку многие давно не любят. В детстве те ещё были шкодники, и если бы не рога, стали бы изгоями. Манабу просто не притворяется, что рад им, лишь потому, что они статусом выше. - Они не показались мне такими уж плохими, - Кохара задумчиво пожал плечами, - хотя бы Миа. Джури наконец убрал полотенце и повесил его на сгиб своего локтя. Манабу, с тех пор как вытащили Миа, который уже должен был быть в тронном зале, ушёл в свою каюту и не выходил. - Я немного рад, знаешь ли. Капитан давно хотел наподдать им, - сказав это, Джури сам себе улыбнулся, а Шо обернулся к нему и непонимающе выгнул бровь. Тогда его друг, понизив голос, дополнил: - Когда я был мельче, Манабу ещё не подобрал меня, эти двое иногда меня избивали. Всё из-за того, что у меня нет ушей и хвоста. - Это… жестоко, - Шо махнул лисьим хвостом. Они с Джури сидели прямо на, отполированных сотнями ступней, досках палубы и оба глядели в сверкающую морскую даль. Корабль покачивался на волнах, что-то вечно поскрипывало – к этому Шо давно привык. А ещё он понял, чем можно дополнить свои слова: - Это по-человечески. - Знаешь, - неожиданно доверительным тоном начал Джури, усаживаясь сбоку от Кохары. - Я считаю, что мы и люди не такие уж и разные. Среди них и среди нас есть, как и достойные, так и отвратительные сородичи. Мы слишком кичимся тем, что наш род ведется со времён погибших цивилизаций, своей выживаемостью, а люди – своей численностью. А на самом деле, единственное наше отличие, это то, что у нас есть уши и хвосты. Но в голове всё то же самое. Закончив речь, Джури ткнул пальцем себе в лоб и улыбнулся. А Шо от подобного откровения даже часто заморгал, после чего вернул другу улыбку. Перед отцом Кохары, Манабу предстал уже спустя час, после злополучных для Миа происшествий. Капитан был готов ко всему, однако не было похоже, чтобы Хиро собирался сделать выговор. Он сидел, развалившись на троне, и игрался с любимым черепом. Миа рядом не было, видно постыдился стоять при владыке с посиневшим наполовину лицом. Однако неподалёку замер Тсузуку, и Казумаса, да и все прочие могли заметить его неприкрытый, полный злобы взгляд. - Тревожные новости доносятся до нас с того берега, - рассеянно начал Хиро, вдруг оставив череп, и приняв серьёзное выражение лица. Его витые рога, натёртые воском, ловили отблески сотен свеч, зажжённых в пещере, а чёрные кожистые уши незаметно дёргались. - Всё это очень странно. Недавно я получил послание вороном, что на берегу собралась если не армия, то довольно большой людской отряд. А сегодня я узнал, что берега пусты. Но ведь никто не видел ни лодок, ни кораблей. Куда все могли испариться? - Ушли обратно? – предположил Шо, но отец его только отмахнулся. - Меня это очень беспокоит. Как закончится праздник, ещё до восхода солнца я пошлю отряд разведчиков, которых выделю сейчас. Надо всё разузнать, и чем скорее, тем лучше. Хиро так резко поднялся с трона, что невольно привлёк внимание всех присутствующих, при каждом его движении громко шелестели красные одежды владыки. Тсузуку почти сразу отвернулся, Манабу пристально и смело смотрел на повелителя, а замершие рядом Шо и Джури поёжились. - Астарот, будь готов. Утром тебя на берегу встретит лодка и двое из наших стражников. - Я тоже хочу пойти, - вдруг поднял руку Кохара, чем приковал к себе удивлённые взгляды. Шо давно уже решил, что готов и натренирован к ответственным заданиям. Ему хотелось испытать свои силы и показать самому себе, что худенький, женственный принц тоже может быть серьёзным противником в бою. Хотя о том, что будет бой, Шо сомневался. Однако даже Хиро смотрел на сына с недоверием, и от этого Казумаса испытал какое-то странное удовлетворение. Но в следующий момент владыка протянул руку к находящемуся возле трона высокому столику с едой и прихватил пальцами пустую плошку. Она была легкой, деревянной, с искусно вырезанными на ней узорами, и с размаху, Хиро запустил ею в сына. В меткости ему было мало соперников, поэтому посудина угодила точно Кохаре в лоб, отчего голова юного первого дернулась вверх. Шо сделал два шага назад и, прикусив губу, чтобы не взвыть от боли, прижал ладонь к тому месту, где кожа треснула и потекла кровь. - Ты… Ты что творишь?! – со смешанным чувством стыда и злости вскрикнул Казумаса, яростно глядя на отца. Голова так трещала, словно была колоколом, по которому ударили, а перед глазами не сразу перестало всё расплываться. Но как Хиро спокойно пожал плечами, будто ничего не произошло, он точно увидел. - Поступаю так же безрассудно, как и ты, Казумаса. Нечего тебе там делать. Чувствительный слух Шо уловил лёгкий смешок Тсузуку, но это волновало юношу меньше всего. Было обидно, и хотелось горько воскликнуть: «ну почему?», но Шо сдержался. Ведь тогда бы он выглядел ещё более жалким. Затаив обиду на бездарного, как думал Шо, отца, юноша развернулся и спешно удалился. В прозрачном позднеосеннем воздухе тонко звякнули колокольчики. Затем этот звук подхватили барабаны, выбивая медленный ритм. Прохладный ветер подхватывал цветные ленточки, привязанные к протянутой над ареной веревке. Местом ритуального танца служила огромная прогалина с втоптанной травой, окруженная высокими соснами. Она была такой большой, что всё население первых спокойно уместилось по её кругу, устроившись в тени деревьев. У кромки поля так же были накрыты столы, установленные в ряд полумесяцем. Пищу с них мог брать любой желающий. Воздух над полем заполнял аромат жареных овощей и рыбы, многие из зрителей хрустели свежими яблоками, а дети таскали орехи и фрукты. Джури шепнул Казумасе по секрету, что вечером обычно приносят и разливают сливовое вино. Шо не слишком радостно ощущал себя на этом празднике жизни. Голова всё ещё болела, и он бросал хмурые взгляды на отца, рассевшегося во главе длинной процессии столов, и весело смеющегося над шутками Миа. Последний, понятное дело, нацепил на лицо маску из перьев, с острым носом, чем очень стал напоминать невиданную красивую птицу. - Расслабься ты уже! – Джури, смеясь, похлопал Кохару по спине, отчего тот невольно согнулся. Несмотря на небольшой рост и худощавость, силы мелкому было не занимать. Шо тяжело вздохнул, делая вид, что смирился и больше не зол, лишь бы его друг перестал беспокоиться. Джури куда-то ушёл, а спустя минуту вернулся, и с гордым видом протянул Кохаре палочку с нанизанными на неё маленькими яблоками в карамели. Они нашли себе приятное место под толстоствольной сосной, где росла необычайно мягкая и мелкая трава, а обзор на поле был достаточно широк. - О! О! Началось, смотри! – сложив губы вытянутым кругом, Джури нетерпеливо похлопал Шо по плечу, второй рукой указывая на дальний конец прогалины. С той стороны, плавно и неспешно шёл Манабу, приковывая к себе взгляды всех присутствующих. Даже сам Казумаса удивился тому, как тот одет – в обычные, человеческие тряпки, вроде простых бесформенных штанов и безрукавой рубашки. Кошачий хвост был скрыт, так же, как и уши – на голову капитана нацепили парик из длинных чёрных волос, явно старый и пыльный. Но Манабу, похоже, было всё равно. Он вскинул, держа двумя руками, короткий меч, словно бросая вызов. Лезвие сверкнуло в лучах полуденного солнца. Сцена была бессловной, и Шо, открыв рот, наблюдал за тем, как медленно поднялся из-за стола его отец, с противоположной стороны поля. Представление началось. На минуту над полем повисла тишина, а затем барабаны забили с новой, утроенной силой. Им подыгрывали колокольчики и шум ветра. Манабу принял боевую стойку, а Казумаса только сейчас заметил, что тот был бос, и подумал, что тому, должно быть, неудобно и больно. Тем не менее, капитан не отрывал взгляда от Хиро, который занял свою позицию напротив «соперника». В ладони владыки появился такой же короткий меч, длиной лезвия не больше локтя. «Неудобно будет, наверное, в таких тряпках», - подумал Кохара, глядя на шуршащее красное одеяние отца, которое видел ещё утром. Вопреки мыслям сына, Хиро чувствовал себя явно вполне уютно. Вскинув руку, он сделал ладонью подзывающий жест и оскалил клыки в неприятной ухмылке. С замирающим сердцем, Шо смотрел, не отрываясь, на грациозный танец двух бойцов – иначе их резкие, но выверенные движения назвать было нельзя. Будто каждый из них точно знал, куда ударит противник, и силы для боя они почти не прикладывали. Когда Манабу выбил из ладони владыки меч, тот поднял руки и вдруг, будто настоящий циркач, кувыркнулся через себя назад – снова и снова, пока не вернул своё оружие. А затем, сжав лезвие меча в зубах, владыка развернулся, чудом избежав удара Манабу, всё это время следовавшего за ним. Небольшая прядь чёрных волос Хиро осталась лежать на земле – ведь оружие для танца использовалось настоящее. Манабу не успел повернуться всем телом, а Хиро наклонился, избегая удара локтем, и повернул голову так, что острие меча прошило бок капитана. Над прогалиной раздался громкий вскрик, птицы упорхнули с деревьев, и Манабу повалился наземь. Бой длился невероятно мало, но оба воина показали очень высокий уровень мастерства. - Эй, они… - дёрнулся было Шо, но Джури ухватил его за запястье, не дав подняться на ноги. Он ободряюще заверил: - Всё хорошо, не беспокойся. Это всего лишь представление. - Но кровь… - Владыка никогда не наносит глубокие раны в таких случаях. Всего лишь царапина, которая уже, поди, зажила. Это Шо немного успокоило и, поколебавшись пару мгновений, он устроился в прежнем положении на траве. Действительно, едва в воздух взвились хлопки и одобрения со стороны толпы зрителей, Манабу поднялся на ноги и последовал в ту сторону, откуда пришёл. Себялюбивый отец Шо ещё некоторое время откланивался и раскидывал руки в стороны, наслаждаясь исходом своего выступления. Когда завечерело, к столам действительно поднесли большие кожаные бурдюки с вином. Хиро во главе стола громко смеялся и веселился; что удивительно, в этот раз он не притащил с собой свой череп, но с не меньшим удовольствием лапал Миа, бесстыдно устроившегося на его коленях. В этот вечер, когда на черничном небе зажглись первые звёзды, Казумаса увидел даже Коичи и Джина. Рядом с Коичи, устроившемся так же на краю прогалины, сидел парень, волосы которого имели цвет летней листвы. Он обмахивал лицо собственным хвостом – белым, чешуйчатым, с такого же цвета мехом на кончике, как и локоны. Ткнув локтем Кохару, Джури представил его как Мето, бывшего при дворе вроде как гениальным военным стратегом. Его вторым именем было - Дракон. - А вот Джин у нас личность тоже яркая. Или тусклая, не знаю, как лучше сказать, - вещал Джури, прихлёбывая какую-то ароматную мятную настойку. Язык у него ещё не заплетался, но держаться на ногах он уже не мог. И слегка шатался взад-вперёд. Да и сам Казумаса был слегка пьян. Вместе с Шо они до сих пор сидели на том же месте, где и днём. Посреди поляны первые разожгли большой костёр, и собрались вокруг него, распивая напитки и напевая песни на собранных самостоятельно музыкальных инструментах. В сердце Шо было радостно от царящего повсюду уюта и празднества. Он был счастлив видеть, как веселится народ первых, его будущий народ, которым ему ещё предстоит править. - …У него какое-то расстройство в голове, да, - Джури захихикал, приложив ладонь ко рту. - Но с нашей способностью к регенерации ему… У костра затянули громкую веселую песню, подхваченную флейтами и струнными инструментами, и Шо не услышал окончания речи Джури. Да тот и сам, обернувшись, даже не договорил и помахал рукой кому-то у костра. А затем ухватил Кохару за запястье и резко подскочил, неловко покачнувшись. Но, устояв на ногах, Джури потянул друга к кострищу, и та тень, которой он махал рукой, оказалась никем иным как Манабу. Шо поначалу не разглядел его из-за ярких всполохов огня. Выглядел капитан довольным, что было для него редкостью. Скрестив ноги, он сидел возле своих сородичей и подыгрывал певунам на струнном инструменте, слегка двигаясь в такт песне. Рядом с ним лежал бурдюк с вином и, что более ценно – непочатая банка сливок. Наверное, если бы кто-то покусился на неё, Манабу точно вытряс бы из того весь дух. Усмехнувшись этой мысли, Казумаса ухнулся на траву, рядом с Джури, проделавшим тоже самое, возле горячо уважаемого им капитана. Где-то неподалёку рассмеялось несколько первых, а Джури, поймав момент, затянул следующий куплет песни: - …Я не разбойник, не мертвец, я просто пешеход. Меня у этого окна давно никто не ждёт. Железный нож в твоей руке дымится и течёт. Мне жаль, что всё закончится печально. Мне правда жаль. Взгляни на небосвод… Тут уже подхватил и Манабу, своим низким, но приятным голосом: - ...Пока ещё видны огни Самайна! Видны огни холодного Самайна! Видно на этом песня закончилась, потому как Манабу и Джури, глядя друг на друга, весело расхохотались. Шо показалось, что щёки его заливает румянец: раньше он никогда не видел, не то чтобы Манабу смеялся, но даже просто улыбался. Отчего-то именно этот факт, будто склеился со многими другими моментами жизни Кохары на Джифу, и сложился в одно цельное и мощное чувство того, что теперь он окончательно дома. Улыбнувшись этой мысли, Казумаса в наслаждении прикрыл глаза. Рядом послышалась возня, и Джури заверил, что вино и прочие напитки требуют выхода, а посему он спешно навестит ближайшие кусты. Манабу что-то негромко ответил, и, судя по звуку, снова начал мучать инструмент. Неподалёку послышался голос Руи, который веселым тоном приказал кому-то убрать слишком длинные руки от младшего брата. Шо мысленно поблагодарил Казуки за то, что тот открыл ему этот мир, приложил все силы, чтобы Кохара оказался дома. «Жаль, что он не увидит, как смеется Манабу», - засыпая сидя, вяло думал Шо, и от лёгкой грусти его сердце сжалось. Перед мысленным взором нарисовалась картина, где они сидят все вместе: Казуки горланит под игру Манабу, они прижимаются плечами друг к другу, а рядом Джури и Бё, шутят, смеются, и пьют сладкое фруктовое вино. Наверняка это было бы здорово. ...Резкий, испуганный вскрик вырвал Кохару из сна. Мгновенно выпрямившись, Шо обернулся по сторонам, глядя на замерших на поляне сородичей – те смотрели куда-то в сторону леса. Повернувшись туда же, Казумаса сонным взглядом окинул чернеющие тени под соснами… да так и обомлел. Вскрикнув, Джури повалился наземь, но вновь поднялся и отполз подальше от деревьев. Из его плеча торчал обломок стрелы. В темноте, под сенью крон, словно зажглись сотни глаз, и на поляну, под растерянные, испуганные крики первых, выступили люди.