Вот и подошла к концу трагичная история, несбывшихся надежд, любви, пороков!
Так же хочу сказать спасибо, двум моим бетам, за помощь, и выдержку работы со мной!***
Мэй проснулась от ужасной головной боли. В памяти то и дело мелькали отрывки из прошлого. Девушка соскочила с постели, но эти галлюцинации становились сильнее: сначала Джиен, следом за ним Мать и отец. Все проходило очень быстро, только на двух воспоминаниях время остановилось. - Что? Это ты приказал убить Сюэй? — Да, эта женщина хотела продать меня копам. Теперь я знаю, что только ты мне верна… Мэй. Перед глазами Мэй обрывок, слезы и кромешная тьма. Это был момент аварии. На этом история не остановилась, а захотела показать всю трагичность жизни девушки. — Кто мы друг другу? Теперь она видела Джиена… Квон Джиена. — Нас нет… На глазах у Мэй пронеслась вся ее жизнь. Мэй, оперевшись на стену, соскользнула на пол. Стало неистово больно. Она приходила в себя огромное количество раз и опять впадала в беспамятство от невыносимой боли, терзавшей все квадратные сантиметры ее обожженного бренного тела. С каждой новой попыткой очнуться минуты страдания увеличивались. И все время в ее мозгу звучала знакомая фраза: «Болевой шок». Это понятие, почему-то, выступало спасительным средством от боли и помогало уйти от нее сразу. Каждый раз, не задумываясь о смысле этой фразы, она ждал ее физического проявления. И оно незамедлительно наступало, уводя в беспамятство. Но следующие пробуждения опять заставляли память истошно исторгать из себя это выражение. С каждым разом все труднее и труднее удавалось отключаться, и время бессознательного пароксизма забытья сокращалось и сокращалось, пока не стало беспрерывно больно. Мука была нестерпима. Тело жгло огнем. В голову впились тысячи иголок. И фраза перестала работать, и деваться стало некуда, и жгучий неистовый огонь заполонил всю сущность, и продолжалось это долго… Пока боль не стала сносной. На часах ровно пять часов, Мэй входит в ванную в своем любимом платье… Теперь она понимала слова разума: «Слишком больно было в последний раз, чтобы рискнуть снова». А она ведь начала верить, она ведь хотела жить. В последнюю минуту она передумала исчезать… POV Мэй. Хочется окунуться с головой, чтобы вместе с водой ушли все плохие мысли. Медленно погружаюсь и расслабляюсь. Так хорошо, спокойно. Кажется, будто находишься в укрытии, и никто здесь тебя не сможет обидеть. Через толстый водяной слой слышу громкий голос Джиена. Не хочу продлевать пытку, тяну розетку внутрь воды… POV Джиен. Утро Рождества оказалось хмурым и неприветливым. Я бросил взгляд на окно и поежился: не было никакого желания вставать, покидать постель и выходить за ее пределы. Но нужно было навестить Мэй, я обещал ей показать рождественский Берлин. По дороге я заехал в магазин и купил ее любимые пирожные. В то время, когда мы гуляли по столице Германии, она открылась мне. Многие ее привычки остались, но появились и новые.***
Уже у входа Джиену показалось, что воздух впитал в себя боль, ожидая, пока Джиен выищет точку боли. Каверзное начало не таило ничего хорошего, как и то, что в саду не было Мэй. Списав все на процедуры, хотя на дворе и был выходной, он обнадежил себя на миг. Время уже было за час, а Мэй все не приходила. За это время она уже успела бы сыграть Сонату или же одну из любимых композиций Шопена. Но ее все не было. Джиен уныло оглядывал теплицу, тяжелые капли били по прозрачному стеклу. Странно: зимой и дождь. Но это настораживает ничуть не больше, чем-то, что Мэй не было уже минут двадцать. Теплица была не самым многолюдным местом, но Джиену, как и Мэй, нравилось здесь. Помнится, девушка говорила: «Это место не скрывает чувства». Под чувствами она подразумевала погоду. Так же Джиену вспомнилось, что Мэй в последнее время жаловалась на бессонницу. Немного подумав, он решил проверить комнату Мэй. Пустая палата, одежда и все остальное выглядело слишком стерильно, будто только из прачечной. Пройдя к небольшому белому столу, он остановился, замечая ряд транквилизаторов: бензодиазепины, феназепам, открытые полупустые пачки. Джиен поджал свои губы и сжал руки в кулак, что аж костяшки пальцев побелели. Осознание того, что отчасти и он виноват в этих муках, душило его. Он был эгоистом, он был циником, он не хотел всех трудностей, но познав, что без нее он ничто, он стал рушить, ломать перекладину разума. Чтобы полностью не сойти с ума, он вышел, встречая взгляд женщины, что, видимо, давно его караулила. Ее видок оставлял желать лучшего. При ее привычном образе ни одна прядь не выступала без ее позволения. Сейчас же витал хаус. Только белый халат сидел идеально. Впрочем, и он был уже изрядно помят. Женщина проглотила вязкий ком в горле и двинулась вперед по коридорам. Джиен, не поняв ничего, последовал за ней. Возле двери было огромное количество охраны, также мужчины в форме. — Вы были знакомы с покойной. — Мужчина что-то быстро фиксировал в блокноте, а позже кинул на него скептический взгляд. Разум вернулся в самый неподходящий момент. Джиен оттолкнул всех и бросился к двери, мужчины хотели его остановить, но женский голос велел им усмириться. Джиен охваченный боязнью вошел внутрь… Джиен замер, даже его дыхание стало почти неслышным. POV Джиен. — Она умерла… — Кто-то подает свой голос. — Нет, — возражаю я. Беру ее руку в свою, сильно сжимая побелевшие костяшки. — Она еще не умерла. Она еще крепко держит мою руку. Свет. Невыносимо яркий свет. Люди. Врач. Я медленно разжимаю пальцы. И ее рука падает. Кровь. Искаженное удушьем лицо. Страдальчески застывшие глаза. Коричневые шелковистые волосы. — Мэй, — говорю я. — Мэй! И впервые она не отвечает мне. «Он не смог спасти ее Он плакал над ее телом»***
28 декабря. Рождество — Похороны Мэй. — Джиен, это было найдено в ванной во время суицида, — женщина поставила белый конверт на могильную плиту. На кладбище было холодно и светло. Стояла зима, до нового года оставалось всего ничего, и сотни цветных лампочек отражались в лужицах от подтаявшего снега. Уже как час у памятника стоял Джиен, голос женщины как-то отвлек от размышлений. Парень отошел и в приступе слабости от бессильной злобы присел на землю. Он медленно раскрыл конверт, в голову кинулись знакомые черты любимого человека, которого уже нет… Прежде, чем написать тебе, я отговариваю себя, как могу. Но потом, когда тело начинает гореть неистовым огнем отчаяния, я лихорадочно пишу тебе, пишу с ошибками, потому что нет сил думать, анализировать — из меня вылетает душа, зовущая тебя, которая слишком часто разбивается о твое равнодушие. Спросить я хочу у тебя многое… — Что ты чувствовал, когда предал меня? Знаешь, когда в октябре ты вторгся, наполнив воздухом поверхность моей кровати с мечтами, кричащими о крошечной помощи моим внутренностям… Я поверила… Многие говорят, что если люди попадаются друг другу поломанными, то нужно всего лишь потерпеть… А что делать мне? Я лучше уже не стану. Тогда ты сломал мне жизнь своим молчанием, а знаешь, что самое страшное? Ты ведь не изменился. Жаль, что воспоминания нельзя убить… Как не вовремя пришла память… Однако. Проснувшись сегодня ночью, я почувствовала себя обманутой. Ты знаешь, каково это? Ты понимаешь, что это за чувство? Я расскажу. Ты чувствуешь себя испачканным грязью… Но грязь останется не на тебе, она останется на том, кто обманул. Это боль, Джиен, и это единственное живое чувство. Я тебя простила. Жизнь слишком коротка, я самый удачный пример. Да, наверное, я буду скучать по тебе, но наша разрушенная дружба или же любовь, не знаю как правильно ее назвать — ты ведь и сам не знаешь? — это то, что невозможно восстановить, даже если бы мы попытались. Случившееся слишком сильно повлияло на нас обоих. Нельзя построить отношения там, где разрушено доверие. Это что-то вроде разбитого зеркала. Его можно склеить, но ты всё равно будешь видеть трещины. И постоянно бояться, что оно снова рассыплется. Не знаю, стало ли тебе легче. Если ты задашься вопросом, почему я сейчас не с тобой, то знай, ты уничтожил меня изнутри. Наверное, было бы легче, если бы ты не пришел, заставив снова окунуться в эту холодную зиму, а оставил бы здесь… В любом случае ты был единственным красочным воспоминанием в моей жизни. И если, наверное, после всей этой боли вернуть день нашего знакомства, то, знаешь, я ответила бы — да. Спасибо..... May. В вечерней тишине только плач Джиена умиротворял эту картину. Горькие слезы падали на землю. Просто рана была еще свежа и кровоточила… Просто он не смог отпустить… А ощущение конца, что лезло в душу, не покидало его. Это все уже было заезженной пластинкой. А ведь все это было всего лишь из-за тупого страха. Боязни, что никогда не сможет найти выход. Билет в другую страну уже куплен, время не остановилось, сломался только мир Джиена. Мир, что был зациклен на одной фигуре. Больше Джиен не вернется, он оставит письмо. Письмо, что погребено с Мэй. Когда она проснется, она его прочитает и будет знать, что ее любят, даже если и любовь их убита.***
Месяц спустя… POV Джиен Снова утро. Вновь оно обжигало ледяным ветром щеки, мокрые от слез. Во сне я плакал. Можно даже не спрашивать себя в очередной раз из-за чего. Этот вопрос уже не актуален… Сколько? Месяц? Потерял счет времени. Поднявшись с кровати, я направился к календарю, висевшему на кухне. Да, я был прав. Хоть в чем-то… Вот, ровно месяц. Именно сегодня. Самый ужасный месяц в моей жизни. Пожалуй, насыплем соль на еще свежую рану. Я законченный мазохист… А кто сделал меня таким? Постепенно прокручивая каждую секунду того дня в памяти, я погружался в прошлое. Я помню все ее движения, я помню каждое ее прикосновение, ее поцелуи, взгляды… Господи, да я помню даже ее запах! Безумие… И вновь горячими дорожками по щекам текут слезы, но я не обращал на это никакого внимания. Привык. Это стало настолько обыденным… Губы сами шептали ее имя. Сердце бешено билось, будто кто-то крепко сжимает его в тисках. Внутри все болело. Наверное, это была душа. Именно так я привык считать. Но как может болеть то, чего нет? Ведь если нет Мэй, значит, нет и моей души. Она унесла ее с собой, оставив лишь большую черную дыру, которая засасывала в себя все, что еще осталось доброго во мне. Она уносила с собой остатки разума. Даже воспоминания. Становится еще страшнее. Я потерял ее, но я не хочу терять воспоминания… Сейчас, стоя на лестничной площадке и докуривая эту проклятую сигарету, я задумываюсь. Очень страшно, когда человек становится частью тебя. Когда ты понимаешь, что если он исчезнет из твоей жизни, то многое изменится. Просто, если он исчезнет из твоей жизни, то он, уходя, обязательно заберёт кусок твоей души: по забывчивости, неаккуратности или из вредности. И тебе ничего не останется, как слушать свист сквозняка внутри себя, выжидая, когда же, ну когда же появится она обратно, заполнит тебя собой и принесёт спасительную тишину. Но в моем случае тишину уже не принесут. Теперь я понимаю, что когда уходит самый важный для тебя человек, внутри всё становится пустым и холодным. У тебя нет желания тратить свое время на прогулки и разговоры с кем–то другим. Ведь это время по прежнему принадлежит тому, кого уже нет… Черт возьми, почему я не могу просто умереть? Зачем меня так мучить? Постепенно возвращаясь к не менее горькой реальности, я осмотрелся вокруг. Как я устал. Устал видеть это однообразие… В комнате царил хаос как и в остальной части квартиры. Боль в груди затмевает все. Плевать. Я перестал замечать, как проходит время. День-ночь-день-ночь. Мне не было до этого никакой разницы. Вот и сейчас, когда я добрался до спальни, было намного темнее, чем обычно. Очевидно, уже вечер. И пора ложиться спать. Снова.***
2 года спустя. Интервью billboard. Прямой эфир, Америка. — Джиен, признайтесь, кому был посвящен ваш альбом «Look Over»? Этот альбом принес вам всемирную популярность. — Приятная блондинка кокетливо принимала интервью у айдола, что достиг в свои 29 мировой славы. — Этот альбом был записан в январе 2015 года. Наверное, смешно отрицать. Все знают, что я потерял… Смех отчаянья вырывается наружу. Джиен кивает, давая понять, что можно продолжить. — Какая была ваша самая большая ошибка? — Самой большой ошибкой, которую можно совершить в своей жизни, является постоянная боязнь ошибаться. — Что вы чувствуете? Какие эмоции? — То, что я чувствую, должно принадлежать только мне. — Вы не любите говорить о себе? — Я даже думать о себе не люблю. — Что вы начали ценить? — Скорее всего, я понял, какая же роскошь — в любую минуту иметь возможность обнять любимого человека, — Джиен повернулся, с промелькнувшим отсутствием в выражении лица. — Что вы хотели бы пожелать вашим поклонникам? — Если вам удастся найти кого-то, с кем вы можете обняться и закрыть глаза на весь мир, вам повезло. Даже если это продлится всего минуту, вы счастливчик. — Джиен, вы ошибались? — Айдол всмотрелся в свой кофе, потом снова на собеседника, но взамен был слышен только шумный скрежет ручки о поверхность бумаги. — Однажды… точнее, дважды… Женщина не сводила глаз с того, как дрожали пальцы Джиена. — Жизнь всегда, в любой ситуации дает нам возможность выбирать. И если сегодня вам плохо, то это значит, что однажды Вы очень ошиблись в своем выборе, — поспешно добавил Джиен. — Я где-то слышал эту цитату и понимаю, насколько она правдива. — Вы очень талантливы. От каких даров вы бы смогли или же захотели отказаться? — Женщина с интересом наблюдала за парнем, что сознанием давно находился за горизонтами студии. — Память… — Было приятно побыть в вашем обществе эти два часа, спасибо за интервью. Я, можно сказать, стала вашим поклонником! Буду следить за вашим творчеством. — И вам спасибо, — Джиен надел дежурную улыбку. А после, когда вышел на улицу, заметил, что была середина осени. А знаете ли насколько глубоко боль поселяется в человеческих душах и сколько она там может жить? Да ровно до того момента, пока не съест вас полностью. Не один год прошел спустя этой жуткой потери, но эти шрамы до сих пор отражаются в каждой песне, каждой написанной строчке. От мучений не спасет ни один наркотик, ни алкоголь и даже не обычные сигареты. Вовремя не сказанные слова могут сильно искалечить судьбу и до самой смерти терзать душу такими радостными в прошлом воспоминаниями. Моих чувств никто не знает. Будто бы улыбаюсь, но это не так. Когда я смотрю на тебя, я вижу твои слезы. Любовь это больно. G dragon