Love is Blind

Тупая боль в голове медленно проникает в сознание, заставляя Ино очнуться. Девушка вдыхает, облизывает пересохшие губы и поднимает голову. По всей видимости, она в ванной, но по-прежнему в квартире Сакуры. У Харуно просторная ванна в розовых тонах, с многочисленными полочками, на которых стоят разные средства по уходу за кожей, лицом, волосами и несколько разных кремов в баночках — не спутать. Ино дергается, с явным намерением встать, но что-то мешает осуществить этот незатейливый маневр, и она переводит взгляд вниз на свои руки. Скотч. К стулу, на котором сидит девушка, она примотана скотчем: запястья — к подлокотникам, лодыжки — к ножкам, а само тело — к спинке. Как она сразу не заметила этого? Голова по-прежнему гудит болью, и Яманака прикрывает глаза. Что Сакура с ней сделает? Наверняка ничего такого, просто пытается напугать. Харуно, конечно, любит Саске, но покалечить человека из-за этого… Ино резко вздрагивает, когда открывается дверь в ванную и заходит Сакура, сразу же впиваясь острым взглядом в блондинку. — О! Ты очнулась, — она улыбается, хлопнув в ладоши. И Ино уверена, что хлопнула Сакура не просто из радости, а именно для того, чтобы продемонстрировать резиновые врачебные перчатки у себя на руках. — Отпусти меня, — хмурится Ино, дергаясь. Не считая легкой головной боли, она чувствовала себя боле-менее, но хорошо. — Отпустить? — удивленно вскидывает брови Харуно. — Зачем? — с неподдельным удивлением, спрашивает она, складывая руки на груди. — Это ненормально, Сакура! — Ино раздраженно смотрит в ответ, скрывая нарастающий страх. — Отпусти меня сейчас же, иначе!.. — договорить девушке не дала резкая пощечина. Пощечина такой силы, что зубы клацнули, голову мотнуло в бок, а из носа потекла тонкая струйка крови. — Иначе, что? — ухмыляется Сакура и хватает девушку за лицо, заглядывая в глаза. — Ты не в том положении, чтобы мне угрожать, — сужая глаза, шипит она и отстраняется, убирая руку от лица Ино, затем разворачивается и подходит к одному из подвесных шкафчиков, открывает его дверцы и достает небольшой железный поднос. В глазах у Ино резко мутнеет от увиденного. На подносе лежит множество скальпелей разной величины и зазубренности, острые крючки разных размеров, лезвия, иглы в подушечке — от обычных тонких до толстых швейных, а так же леска, вата и скомканная тряпка. А Яманака уже и вовсе успела забыть, что отец Сакуры врач и сама она вроде как собирается идти в медицинский. — Сакура? Ты что собралась делать?.. — Ино вздрогнула от звучания собственного голоса. Таким испуганным и визгливым он у нее еще ни разу не был. — Тише, — улыбается Харуно, берет с подноса тряпку, и, схватив подругу за волосы, с силой жесткими пальцами начинает запихивать ее в рот Ино. Яманака сопротивляется, старается сжать зубы или выплюнуть тряпку, но Сакура крепко держит девушку за волосы, удерживая и продолжая впихивать тряпку в ее глотку. Жесткая ткань царапает горло, и девушка чувствует, как задыхается. Однако Сакура не останавливается, продолжая запихивать тряпку еще глубже. — Неприятно, да? — наконец, Харуно убирает руки и довольно смотрит на плоды своих трудов. — Но тебе же не привыкать, — безжалостно заявляет она, пожимая плечами. — Что тряпку, что член в глотку запихивают, разница невелика, — ухмылка на ее лице обретает оттенок презрительности. Сакура берет с подноса скальпель и продолжает: — Но думаю ЭТИ ощущения для тебя все же будут чем-то новым, — она коротко, но тихо посмеивается. Ино мотает изо всех сил головой, чувствуя, как из глаз предательски текут слезы, удары сердца гулко отдаются в висках, и тело сковывает страх, мурашками бегущим по коже. *** Саске чуть шипит, когда Наруто отрывается от его губ и как-то резко, нетерпеливо снимает с себя майку. Пьяный взгляд чуть сверкающих голубых глаз, поразительно ловкие движения, искусанные припухшие губы, растрепанные волосы и капелька пота, стекающая по загорелой шее — Учиха буквально зависает, любуясь им, а затем шумно выдыхает, когда Узумаки резко раздвигает его ноги, начиная снимать с него штаны. — Стоп, стоп, стоп! — нервно улыбается Саске, перехватывая руки Наруто и переплетая пальцы. Учиху в принципе не пугало то, что сейчас может между ними произойти, его больше настораживала неопытность Наруто в подобном и его состояние в данный момент. Саске мог поклясться, что его друг вряд ли когда-нибудь занимался сексом с другим парнем и вообще знает, что нужно делать. — Наруто, ты знаешь, это все уже далековато зашло, — Учиха смотрит с легким оттенком вины, опуская голос до успокаивающего шепота. — Расслабься, Саске, — хрипло роняет Узумаки, высвобождая руку и укладывая парня на пол. Учиха буквально шестым чувством чувствует, что если он сейчас хоть что-то не сделает, ему будет чертовски больно. «Хотя, если пораскинуть мозгами, то так ли это плохо?» — сам себя спрашивает он. Да, плохо, это ведь по сути насилие… Насилие ведь? Хотя вряд ли можно считать насилием, когда ты сам этого хочешь и, в общем-то, даже не против, просто сомневаешься. Но разве так должно происходить подобное? По пьяни, на полу, не отдавая себе до конца отчета в происходящем? — Наруто! — Учиха, наконец пришедший в себя и сбросивший с лица глупую улыбку, резко дернулся, зачем-то хватая Узумаки за лицо и заглядывая в глаза. — Только… будь нежнее, хорошо? — алея, просит он, опуская взгляд. Наверное, не это нужно было говорить. Наруто неуверенно кивает, особо не вникая в слова друга. Саске, ты все же мужчина, какая нежность? Боль, страдания, геморрой, праздник только начался — да прибудет с тобой терпение и та самая мазь, которая смазка. Учиха подается вперед и неуверенно целует парня, кладет руки ему на плечи. Узумаки болезненно шипит и остервенело стаскивает штаны, освобождая возбужденный член, обильно сочащийся смазкой. Саске опускает взгляд и нервно кусает губы — ему страшно, по-настоящему страшно. Сильные руки уверенными движениями скользят по бокам Учихи, поглаживая мягкую кожу и задевая соски, стягивают с бедер штаны и осторожно прикасаются к возбужденному члену парня. Саске выгибается, прижимаясь теснее и шепча имя Наруто, сильнее толкается в его руку и не закрывает глаз, всматриваясь в лицо своего лучшего друга, и старается запомнить каждую секунду, каждый момент. Узумаки нетерпеливо облизывает губы и делает то, что Саске никак не ожидает — прикасается своим членом к его члену, начиная осторожно и мягко двигаться, размазывая смазку и позволяя прочувствовать ощущение близости. Воздух в комнате словно становится колючим, забивается острыми шариками в рот, царапая горло и заставляя нервно сглатывать. По спине Наруто течет пот, он накрывает рукой свой член и член Учихи, двигаясь в такт и судорожно дыша. Медленные, осторожные, но одновременно нетерпеливые и небрежные движения. Влажно и горячо. Наруто двигает бедрами, заставляя Саске тихо постанывать, задыхаясь в ощущениях, шептать что-то неразборчивое и беспомощно хвататься руками за его плечи. Два тела, связанные одним пьяным желанием, страстью, похотью и горячими ощущениями прикосновений уверенных пальцев. Саске кусает губы, обнимает Наруто за шею и прижимается лбом к его лбу, затуманенным взглядом наблюдая, как головка его члена трется о член парня, как капают на пол вязкие капли смазки и как Узумаки водит рукой в такт движениям. Ощущение горячих, влажных пальцев и нежной кожи чужого члена сводят с ума, пьянят не хуже любого алкоголя и несколько тягучих минут заставляют забыть вообще обо всем. Запах пота, смазки и секса бьет по обонянию, заставляя кровь заторопиться по венам, кончики пальцев сводит судорогой, и тело само собой выгибается, получая долгожданную разрядку. Саске замечает, что они с Наруто кончили одновременно, смешивая сперму и вдыхая один и тот же кислород. Тяжело дышащий Наруто чуть отстраняется, стаскивает с постели одеяло и накрывает им себя и Саске, который в первый раз благодарит отца за то, что тот каждую комнату его квартиры, кроме ванной застелил бежевыми мягкими коврами. Парень обнимает Учиху, зарываясь носом в волосы, вдыхая терпкий аромат его тела, и почти сразу проваливается в сон — алкоголь делает свое дело. Саске, уставший от волнения по поводу целости своей задницы и неожиданной незапланированной дрочки засыпает следом, отбрасывая тревожные мысли о завтрашнем пробуждении.