Я потерплю до завтра.

- Руки, а почему ты все это терпишь? Почему молчишь? Светловолосый парень снова жаловался на жестокое обращение, изливая душу уже привыкшему к этому Аою. Тот, искренне сочувствуя, пытался помочь парню решить проблему. Но была ли проблема? На вопрос «почему терпишь?» не было ответа, и голос парня отдавался эхом от стенок кухни. Руки стоял спиной к брюнету и под шум воды мыл посуду и грустно рассказывал о том, что происходит с ним в последние месяцы жизни отдельно от коллектива с Судзуки. - Таканори, я волнуюсь за тебя, ты знаешь это? - Да… - В чем дело? Ты здоровый мужик, неужели не можешь справиться с ним? Ну, что за глупость, Така! – парень срывался на крик. Неужели действительно переживает, пронеслось в голове Матсумото, когда он намыливал очередную тарелку. - Расскажи еще раз по порядку. Что произошло в тот вечер? – Голос друга стал тише и уже не так напрягал слух. - Я… Мы пили. Таканори замолчал, делая воду слегка холоднее. От пара горячей воды ему стало жарко, руки начали мелко подрагивать. Внутри все постепенно натягивалось, словно струны гитары, грозившись вот-вот лопнуть от перенапряжения. - Ну? Широяма нетерпеливо постукивал пальцами по деревянному кухонному столу, напрягая все больше. - Да можешь ты не молчать, идиот! – Брюнет резко вскочил со своего места, подскакивая к Таканори, и схватил его за плечо, развернув к себе лицом. Тарелка из рук блондина выскользнула и разбилась о холодный кухонный кафель. – Така… Худой низкий парень затрясся еще сильнее, и без того светлое лицо побледнело, губы разомкнулись, словно он хотел все объяснить, но в глазах накапливались слезы, с трясущихся рук капала мыльная вода. - Ао… я не.. я не знаю, - из глаз покатились слезы. Все же собравшись с силами, блондин развернулся, смыл с рук мыло и потер ими глаза. Высокий парень стоял за его спиной в глубочайшем шоке. Впервые в жизни он видел, как его друг, 29ти летний мужик, плачет перед ним. - Я пойду. Мне пора, - Руки протер лицо полотенцем, выключил воду, проверив вымыты ли все тарелки, и поспешил выбежать из комнаты, пока друг не опомнился. Брюнет стоял в ступоре, кинув сухое «пока». *** - О, привет, низкий. - Привет, амбал. Я за вещами, пропусти. – Руки пытался втиснуться в дверной проем квартиры Судзуки, но тот не пропускал его внутрь, заставляя стоять на пороге. Главное сохранять невозмутимое и нахальное лицо, подумал Таканори. Акира отошел от прохода, впуская парня. Все не так сложно, как кажется, вновь пронеслось в голове блондина. - Не так быстро. За спиной захлопнулась дверь. Сердце кольнуло, Руки резко стало холодно, а затем тело охватил жар, быстро сменяя ощущения, не давая привыкнуть и заставить мозг адаптироваться к условиям. Тяжелая рука легла на голову застывшего Таканори, холодные пальцы с силой сжались в кулак, хватая высветленные волосы. - Отпусти, - Така вцепился в его пальцы, пытаясь разжать их, но одногруппник, который, к слову, был намного сильнее, лишь усмехнулся, дернул рукой в сторону, сбивая неподвижного парня с ног, и потащил его в сторону комнаты. - Акира, кретин, отпусти меня! Звонкий голос разносился и отражался от холодных стен квартиры, возвращаясь ударами по голове Матсумото. Рука Акиры настойчиво тянула его на пол так, что парню ничего не оставалась, кроме как, в попытках облегчить жгучую боль, сесть на колени. Мышцы лица были искажены в гримасе ужаса и страха. - Пожалуйста, - из последних сил протянул Матсумото, когда грубая рука уже прислонила его щекой к паркету. - Ты куда-то собрался уходить? Таканори молчал, корчась от боли, и пытался придумать, что сказать, но в голове упрямо крутилась единственная мысль о том, что он останется без волос или скальпа. - Така, милый, ответь на мой вопрос. Ты хочешь куда-то уйти? – Мужчина резко тряхнул его за волосы, как бы намекая на ответ, который он хочет услышать. Надо что-то сказать, но, как ни парадоксально, хриплые звуки застревали где-то в горле. Только выдавив из себя «я не», Матсумото почувствовал вторую сильную руку на его горле. - Я не уйду, - сообразив, что если не сейчас, то уже никогда, мозг заставил послать по нервам импульс, ожививший его голосовые связки. – Убери руки… я не уйду. Таканори чувствовал, как краснеет его лицо, от недостатка кислорода, а вены на лбу начинают выступать. Через несколько секунд, после произнесенных им слов, хватка ослабла. Трещинки паркета расплывались в приоткрытых глазах, цвета смешивались. Боль уплывала вместе с сознанием. *** Последний раз, думал блондин. Каждый раз, подставляя щеку под удар, он повторял себе одни и те же слова, застрявшие в его голове: «еще немного», «он же врет», «он не такой», «ничего страшного», «мне не больно», «до утра», «утром я забуду». За ними мозг выдавал следующий набор фраз: «такого больше не будет», «больше никогда не позволю», «я смогу защитить себя», «я убегу». И последняя партия, встревавшая в звучный ансамбль: «я ничтожество», «я умру», «я теряю сознание». Звук ударов, ноты музыки, хриплый голос – все сливалось в песню, основной мыслью которой была человеческая беспомощность перед обстоятельствами. Физическая боль притуплялась, как будто нервные окончания были в плену у какого-то сильного наркотика. Но, когда тело переставало чувствовать, абстрагируясь от суровой реальности, сердце все еще билось, все еще заставляло кровь нестись по венам, а мозг добивал парня, тыкая его лицом в собственную глупость. Физическая боль ничтожна. Гораздо сильнее моральное понимание, осознание происходящего. Возможно, будь он слабоумным, он бы смеялся. Но мысли не отпускали его, не давали расслабиться. Голова всегда работала предельно ясно, за исключением одного аспекта – она не собиралась решать проблему, лишь заставляя его предельно четко видеть ситуацию, насмехаясь и говоря «сейчас в тебе член Акиры Судзуки, он вбивает тебя в холодный пол, а из твоих глаз текут слезы, но ты не можешь пошевелиться». ***