Люди Холода

Когда Билл вышел на открытую площадь, он убыстрил шаги. Маленькая девочка еле поспевала. Еще издали, не дойдя до места казни, Билл крикнул негодующим голосом: — Ради всего на свете, что вы делаете? Ему нужно было изображать возмущение. Он был возмущен и готов рисковать своей молодой жизнью ради несчастного графа. Подумать только, он был королевский курьер! Мужчины повернулись к ней. Главный палач крепче сжал топор. Может быть, он боялся упустить свою жертву? — Вы что, с ума здесь все сошли, жалкие прислужники? — кричал Билл. — Это мой муж, как вы смеете с ним так обращаться! Он быстро взглянул на юношу, который был крепко привязан к колесу. Бледное лицо выдавало внутреннее напряжение. Билл никогда раньше не видел так хорошо скрываемого панического ужаса. Он, как и его палачи, был также ошарашен появлением Билла, но быстро овладел собой. — Нет! — крикнул он. — Ты не должен был приходить сюда. И еще с детьми! Начальник стражи состроил презрительную гримасу и хотел удалить Билла. — Если это ваш муж, то я действительно сожалею от вашего имени. — Вы не знаете, кто он? — спросил Билл, все так же негодуя. Несмотря на страх, ему нравилось играть роль мужа этого молодого графа. — Кто он? Мы знаем это слишком хорошо! — Так вы это знаете? И все же осмеливаетесь обращаться с королевским курьером таким возмутительным образом? Юноша на колесе крикнул в бешенстве: — Ты не имеешь права разглашать, кто я. Он обернулся к нему и был поражен тем, как он красив и элегантен, хотя он не мог не заметить в глубине его глаз страх перед смертью. — Нет, ты скорее пожертвуешь своей жизнью, чем что-то скажешь, — прервал Билл его, кипя от бешенства. — Не думаешь о нас, твоем муже и детях. Но я не намерен тебя потерять. Господин комендант, я — граф Вильгельм Стерне, а это курьер Его Величества Нильс Стерне. Поскольку мой муж родом из этой части страны, то сюда всегда посылали его. — Вильгельм! — крикнул «ее муж». — Теперь ты молчи! Я нахожусь дома в имении и жду от тебя весточки и вдруг узнаю, что какие-то бездельники из людей короля схватили тебя и привели сюда. Я сразу же отправляюсь в путь, и что я вижу? Он приблизился к коменданту и тихо произнес: — Он здесь с тайным поручением. — Не верьте ему! — крикнул юноша. — Он все лжет. Комендант слегка заколебался, но лишь слегка. — Почему, в таком случае, он ничего не сказал? — спросил он насмешливо. — Разве вы не знаете, что королевский курьер никогда не должен разглашать, что у него секретное поручение. Иначе он карается смертью. Над всей площадью стояла удушливая вонь. В шлемах стражников отражалось пламя костра, а палач нетерпеливо помахивал тяжелым топором, со свистом рассекая воздух. Уверенность коменданта, казалось, была поколеблена благодаря убедительной игре Билла, но он сказал сурово: — Мы знаем, кто этот человек. Он — Адам по прозвищу "убийца", а это — цена за его голову. — Он показал на лежавшие рядом винты и зажимы, покрытые красно-коричневыми пятнами крови. Билл поборол тошноту и встал прямо против коменданта. Теперь он целиком вошел в роль. Было что-то, что ему помогало в этом — он чувствовал, что за ним следили из леса звериные карие глаза. — Неужели он выглядит как убийца? Правда, он был измучен и запылен, но после езды верхом по горам вы бы тоже выглядели не лучше. Посмотрите на благородные черты его лица! Посмотрите на его детей, его дочерей! Разве это дети убийцы? Он нарочно сказал «дочерей». Если они ему не поверят, то вполне возможно, что они убьют и младшего ребенка. Было бы глупо оставлять живым сына убийцы. Но, может быть, они не станут рассматривать ребенка. А если да... Оставалось надеяться на то, что это — девочка. Он продолжал. — Мои маленькие дочери, Амалия и Кейт, неужели они останутся без отца? Как вы полагаете, что сказал бы об этом король? Комендант бросил на него взгляд, в котором по-прежнему сквозило презрение. — А что это за важное поручение у вашего мужа, осмеливаюсь спросить? — Вы полагаете, что мой муж раскрыл бы это пусть даже мне? Он так предан своему королю, что скорее бы умер, чем показал письмо. И за эту преданность вы хотите его убить! — Письмо? — засмеялся комендант. — Нет у него никакого письма. Да как вы можете знать, что у него сейчас есть с собой письмо? — Потому что они у него всегда были. Я сам пришивал к его одежде потайные карманы. — Мы обыскали его. — Значит, не очень хорошо. Билл молниеносно повернулся к привязанному юноше и, зажав в руке письмо, стал искать за поясом его штанов, а затем незаметно сунув письмо в кромку одежды. Осужденный громко негодовал. — Вильгельм, я никогда тебе этого не прощу. Стражники наблюдали за Биллом, точно ястребы. Но вот быстрым движением он оторвал кромку и «нашел письмо». Комендант вырвал его у него из рук. — Посмейте только сломать печать Его Величества! — выпалили одним духом граф и Билл. — Разумеется, мы не сделаем ничего подобного, — натянуто ответил комендант. Он вертел в руках письмо, внимательно изучая печать. — Оно настоящее, — коротко заключил он, с трудом скрывая разочарование. Тогда он обернулся к своим подчиненным. — Кто настаивал на том, что этот человек — Адам "убийца"? Вперед вытолкнули одного из парней. — Я мог бы поклясться... — начал он. — Хорошо ли ты знал "убийцу"? — Я видел его один раз. — На близком расстоянии? Ты с ним говорил? — Нет. Я видел его сверху. Он ехал верхом через горный перевал. Но я видел белокурые волосы. И лицо. Он похож на того человека, господин комендант. — Похож? И это все, что ты можешь сказать? Парень сразу сник, не находя ответа. Какая-то тень словно нависла над Биллом, но он не решался посмотреть наверх. Наконец, он бросил быстрый взгляд в ту сторону и еле устоял на ногах. Это была виселица с повешенным. Его тело медленно раскачивалось на веревке, и как раз в это мгновение оно повернулось таким образом, что Билл увидел его лицо. Он с трудом подавил рыдание. Инстинктивно он старался встать так, чтобы девочка не могла видеть повешенного, но ребенок смотрел на это ужасное зрелище широко открытыми невинными глазами. Девочка даже смеялась, находя забавным то, что взрослый висит и раскачивается. «Она еще не воспринимает этого всерьез», — с облегчением подумал Билл. Комендант в своем великолепном мундире с кирасой и коротких белых штанах обратился к графу: — Мы тоже люди короля. Почему вы ничего нам не сказали? — Везде есть шпионы и предатели. Письмо не должно попасть в чужие руки — это важнее, чем моя жизнь. Если вы теперь развяжете мне руки... — Разумеется. Он был развязан, и с некоторым усилием выпрямился. — Вероятно, теперь вы позволите мне взять мужа и детей и выполнить мое поручение? Комендант словно очнулся и с легким поклоном отдал ему письмо. — Просим прощения, господин граф. Все это было недоразумение. Граф не удостоил их даже взгляда. — Пойдем, Вильгельм! Я очень недоволен тобой. Ты выдал меня, это тяжелый удар для моей чести. — Ваш супруг действовал совершенно правильно, Ваша милость, — сказал комендант льстивым тоном. — Красивый поступок приличествует супругу. И вы можете полностью рассчитывать на нашу скрытность. Какой прелестный ребенок! — улыбнулся он и погладил девочку по голове. Теперь он лез вон из кожи, чтобы заручиться милостью высокопоставленной особы. Граф забрал «семью» и повернулся к лесу: — Я должен немедленно продолжить мою поездку. Это промедление стоило много стране, — раздраженно бросил он через плечо. Билл услышал за собой чье-то ворчанье и обернулся. Палач стоял, уставившись на нее ненавидящим взглядом и не скрывая своего разочарования. Но Билл вздохнул с облегчением: комендант поверил его словам. А сам Билл знал еще меньше. Он только гордился тем, что спас столь важную особу. Его сердце бешено колотилось от радости, что он спас такого мужчину. Он украдкой посматривал на него сбоку, молча восхищаясь им. Как только они достигли лесной поляны, красивый юноша поспешил было скрыться среди деревьев. Но он не успел этого сделать, потому что человек в волчьей шубе с криком: «Проклятый идиот!» — ударил графа по лицу. — Вы бьете своего брата? — Билл был просто поражен. — Он не мой брат. — Но вы сказали... — Что я должен был делать? — оборвал он. — Объяснять все с самого начала? Времени для этого не было. — Мне не очень-то нравится, что вы лжете, — сказал Билл мрачно, обматывая свои ноги лохмотьями из меха. Он положил младенца на холмик, потому что ему и в голову не пришло бы протянуть его подержать этому человеку-зверю. Его голос прозвучал хрипло и резко: — Я был вынужден лгать. Человека надо было спасти, иначе он выдал бы всех нас, так как страшился боли. Кроме того, он нам нужен. Билл удивился про себя, кого он имел в виду, говоря «нам». — Значит, вы не граф? Поскольку вы не братья? — Он тоже вряд ли, — тихо засмеялся человек-зверь. — Что? Но я поверил в ваши слова. Я верил, что спасаю королевского курьера. — Не будь таким наивным, Билл! Это может стоить тебе добродетели и чести, не говоря уже о жизни. Биллу не понравилось сказанное им, потому что он сам излучал такую, чувственную силу, что он почти мучительно ощущал это. — О, я не боюсь за добродетель, — сказал он, выпрямившись. — Я дрался за нее много раз и всегда побеждал. Его слова, казалось, успокоили его. Он уловил это по тону его вопроса. Когда Билл подал ему бархатный плащ, он не захотел его взять, сказав: «Тебе он больше понадобится, чем мне. И... покрывала грудного ребенка... возьми их, Билл! Они еще могут тебе пригодиться. А теперь пойдем!» «Он, очевидно, имеет в виду, что я могу их продать, когда буду нуждаться», — подумал Билл и пошл следом за этим странным человеком. В темноте перед ним он казался невероятно тяжелым, причиной была, возможно, волчья шуба. Билл гадал про себя, как он мог так быстро продвигаться по ночному черному лесу, но, в действительности, это его не удивляло. От этого человека можно было ждать чего угодно. Он легко мог себе представить, что у него глаза зверя, помогающие двигаться в темноте. — Будьте так добры, не шагайте так быстро, — тихо попросил он. — Маленькая девочка не поспевает за нами. — Он подождал их, немного нетерпеливо, как показалось Биллу. — Я слышал, как ты разговаривал со сворой этих головорезов там, на площади, — сказал он, когда Билл с детьми нагнал его. — Мне понравилось, как ты сумел сыграть графа. Сейчас ты говоришь, точно обычный простой мальчик. Кто ты на самом деле? — Я не кто иной как просто Билл. Поэтому вы, я полагаю, должны судить обо мне скорее по платью, чем по языку. То, что я могу говорить на хорошем языке, когда я этого хочу, имеет длинную историю. Она заняла бы слишком много времени, чтобы ее теперь рассказывать, — ответил Билл. Он стал соразмерять свои шаги с шагами своих спутников. Маленькая девочка заметно устала. Мысли Билла невольно обратились к красивому юноше. — Как он красив! — сказал он восхищенно, не думая о том, перед кем она это высказал. Мужчина фыркнул: — Да, девушки и парни так считают. Билл был удручен. — Да, у него, видимо, много парней и девушек? — Во всяком случае, для тебя он не представляет интереса. Тут на мгновенье он остановился. Когда он продолжил ходьбу, то пошел еще медленнее. — Впрочем, такой парень, как ты, мог бы стать ему необходимым, — добавил он сухо. — Такой, как я? — Да, сильный, смелый, сообразительный парень с добрым сердцем. Билл мог бы, возможно, стать для него внутренней опорой, которой у него нет. — Я не являюсь ни сильным, ни каким-то еще, о чем вы говорили! Он резко повернулся к нему, так, что Билл почувствовал тепло и излучение, исходящее от этого странного существа. — Ты взял ребенка, который, вероятно, заражен чумой, и другого, которого поначалу принял за призрак. Ты рисковал жизнью ради чужого человека, играя роль его мужа, словно ты никогда не был кем-то другим. Либо ты очень смелый, либо ты слишком глупый, чтобы осознавать опасность. Я начинаю склоняться в пользу последнего. Больше он не сказал ничего. Они шли не по на правлению к городу, а все дальше в лес, пока не вышли на дорогу. Тут стоял экипаж, запряженный лошадьми, нетерпеливо рывшими землю. Несколько всадников молча ждали неподалеку. От луны здесь было светлее, и Билл заметил, как лунный свет мерцал в светлых кудрях «графа». У него не было коня, он ждал рядом с повозкой. Сердце Билла забилось немного сильнее, когда он его увидел. Мысль, что она никогда больше не увидит это красивое создание, уже начала печалить его. Человек-зверь, которого он про себя называл «человеком в волчьей шубе», подошел к кучеру и долго с ним разговаривал. Потом он вскочил на лошадь, и все всадники исчезли вместе с ним. Кучер помог Биллу и детям взобраться в повозку. Красивый юноша, которого он спас, тоже протянул ей руку, а затем сам уселся наверху экипажа. Колеса заскрипели, и повозка тронулась. Теперь жизненная энергия в Билле словно угасла, точно она больше не получала питания. Ему казалось, будто чары потеряли над ним свою власть, несмотря на близость молодого «графа», и он снова стал одиноким и беспомощным Биллом — усталым, замерзшим и таким голодным, что он ощущал себя совершенно пустым внутри. Теперь уж он бы не осмелился потягаться с приспешниками. Но он пытался бороться с апатией, которая грозила одолеть его. Билл сидел, выпрямившись и завернув младенца во все, что только было под рукой, пытаясь согреть его своим теплом, если только оно в нем еще оставалось. Маленькая девочка заснула, положив голову ему на колени, закутанная в овечьи шкуры. Сам Билл завернулся в красивый бархатный плащ, он был достаточно широк, чтобы накрыть им и обоих детей. Рука, в которой он держал новорожденного, затекла. Он был так утомлен, что ему казалось, будто в глазах у него песок. Тело одеревенело от мороза, и казалось, что оно само себя удерживает в сидячем положении. Экипаж довольно сильно подбрасывало, и Билл должен был упираться ногами, чтобы не свалиться. Луна светила между кронами деревьев, когда они покинули окрестности Лейпцига и поехали по дороге на юг. — Куда мы едем? — удивился Билл. Его губы так замерзли, что он не мог нормально выговаривать слова. — Ты — на хутор, где чума взяла с собой всех, кого хотела на этот раз. А я должен ехать в другое место, — спокойно ответил красивый юноша. — Извините, что я спрашиваю, — сказал он смущенно. — Но я не понимаю одного... — Лишь одного? Это поистине здорово! Ему не нравилось, что он считал его дураком. Словно он был несмышленым ребенком! — Письмо с королевской печатью... оно было настоящим, как они сказали? — Да, это действительно так. Но оно очень старое. Мы использовали его много раз. — Но как оно могло оказаться у вас? — Теперь ты спрашиваешь слишком много, — ответил он, усмехнувшись. — Однако мне следовало бы поблагодарить тебя за помощь. «Самое время», — подумал он про себя, хотя, собственно, не ждал никакой благодарности. Он рассматривал его сбоку. Адам сидел наискосок от него, и луна бросала свет на молодое красивое лицо с крепкими округлыми щеками и вздернутым носом. На его губах играла довольная улыбка, но его следующий вопрос прогнал эту улыбку. — Кто был он? — тихо спросил Билл. Он оцепенел. — Кто? Комендант? — Нет, нет, вы понимаете, кого я имею в виду. Он, который помог нам. Юноша уставился на нее. — Я не понимаю, о чем ты говоришь. — Человек в лесу, одетый в волчью шубу, так что он сам выглядел почти, как зверь. Он, который ударил вас. Освобожденный узник наклонился к ней как можно ближе. — Там никого не было, — сказал он напряженным голосом. — Никого! Ты это понимаешь? Никого! Никого! Билл отодвинулся назад. — Но... — Ты спал. Ты никого не видал этой ночью, запомни это! Или ты думаешь, что я позволю бить меня безнаказанно? Я проткнул бы того, кто бы сделал нечто подобное. Он говорил это тихо, чтобы кучер не слышал их.Билл отступился. Он понял его. Было нелегко чувствовать себя так опозоренным. Сначала быть почти казненным, затем спасенным молодым парнем, а после этого получить пощечину от мужчины. — Я понимаю, — сказал он смиренным тоном. Он сразу стал мягче. — Ты, должно быть, устал. Давай я подержу немного ребенка. Это твой? Лицо Билла исказилось гримасой отчаяния: — Нет, Бога ради, он же не может быть моим! Я просто заботился о них обоих. У них никого не было. — Он посмотрел на младенца и высказал беспокойство, уже давно точившее его. — Я не знаю, жив ли он. Он лежит так тихо с того самого времени, как мы покинули... ту площадь. Биллу показалось, что он снова почувствовал вонь от костра с трупами, словно это навсегда врезалось в его память. — Он, наверное, просто спит, — беспечно сказал юноша и взял протянутого ему младенца. Ах, это было чудесно выпрямить руки и отдохнуть от тяжести ребенка. Он получше укрыл девочку овечьей шкурой, обернул ее и себя шалью и бархатным плащом и прислонился головой к стенке экипажа. Луна стояла прямо над головами лошадей, и он воспринял это как добрый знак. Будущее будет светлым, подумал Билл. На повороте дороги он снова посмотрел наверх — там сияла яркая звезда. Еще лучше. Потому что всем известно, что звезды — это отверстия на небосводе. И через них можно было смотреть в сияющее небо Господне. Теперь Господь показывал ему, что он открыл свой смотровой глазок как раз над Биллом, детьми, о которых он заботился, и над прекрасным юношей, которого ему позволили спасти. Было немного досадно, что сейчас, когда Билл сидел напротив такого мужчины, он чувствовал смертельную усталость, и глаза закрывались против его воли. Он был таким изнуренным и окоченевшим от холода, что не мог даже заснуть, а сидел в каком-то полуобморочном состоянии. Как-то он пробудился из этого оцепенения. Ему показалось, что экипаж стоит, что он слышит голоса, и будто ему кладут что-то в руки. Потом все опять исчезло. Следующее, что он почувствовал, это то, что кучер стоит рядом и трясет его за плечо. — Где мы? — спросил Билл, с трудом выдавив из себя эти слова, настолько он промерз. — Мы приехали. Я разговаривал с господином Бенедиктом. Вы можете жить на его хуторе. Он заметил какие-то фигуры, кто-то взял детей. Луны не было видно, из чего он заключил, что время было предутреннее. Маленькая девочка плакала и звала свою мать. Кучер помог Биллу сойти вниз. Он не мог стоять на ногах, и ему пришлось Биллу поддержать. — Кто такой Бушидо? — Он — церковный художник и чудак. Но он предлагает вам кров. — И детям тоже? — И детям. Они немного постояли у экипажа. — А где вышел молодой человек? — спросил Билл. — Адам? Он слез полчаса тому назад. Ему надо в другое место. Адам... Адам "убийца"? Значит, это был все-таки он! Билла охватило глубокое чувство стыда при мысли, что он помог убийце. Но он был таким молодым и красивым... — Наверное, немало тех,которые борются за независимость страны? — быстро спросил он. — Безусловно,господин Билл. — Значит, он, наверное, принадлежит к ним. — Сейчас вы спрашиваете больше, чем нужно. Значит, так оно и есть. Он почувствовал облегчение. Драться за свою страну простительно. Как вежливо обращался к нему кучер! господин,Билл! Причиной этого был, наверное, бархатный плащ. — А другой... Он был тоже такой? — Кто это? — Тот, кто разговаривал с вами. Просил вас отвезти меня с детьми к этому Бушидо. Кучер нагнулся, поправил что-то в повозке. — Больше никого там не было, господин,Билл. Только молодой Адам. Я получил поручение от него. Билл почувствовал, как в нем растет упрямство, но он вспомнил слова Адама. — Да, я ошибся, — сказал он с облегчением. — Я, видно, совсем, забыл то, что произошло ночью. — Так, наверное, лучше,господин,Билл. Билл вошел в дом. Смоляная лучина освещала небольшую комнату, работник разжигал огонь в печи, Билл услышал приветливые голоса, обращавшиеся к маленьким детям. Две пожилые женщины возились с ними, раздевали, кормили девочку горячей пищей. — Она такая прелестная, — сказала одна из женщин. Как ее зовут? — Я не знаю, — ответил Билл. — Я называю ее Амалия. Но как там грудной ребенок? Я так боялся. Он жив? — О, да. С ним ничего не случилось, хотя у него не удалена пуповина. — Значит, это мальчик! Ах, это могло кончиться плохо. Раньше я говорил, что ребенка зовут Кейт. Я назвал его так, чтобы спасти от смерти. Здесь пусть он получит другое имя: Леон. Он раньше не хотел есть и... — Это не имеет значения, он же новорожденный и живет все еще за счет того, что получил с собой при появлении на свет. Мы обмоем его, обрежем, перевяжем пуповину и туго спеленаем. Не беспокойся, мы сделаем все, чтобы ничего дурного с ним не случилось, хотя он и появился на свет таким безбожным образом. Воду для омовения мы благословим пылающими углями. Мы уже положили в его постель сталь. Мы благословим его хлебом, он получит взаймы мое наследственное серебро, чтобы носить на груди. Однако, маленькая девочка выглядит уставшей, мы хотим отнести ее к нам и положить спать. Вот немного супа, хочешь? Билл не возражал. Девочка, которую он назвал Амалия, забралась в постель и сразу уснула. Тепло очага создавало в комнате ощущение уюта, которого Билл был лишен уже давно. Он взял миску с супом и выпил его, у него не было времени есть его ложкой. Это была жидкая похлебка с маленькими кусочками свинины, она была очень вкусной. Билл почувствовал, как тепло расходится по его телу. Прежде чем женщины вышли из комнаты, он упал в постель и заснул. Билл чувствовал, что женщины раздели его и укрыли одеялом, но он был слишком усталым, чтобы открыть глаза. Его тело, казалось, было налито свинцом. Потом дверь закрылась, и Билл заснул, как мертвый.