nukumori

      йоги трясло до сих пор, хотя кружка с мутным чаем согревала онемевшие от холода пальцы рук. а приятный аромат успокаивал расшатанные нервы. успокаивал не спеша, но наверняка. пройдет немного времени, минет две-три кружки чая, кажется, малинового — и все пройдет.       гареки не обнимет, не ускорит процесс.       гареки — незнакомец, назвавший только свое имя.       он не сказал причины, по которой спас йоги. не сказал ничего лишнего.       и йоги возжелал его спокойствие, с пониманием, что он никогда таким не будет.       не такая он натура.       йоги видел смерть. ужасную и беспощадную. смерть сестренки — первая смерть в этом страшном мире, которую он видел. смерть мюмари — первое горе, которое подарила йоги крупномасштабная война. здесь, в этом городе, все было иначе. было пусто и тихо. йоги потерял полминуты на осознание происходящего, и за эти полминуты его единственный живой родственник, его милая мюмари, была расстреляна людьми в масках. гареки сказал, что йоги повезло с внешностью — эти придурки хотели сначала трахнуть его, а затем прикончить. но гареки ошивался по близости, что спасло йоги жизнь. блондин захлебывался слезами, и гареки не понимал этого. он же спас его. да, его сестра погибла. но во время войны не стоило зацикливаться на чьей-то жизни, если ты хотел выжить сам. а может, гареки просто не понимает. ведь своих близких он совсем не помнит.       — ты же не человек? — спросил брюнет осторожно. он сомневался, но все же должен был знать наверняка. если этот парень, представившийся как йоги, не человек, тогда в их мире научились делать людей. не роботов, именно людей. настоящих.       на языке налетом осталась горечь. осознав, гареки и сам пожалел, что спросил такое.       просто йоги казался ненастоящим, когда гареки только увидел его за той стороной разбитого стекла.       а теперь, когда он ничем не отличается от человека, который оплакивает смерть своего близкого и боится того, что его ждет, йоги даже слишком живой. его хочется потрогать, им хочется дышать. по жизни одиночка, гареки не понимал ни себя, ни кого-то еще. это сложно — жить в полном непонимании. но безопаснее, ведь чем больше эмоций ты испытываешь, тем слабее становишься. гареки уверен в том, что любовь не делает человека сильнее.       это слабость.       и йоги поймет это, если выживет, когда окажется за дверью квартиры гареки.       из которой завтра он собирался бежать.       опасно еще дольше оставаться здесь.       гареки и сам не знает, чего (кого ли?) ждал.       — я киборг. — дрожащий голос. но красивый, вне сомнений. сперва странный, но красивый, экзотический даже голос. под стать зачаровывающей внешности. гареки понимал тех солдат в каком-то смысле, но все равно считал их последними мудаками. так поступить с мелкой девчонкой. для чего им это надо? лучше бы трахнули обоих и отпустили. с этим хотя бы можно жить, пусть отнюдь не так, как раньше. а жизнь, она одна. и гареки понимал это лучше всех. йоги казался слабым, беззащитным парнем, возможно, из богатой семьи. да, если вспомнить, в каких одеждах была его покойная сестра, несмотря на то, что на самом блондине была драная кофта, то гареки не ошибался. — не совсем, но киборг. меня не закончили настраивать. можно сказать, я бракованный. я уже не человек, но еще не киборг. и теперь никогда не стану кем-то определенным. гареки-кун, убей меня? это легко. убей меня, как тех мерзавцев.       гареки давно не испытывал удивления.       гареки давно не расстраивался.       гареки давно не хотел убить кого-то в том самом переносном смысле.       гареки давно хотел.       испытать что-то другое.       он знал, что точно не предложит йоги что-то безрассудное, вроде давай пойдем вместе.       гареки старается не связываться со слабаками.       но гареки приготовит для йоги сколько угодно чая, выслушает все, что тот скажет.       и вытряхнет из него обещание не умирать. жить, сколько получится, и ни в коем случае не умирать.       в благодарность за то, что йоги спровоцировал его на чувства.       — я тебя спас недавно, забыл уже? ни за что не убью. даже если на коленях умолять будешь. гареки легко сворует себе еще эйр треки, он готов отдать йоги свои, и интерактивный мэп отдать, в котором сохранен путь до ближайшего убежища. лишь бы тот жил.       гареки сильный, и он выживет. ведь он хочет увидеть конец этой войны своими собственными глазами. гареки будет жить назло этой беде, и он не надеется на то, что в конце будет счастлив. он просто будет удовлетворен тем, что пережил. он из тех, кто надеется пережить все, что судьбой предоставлено.       и он не сдается перед трудностями, не забивается в угол и не плачет, лишь бы было о чем.       — гареки. скажи мне. как ты стал таким сильным? скажи, у тебя есть что-то внутри, ты что-нибудь чувствуешь? или просто осознаешь собственное существование?       гареки в какой-то момент удивленно вскинул брови, но ничего не ответил.       только вздохнул и спросил:       — тебе лет-то сколько?       йоги прекрасен, когда улыбается. похоже на солнце, которое он давно не видел из-за вражеских кораблей. они стали для гареки и для всех остальных новым небом, не настоящим и не тем, на котором живет Бог. кораблей так много, и иногда кажется, что они взяли небо с положенного для него места. забрали себе солнце и звезды. гареки едва помнит, что это такое. он не помнит, кто дал ему имя и когда у него день рождения. нет, гареки даже не знал.       — почти двадцать два. день рождения через десять дней.       он помнил это.       на этот раз, йоги сам делал себе чай, хоть его плечи и подрагивали еще иногда. например, когда он задумывался, смотря сквозь стены, или наблюдал за чайником, который лишь изредка свистел и дергался на плите. йоги слабый.       и гареки не изменит своей точки зрения за один день, но есть что-то такое, в чем он просчитался. возможно, любовь может сделать человека сильнее. при определенном алгоритме, конечно. иначе никак.       — а я не помню, когда мой день рождения. йоги не ожидал от него таких откровений. с хорошо читаемым удивлением на лице, блондин выглянул с кухни и внимательно посмотрел на гареки. был только один вопрос, который обязан быть озвученным. это все, что йоги нужно. и он не наглеет больше этого.       — ты помнишь, сколько тебе лет?       к парню вернулся натуральный цвет лица — он согрелся, наверное. хотелось прикоснуться к его щеке пальцами, чтобы проверить, но гареки не смел. много причин, одна из них — разница в возрасте. но это — первая причина с конца. самая плевая.       — пятнадцать.       йоги смачно поперхнулся малиновым чаем, которого в нем уже литр точно.       и он знает это чувство — пить, пить и пить, чтобы в тебе было хоть что-то.       ведь так пусто сейчас.       раньше, гареки это доставляло некий дискомфорт. и он мог, хоть и не полностью, но понять йоги.       — двадцать первое мая. — заглянув в синие глаза гареки который раз за день, сказал блондин. гареки не понял, о чем это он, пока не дослушал до конца. — родители купили мне красивого черного кота, который сбежал через две недели. похож на тебя. грустно же без дня рождения, правда? можешь считать, что ты родился весной.       гареки не сдержал смеха. он не смеялся, кажется, вечность. этот смех не обидел йоги, наоборот — тот весь сиял. наверное, гареки понимает, в чем дело. и он немного счастлив, хотя раньше никогда не выделял какой-то определенный день среди всех, что смог прожить, несмотря ни на что. а сейчас, как дурак, повелся. на очарование йоги. на его, возможно, последние улыбки. он либо станет сильным, либо погибнет завтра же. гареки хорошо знал, как все это работает — он и сам однажды предстал перед таким выбором.       умирать не хотелось больше всего на свете.       ведь жизнь — это единственное, что у него было своего.       — спасибо, йоги или как там тебя. ты хороший парень, но война таких не любит. не умирай там, договорились? может, встретимся еще.       йоги покачал головой — не-а, не встретимся. но гареки заметил это в выражении его лица — крошечная надежда на то, что это все-таки произойдет.       — а ты, — в йоги, кажется, появились силы жить. нет, не факт. но гареки показалось, что все именно так. — маленький грубый засранец. таких война любит, да?       гареки верил в это.       но, наверное, все не совсем так.       — кто знает.       они просидели в молчании всего ничего, а потом йоги лег на плечо гареки и закрыл глаза, признаваясь в кое-чем очень важном. и, наверное, это было больше, чем признание в любви. хотя, гареки не верил в любовь. а даже если бы верил, то слишком быстро она поразила йоги. слишком быстро, чтобы даже верующий продолжил верить в это. такая любовь только в сказках. они же совсем не знают друг друга.       йоги же всегда думал, что сказки — это искаженная реальность. но если оставить все как есть и не искажать, может ли быть так, что реальность вновь станет сказкой? покажется нам в своем истинном облике.       — придется мне стать таким же, как ты. только чтобы выжить. и тебя однажды встретить, гареки-кун. брюнет кусал губы в этом тяжком молчании, что последовало после откровенных слов йоги. они снова сидят и молчат. так получается, что даже это гареки нравится. и весь тот бред, который йоги несет, и молчание, которое с йоги — это все так необычно, впервые. нельзя отрицать всю жизнь то, чего ты даже не пробовал.       сейчас гареки понял эти слова.       — не меняйся, идет? иначе, когда мы встретимся снова, я сделаю вид, что не знаю тебя. найди другой способ выжить. тот, с помощью которого выживаю я, тебе не подходит. совсем-совсем.       он согласился.       поцелуй оказался неожиданным порывом со вкусом малины.       когда за йоги захлопнулась дверь, гареки почувствовал себя обворованным.       хотя эйр треки и навигатор он отдал полностью осознавая это.       дело не в этом.       дело в тепле, которое мигом оставило его, когда йоги исчез.       ведь йоги — самое теплое, что в жизни гареки было.