Сердце Хрунгнира

      Сиф пригубила ледяное вино с величайшим наслаждением. Изысканный и утонченный вкус напитка, нежно обволакивая нёбо, баловал воительницу отменным ароматом винограда. Амора, растянувшись на софе, водила указательным пальцем по рунам, пробуждая древнюю магию. — И? — леди Сиф с нетерпением присела рядом. — Есть ли какой-нибудь способ, чтобы подчинить волю сбредившего йотуна? — последнее слово она произнесла с нескрываемым презрением. — Несколько… да, что там! Сотни, — Амора усмехнулась. — Ты же понимаешь, что мы не можем предоставить твоему будущему супругу такое обширное поле для деятельности? В чем дело, моя девочка? Твое прекрасное личико поморщилось от отвращения? О, боги! Неужели ты брезгуешь?! — рассмеялась чародейка. — Тебя с детства прочили в супруги наследнику престола, неужели какая-то мелочь, вроде смертной девчонки, способна разрушить планы относительно вашей с Тором свадьбы?       Сиф что-то невнятно пробормотала.       Амора разразилась хохотом. — Любит? Девчонку, которой суждено стать тленом? Пылью? Что-что? — переспросила, посмеиваясь, колдунья. — Не получилось урвать главный трофей первой? Так противно проигрывать? Играть «вторую роль»? — Перестань читать мои мысли, как рецепт сливочного супа с лососем! — Твое счастье, что только Я способна читать твои мысли, как рецепт — а это действительно суп, только испорченный: кипящая жижа из сомнений и комплексов. — Всегда существует риск, что Локи… — начала было Сиф. — Локи может чувствовать лишь оттенки эмоций и то ярко-выраженных. Он так и не смог овладеть этим искусством: оно ему было ни к чему. Что же касается тебя, то к чему лишняя скромность, моя дорогая ученица? Как бы удивились твои друзья, если бы узнали твой маленький секрет. Правда, сейчас не время для подобных разговоров. Я повторюсь, скажи мне, моя лучшая ученица, отчего ты до сих пор не опоила Тора зельем подчинения воли?       Сиф вздохнула: — Магия — лишь суррогат того, чего я желаю. — Магия — величайшая привилегия, доступная ограниченному кругу лиц, — отрезала Амора. — Ты расклеилась в такой момент? — Забываешься, Валькирия! — Сиф вскочила, вырвав из рук чародейки древние свитки.       Амора гадко улыбнулась и резко сменила тему: — И как давно Один почил во владения Хель?       Сиф задумалась, после чего отошла к невысокому столику, бросив на него сувои из овечьей шкуры, и снова наполнила свой кубок вином. — Не переборщи с драматической паузой, дорогая, — Амора грациозно поднялась с софы и, плавно покачивая бедрами, подошла к воительнице. — Во время схождения. Я спрашивала Хель, и она сказала, что духа Всеотца в ее мире нет. Занятная историческая реминисценция, — сухо бросила Сиф, разглядывая фреску, расписанную на всю стену. Она повернулась к Аморе. — И верно, — улыбнулась чародейка, — люди впервые узрели лики своих богов, — она махнула в сторону четырех фигур, облаченных в боевые доспехи и восседающих на восьминогих лошадях. — Один, Хеймдалль, Фригг и… — Бальдр, верно.       Сиф с тоской снова посмотрела на фреску. — Твой отец погиб задолго до сего знаменательного события. Во время штурма Йотунхейма, как и мать, — Амора понимающе кивнула. — Фригг так и не сказала мне всей правды, — процедила Сиф. — Сейчас это не имеет значения. Сиф, ты обязана стать царицей. У Тора напрочь отсутствуют извилины. Рядом с ним должна быть асиня, а не приблуда, к которой у него вспыхнула биологическая реакция. — У меня появились сомнения. Не слишком ли много жертвенности с моей стороны? — Никаких «если». Придерживайся плана — этого достаточно. Ты поклялась служить Ордену Фьоргюн. Таково твоё предназначение. И если потребуется, то отдашь свою жизнь во имя нашей цели. Я не упоминаю о таких нюансах, как добрая воля и амбиции, ясно тебе? Мы все чем-то жертвовали, Сиф. Завтра я прибуду ко двору. Будь любезна приготовить горе-царя к моему визиту.

***

      Заперевшись в своих покоях и ссылаясь на головную боль, воительница дожидалась ночи. После полуночи, убедившись, что замок погрузился в сон, когда завершились последние приготовления к коронации, девушка зажгла семь черных свечей, расставив их по кругу, в центр она поместила золотую чашу для умывания, в основании которой разместила три лазурно-синих кристалла — артефакты трансформации.       Леди Сиф сделала вдох, погружаясь в поверхностный транс, чтобы освободиться от любых эмоций, так как во время ритуала она должна быть полностью собранной и беспристрастной, чтобы не напортачить. Склонившись над кристаллами, она подула на них, вызвав флуоресцентное сияние, после чего вытащила кинжал и сделала надрез на мизинце левой руки. Дав крови обильно выступить, Сиф вывела руны на артефактах. Голубоватое сияние сменилось на темно-бордовое.       Девушка вытащила пузырек из зеленого стекла и вылила прозрачную жидкость в золотую чашу, расписанную символами жизни, незаметными для непосвященных. Прошептав заклинание, Сиф взяла ядовито-красное яблочко и опустила злополучный фрукт в мерцавшую заревом воду. Серебристая дымка окутала плод и словно впиталась в него, окрасив в золотой цвет, погасив свечение кристаллов.       Сиф вытащила яблоко из воды, завернула в красный бархат и, удовлетворенно фыркнув, взмахом руки заставила ритуальные предметы исчезнуть. Воительница завернулась в черный балахон и скинула сапоги, увешанные металлическими пластинами, обвела взглядом свою комнату, еще раз проверив, что не оставила никаких следов, выскользнула в безмолвные коридоры дворца. Бесшумно ступая по холодному мрамору, воительница мысленно обругала себя, что поленилась надеть охотничьи бурки. Нужно как можно быстрее добраться до Хранилища с царскими регалиями и подменить символ Иггдрасиля, олицетворяющий собой высшее благословение правителя. Леди Фрейя, Страж Благородного Древа, вчера публично срезала заветную ветвь и преподнесла Тору этот дар. Согласно древнему обычаю, новоявленный царь должен вкусить золотой плод, тем самым связывая себя с девятью мирами и своим народом.       Минуя развилку между левым и правым крылом великого чертога, воительница поднялась по парадной лестнице, прекрасно понимая, что если ее кто-нибудь увидит, то это не вызовет подозрений. Затаившись в нише, Сиф наблюдала за караулом, приставленным к Хранилищу. Вычаровав сигил «Дагаз» — вихрь световой вуали, она направила его к лицам скучающих асгардцев. Мужчины застыли, словно каменные изваяния. Они даже не вспомнят, что кто-то вообще был здесь. Она не стала медлить и ловко прошмыгнула в Хранилище. На постаменте, в драгоценной шкатулке лежало золотое яблоко, которое она заменила магическим, ничем не отличавшимся от подлинного плода.       Воительница резко дернулась. Кажется, что чары прекратили свое действие. Драугр тебя раздери! Какой-то идиот обратился к стражам, тем самым сняв заклинание раньше времени. Сиф метнулась от входа сокровищницы в противоположную сторону, укрывшись за статуей отца Одина — Бёра.       «Огун? А ты что тут забыл?» — Сиф мысленно усмехнулась, понимая, что не только ей одной есть, что скрывать.       Лучник подошел к одному из сундуков с сокровищами и, открыв его, положил пару драгоценностей себе в колчан. Сиф оторопела. Она ожидала, что Огун, как один из жителей Ванахейма, окажется шпионом, охотившимся за тайными знаниями, способными во вражеских руках причинить вред Асгарду, а все оказалось в разы проще. Лучник воровал из государственной казны. Скорее всего, стражи пустили его именно потому, что раньше Огун был правой дланью царя Одина и исполнял его волю, а после смерти последнего и вовсе — стал наставником и советником Тора.       Сиф решила, что после коронации громовержца воин отправиться либо кормить рыб, либо в Ванахейм, причем первый вариант был намного практичнее во всех отношениях.