Мой по праву рождения

      История с Панкой вышла крайне некрасивая. Не то, чтобы в этом на самом деле была ее вина, но то, где Натирра сейчас находилась - целиком последствия ее действий. Это Панка до нее вполне ясно донес.       "Не держишь свой клан в узде, получаешь сама." Еще к этой цитате прилагалось что-то вроде "ничего личного", но вот с этим тезисом эльфийка не была в полной мере согласна. Когда тебе говорят, что "перережут твоему эльфенку и его смеску глотку прямо у тебя на глазах", волей-неволей начинаешь принимать ситуацию на свой счет.       Ваэнир сидел за стенкой, первые пару часов объясняя ей, в чем она не права, а теперь вообще не отзываясь. На ее памяти он впервые игнорировал ее существование, и это тоже не добавляло радости. "Брат" всегда был на ее стороне, сколько бы ни бухтел и ни спорил. И то, что это может измениться - на самом деле пахло отчаянием.       Да, ее вина, что они были тут. Ее стремление создать клан и перестать быть изгоями, ее желание силы и влияния, ее свеженькая сентиментальность к новым родичам - ступеньки в эту яму.       Яма, на самом деле, оказалась вполне ничего, если бы не была клеткой. Натирра помнила эльфийские сырые казематы с земляным полом и влажными стенами, и не жаловалась. Грех жаловаться, когда у тебя в камере на старинной кровати шелковые бордовые простыни, а на столе горят свечи. Даже поджог можно устроить, но тут скорее дадут догореть в камере, чем поднимут переполох. А так... Кормили бы еще чем-нибудь, и хоть в отпуск сюда просись. Будь благословенна вампирская аристократия.       В целом, у них был вполне неплохой шанс отсюда выйти, если Гарри найдут раньше, чем через пару месяцев, и они не сдохнут от голода в ожидании ужасной участи своего воспитанника. Да, придется посмотреть на малоприятное зрелище, какое-то время поскорбеть. Но жизнь эльфов и вампиров одинаково долгая, вполне можно наладить торговые отношения снова.       Только вот... Ей не хотелось этого признавать, но кишки ее воспитанника на мраморном полу бальной залы замка Панки могли стать серьезным переживанием. Будто бы это кишки ее... ребенка?       Ребенка... Натирра никогда не планировала детей, они сами волей судьбы с ней случались. Она бы не стала слишком привязываться к мальчишке, но как-то так вышло, что раз за разом замечала в нём черты, уже знакомые ей. Косо сидящая рубашка, лохматая макушка, настороженная реакция на прикосновения. Какая жалость, что его готов был обласкать весь мир, но по настоящему заботы он так не узнал. Уже вроде бы мужчина, но что для неё его возраст? Будто бы младенец. Сирота.        Натирра поднялась, прошлась от стены до стены, чувствуя, что оставаться на месте ей все сложнее. В который раз за несколько часов ее поднимало на ноги чувство безысходности. Несмотря на видимое гостеприимство темниц, их охрана, их магическая защита, их сложные замки и путаные коридоры - все было выше ее умений. Видит бог, Натирра старалась сюда никогда не попадать.       И тем сильнее была ее глухая ярость, от того, что их взяли тепленькими, почти без боя. Лучше бы прирезали!       Получилось комично, на ее вкус. "Надежный" информатор сообщил, что Мензобрранзанн знает о их нынешнем убежище и предложил такой же "надежный" схрон. Причин не верить эльфу, с которым они работали почти два десятка лет, не было. Они этот схрон даже проверять не стали, зашли как домой.       Панка, посмеиваясь, потом съязвил про старость. И Натирра даже усмехнулась в ответ. Пока их вели к темнице, Панка вещал, эльфийка что-то отвечала, и это можно было бы даже назвать диалогом двух старых друзей, если бы не металлические путы на ней и Ваэнире. И еще смутная догадка о том, что, после того, как вампиры вдоволь навеселятся с Гарри и его "некормышем", ее и братца отправят прямиком к Вальшаресс. А там... вполне закономерный исход.       Много лет прошло с тех времен, когда она бегала от Красных Сестер, носила длинные волосы и по-юношески боялась попасться в цепкие лапы последователей Королевы или культистов из восьми правящих домов. Сейчас все это вызывало только тяжёлый вздох.       Многое отболело, и со всем, что отболело, поотваливалось и пугливое преклонение перед собственной расой. Мечта увидеть небо сбылась, небо лет сто как набило оскомину, слишком навязчивое в солнечном зените. Поверхность вообще показала ей, как необъятен мир во всем своем многообразии, и как мелки ее заботы, страхи и чаяния.       Гнет темных эльфов теперь тоже казался смешной подземной возней, заплесневелым, затхлым мирком со своим неразвитым укладом и полубезумными ритуалами. Ее теперь смешили закрытые Дома, воспевание чистокровности, и при этом постоянная резня между чистокровными семьями. Алчность, высокомерие, скудоумие и зашоренность. Законсервированное сообщество, в котором нет места ничему и никому новому. Нет, Натирра их больше не боялась.       Но и умирать там без боя не планировала.       - Перестань скрестись, - донеслось бесцветное из-за стенки.       - О, кто-то опять со мной разговаривает?       - Ты похожа на мерно капающую воду, и это бесит. Невозможно молчать дальше.       - Поскребусь еще, пожалуй, раз это делает тебя словоохотливее.       Ваэнир не ответил. Натирра усмехнулась, покачала головой, прошлась еще. Задумчиво поводила ладонью над свечкой. Огонек лизнул глубокие линии судьбы, но обжечь она ему не позволила, касаясь едва-едва.       - Вот скажи мне, - не выдержал Ваэнир снова, зашуршал за стенкой, и, судя по звуку, подошёл ближе к решетке, - чем ты руководствовалась, подбирая этих малолеток? Клан, серьезно? На кой черт?! Тебе не хватило твоей увлекательной юности?       Натирра просунула сквозь прутья ладони наружу, переплела пальцы. Ей очень хотелось видеть его сейчас, даже если не касаться. Он злился, судя по голосу, но уже не так, как несколько часов назад. Ей стало на минуту жаль его, будто бы она предала его доверие, хотя он знал ее так давно, что это казалось невозможным.       - Если я буду откровенной, ты будешь слушать?       - Поздновато, но валяй, конечно.       Натирра уткнулась лбом в решетку и прикрыла глаза.       - Когда гоблины сообщили об этих двоих, и я велела тебе посмотреть на них, я ещё ничего не планировала. Умом, по крайней мере. Просто знала, что, если о них прознают внизу, их пустят в расход просто от того, что считают себя в праве использовать жизнь как ресурс или товар. И если у девчонки ещё был шанс побарахтаться и занять хоть какое-то место в обществе, пусть и в самом низу, то у мальчишки шансов не было. Ты помнишь, как мы с тобой встретились?       Со стороны соседней камеры раздался недовольный выдох. Это было нечестно с ее стороны, конечно.       Он прав был про "увлекательную юность". Ей прошлось пережить ад, в котором самой пришлось стать чертом, в котором иерахия и клановость чтились больше другого. Жизнь принадлежала клану, клан принадлежал Королеве, Королева была отбитой сукой, а тебе оставалось либо покорно сдохнуть, либо надорвать жилы, но сохранить свою жизнь ценой чужой. Поэтому "Клан" и "Семья" значили только боль и унижение. Ей еще долго пришлось вспоминать свое имя, после того, как Эилистрае пустила ее под свое крыло. Но сейчас...       Да, она называла это кланом, и взгляд на мир, заложенный еще в детстве, где есть Мать, и есть семья под ее влиянием и защитой, все еще был для нее опорой. Но давным давно она услышала где-то термин "Регина рода", и он ей нравился гораздо больше варианта дроу. Регина рода больше заботилась, чем повелевала. Поддерживала. Помогала. Причудливое смешение идеологии большинства дроу и завет Эилистрае - привести как можно больше темных эльфов обратно к свету - выросли в ней в нечто не до конца определенное.       Зерно этого "нечто" упало в ее разум, когда она подобрала в трущобах Мензобрранзана мальчишку. Ей нужно было как можно скорее бежать, за ней по пятам следовали Сестры, и лишний ушастый груз мог вполне стоить ей жизни. А мальчишка был худым, слабым и совершенно неконтактным. Звереныш с почти просвечивающей шкуркой. Она скормила ему остатки скудной еды, чуть ли не заталкивая ее в сопротивляющееся тельце, и потащила к солнцу. Он истошно вопил, она покрывалась холодным потом от мысли, что ее по этим крикам и найдут.       Сколько ему было? Лет пять по людским меркам? Первые пару месяцев он почти не спал, а если и спал, то сидя, просыпаясь от каждого шороха. Прятался от света. Еду ел только ту, что она специально давала ему возможность своровать. Однажды попытался ее прирезать, пока она спала, но и она не спала в то время крепко.       Оказалось, что он почти не умел разговаривать. Зато дрался как волкодав - яростно и даже иногда результативно.       Она учила его всему: говорить, правильно держать ложку, писать и читать. Обращаться с кинжалом. Думать прежде, чем делать.       Имя они нашли ему в одной из книжек. Год до этого он был для нее "пацан" или в крайнем случае "слушай сюда". Где-то в тот момент, когда они нашли ему имя, она стала ему "сестрой". Он сам так решил, и она радовалась, что он не надумал называть ее мамой. Но осторожно баюкала, когда он приходил спать к ней под бок, если снились кошмары.       По ее предположениям, он был ребенком истребленного великого дома, чудом выжившим. Косвенно, эти догадки подтвердились, когда он подрос, а в чертах лица стали угадываться призраки из ее дворянского прошлого.       Не дождавшись ответа, Натирра продолжила:       - Я вспомнила, во что верила, когда встретила тебя. Что заставило меня взять ответственность за другое существо. И какие идеалы я исповедовала до того, как поистрепалась моя идейность. Мне кажется, я пообросла мхом за время наших с тобой скитаний.       - О, зато теперь ты пахнешь свежестью и альпийским бризом. Прям в этих казематах.       Эльфийка рассмеялась. Ваэнир вырос совершенным занудой, но она бесконечно его любила.       - Как думаешь, они будут нас пытать? - спросила Натирра, отсмеявшись.       - Кто, Панка? Ради информации точно нет, он слишком самоуверен и терпеть не может простые решения. А ради удовольствия... Кто знает. Но мне кажется, он слегка чистоплюй, знаешь. У него другие забавы. Ваэнир просунул руку сквозь решетку и коснулся тыльной стороной ладони ее сцепленных рук.       - А вот насчет его неженки-мужеложца я не уверен. - чуть помедлив, добавил он.       Раду и Влад - приемники Панки, сыновья его первой жены - были тезками каких-то исторических личностей, о которых Натирра мало что знала, а вот Ваэнир периодически проходился по Раду, намекая на схожесть с его очаровательным предком. Раду и правда был красив мягкой, почти женственной красотой, но вот характером больше напоминал исторического Влада, со всеми его запоминающимися прозвищами. А теперь, когда Гарри заколол его любимого брата, Раду определенно считал себя в праве перерезать всю Британию.       Сверху раздался какой-то тревожный шум, но потом снова затих.       - Не за нами, - усмехнулась эльфийка.       - Ты правда веришь, что они додумаются нас искать? - хмыкнул Ваэнир.       - Мне они казались способными, знаешь ли.       Не то, чтобы она верила в счастливый исход. Как ни крути, а они сидели тут уже третьи сутки, и никому из них не пришло в голову сколько-нибудь здоровой идеи. Да черт! Их даже не охраняли толком! У вампиров на самом деле можно было поучиться держать пленников. Удобно, красиво и безвыходно. Если задуматься, то до принятия "пакта о добровольной крови" в таких "номерах" вампиры держали... еду?       Натирра уже года три жила на поверхности, когда приняли этот пакт. И он очень многое поменял. Панка был еще молод, но уже вступил в права главы Семьи, и на него свалились бунты, брожения, протесты. Его вампиры остались без постоянной крови, целый сомн голодных ртов, с высока плюющий на какие-то соглашения между людьми и советом вампиров. Высшая раса бунтовала, призывая к превращению человечества в ферму. Немногие вампиры, кто понимал смысл этого ограничения, едва ли влияли на ситуацию. Перед главой Семьи стояла проблема: найти достаточное количество согласных доноров и при этом оставить их в живых после встречи с оголодавшим вампирским стадом.       "В целом, - подумала Натирра, - он неплохо справился".        Если считать за "справился" организацию из высшего вампирского сословия, заведомо более сильного, военного отряда и изничтожения на британской земле всех остальных вампиров. Исключение составили только чистокровные дети до семи лет. В оплату за собственные привилегии этих детей пришлось принять в семьи тому самому высшему сословию. Поэтому вышло так, что все британские вампиры - аристократы. На остальных, которые появились в следствии смешанных неодобренных браков или пробуждения наследия, что тоже рядом, наложили "Закон об истоках". Хороший выход, когда не висит проблемы близкородственных связей.        Натирра понимала сейчас Панку. Если бы у нее была возможность большую часть собственной расы обезглавить только ради того, чтобы оставшиеся вышли из тьмы, она, вероятнее всего, задумалась бы. Впрочем, понимала не только она. Австралийское, почти все европейское и корейское вампирские сообщества воспользовались этим опытом. Китай оставил все как есть, решив, что это неплохой способ контроля популяции людей. Россия просто все пустила на самотек. У Америки, в следствие романтизации, в донорах не оказалось дефицита. Самое интересное решение оказалось у Японии. Там оказались в ходу тематические кафе, где, подобно борделям, вампирам предлагается широкий выбор доноров.       Мир изменился очень сильно за последние два столетия, которые Натирра и Ваэнир провели на поверхности. И эльфийке хотелось верить, что для дроу тоже есть свет.       По ступеням в темницу спустилась девушка, на широком подносе неся еду. Натирра с тоской подумала, что сидеть им тут ещё прилично, если их решили кормить. Она надеялась, что вниз спустится Панка. Решит переброситься парой слов по старой памяти.       До всего этого она считала их если не друзьями, то товарищами. Еще столетие назад, пока Панка не стал совсем суровым Главой, она бывала на их праздниках и чувствовала себя вполне уместно. Даже подарила ему на какой-то праздник зачарованный во время Танца Меча на собственной крови кинжал.       Мог бы зайти поболтать.       - Что там за шум наверху? - лениво привалившись к решетке, спросила она прислугу. Девочка подняла голову, пожевала губы, будто бы пытаясь понять, можно ли ей говорить с пленниками. Натирра отметила про себя, что на девчонке нет следов и что она, скорее всего, не донор. Хмыкнула, удивившись. Вампир или просто у них теперь разделение труда среди людей? Впрочем, прислугой Натирра посчитала ее из-за подноса, а одета девчонка была неплохо, в платье из хорошей ткани. Эльфийка решила про себя потом, если выдастся возможность, поузнавать про положение дел в этом обществе сейчас.       Но все любопытство пропало, когда девочка ответила:       - Госпожу Вайорику похитили. Над замком огромный череп со змеей.       Ваэнир зря сомневался в своих подопечных. Гермиона попыталась связаться с Натиррой в тот же день, что тех поймали, и после нескольких бесплодных попыток забила тревогу.       - Они вообще мутные личности. Могли просто сделать ноги. - Задумчиво сказал Сириус, прокручивая незажжённую сигарету в пальцах. Гарри отрицательно мотнул головой.       - Не могли. У нас с ними магический контракт.       Северус, стоявший в дверном проеме, тяжело вздохнул.       - Как много ты ещё скрываешь? - в его голосе проскочила злость и Гарри дернул плечом.       - Я и не скрываю. Не то, чтобы мы часто обсуждаем эльфов за чаем. Не то, чтобы мы вообще часто что-то обсуждаем за чаем.       За последние пару недель атмосфера в доме, несмотря на пришедшее лето, становилась все холоднее. Может из-за того, что Гарри и Гермиона снова оказались в замкнутом пространстве, даром, что в другом, может, из-за отношений Сириуса и Северуса, может из-за частых вызовов последнего к лорду, а может из-за всего сразу.       Гермиона взяла на себя роль громоотвода, стараясь регулировать чужую усталость и раздражительность. А когда поняла, что для нее тройная ответственность - чересчур, уже было поздно.       Впрочем, во всей этой напряжённость, где каждый в этом доме все больше погружался в себя, Гермиона внезапно нашла отдушину в переписке с лордом Малфоем. И если сначала общение было напряжённым, с кучей осторожностей, то постепенно стиль письма лорда становился все проще, а ее - доверительнее. Письмо приходило раз дня в два-три, и она ловила себя на ожидании. Он спрашивал, как ее дела, ей становилось легче, от того, что кому-то это хоть сколько-нибудь интересно. И, стараясь не писать ему лишнего, она говорила, что устает, что тревожится, что ей не хватает учебной суеты. В последнем письме пожаловалась, что агрессивно настроенные нарциссы в одном с ней доме сводят ее с ума.        После этого он прислал вместо письма посылку. Она долго смотрела на нее, не решаясь открыть. Твердила себе, что должна быть осторожной, и что он, вполне возможно, только враг и ничего больше.       В коробке оказались персики. Нежно-розовые, с лёгким светлым пушком, какой-то сказочной наружности, будто бы не росли на деревьях и не падали с них. Гермиона долго смотрела на них удивлённо, потом собралась, проверила на всевозможные заклятия, ничего не нашла и покраснела. Как эти самые персики.       Почувствовав укол злой жадности, вдруг захотела ни с кем не делиться, спряталась с коробкой в комнате, впилась зубами в нежный сладкий бок и замерла. Слезы покатились за шиворот ручейками, все внутри сжалось от жалости к себе и одновременно от глубокой, всепоглощающей благодарности.       Она решила, что персики будут ее маленькой тайной. Тайной, которая больше, чем персики.        И теперь, слушая их напряжённый диалог, она отстранённо вспоминала оставленную на кровати коробку. Ей хотелось вернуться обратно, лечь рядом и водить пальцами по нежным фруктовым бокам.       - Если вы хотите спорить, - тихо сказала она, - то я, пожалуй, попробую проверить их прошлое убежище. Вы не отвлекайтесь, продолжайте. Очень увлекательно.       И под удивлёнными взглядами ушла из кухни.       Она уже поднималась по лестнице, когда ее нагнал Северус и придержал за рукав.       - Мисс Грейнджер, я понимаю вашу решимость, но одной идти в любом случае небезопасно. Если вы позволите, я пойду с вами.       Гермиона кивнула.       - Я переоденусь и спущусь.       На улице стояла жара, и она пожалела, что вернула то платье Люциусу. Но оно не подходило для разведывательных вылазок, конечно. В шкафу еще оставалось многое от предков Блэков, и Гермиона, у которой в запасе были школьная форма и немного маггловской одежды, иногда брала оттуда что-то поносить, не особо заботясь о том, мужское оно или женское. Ей повезло в этот раз найти льняное чайное платье, через чур свободное, но, если повязать пояс, достаточно комфортное. Мамина фраза про то, что мода циклична, прозвучала в голове, и Гермиона тепло ей улыбнулась.        Внизу спорили Гарри и Северус.       - Что значит, я остаюсь? Тебе не кажется, что я сам за себя решаю?       - Слишком много ты стал за себя решать! - процедил Снейп. Он успел сменить свой черный кокон на какой-то невзрачный зеленоватый костюм и теперь выглядел менее внушительно. Гермиона подумала, что споре с Гарри это определенно минус.       - Что? Черт! Я даже... Господи, спор с тобой напоминает спор Рона с миссис Уизли. Ты всерьез думаешь, что ты можешь оставить меня дома и лишить мороженого за плохое поведение?       Снейп отступил на шаг.       - Если ты хочешь отстаивать свою взрослость, то приведи аргумент, более весомый, чем "я тоже хочу пойти!".       - Я смогу помочь в случае чего!       - В случае чего, - отчеканил Снейп, - толпе слонов, в которую ты хочешь нас превратить, будет сложнее скрыться, чем двум неприметным прохожим, которыми идём мы. Нам больше бы пригодилась собака, чем буйный подросток с узнаваемым шрамом.       Сириус, до этого равнодушно подпиравший стенку, вклинился между ними. Он повернулся к Гарри.       - Он прав. Неприятно это признавать, но если тебя схватит приступ прямо посреди непредвиденной ситуации, все накроется медным тазом. - И, не поворачиваясь, бросил Снейпу, - А за собаку я с тебя, Нюниус, ещё спрошу.       Гермиона поспешила вытащить Снейпа из дома. На Гарри, неприязненно глядящего им вслед, она старалась не оборачиваться.       Еще неприятней вся эта ссора стала после того, к в убежище никаких следов дроу не оказалось. В комнатах царила суета, как будто постояльцы в спешке собирались. Гермиона с досадой подумала, что, вполне возможно, Сириус прав.       - Руни! - Тихонько позвала она и смущённо улыбнулась на удивленный взгляд Снейпа, когда появился домовик, - Натирра в последнее время тебя не звала?       - Нет, мисс, - домовик смешно помотылял ушами, - строгая эльфийка не звала Руни! Давно не...       Снейп перебил его.       - Эльф, ты можешь найти Натирру сейчас?       Домовик уставился на Гермиону, не понимая, стоит ли ему отвечать на вопросы постороннего мага. Девушка кивнула.       - Да! - серьезно кивнул домовик, - Руни может!       На какое-то мгновение затянулось молчание, а потом Гермиона отмерла и перевела вопрос в задание.       Снейп закатил глаза. Он порадовался тому, что своего домовика у него никогда не водилось. Наверняка, это быстро бы стало утомительным.       Они ждали достаточно долго. Снейп искоса поглядывал на девушку, думая, имеет ли он право задавать вопросы личного характера. Ее союз с Малфоем был бы очень кстати, но ее упертость и непримиримость вполне могли свести самую удачную идею к нулю. Он подумал, что стоит написать Люциусу и спросить, вышло ли у него установить контакт с оппозицией.       Она теребила тесемку на поясе и выглядела задумчивой, но сквозь эту задумчивость иногда пробивалась лёгкая улыбка. Снейп задумался, рассматривая ее и взрогнул, когда она посмотрела ему прямо в глаза.       - Сэр, лорд Малфой знает, что вы сотрудничаете с нами?       - Руни нашел! - они оба дёрнулись, будто бы занимались чем-то незаконным, - Только Руни не может туда попасть! Там сильная магия! Темная магия, ночная! Руни не такой сильный!       - Есть две новости: одна плохая, а вторая совсем отвратительная. - Заявил с порога Снейп, когда они с Гермионой вернулись. Пару часов назад Руни перенес их за километр до цели, в мокрый, полный валежника лес. Снейп все ещё чувствовал фантомную паутину на лице, в которую влип почти у самого выхода из него. Гермиона хмуро вычищала из волос мелкий сор.       - Да, у нас тоже кое-что, - отозвался Сириус. Гарри, бледный, с запавшими глазами глазами и синеватыми губами, полулежал в кресле и пытался пить чай.       В окно постучалась сова. Гермиона открыла окно, отмотала наскоро примотанную записку от лапки. И, прочтя её, с тревогой посмотрела на мужчин.