Мой по праву рождения

POV Снейпа       Виски. Банально? Да, несомненно. Но чем еще глушить панику, когда сегодня я наконец почуял. Среди сотен запахов тел, приятных и не очень, сильных, слабых, женских и мужских, я почувствовал ЕГО.       Для меня, вампира-проростыша, не имеющего права на охоту, мучением было находиться среди людей. Но я держался, помня клятвы, выжженные у меня в памяти. Клятвы тем, кто считался моей родней.       Мне было разрешено пить только от своего «истока». Единственного, предназначенного мне судьбой существа. А я не мог найти его, думая, мертва моя пара или же еще не родилась. Двадцать лет невыносимой жажды. Двадцать лет зуда в мозжечке, говорящем о том, что моя вечность становится все призрачней, а надежды на ту самую Единственную у меня нет и не будет.       Со временем я приспособился. Создал для себя зелье, притупляющие инстинкты. Но это не стало панацеей.       Я порой бился в припадках, видя во снах, как Панка, глава семьи английских вампиров, досуха выпивает мою пару, а я чую ее запах и рвусь из невидимых цепей. Единственное, что принадлежит мне. И чего я так и не смог найти. А теперь всего на мгновение почувствовал запах. Тот самый, что порой приходил ко мне в бреду. Запах «истока». Среди учеников.       Виски. Определенно виски.       Кто бы ответил мне, почему именно сейчас? Почему в конце года? Чье-то совершеннолетие? Или кто-то принял свою вторую сущность? Но кто, черт возьми? Я осматривал большой зал, но никого.       А потом вдруг кто-то проник в мой разум. Бесцеремонно, будто действительно имел на это право. Вломился, снес все щиты. Заглянул и тут же вынырнул, оставив меня в полном недоумении глотать ярость.       И больше ни единого намека за весь день. Ни в коридорах, ни на уроках. Как бы я ни принюхивался, где бы ни ходил, он тревожил мой нюх и тут же ускользал. Казалось, Хогвартс пропитался им.       Нервно постукивая пальцами по подлокотнику кресла, я перебрал всех, у кого в роду могло быть наследие. Ничего это не дало. У большинства магических семей есть какой-нибудь высший в крови, с которым когда-либо заключался договор. Да и после принятия своего наследия я узнал, что магглорожденные — всего лишь глупый миф, объяснение грозы для неандертальцев.       Выскочил из камина патронус МакГонагал и сварливо напомнил, что сегодня мое дежурство. И как я умудрился про него забыть? Покачав в руке бокал и допив янтарный напиток, я опрокинул в себя зелье трезвости и встал. Какая разница, где я проведу ночь, если все равно не усну?       Эта сторона школы знакома мне с детства. Как только узнал, что я — существо ночное, мне вдруг взбрело в голову, что нужно менять режим. Жить ночью и прятаться от солнца. Первый же месяц выбил из моей головы этот стереотип, ибо прятаться от Филча — страшно, а не высыпаться — глупо. Да и утром учеба. А учителям безразлично, что вздумалось четырнадцатилетнему глупцу.       И вот теперь нет страшного Филча, он теперь лебезит передо мной. И от солнца я укрыт лучше некуда. А не высыпаться — моя прямая обязанность. Кому какое дело до синяков под моими глазами, если ни один разумный человек не смотрит на мое бледное лицо. Оно и к лучшему. Терпеть не могу вторжение в свое личное пространство, хоть из него у меня только маленькая черненькая душа да пара комнат в подземельях.       А тем временем в коридорах тихо и прохладно. Иногда нужно знать весь ужас заполненности, чтобы наслаждаться пустотой.       Ума не приложу, почему эта драная кошка не хочет проводить время подобно миссис Норис, а любит день…       Мерлин, снова! Запах забился в ноздри, вскружил голову, и я как на поводке почти побежал по его следу. Меня остановила дверь библиотеки. Серьезно, Грейнджер? Да мир издевается надо мной. Но кто еще может в это время сидеть среди книг?       Рука крепче вцепилась в ручку. А может и не зря она? Так же, как и я, учится до обмороков, тянется ко всему, интересуется… Она, конечно, совсем ребенок. Но я столько ждал. Могу подождать еще.       Дверь скрипнула, и я встретился с двумя парами ошарашенных глаз. Не Грейнджер. Поттер. Проклятый Поттер, что стоял и пялился на меня растерянно и виновато. Я почувствовал, как у меня выступают клыки. Демон!       — Мисс Грейнджер, мистер Поттер, я уважаю вашу тягу к знаниям, — прошипел я, уставившись в зеленые глаза, — но будьте добры, соблюдайте школьные правила. Хотя, думаю, они писаны не для вас. Десять баллов, — сглотнул слюну, — с каждого! Филч! — Завхоз вылетел откуда-то из-за угла и, скрипя суставами, подошел к нам. — Проводи молодых людей до гостиной.       И, больше не смотря ни на учеников, ни на завхоза, я устремился прочь. Черт бы побрал магию и ее выверты. Как можно подставить меня так? Подсунуть мне в качестве «истока» мальчишку! Злодейка-судьба, верно, хихикает где-нибудь за углом и наслаждается зрелищем — «Северус Снейп теряет голову от сына первой любви». Ох, Лили…       Лили пахла почти так же. Она не была моей парой, но какое дело до этого влюбленному мальчишке, сраженному не угасающим пламенем ее личности, яркой и восхитительной. Но сейчас… Насмешкой над всеми моими светлыми чувствами случилось это. Зачем? Добить меня, неугодного миру? Пролившего столько крови и сломавшего столько жизней? А он? А он в чем виноват? Он же не знает даже, что я его пара. И ненавидит так искренне, как может ненавидеть только ребенок.       Я забился в свою комнату, упал в многострадальное кресло и схватился за голову. Гриндевальд побери мою удачу…       Утром поднять голову от подушки я смог еле-еле, скрипя зубами и проклиная каждое мгновение вчерашнего дня. За время отсидки в школе, после смерти Темного Лорда, я малость растерял свои шпионские навыки, имея силы разве что скрывать от окружающих свою суть. Но тогда это было проще.       А в расписании издевательски-ровным почерком было вписано зельеварение у третьего курса.       Изощренная пытка продолжилась. Невидимые песочные часы отсчитывали мгновения до моего полного унижения.       Запах. Я чувствовал, как медленно уплывает сознание, как животные инстинкты берут верх, как я, внутренне подготовившись к охоте, быстрым шагом иду по направлению к «истоку». Клятва меня не останавливает. Над этим она не властна. Жажда, невыносимая, доводящая до исступления…       — Северус, мой мальчик, все хорошо?       — Да, директор, — я смотрю на Дамблдора, вытащившего меня из омута желания. Догадывается? Знает? Я искал ответ в его светло-голубых глазах, но он так и остался совершенно не читаем. Вдыхаю и незаметно проверяю себя. Клыки вытянулись наполовину. Почти незаметно. Было бы хуже, если бы вышли полностью. А цвет глаз у меня подходящий.       — Хорошо. У тебя сейчас урок?       — Да, — к чему эти вопросы? Поттер раскрылся?       — Зайди ко мне вечером… Мне нужно с тобой кое-что обсудить.       — Хорошо, директор. Я пойду, — наклоняю голову, разворачиваюсь на пятках и иду на урок. На меня будто ведро холодной воды вылили. А я, идиот, не запасся зельями-блокаторами. Что же со мной творит эта близость горячей крови в моем «истинном»? Былая осторожность и предусмотрительность канули в Лету. И мне еще нужно пережить целый урок в аду.       Несмотря на все суждения обо мне, у меня не было слишком сильной ненависти к своей работе. Пусть Дамблдор и принял меня сюда всего по одной причине, не думая о том, есть ли у меня талант к преподаванию, этот исход я считал наиболее предпочтительным. Условно бывший Упивающийся-зельевар, у которого есть возможность практиковать, — доля, куда привлекательней Азкабана.       Мои подземелья и мои подопечные дали мне что-то, что не назовешь счастьем, но как минимум довольством.       А вот сейчас пропало и это. Я старался не смотреть на Поттера, но все равно бросал в его сторону взгляды. А преподавание на сегодня стало самым большим моим кошмаром после возрождения Темного Лорда. Или же даже затмило последнее.       Я покрывался холодным потом, кутался в мантию и втягивал через силу клыки, держась из последних сил.       Уже после, когда наконец вздохнул свободно, выпроводив учеников из аудитории, я вспомнил о директоре. Посиделки у него не отличались уютом и легкостью, скорее заставляли меня закрываться сильней и ждать выпада. Милый, добрый дядюшка Дамблдор, способный заразить своим оптимизмом любого, часто в наших разговорах брался обсуждать довольно скользкие темы, и его доброта становилась приторной, а улыбка напряженной и несколько фальшивой.       Мой нюх улавливал зелья в чае, но я притворялся, что ничего не чувствую. И продолжал делать вид, что я полностью верю и верен. Моя верность же обозначалась нежеланием служить Лорду и тягой к подобию свободной жизни. Под кого порой приходиться подстилаться, чтобы жить.       Этот разговор мне тоже не принес ничего хорошего.       — Северус, я думаю, ты тоже чувствуешь, что скоро Волдеморт вернется, — с участливой улыбкой заглядывая в мои глаза. Да, чувствую. Мы еще тогда говорили, что он воскреснет, что он все еще есть между нашим и загробным миром. — Я надеюсь, мы сможем защитить Гарри.       Где бы я ни прятался, снова он — «Золотой мальчик», Гарри Поттер. Моя единственная надежда на… счастье? Да, именно это слово. Только я не совсем понимаю, что же оно значит для меня.       — Я сделаю все возможное.

— Конец первой части -